Внимание!
четверг, 23 мая 2013
Tetsu-kun303 - настоящий богомол Власик | Монстр правила фикрайтера № 1; Мастер Кипкалма|
Название: Шот
Авторы: 2bros [L]Tetsu-kun303[/L]
Бета: [L]Tetsu-kun303[/L]
Фандом: ориджинал
Пейринги: Говард Нарроуз/Мэтт Кэмпбелл, Кристоф Ланге/Дэниэл Джайлс, Дирк ван дер Бертен/Ханс ван Даар, Стэнли Рэдклифф/Даен Смит, Гэвин Нарроуз/ЭмилиГрэй Нарроуз, Стефан Шафт/Дилан Бейли, Эдвард де Блу/Норман Штейн
Жанр: АУ, романс
Рейтинг: R
Саммари: отдых перед страданиями
От авторов: вы не ждали? А мы приперлись.
О том, кто в ролях, можно узнать в предыдущем посте "Сто пятьдесят".
Тыкать нежно.Свадьба отдавала суматохой, как ей было и положено. Даже Говард испытывал смутное волнение, хотя и торжество не обещало быть особенно пышным. Приехавшие родители, разумеется, добавляли особую прелесть ситуации - Говард был рад видеть их, однако от намеков на сознательность Гэвина и бессознательность его самого устал. Невеста была одобрена единогласно, а вот идею с празднованием дома решительно отвергли старшие.
- Мы непременно найдем уютное местечко! - заявила мама, и всем пришлось смириться с этим ласково-деспотичным тоном.
Эмили покорно вздохнула и упираться не стала. "В конце концов, нечасто выходишь замуж!" - рассудила она, на что Гэвин поспешно добавил:
- Конечно, единственный раз в жизни!
Говарду от такой пылкости осталось только умилиться.
И вот день икс настал, и немногочисленные гости начали подтягиваться к назначенному часу.
Сам жених выскочил из комнаты взволнованный и с не завязанным галстуком.
- Братец, - начал он со смешинкой в глазах. - Твоя вторая половина приперлась на мою свадьбу без штанов!
Это было последним, что Говард ожидал услышать от брата.
- Где?! - пораженно и возмущенно воскликнул он.
Он проследил за взглядом Гэвина и обнаружил стоящего на первом этаже Мэтта, облаченного ни во что иное, как килт.
- Мать вашу, - тихо выдал Говард и заспешил вниз. - Мэтт, ради всего святого, что это такое?!
- Килт, - смиренно ответствовал тот. - Национальная шотландская мужская одежда. А что такое?
- А почему ты в ней, скажи на милость? - не унимался Говард.
- Потому что сегодня торжественный случай! - не моргнув глазом, отозвался Кэмпбелл. - Думаешь, просто так, что ли?
Говард не нашелся, что еще вменить в вину своей второй половине, особенно когда на помощь тому пришел брат.
- Ты что, не знал о килтах? - Гэвин справился с галстуком и теперь выглядел подобающе. - Мужская одежда, носится без нижних штанов, прямо так. Еще с древних времен, когда клан воинов вереска...
- Не держите меня за идиота, - перебил Говард. - Я, как-никак, все же преподаю в престижном университете. Мэтт, тебе, конечно, очень идет.
Напоминание о том, что килт действительно носится именно так, как описал брат, взбудоражило воображение Говарда, и, воспользовавшись случаем, он тихо спросил Мэтта на ухо:
-Что, и правда без всего, бесстыдник?
Красноречивое выражение лица Кэмпбелла ответило на все его вопросы без слов.
-За что мне это? - вздохнул Говард и, найдя взглядом брата, только и спросил: - Ну, что, для стойкости и храбрости не выпить ли нам по рюмке коньяка? А то что-то в горле пересохло.
Дэниэл не подозревал, что за время учебы настолько отвыкнет от Америки. Все казалось ему смутно знакомым, но непривычным, хотя он провел в Европе всего десять месяцев. Как и подозревал Джайлс, Уилл и Энн махнули с ним в отпуск на солнечные пляжи Майами. Выбрав местечко потише, Дэн однообразно проводил свои каникулы: пробежка утром с Уиллом, потом дневной сон и серфинг. Ничего выдающегося. Скучно, без потрясений и шумных тусовок. Иногда, качаясь на доске возле берега, он думал, что с таким унылым отдыхом он свихнется. Чувство вины и сожаления до сих пор не прошло, и теперь к ним прибавилась тоска - Кристоф улетел к себе в Германию, а он тут барахтается на волнах, медленно и неотвратимо приближаясь к новому сентябрю.
- Дэн, что случилось? - спросил как-то во время пробежки Уилл. - Ты более мрачный, чем обычно.
- Не знаю, наверное, отходняк от учебы, - соврал Джайлс. Ему не хотелось беспокоить Уилла, но дядя прекрасно беспокоился сам, видя угрюмое лицо племянника.
- Может, сходим сегодня вечерком в бар? - предложил Дэн, сменяя тему. Уилл согласился сразу.
Зайдя в шумное темное помещение, Дэниэл тут же пожалел о своей идее. Но делать было нечего, Уилл и Энн уже шли к стойке, поэтому и он поплелся за ними. Облюбовав табурет в углу, он с пристрастием изучил ассортимент напитков и решил - раз уж выбрался в кои веки на свет божий, то надо выпить чего покрепче.
- Красиво горит, - заметил дядя, когда бармен поставил перед Дэном блю блейзер. Парень кивнул и достал телефон. Помнится, Ханс просил его сделать несколько фото с отдыха, чтобы потом делиться впечатлениями. Коктейль был крепкий, но он попросил повторить. От алкоголя в голове мысли стали летать быстрее, хотя Джайлс надеялся, что они уйдут совсем. Не тут-то было. Не в силах больше винить себя, он достал телефон, прикрепил фото к сообщению и отправил на номер, который Кристина принесла перед отъездом. "Хотел бы я, чтоб ты был здесь".
Оставалось надеяться, что прозвучало не слишком слезливо и надрывно. К удивлению Дэниэла, ответ пришел незамедлительно: "Хм, я для начала хотел бы знать, кто это прислал...". Он едва не написал "Это я", но потом кусочек разума подсказал, что надо писать другое. Отправив короткое "Дэн", Джайлс убрал телефон в карман и вышел вон, проветриваться.
Дэн уже прошел по песчаной косе туда и обратно несколько раз, перекладывая телефон из одной руки в другую, но сообщение так и не пришло. Расстроившись, что, скорее всего, Кристоф на него смертельно обиделся, он вернулся к себе и рухнул на кровать. Странно, перед отъездом Ланге ничем не дал понять, что больше не желает общаться, а теперь вот молчит. С другой стороны, чему тут удивляться? Джайлс сам его отшил и старался игнорировать до последнего, теперь и сам Кристоф так делает. Не замечать всегда проще, чем поговорить. Все, что у него сейчас было, это номер телефона и воспоминание о прощальном поцелуе. Целовался немец здорово. Наверное, Дэн не отказался бы повторить. Ужасаясь этой трагикомедии, Джайлс сунул голову под подушку, чтобы не слышать шум волн.
Телефон звякнул новым сообщением.
"Это меняет дело, только, боюсь, после блейзера я бы точно не сдержался. Ты еще в баре?"
Дэниэл перечитал написанное несколько раз, но так и не понял всего смысла. "Нет, в кровати" - набрал он и снова накрыл голову подушкой. Постепенно хмель выветривался, оставляя после себя боль и мрачное понимание своей глупости.
"Честное слово, тебе повезло, что я уехал. Прости за откровенность, но я бы воспользовался твоей беспомощностью", - ответил Кристоф, но Дэн не прочитал сообщение, сморенный усталостью.
Церемония прошла красиво - незамысловато, но при этом очень искренне, а уж когда после обмена кольцами Гэвин подхватил супругу на руки и закружил под музыку, никто не удержался от аплодисментов.
Говард, разумеется, воздал должное торжественности случая и на время действительно забыл о килте, пока Мэтт, уже сидя рядом с ним за столом в уютном зале ресторана, в срочном порядке арендованного родными братьев, не заметил ехидно на ухо:
-Спорим, тебе, конечно, слабо повторить подвиг брата.
Говард отложил вилку и сухо поинтересовался:
-Жениться, что ли? Не смеши.
-Я всего лишь о кружении на руках, - покорно помотал головой Кэмпбелл. Было видно, что он бессовестно издевался.
-Во-первых, - степенно парировал Говард, - ты же будешь первым, кто даст мне по морде за такую сентиментальную попытку.
-Это верно, - справедливо согласился Мэтт, жуя кусочек телятины. - А во-вторых?
-А во-вторых, кое-кто тут в килте на голое тело, думаешь, все будут рады видеть твои телеса?
Мэтт широко и хитро улыбнулся.
-Ну да, ты прав. Я и забыл, какой же ты собственник.
Они снова вернулись к еде, но теперь кусок не лез Говарду в горло. Он вдруг вспомнил все то, о чем думал еще с утра.
-Пойдем-ка выйдем, - просто сказал он, кивая в сторону и надеясь, что Мэтт его правильно понял.
Творить разврат на чужих свадьбах Говарду раньше не приходилось, но надо же с чего-то начинать, решил он и затащил Мэтта в тесную подсобку ресторанного зала. Для начала он закрыл дверь до щелчка и крепко поцеловал Мэтта, а затем в голову ему пришла очередная гениальная идея. Створки дверей распахивались внутрь, и в целях безопасности Говард решил запереть помещение понадежней. Узкий одностворчатый шкаф вполне подходил для этой роли, и спустя пару секунд шумной возни он был водружен на место у дверей.
-Слушай, - начал вдруг Мэтт подозрительно тактичным тоном.
Говард обернулся и застыл, потому как Мэтт стоял, скромно прислонившись к стене, а в другом углу помещения стояли в обнимку молодожены, застигнутые врасплох - с развязанным галстуком у Гэвина и с растрепанной прической у Эмили.
-Что, и вам тоже надо уединиться? - со смехом уточнил Гэвин, и Говард только и смог, что озадаченно крякнуть в ответ.
Как он высидел еще несколько часов за столом рядом с Мэттом, он и сам не знал, однако терпения у него хватило только до заднего сидения собственной машины, волею случая припаркованной вдали от ресторана - все парковочные места были уже заняты.
Под килтом не оказалось ничего лишнего, в этом Говард смог убедиться практически сразу, когда запустил под него ладони.
-Не забудь расстегнуть ширинку, - шепотом съязвил Мэтт, устраиваясь на коленях Говарда и чувствительно елозя на них. Говард только неразборчиво рыкнул в ответ и словно в отместку очень медленно, так, что Кэмпбелл едва не попросил его быть быстрее, опустил бедра Мэтта на себя.
То, что секс в машине уже никак за разврат на свадьбе не сойдет, Говарду было уже глубоко без разницы.
Удивительно, но Дэниэл выспался. О выпитом накануне напоминала только сухость во рту, а в остальном он чувствовал себя сносно. Постепенно в памяти всплыло, как он переписывался с Ланге, поэтому Дэн проверил телефон. Без пяти два Кристоф прислал ему сообщение о том, что воспользовался бы его беспомощностью. Честно говоря, Дэниэл не очень понял, что немец имел в виду.
"Как бы воспользовался?" - решил уточнить он и нажал кнопку "отправить". Приняв прохладный душ, Джайлс вышел прогуляться и проветриться. Чтобы не казаться самому себе слабаком, он дал себе слово, что пройдет километр и только тогда проверит, не пришел ли ответ. Сообщение от Кристофа пришло через два с половиной километра прогулки по песку. Внутри оказалась фотография литровой кружки пива, а под ней подпись "Вот это - четвертый стакан, я за себя не отвечаю". Дэниэл удивленно написал: "Но это же кружка" и пошел дальше. И тут телефон у него в руке зазвонил.
- Какая, к черту, разница - кружка или стакан? - стараясь выговаривать слова, спросил Кристоф. На фоне играла музыка, слышался смех и звон литровых "стаканов".
- Большая, - только и сказал Дэн. Он не понял, почему для Ланге эти два разных понятия превратились в одно.
- Четвертая кружка, четвертый стакан... Все одно.
В голосе Кристофа слышалась неизбывная тоска пополам с пьяными интонациями. Кажется, он действительно напился.
- Может, тебе лучше пойти спать? - предложил Дэниэл и опустился на песок. - С тебя, кажется, хватит.
- Хватит, - согласился Ланге. - Но без тебя я не хочу.
- Я в Америке.
И тут то ли Кристоф повесил трубку, то ли связь прервалась. А может, просто кончились деньги на счете.
Мэтт ненавидел прощания, а потому поспешил себе напомнить, что они расстаются всего-то на два неполных месяца. И что в Глазго ждут друзья и гитара, и время за записью пролетит и вовсе незаметно. Поэтому он оставался спокоен. Говард тоже внешне был монолитом, ничем не выдавая какого-нибудь намека на грусть. И только накануне перед отъездом Кэмпбелл понял, насколько он эмоционален - таких страстных объятий у них еще не случалось, хотя Нарроуз, разумеется, был слишком солиден, чтоб выражать все словами.
И вот такси довезло Мэтта до аэропорта, а на губах все еще был последний поцелуй перед полетом, который они с Говардом урвали, пока новоиспеченные молодые в сопровождении семейства проверяли багаж.
Кэмпбелл снова улыбнулся, еще шире, вспоминая свое прощание с Говардом.
-Гэвин, проследи, чтоб он там не гулял по бабам.
-Прослежу, прослежу, - заверил тот и добавил: - Он все равно не настолько хитер, чтоб даже замыслить такое.
И это Мэтт прекрасно знал. И вообще, ему повезло - и с оценками, и с новыми друзьями, и со второй половиной, и даже в том, что его перелет займет меньше часа, в отличие от десятичасового мытарства семьи Нарроузов, пополнившейся теперь на еще одного человека.
Стэнли, конечно, всегда умел проводить время либо с пользой, либо с удовольствием, однако за учебный год он настолько привык к шумной компании Смита целый день, что без него было пустовато. Собственная комната, вся в постерах мэтров отечественного рока, со стопками дисков и гитарой в углу была все равно как будто бы не до конца обставленной. Разумеется, по Джоанне он тоже скучал, что уж говорить, Рэдклифф вообще бессовестно привык к тому, что ночью с ним в постели либо красивая девушка, либо угловатый, но теплый и уютный, парень.
Но Джоанна улетела с сестрой и родителями в Испанию, и Стэнли ожидал ее в гости, чтоб представить родителям, только в конце месяца. А Дарен - у него и самого был полон дом народа: семейство Смитов почему-то ассоциировалось у него с семьей Уизли из мира Гарри Поттера. Такие же веселые и такие же рыжие, с кучей народа. Рэдклифф знал, что летом в их доме в маленьком Вудстоке живут не только Дарен и две его младшие сестренки вместе с родителями, но и дядя вместе с сыном, еще совсем маленьким первоклассником.
Дэниэл, и без того слишком необщительный, укатил в Штаты на родину, а Генри Уокс был слишком занят разборками с очередной подругой, чтоб проводить время вместе.
Стэнли вздохнул и отправил Дарену лаконичную ммску, в которой была фотография вида из окна. Смит отреагировал немедленно - телефон ожил мелодией звонка.
-Скучаешь? - без обиняков спросил рыжий, и Рэдклифф по привычке кивнул, и только потом ответил:
-Скучаю.
-Тогда почему еще не собрал чемодан? Мои уже ждут давно, когда лучший друг приедет ко мне в гости.
Стэнли оживился, но в то же время опешил:
-А откуда бы я это знал? - уточнил он, окидывая взглядом комнату.
Пара джинсов, три футболки, белье и джинсовка, пожалуй, и все, что стоило бы закинуть в сумку.
Дарен тем временем вздохнул:
-Да я ж тебе сразу сказал, что мы тебя ждем! Я все время забываю о твоей щепетильности.
-Дарен, это называется другим словом - "такт", - мягко напомнил он, бросая в сумку пожитки. - Если что, я буду готов через пятнадцать минут.
Было слышно, как Смит оторопело замер, а потом взорвался новой тирадой:
-Обладеть, вот что значит, мужик сказал - мужик сделал! Кстати, ты ведь не против, если...
-Стоп, - прервал поток Стэнли. - У вас там ведь и так гости?
-А, нет, - Рэдклифф представил, как Смит мотает рыжей головой, и улыбнулся. - Дядя свалил буквально вчера, так что у нас тут почти что пусто!
-Ясно, - просто ответил Стэнли. - Теперь говори адрес. И, конечно же, ты понимаешь, что ответный визит обязателен.
До самого вечера Дэниэл качался на волнах, лежа на доске и глядя в небо. Сегодня волны были небольшие, да и не было никакого желания что-то делать. Обычно чувство невесомости оставалось до вечера, и вечером в кровати ему казалось, что он еще в море, однако сейчас удовольствия было мало - его укачивало. Нехотя выбравшись на сушу, Джайлс взял доску подмышку и поплелся к себе.
- Как ты себя чувствуешь?
Уилл спровадил Энн в магазин за новыми платьями, а сам предавался желанному просмотру нового сезона очередного бесконечного сериала.
- Нормально, только переплавал немного, - ответил Дэниэл. - Мутит.
- Подставь голову под холодный душ, помогает. У тебя, кстати, телефон звонил.
Захватив телефон с собой, Джайлс открыл холодный вентиль и настроил воду. На дисплее мигал значок нового сообщения, однако это было извещение о том, что его баланс меньше одного доллара. Еще никогда оператор не писал ему ничего хорошего.
За шумом льющейся воды Дэн не слышал, как телефон звякнул еще раз, и это снова был оператор с новостями о пополнении баланса.
- Уилл, спасибо! - крикнул Джайлс из душа.
- За что?
- За деньги на счет.
- Это не я. Может, Энн?
Но Дэниэл точно знал, что у Энн нет его номера, она всегда звонила Уиллу, если что-то хотела. Пожав плечами, он написал Кристофу сообщение: "Надеюсь, ты в порядке там после вчерашнего?". Судя по объемам посуды, Ланге сейчас должен был ползать между кроватью и унитазом, мучимый похмельем и полным мочевым пузырем.
"Почти, за исключением того, что я вспомнил, о чем мы говорили, и мне теперь стыдно", - отписался Кристоф и прислал вдогонку еще одно: "Ты не злишься на меня?". Как он мог злиться на несчастного человека, перепившего пива?
Дома Говард не был сто лет, и только оказавшись в светлой гостиной, он вдруг осознал, что, в общем-то, скучал по Сиднею. Несмотря на то, что дом с тех пор, как он еще студентом старших курсов покинул его, все напоминало какой-то привет из детства.
С приездом всего семейства обратно дом ожил и наполнился суетой разбора чемоданов, звоном посуды, телефонными звонками и прочими признаками жизни. Гэвин и Эмили радостно отправились бродить по саду перед обедом, а Говард устало устроился на одной из скамеек под тенистой пальмой. Он уже практически задремал, разморенный солнцем, как вдруг услышал веселые голоса. В них без труда узнавались его брат, его супруга и... мама.
-...это, конечно, замечательно, я всегда подозревала, что ты у меня более самостоятельный, но...
-Мама, спокойно, я в него верю, как-то он не пропал эти годы без меня.
-Не пропал, - громко сказал Говард, напоминая о своем существовании, да еще и в непосредственной близи.
-Говард, сынок! - обрадовалась тем временем мама. - Когда же ты тоже женишься?!
-Мама, отстань от него, - мягко посоветовал Гэвин, улыбаясь совершенно заговорщически.
Говард согласно закивал.
-Но ты же любишь кого-то? - не унималась мама, и Говард уже пожалел о том, что высунул нос из-под своей пальмы.
-Да, - сухо ответил он. - Но не будем об этом.
-Ой! - всплеснула руками мама. - Безответная любовь?! Прямо как в кино, Господи!
Братья закатили глаза.
-Эмили, дорогая, ты ведь любишь кино? - нашла новую жертву миссис Нарроуз. - Тут в девять вечера идет совершенно потрясающий сериал!..
- Не скажу, что ты стал лучше выглядеть, но прогресс есть.
Такими словами Уилл завершил очередную утреннюю пробежку. Уже полторы недели Дэниэл переписывался с Кристофом, и вроде бы тот больше не обижался. По крайней мере, в сообщениях об этом он молчал, все чаще делая какие-то странные намеки. Джайлс так и не понял, что имел в виду Кристоф, когда говорил о его беспомощности. А уточнять он не хотел - боялся показаться не тактичным и назойливым. Поэтому, прочитав утром очередную странную фразу, он задумался.
"Любовь не знает пола... Как и государственных границ и часовых поясов", - сообщил ему Ланге. Тогда, когда они впервые поцеловались, он тоже говорил, что любит его. Неужели правда? Не придумав ничего умнее, Дэниэл ответил "Ээээ... Пожалуй", и до самого вечера не получил ни одной смски. Кажется, Кристоф действительно обиделся. В который раз вздохнув над уже привычным чувством вины, Дэн отправился ловить волну, чтобы не думать над тем, как же Кристофа угораздило так неудачно влюбиться.
Дэниэл сидел на краю шезлонга Уилла, воткнув доску рядом в песок, пил сок и смотрел на горизонт. Сегодня волны были небольшие, циклон, принесший с собой сильный ветер, ушел вглубь материка, и море было практически чистым.
- Дэниэл, улыбочку!
Тетя Энн вооружилась его же телефоном и успела снять нахмуренное от яркого солнца лицо, пока он не отвернулся.
- Отличное фото, - оценил Уилл, забрав телефон.
- Удали, - только и сказал Джайлс, но Уилл помотал головой и убрал мобильник подальше, чтобы мрачный племянник не добрался до него.
- Отправь своим друзьям, пускай знают, как ты отдыхаешь, - посоветовала Энн. - Ты же с кем-то обменивался фотографиями?
Ну да, Дэниэл обменивался теми коктейлями из бара с Ланге да скучными снимками пляжа со Стэнли.
Увидев фото, Джайлс подумал, что вполне можно отправить его Кристофу. Прикрепив его к сообщению, он написал "Однообразно и без волн". Немец ответил тут же: "Теперь я не усну". Очередная не очень понятная реплика. Если только он действительно не имел в виду то, что имел. "Почему?" - решил все-таки уточнить Дэн и принялся ждать ответ. "Рассказать с подробностями?" - спросил Кристоф и прислал вдогонку еще пару сообщений, пока его собеседник придумывал ответ. "Во-первых, у меня уже ночь, и ты меня разбудил" значилось в первом, "Во-вторых, у меня слегка стоит" - во втором. Дэниэл покраснел, свернул меню и убрал телефон с карман. А потом понял, что некрасиво игнорировать, когда сам затеял беседу, и написал "Извини".
Первый день в гостях у родителей подошел к концу, и, утомленные знакомствами и встречами Гэвин и Эмили рухнули на кровать в отведенной им комнате. Сил на что-либо, кроме того, чтоб устроиться поудобней и спать, не было.
-Твои родные такие веселые, - заметила Эмили.
-Шумные, ты хотела сказать, - иронично поправил ее Гэвин.
-Ну..., - замялась девушка, - да, есть немного. Но это просто после читального зала так кажется.
-Пожалуй, - хмыкнул Гэвин. - Бедняга Говард, теперь его допекут с женитьбой... Ты только не говори маме про Мэтта.
Эмили даже приподнялась.
-Да я понимаю! - с легким возмущением сказала она. - Но она такие допросы устраивает!.. Особенно после того, как она узнала про несчастную любовь.
-Ну, я понимаю. Хорошо, что братец в Англию укатил. А там, глядишь, сфоткает кого-нибудь да предъявит маме.
-Ага, а потом твоя мама немыслимым образом женит его на этом ком-то!
Гэвин задумался и согласно вздохнул.
Кристоф мирно засыпал с мыслью о том, что нужно не забыть написать какую-нибудь романтичную смску Дэниэлу так, чтоб до того все же дошло, что он не шутит и настроен серьезно. Поначалу Ланге потерял всякую надежду на такой поворот событий, ходил печальный и как будто бы в воду опущенный. Арне по-дружески попытался реанимировать его, вытащив в клуб, полный молодых и веселых студенток, и Кристоф надеялся, что это поможет. Когда же оказалось, что секс, это проверенное средство от многих невзгод на личном фронте, не работает, Ланге запаниковал и признал очевидное: он влип по самые уши.
И вот теперь, каким-то чудом, Дэниэл сам достал его номер и сам инициировал весь этот недороман эпистолярного жанра. И это ставило Кристофа в тупик, потому что в то же время Джайлс то ли прикидывался идиотом, что вряд ли, то ли не понимал, что творит.
И стоило только закрыть глаза и задремать, как вдруг телефон зазвенел сообщением. На этот раз это было ммс. Содержание явно не вдохновляло на спокойный сон: Джайлс додумался прислать фотографию загорелого себя в одних пляжных шортах, серьезного, с прилипшими к плечам песчинками.
-О-о-о, вашу мать, - обреченно простонал Кристоф, падая спиной на подушку. - Ну что ты со мной творишь?
Он попытался честно не созерцать фотографию, но силы воли хватило только до следующей смски от наивного Дэниэла.
"У меня слегка стоит", - честно напоследок признал Кристоф в третьем сообщении, преуменьшая разве что масштабы происходящего. На скромном "Извини" Ланге просто прикусил губу, выдохнул и, остановив руку, сфотографировал свое обманчиво-безмятежное лицо. Судя по фото, он даже сумел улыбнуться.
"Извиняешься за то, что ты такой красивый получился?" - поинтересовался он и, чтобы не успеть пожалеть о сообщении, нажал кнопку отправки.
Это недвусмысленное сообщение никак не шло у Дэниэла из головы. До сих пор вся эта переписка была ничем иным, как просто забава, общение, а причина ее начала - чувство вины - заметно притупилось. Но теперь все снова стало серьезно и тревожно, как в тот момент, когда Кристоф сократил между ними дистанцию. Дэн не находил себе места от мыслей, что чувства немца могут быть настоящими. А он не только поступил некрасиво, но еще и дразнит его, дает повод думать, что у них все может быть. Сначала пришла мысль - а что, если Кристоф захочет зайти еще дальше? Но тут Джайлс вспомнил, что они теперь больше не учатся вместе, и облегченно вздохнул.
С другой стороны, он нагло соврал бы себе, если бы сказал, что какая частичка его не ответила взаимностью. Кристина умело внесла сомнения в размеренный строй его мыслей, и пришлось серьезно задуматься над своей личной жизнью. У Дэна действительно не было девушки, и не возникало никакого желания после расставания с первой и последней, лимит доверия был исчерпан. А Кристоф казался тем, на кого можно положиться и кому можно доверять. Ну, пока он не полез целоваться.
- Запутался, - смекнул Джайлс, уставший думать обо всем.
"Чего молчишь?" - написал ему Ланге, ожидающий ответа на свое ммс. Фотография была настолько хороша, что Дэниэл надолго подвис, изучая ее и думая, что все неправильно и странно. "Я вспомнил, как мы в последний раз готовились к экзаменам", - уклончиво ответил он, не сомневаясь, что Кристоф вообще не забывал об этом. "И что ты можешь сказать на этот счет?" - поинтересовался он. Дэниэл долго думал над ответом, но махнул рукой и написал все, как есть. "Было хорошо, только мало",
Они переписывались целыми днями. Даже во время пробежек Уилл наблюдал, как Дэниэл на бегу пытается попадать по кнопкам.
- Нос разобьешь, - предупредил он.
- Не разо... ааа! - Джайлс наступил на свои шнурки и точно бы угодил лбом в гравий дорожки, если бы дядя его не поймал.
- Слушай, с кем ты там так активно общаешься? Тайная поклонница?
Дэниэл промычал в ответ что-то невнятное и сделал вид, что занят своими шнурками.
- С другом, - коротко сказал он и побежал дальше. Если Уилл узнает, что у него тут вроде как смс-роман, то он просто сгорит со стыда.
А стыдится было чего. Находясь через океан, Дэн расслабился в общении настолько, что начал потихоньку флиртовать с Кристофом. Никакого риска - он тут, Ланге там, пьет пиво и заедает его баварскими колбасками, зато хоть какая-то пикантная история в его довольно скучной жизни. И еще у него немного захватывало дух, когда он понимал, что ему все это нравится. Чтобы хоть как-то попытаться ограничить себя, Дэниэл решил напрямую спросить Кристофа о его чувствах. Сообщение он сочинял долго и обстоятельно, даже писал черновики, правил их и в итоге объединил несколько в один готовый текст. Кристоф же на длинную смску, полную туманных объяснений, общее содержание которой можно было выразить в паре слов, ответил кратко.
"Напряги память и вспомни". Дэниэл перечитал эти слова несколько раз, сердце его упало, от хмельного чувства внутри не осталось ничего - он снова стал тем, кто приехал в Америку на каникулы. "Извини" - в который раз написал он, надеясь, что Кристоф все-таки не обиделся на него окончательно.
Стэнли приехал вовремя - не позже, чем обещал, не раньше, чем планировал. Дом Смитов выглядел примерно так, как он себе представлял: с буйно цветущим палисадником, уютно заросшим газоном и с оранжево-красной черепичной крышей. Во дворе валялся футбольный мяч и два велосипеда.
После звонка в дверь Стэн услышал перекличку голосов, преимущественно женских, а затем дверь открыла очень красивая женщина средних лет. Чем-то неуловимым она напоминала Дарена. Очень отдаленно.
-Добрый вечер, - поздоровался Рэдклифф. - Меня зовут Стэнли Рэдклифф.
-Добрый вечер! Входи, дорогой, ты ведь друг Дарена, он так много рассказывал!
Стэнли послушно зашел внутрь, улыбаясь. В холле висел забавный календарь и постер с изображением пратчеттовского Ринсвинда. Ну, точно, подумал Рэдклифф, Нора, самая натуральная. Даже это "дорогой" через каждые два слова не раздражало.
-Сынок, - позвала тем временем миссис Смит. - Это к тебе.
-Стэээээээн! - раздался приветственный вопль, и Рэдклифф еле устоял на ногах, ловя летящее с лестницы пятно их веснушек, джинсы и клеток. - Хорошо, что приехал!
-Привет, - просто сказал тот. - Я тоже очень рад.
Получив такое длинное сообщение, Кристоф умилился, обрадовался и разволновался одновременно. С одной стороны, стало заметно, что лед со стороны объекта воздыханий стал стопроцентно понемногу таять. С другой - до начала учебного года еще оставался почти полный месяц, а Ланге уже давно исходил на нет из-за тоски.
Довольно зажмурившись, он вспомнил их прощание, не сулившее ничего хорошего, и ответный поцелуй, ощущение тепла на губах и одобрительный комментарий Шульца после: "Неплохо ты его, я уж ждать задолбался!"
И поэтому вместо всех слов Кристоф просто-напросто посоветовал Дэниэлу вспомнить то же, что и он. Серьезнее заявить о чувствах, чем прямым текстом, было некуда. Поэтому он страшно удивился, получив в ответ извинение.
"За что на этот раз извиняться? Разве что за то, что слишком далеко от меня. Ненавижу уже твою Америку!"
И это было чистой правдой. Приехать в Майами Кристоф не мог - он нечасто виделся с родителями, да и дела по переводу в лондонский университет занимали время. Сказать об этом Джайлсу он не мог, и поэтому просто ненавидел Штаты. Перечитав сообщение, Ланге решил, что в нем маловато лирики, и, поразмыслив и стерев парочку ласковых обращений, просто поставил в конце икс в качестве поцелуя. Три, нет, четыре икса!
Полноценный смс-роман, вот что это. Эта мысль была первой в голове Джайлса, когда он проснулся от сигнала входящего сообщения. И ему нравилось ждать ответы на свои порой ничего не значащие фразы, нравилось, что Кристофу тоже нравилось. Все было здорово! Уилл уже ничего не говорил, просто глядя на то, как Дэниэл лыбится и печатает что-то своему собеседнику. Он не подозревал, что племянник крутит во всю с немцем, еще не зная, какие у него к нему чувства.
"Что делаешь?" - поинтересовался Ланге. Дэниэл нехотя приоткрыл один глаз и, щурясь от света экрана, коротко ответил: "Сплю". Едва он успел задремать, как телефон в руке снова звякнул. "О, ну спокойной ночи!) хххх" - прочитал он и усмехнулся. Вряд ли Кристоф испытывал хоть малейшее угрызение совести из-за того, что разбудил его. Часто Дэн сам забывал о разнице во времени и писал в Германию посередь ночи. И эта манера Ланге ставить такие смайлики... Иногда у Джайлса все внутри сжималось, настолько было приятно. "Что, правда четыре раза?" - спросил он, надеясь, что Кристоф поймет. Ответ пришел незамедлительно. "Вру. Гораздо больше. Спи давай!" Дэн перевернулся на другой бок и проснулся окончательно. Немного поколебавшись, он написал, что теперь сон ушел, но он очень постарается заснуть. В конце сообщения стоял сиротливый крестик. Мало, зато честно и от всей души, решил Джайлс и отправил сообщение.
Разница во времени нисколько не мешала не терять связь: Мэтт был существом ночным, по вечерам торчал в студии и вполне скоро отвечал на послания. Говард, скрывшись от традиционного разговора с мамой на тему ужина с компанией соседей, заперся в своей комнате. Любой ужин с соседями означал завуалированные смотрины. У каждых соседей находились дальние родственницы разнокалиберной внешности, но все они были незамужние. Беда заключалась в том, что Говарда вот уже более полугода хорошенькие девушки не интересовали. Его интересовал плохо выбритый широкоплечий парень с невозможным характером.
Говард вздохнул и набрал сообщение: "Скучаю". Ответ пришел почти сразу же: "Тебе и положено!" и сразу же вдогонку "Я тоже, если что".
Нарроуз мстительно ухмыльнулся и отправил новое послание: "Мама вот-вот начнет искать мне невесту".
Он представил себе, что будет, если его попытаются женить насильно. С Мэтта станется приехать и расстроить свадьбу в лучших традициях американских мелодрам. Мама была бы в восторге от драматизма, подумал Говард в ожидании ответа. Который, впрочем, его почти не удивил: "Зачем искать, я уже нашелся)))))"
Говард покачал головой и вдруг почувствовал себя очень хорошо. Даже несмотря на армию незамужних матушкиных протеже.
- Эээммм, - немного удивленно протянул Дилан, когда увидел в мониторе голую задницу Стефана. - Повернись ко мне лицом и поздоровайся!
Немец повернулся и явил взору Дилана не только свой зад, но и другие части тела, в том числе и лицо.
- Привет! Я соскучился, поэтому хочу сразу без прелюдий заняться с тобой сексом, - заявил он, разваливаясь в кресле. Бейли огляделся и на всякий случай запер комнату, чтобы никто не стал свидетелем того, как он разговаривает по скайпу с раздетым мужиком. - Стеф, это полный изврат, - заявил он Шафту, но, тем не менее, начал стягивать с себя футболку. Тот удовлетворенно погладил себя по животу.
- Ты не готов совершать извращения ради меня?
- Ну конечно, готов, - фыркнул валлиец. - Только как ты себе это представляешь?
Стефан, который, видимо, действительно потихоньку лез на стену от отсутствия секса, улыбнулся.
- Как секс по телефону, только с картинкой! Раздевайся быстрее!
Дилан пожал плечами и покорно отбросил футболку в сторону, но тут Шафт резко поменял свое мнение.
- Нет, раздевайся медленнее! И поправь камеру так, чтобы я все мог видеть.
Мысленно удивляясь переменам в сдержанном обычно Стефане, Дилан направил камеру прямо и встал перед ней так, чтобы этот извращенец видел, как он снимает штаны. Поначалу дрочить, глядя в монитор на развалившегося в кресле Шафта было немного странно, но вскоре оба втянулись. Настолько, что забыли убавить звук. Поэтому, когда Бейли кончил с огорченным стоном, ему пришлось в спешке выдергивать шнур от колонок из компьютера - в дверь стучала мама.
- Сынок, что у тебя там за звуки?
- Ничего, мамуль, со Стефаном... - Дилан глянул на блаженно улыбающегося после оргазма немца, - общаемся, короче.
Стэнли в первые же два дня в полной мере окунулся в уютную суету дома Смитов и был, судя по всему, принят за своего. Миссис Смит была проста и приветлива, мистер Смит был дружелюбен и весел, сестры Дарена перестали стесняться в первые полчаса его пребывания в доме. И если старшая пользовалась тем, что подсовывала ему свои задания по летним научным проектам, то младшая пыталась вовлечь его в подвижные игрища. Словом, жизнь вокруг кипела и грозила превратиться в настоящий водоворот вплоть до наступления августа, когда они с Дареном должны были отбыть в Лондон для встречи с подругами. Сам Дарен смотрел на замученного, но довольного Рэдклиффа с неподдельным удовлетворением.
-Хоть оживился, - констатировал он.
И вот настал блаженный момент, когда семейство Смитов в почти полном составе собралось отбыть на какое-то важное общественно-развлекательное мероприятие вроде ярмарки колледжей, что особенно полезно было для старшенькой.
Дарен на правах друга Стэнли отстоял право остаться дома, и вот, наконец, запер за родителями и сестрами двери.
-До вечера можешь выдохнуть спокойно, - объявил Смит, входя в комнату друга. - Никаких воплей 30 секунд до Марса целый день, можешь включить Оазис.
Рэдклифф же придерживался иного мнения на счет проведения "выходного". Он довольно безаппеляционно притянул Дарена к себе и без лирических вступлений поцеловал: им нечасто удавалось провести вместе даже минут пять, без угрозы быть застигнутыми. Смит ответил мгновенно и жадно, и уже буквально через минуту оба упали на кровать полуголыми. Дарен, явно соскучившийся, довольно быстро расправился с ремнем на джинсах Стэнли и стянул их вниз вместе с бельем.
Рэдклифф вдруг понял, что ему сейчас все равно, кто бы ни зашел в комнату, какая бы музыка ни звучала, где бы они ни были - ощущения от поцелуев Дарена конкретно сорвали ему крышу, а когда тот провел языком по всей длине члена, Стэнли, забывшись, запрокинул голову назад. Однако Смит остановился, резко поднялся вверх и, быстро поцеловав, спросил в каком-то удивлении:
-Стэн, ты что, стонешь?
Рэдклифф не сразу понял, о чем его спрашивают, но потом догадался, в чем дело. Обычно он действительно почти всегда хранил молчание в постели с Дареном. Джоанна - другое дело, она была девушкой, которые, как известно, любят ушами, и поэтому Стэнли время от времени говорил ей, какая она прекрасная и как с ней хорошо. А здесь было совершенно другое, со Смитом его всегда накрывали чувства на уровне инстинктов, и потому он хоть как-то старался держать себя в руках, контролируя себя. Но на этот раз явно не получилось, он слишком соскучился. Резко приподнявшись и грубовато поцеловав Дарена, он просто сказал:
-Молчи уже и давай, - ему было немного не по себе говорить такое, но Смит, кажется, пришел в восторг, потому что самым довольным образом широко улыбнулся, сверкнул зелеными глазами и скользнул вниз. Стонал он больше или нет, Рэдклифф не помнил, но искусанные губы болели до самого вечера и на следующий день.
Всего месяц оставался до начала нового учебного года, еще меньше - до отъезда. Затевая переписку с Кристофом, Дэниэл не думал, что на ее фоне время начнет лететь так быстро. Казалось, еще вчера он мучился виной и похмельем после блю блейзера, фото которого осмелился отправить. А теперь Ланге сам просил его послать ему какую-нибудь фотографию, аргументируя это очень просто - соскучился. Дэниэл долго выбирал из своей дюжины снимков самый приличный и, остановив выбор на более-менее сносном, отослал сообщением. "Могло быть и лучше, но больше у меня нет" - написал он вдогонку. Кристоф молчал довольно долго, как он обычно любил, и Джайлс уже устал бояться его ответа. "Я бы с радостью снял эту футболку" - просто сообщил Ланге. Дэн уже привык к его прямолинейности, с какой обычно писал немец о том, что хотел бы раздеть или поцеловать его. Океан между ними немного расслабил, поэтому Дэниэл все чаще отвечал что-то в тон, подстегивая переписку на грани развязности. "А потом?" - поинтересовался он. Ему было интересно, чем же все это кончится, эти недоотношения без шансов на продолжение? Однако Ланге был не такой простак, поэтому Дэниэл ничуть не удивился ответному "А чего бы ты сам захотел потом? Учитывая, что твое понятие о "сносном" явно занижено. Я тут уже полчаса в себя прийти не могу". Такие откровенные намеки на его чувства словно гладили изнутри чем-то меховым. Этого мягкого щекочущего чувства раньше у Джайлса никогда не было, и ему очень льстило, что Кристоф его терпит. "Я смогу сказать, чего, наверное, только после нескольких коктейлей" - написал Дэн, действительно стесняясь своих мыслей о возможном продолжении дискуссии в таком русле.
-Принеси мне Голубую лагуну, - потребовал Мэтт, разваливаясь на шезлонге.
Солнце уже садилось, на пляже играла музыка, а народ и не думал расходиться: усталые серферы, оставившие свои доски, теперь тусовались у многочисленных баров, а семейные пары с детьми освободили место для любителей ночной жизни. Кута горела всеми огнями своих дискотек, а сумерки быстро опускались на эту благословенную землю.
Кэмпбелл, уставший после перелета и основательно выспавшийся, теперь пребывал в отличном расположении духа. Говард, истосковавшийся по нему, тоже. Именно поэтому он беспрекословно отправился за коктейлем и вернулся сразу с двумя - один для Мэтта, другой для себя.
-А у тебя что? - спросил Кэмпбелл, заглядывая в бокал.
-Секс на пляже, - хмыкнул Говард и сделал внушительный глоток.
-Ого! - воскликнул Мэтт. - Я тоже хочу. Давай меняться, хочу Секс на пляже.
Нарроуз посмотрел на него скептически, отодвинул бокал подальше и пообещал:
-Чуточку позже будет.
Мэтт спросонья не сразу понял все многообещающее сообщение Говарда, а потому расслабился и забыл обо всем.
Когда же Говард, спустя пару часов, потащил его куда-то в темноту, подальше от людных дискотек, он заинтересованно спросил:
-А куда это мы? Решил поплавать в тихом месте?
-Едва ли здесь найдется тихое место, - усмехнулся Нарроуз, - но вот чуть менее освещенное и не такое многолюдное - вполне.
Заниматься любовью на пляже под звездами - конечно, в этом была какая-то романтика. Но на практике все было куда менее удобно: песок быстро остывал и холодил спину, и поэтому Мэтт перекатился чуть ближе к воде, которая была совсем теплой. Скрывшись от посторонних глаз за прибрежными скалами и камнями, они окончательно расслабились и позволили себе забыться. Негромкие шипения и ругательства Мэтта сливались с шумом прибоя, брызгами волн обдавало тела, и единственное, что могло беспокоить, так это риск напороться на какую-либо живность вроде крабов.
-А... здесь медузы водятся? - прерывисто спросил Мэтт, хватаясь за скользкую спину Говарда.
-Боишься обжечься? - хмыкнул на ухо он и покрепче перехватил парня за пояс.
-Ну да, - признался Мэтт. - Или что краб отхватит мне что-нибудь клешней.
-Зато какой экстрим! - заключил Говард и от греха подальше заткнул Мэтту рот поцелуем.
И вот теперь довольно улыбающийся Мэтт усиленно делал вид, что ворчит.
-Теперь песок отовсюду выковыривать! - пожаловался он, проводя по волосам и стряхивая песчинки. Для убедительности даже поерзал на своем месте.
-Ради такого секса можно было и потерпеть, - глубокомысленно заметил Говард и отправился за обещанным Мэтту коктейлем.
Какой кошмар, подумал Дэниэл, укоряя себя. До чего докатился - в открытую флиртует с парнем, позволяет ему за собой ухаживать даже с другого континента, да еще и получает удовольствие. Что было худшим, он не знал. Наверное, та покорность, с которой он принялся выполнять инструкцию от Кристофа. "Тогда, пожалуйста, прямо сейчас закажи один Бостон и одно Крепкое объятие, выпей по очереди и больше из номера не выходи. Я знаю, у тебя почти ночь" - написал он.
Перед Джайлсом стояла пара коктейлей, ядреных как черт знает что, особенно для его неприспособленного к выпивке организма. Когда он залпом осушил первый, все еще ужасаясь себе, Кристоф прислал еще одно сообщение: "PS: И не забудь ответить на последний вопрос". Рассудив, что он сам виноват в сложившейся ситуации, Дэн выпил второй коктейль и, глубоко вдохнув, набрал номер немца.
- Рад тебя слышать, - тут же заявил тот, поднимая трубку после первого гудка.
- Кажется, я влип по уши, - сообщил Джайлс. Сразу после первой порции у него начала кружиться голова, а сейчас заплетался язык. - Это ты виноват.
- Не думал, что на тебя так подействует, - соврал Кристоф. - Ну что, каков твой ответ?
Дэниэл помолчал, пытаясь собрать слова в предложения.
- Я бы хотел узнать, насколько ты хорош, - сказал он. - Видишь, как меня развезло. Такие вещи говорю!
Ланге мягко рассмеялся, чего еще на памяти Дэна не бывало.
- Я плохо на тебя влияю. Ложись-ка ты спать. И не забудь утром выпить пива, чтобы голова не болела.
- Ты меня напоил с другого конца света, а теперь пытаешься смыться? - возмутился Джайлс. В конце концов, не он первый начал все еще тогда, в университете. А теперь все вообще превратилось черт знает во что - он тут пьет и говорит непристойности по телефону, а Кристоф там его отправляет спать.
- Ложись, - повторил Ланге. - Все, что мне надо, я услышал, это главное. Спокойной ночи.
- Спокойной, - фыркнул Дэниэл и посмотрел на телефон. - Что я делаю? Что ты со мной делаешь?
Гэвин и Эмили чудесно проводили свое свадебное путешествие, которое для Эмили началось еще с отъезда из Великобритании, а для Гэвина - только началось. Кута была прекрасным местом для отдыха душой и телом, и пара наслаждалась этой беззаботной жизнью.
Пляж, море и солнце сделали свое дело, и бледная Эмили прекрасно загорела, Гэвин радовался тому, что супруга наконец-то отдыхает, и оба вовсю вели активный образ жизни: днем волейбол и парные заплывы в океанских волнах, вечером - танцы и веселье. Компания Мэтта и Говарда только делала вечера разнообразней, и жизнь казалась раем на земле.
Вот только Говард и Мэтт куда-то быстро испарились, и Гэвин, еще пять минут назад покупавший с братом коктейли, теперь удивленно озирался по сторонам.
-А где... - начал было он, но Эмили с улыбкой закатила глаза и перебила:
-Лучше нам с тобой не знать, где они.
Гэвин только покачал головой - как быстро подруга жизни изучила повадки этой парочки, только и изумился он.
-Ты права, - сказал он, целуя ее в уголок губ. - Пожалуй, самое главное, что мы здесь и сейчас.
-Это точно, - согласилась девушка.
Она почему-то была уверена, что ее подозрения совершенно обоснованы - уж больно жалко выглядел пытавшийся казаться суровым Говард, а Мэтт, не особенно умевший скрывать свои чувства, и подавно не смог провести ее.
Дэниэл уже второй раз за день пополнял баланс, чтобы переписываться с Кристофом. Они затеяли спор, кто во что горазд, и никто не хотел проигрывать. "Спорим, тебе слабо сказать Дирку все, что ты о нем думаешь" - заявил Кристоф, и Дэн фыркнул, как лошадь. "Всего-то? Не слабо. Он уже давно знает, что я его не перевариваю. А тебе с парашютом прыгнуть?" - написал он и отложил телефон на время, потому что Уилл стал на него подозрительно коситься. Снова переведя взгляд на статью в журнале, Уилл только кашлянул. Он не понимал, что за чертовщина творилась с племянником: то он уныло качается на волнах, как кое-что в проруби, то без причины веселится, глядя на дисплей своего мобильного.
Телефон звякнул и Джайлс нетерпеливо схватил его. Улыбнувшись, он быстро защелкал кнопками, набирая ответ. "Прыгал уже. С тобой бы еще разок попробовал - хочется послушать, как ты орешь)". Кажется, Ланге всерьез смеялся над ним. Возмутившись, Дэниэл написал: "Я настолько суров, что не кричу даже в постели". Отправив сообщение, он сообразил, что забыл задать свой вопрос, поэтому написал вдогонку "Поцеловать незнакомого человека на улице?". Однако было поздно - Кристоф настолько впечатлился первой частью смс, что напрочь забыл о вопросе Дэна. "Хех, я бы и это проверил. Или тебе слабо?" - закинул удочку немец, а Джайлс клюнул. "Фигня вопрос" - коротко и ясно ответил он и лишь через какое-то время понял, что попался на провокацию. Впрочем, у них уже давно что ни переписка, то неприкрытые намеки черт знает на что. К тому же, он тут, Кристоф там, все нормально. "О как. Чудесно" - только и ответил Ланге.
Август на Бали летел быстро, словно бы напоминая, что для некоторых студентов и преподавателей райское время вот-вот закончится. Мэтт валялся под пальмами на прохладном песке, Говард читал книги, плавал, общался с братом и по ночам пропадал в номере Мэтта.
-Далеко заплыли, - заметил Говард, щурясь на солнце. Купаясь, он обычно носил линзы, и потому старался, чтоб вода не попадала в глаза.
-Ага, - Кэмпбелл огляделся вокруг и сделал вывод, что народу не так уж и много и никто на них не смотрит. Поцелуй вышел быстрый и соленый.
Гэвин и Эмили расслаблялись на солнышке, под одним огромным зонтом.
-Амфибии, - хмыкнул Гэвин, проследив взглядом за братом и его бойфрендом. - Плавайте аккуратно, вас полчаса не было.
-Ты как воспитатель, - рассмеялся Кэмпбелл.
Вечером, усталые после танцев и гуляний, они сидели за одним столиком. Эмили, сонно клевавшая носом, попрощалась со всеми, поцеловала Гэвина в щеку и отправилась готовиться ко сну.
-А вы таки-и-и-е милые! - пьяно провозгласил Мэтт, устраивая голову на плече Говарда.
-А ты такой пьяный, - не остался в долгу второй из братьев.
-Кто - я? - не поверил Мэтт и полез целоваться к Говарду. Тот мягко отстранился, Гэвин изобразил смущение.
-Мэтт, дотерпи до номера!
Кэмпбелл приподнял брови и весело напомнил:
-Кого-то там жена ждет, а?
Гэвин, покачав головой, поднялся с места.
-Действительно, что это я тут мешаю голубкам?
Он с улыбкой похлопал брата по плечу и оставил Говарда один на один с неуправляемым и крайне решительно настроенным Мэттом.
Честно признаться, Ханс не ожидал, что родители Дирка окажутся такими приятными людьми. Общаться с ними было легко, поэтому традиционный расспрос не был в тягость, да и стол мама Дирка накрыла великолепный.
- Это вам я должна спасибо сказать, что сын не пьянствовал и пытался читать книги? - с наигранной суровостью потрясла ложкой она. Ханс смутился и попытался найти поддержку, взгляну на ван дер Бертена, но тот предательски кивнул.
- Так вот, спасибо! - весело провозгласила хозяйка и положила Хансу добавки.
Вечером Дирк как мог тихо пробрался в комнату ван Даара и завалился на кровать, придавливая его собой. Он рад был видеть своего умника и разве что не вилял хвостом.
- Ты серьезно читал что-то? - спросил Ханс, подставляя шею под нетерпеливые поцелуи. Кажется, Дирк хотел заняться сексом здесь и сейчас, а то, что за стенкой были родители, его не волновало. Впрочем, как и всегда.
- Ну, я не только при тебе что-то хорошее делать пытаюсь.
Ван Даар возгордился своей непутевой второй половиной, но вспомнил, как он утром рассказывал про очередного побитого недруга, и решил промолчать. Похвалить он всегда успеет.
Говард еле умудрился ухватить Мэтта за шкирку и утащить в номер. Это случилось только после двух порций шампанского, который Кэмпбелл заказал им в последний момент. И шампанское, конечно же, срубило его окончательно.
-Говард, - заплетающимся языком провозгласил Мэтт, едва дверь за ними захлопнулась с характерным щелчком. - У меня... - голова парня неумолимо поплыла вниз.
-Ложись-ка ты спать, - Нарроуз покачал головой и попытался придать парню горизонтальное положение, однако тот был явно иного мнения.
-П-погоди! - воскликнул он, и Говарда обдало ароматами всего выпитого за вечер. - У мня к тебе приложе... предложенье! - с силой выговорил Мэтт, сполз куда-то с кровати к сумке и стал медленно и неаккуратно в ней ковыряться.
-Мэтт, давай завтра...
-Нет! - решительно отрезал Кэмпбелл и с победным воплем выпрямился. Ну, почти выпрямился.
Затем он ухватился одной рукой за край кровати, чтоб не упасть, и вытянул втору перед собой.
Говард в ошеломлении разглядел кольцо. Явно не чистого золота - слава Богу! - но вполне себе покрытое напылением, оно как-то фатально поблескивало в неверном свете прикроватного светильника.
-Ну, - ожидающе вякнул Мэтт. - Выходи за меня или как!
-Мэтт, - Говард с плохо скрываемой паникой осторожно отвел руку своего непутевого "жениха". - Ты пьян!
-Да я тебе и тревз... трезвый приложу! - возмутился Мэтт, но Говард, воспользовавшись моментом, подтолкнул его в плечо, и тот рухнул на кровать. Через полминуты Кэмпбелл уже спал.
Говард присел рядом, вытащил кольцо, примерил с усмешкой - оно налезло на мизинец, Мэтт явно переоценил миниатюрность своей второй половины - и аккуратно отложил его на столик.
-Вот на трезвую голову и соглашусь, - грозно пообещал он, выключил свет и устроился рядом. - Лет через пять, конечно... Не раньше.
Кажется, человек создан из противоречий. К такому выводу пришел Эдвард во время каникул. В Лондоне он скучал по Палермо, по синему морю в обрамлении песка, вечной толкучке на рынке и всегда открытому балкону. Теперь же он потягивал сок на этом самом балконе и хотел обратно в столицу. Они с мамой действительно не виделись очень долго, но и нельзя сказать, что это тяготило Эдварда. Он прекрасно жил с отцом и ничуть не страдал от ущербности своей семьи. Знания того, что у него где-то есть мать, хватало, чтобы не беспокоиться о себе. Но теперь у него осталась только она, и все, что оставалось, это и дальше пить сок, грезить зимой об итальянском лете, а летом - о лондонской зиме.
- Эдуардо, у тебя телефон звонит! - крикнула мама из кухни, хотя Эд и сам прекрасно слышал. Еще весной Штейн от нечего делать установил на звонок зубодробительную мелодию, которая могла мертвого поднять. Звонил как раз Норман.
- Ну, и куда ты пропал? - возмущенно начал Эд, даже не поприветствовав.
- Это не я пропал, это до тебя вечно не дозвониться!
Де Блу тоже несколько раз пытался связаться с ним, но его попытки не увенчались успехом. Он не знал, можно ли назвать ту странную тоску скукой по другу, но стоило услышать его голос, как все будто встало на свои места.
- По бабам шляешься? - грозно спросил Норман, мгновенно напомнив, что такое общаться с ним.
- Я? Конечно. Из койки в койку. А ты как?
На самом деле его из койки в койку было от дивана до дивана и обратно с редкими перерывами на походы в ресторан на набережной и вечерними заплывами.
- Ну примерно так же! - беззаботно возвестил Штейн, вероятно, не уловив сарказма в интонациях собеседника. - Встретил тут Шелли, помнишь ее? С параллельного потока?
- Помню, помню, ты все сох по ней.
- Да нифига, - уперся Норман, хотя это было правдой. Эдвард покачал головой - часто из принципа этот баран не признавал правды за его словами.
- Ты с ней переспал? - подвел сразу к нужному он.
- Нет, но планирую. Черт, мне пора. Давай, звони, не пропадай.
- Сам не пропадай, Ромео.
Говард проснулся раньше Мэтта и долго не мог сообразить, приснилась ли ему пьяная мистерия со стороны Кэмпбелла или нет. Колечко на столике подтвердило, что все было наяву.
-Мда, - крякнул Говард вполне довольно.
Он еще немного полежал, созерцая спящего рядом парня, и понял, что вставать ему не хочется.
Мысли текли плавно и исключительно в приятном направлении.
Мэтт очнулся через полчаса, и первое, что он спросил, было следующее:
-Ну что, подумал над моим предложением?
Говард сделал удивленные глаза:
-Каким еще?
Минут через пять Кэмпбелл пришел в себя.
-Погоди, я серьезно забыл?.. Мне приснилось, что ли?
Нарроуз пожал плечами.
-Если ты о предложении руки и сердца, то не забыл.
Мэтт резко выпрямился на кровати, от чего Говард чуть не скатился с нее.
-Черт, не приснилось!
-Более того, - Нарроуз вернулся под одеяло. - Я даже согласился жениться на тебе.
Он выждал эффектную театральную паузу. Мэтт в немом удивлении рассматривал его как впервые.
-Лет через пять, - добавил Говард и беззаботно откинулся на подушку. - Если не сбежишь.
-Черт тебя побери, - проворчал Арне, усаживаясь на скамейку в коридоре. В руках у него была пачка документов. - Поверить не могу, что ты меня уговорил.
Кристоф светился и едва с такой же точно папкой не пританцовывал.
-Тебе понравилось в Лондоне, - ехидно напомнил Ланге. - Тебе там вроде блондинка какая-то приглянулась, так что не вой.
-Ага, один раз на заднем ряду через пять столов, я даже не узнаю ее сейчас, - поправил Шульц. - Но поздняк уже метаться, черт языкастый.
Впрочем, Кристоф записал это на свой счет как комплимент.
-Через десять дней полетим, - мечтательно сказал он.
-Угу, на крыльях любви, - сострил Шульц. - С ума сойти, из-за того, что мой лучший друг голубой, я меняю вуз и страну.
Оба, разумеется, прекрасно знали, что для Шульца все было не так: ему действительно приглянулся важный и интересный курс, который в Берлинском университете не читали, к сожалению. Но упустить случай подколоть друга он не мог.
И вот через десять дней им предстояло уехать в Лондон для того, чтобы утрясти все формальные стороны вопроса перевода.
Кристоф ждал этого особенно сильно.
Оказавшись дома, он вытянулся на кровати и посмотрел на часы. В Майами уже вечерело, а значит, Дэниэл скоро соберется отправиться спать. Ланге прикрыл глаза и позволил себе помечтать. Если бы он мог оказаться в его номере в Майами, то был бы рад хотя бы посмотреть на сонного Джайлса, несмотря на то, что несколько месяцев наблюдал за ним, сидя за одной партой.
"Ты еще не спишь?" - отправил он сообщение и в ожидании уставился в дисплей телефона. Ответ пришел довольно быстро: "Еще нет, но скоро буду. Как настроение?"
Кристоф привык быть честным в таких случаях, а потому сообщил: "Отличное настроение пожелать тебе спокойной ночи и обнять".
Прочитав ответ, Ланге только вздохнул. Отчего-то он не верил, что Дэниэл отвечает ему всерьез, вероятно, всему виной было огромное расстояние между ними и теоретическая невозможность встретиться с глазу на глаз.
"И все?" - нахально интересовался Джайлс, и Кристоф, еще раз вздохнув, просто попросил: "Пришли адрес своей почты, мне не хватит символов сообщения".
Ощущение, что его с чем-то прокатывают, не покидало, но Ланге решил не обращать внимания до поры до времени.
Дэниэл не подозревал, что все будет настолько плохо. То есть, ему-то было почти хорошо, когда он заерзал на кресле, читая е-мейл от Кристофа. На такое послание действительно не хватило бы не то, что одного - десяти сообщений. В письме Ланге открытым текстом писал, что, как, когда, где и в каких позах он бы с ним сделал. Фигурировали слова "член", "сосать", "стонать" и "оргазм". И то они были самыми безобидными по сравнению с общим смыслом всего написанного. Челюсть у Джайлса упала, тот самый вышеупомянутый член наоборот встал, а фотография полуголого Кристофа в бассейне явно была лишней. И что самое ужасное, он не знал, что делать - идти дрочить или идти топиться. Доигрался до того, что спровоцировал Кристофа на такие откровения. Будь он сейчас рядом, Дэн сгорел бы со стыда.
Телефон звякнул, и Дэниэл машинально открыл сообщение. "Ты чего там пропал?" - интересовался Ланге. Охренеть, он еще и спрашивает, куда мог пропасть Джайлс! Да после такого разве что под землю. "Да так... осознаю" - ответил он и, бросив мобильник на кровать, закрыл от греха подальше почту и ушел в ванную, приводить себя в чувство.
Апартаменты, которые они забронировали, были просто воплощением комфорта и роскоши. Вид на Рассел-сквер открывался чудесный, но, в конце концов, вся компания платила такие деньги за обучение, что два номера люкс были, в общем-то, фигней.
-Красота, - объявил Дарен, падая на одну из кроватей. - Девчонки еще не приехали?
Рэдклифф в это время аккуратно выбривал еле успевшую отрасти за день щетину. Он терпеть не мог выглядеть неаккуратно. Смит же таких проблем не испытывал, и Стэнли порой завидовал людям, которым бриться нужно максимум раз в неделю.
-Сказали, что будут через час и сами за нами придут.
Их номера были напротив друг друга, а потому все было продумано до мелочей. Последнюю неделю перед возвратом в общежитие они решили провести на полную катушку.
-Через час? - Дарен по-лисьи сунул нос в ванную, огляделся и удовлетворенно присел на краешек ванной.
-Ага, - сосредоточенно объявил Рэдклифф и смыл остатки пены водой.
-Тогда у нас есть еще пять минут!
-На что? - не сразу понял Стэнли, хотя тут же все понял, когда Дарен обнял его сзади и уткнулся носом между лопаток. Рэдклифф автоматически накрыл его ладони своими.
Они постояли так пару минут, затем Стэнли просто развернулся и посмотрел на веснушчатое лицо.
-Пойдем покажу, на что, - шепотом предложил Смит и потянул его за собой.
Кровати были действительно очень удобными, пружины не скрипели, матрас не съезжал, и потому впечатывать Дарена в белоснежные простыни было очень, очень здорово. И слушать его дыхание тоже, и, конечно же, в их распоряжении было далеко не пять минут.
Когда в дверь постучали, оба были одеты, причесаны и приведены в полный порядок. И оба чувствовали, что очень соскучились по своим девушкам.
Авторы: 2bros [L]Tetsu-kun303[/L]
Бета: [L]Tetsu-kun303[/L]
Фандом: ориджинал
Пейринги: Говард Нарроуз/Мэтт Кэмпбелл, Кристоф Ланге/Дэниэл Джайлс, Дирк ван дер Бертен/Ханс ван Даар, Стэнли Рэдклифф/Даен Смит, Гэвин Нарроуз/Эмили
Жанр: АУ, романс
Рейтинг: R
Саммари: отдых перед страданиями
От авторов: вы не ждали? А мы приперлись.
О том, кто в ролях, можно узнать в предыдущем посте "Сто пятьдесят".
Тыкать нежно.Свадьба отдавала суматохой, как ей было и положено. Даже Говард испытывал смутное волнение, хотя и торжество не обещало быть особенно пышным. Приехавшие родители, разумеется, добавляли особую прелесть ситуации - Говард был рад видеть их, однако от намеков на сознательность Гэвина и бессознательность его самого устал. Невеста была одобрена единогласно, а вот идею с празднованием дома решительно отвергли старшие.
- Мы непременно найдем уютное местечко! - заявила мама, и всем пришлось смириться с этим ласково-деспотичным тоном.
Эмили покорно вздохнула и упираться не стала. "В конце концов, нечасто выходишь замуж!" - рассудила она, на что Гэвин поспешно добавил:
- Конечно, единственный раз в жизни!
Говарду от такой пылкости осталось только умилиться.
И вот день икс настал, и немногочисленные гости начали подтягиваться к назначенному часу.
Сам жених выскочил из комнаты взволнованный и с не завязанным галстуком.
- Братец, - начал он со смешинкой в глазах. - Твоя вторая половина приперлась на мою свадьбу без штанов!
Это было последним, что Говард ожидал услышать от брата.
- Где?! - пораженно и возмущенно воскликнул он.
Он проследил за взглядом Гэвина и обнаружил стоящего на первом этаже Мэтта, облаченного ни во что иное, как килт.
- Мать вашу, - тихо выдал Говард и заспешил вниз. - Мэтт, ради всего святого, что это такое?!
- Килт, - смиренно ответствовал тот. - Национальная шотландская мужская одежда. А что такое?
- А почему ты в ней, скажи на милость? - не унимался Говард.
- Потому что сегодня торжественный случай! - не моргнув глазом, отозвался Кэмпбелл. - Думаешь, просто так, что ли?
Говард не нашелся, что еще вменить в вину своей второй половине, особенно когда на помощь тому пришел брат.
- Ты что, не знал о килтах? - Гэвин справился с галстуком и теперь выглядел подобающе. - Мужская одежда, носится без нижних штанов, прямо так. Еще с древних времен, когда клан воинов вереска...
- Не держите меня за идиота, - перебил Говард. - Я, как-никак, все же преподаю в престижном университете. Мэтт, тебе, конечно, очень идет.
Напоминание о том, что килт действительно носится именно так, как описал брат, взбудоражило воображение Говарда, и, воспользовавшись случаем, он тихо спросил Мэтта на ухо:
-Что, и правда без всего, бесстыдник?
Красноречивое выражение лица Кэмпбелла ответило на все его вопросы без слов.
-За что мне это? - вздохнул Говард и, найдя взглядом брата, только и спросил: - Ну, что, для стойкости и храбрости не выпить ли нам по рюмке коньяка? А то что-то в горле пересохло.
Дэниэл не подозревал, что за время учебы настолько отвыкнет от Америки. Все казалось ему смутно знакомым, но непривычным, хотя он провел в Европе всего десять месяцев. Как и подозревал Джайлс, Уилл и Энн махнули с ним в отпуск на солнечные пляжи Майами. Выбрав местечко потише, Дэн однообразно проводил свои каникулы: пробежка утром с Уиллом, потом дневной сон и серфинг. Ничего выдающегося. Скучно, без потрясений и шумных тусовок. Иногда, качаясь на доске возле берега, он думал, что с таким унылым отдыхом он свихнется. Чувство вины и сожаления до сих пор не прошло, и теперь к ним прибавилась тоска - Кристоф улетел к себе в Германию, а он тут барахтается на волнах, медленно и неотвратимо приближаясь к новому сентябрю.
- Дэн, что случилось? - спросил как-то во время пробежки Уилл. - Ты более мрачный, чем обычно.
- Не знаю, наверное, отходняк от учебы, - соврал Джайлс. Ему не хотелось беспокоить Уилла, но дядя прекрасно беспокоился сам, видя угрюмое лицо племянника.
- Может, сходим сегодня вечерком в бар? - предложил Дэн, сменяя тему. Уилл согласился сразу.
Зайдя в шумное темное помещение, Дэниэл тут же пожалел о своей идее. Но делать было нечего, Уилл и Энн уже шли к стойке, поэтому и он поплелся за ними. Облюбовав табурет в углу, он с пристрастием изучил ассортимент напитков и решил - раз уж выбрался в кои веки на свет божий, то надо выпить чего покрепче.
- Красиво горит, - заметил дядя, когда бармен поставил перед Дэном блю блейзер. Парень кивнул и достал телефон. Помнится, Ханс просил его сделать несколько фото с отдыха, чтобы потом делиться впечатлениями. Коктейль был крепкий, но он попросил повторить. От алкоголя в голове мысли стали летать быстрее, хотя Джайлс надеялся, что они уйдут совсем. Не тут-то было. Не в силах больше винить себя, он достал телефон, прикрепил фото к сообщению и отправил на номер, который Кристина принесла перед отъездом. "Хотел бы я, чтоб ты был здесь".
Оставалось надеяться, что прозвучало не слишком слезливо и надрывно. К удивлению Дэниэла, ответ пришел незамедлительно: "Хм, я для начала хотел бы знать, кто это прислал...". Он едва не написал "Это я", но потом кусочек разума подсказал, что надо писать другое. Отправив короткое "Дэн", Джайлс убрал телефон в карман и вышел вон, проветриваться.
Дэн уже прошел по песчаной косе туда и обратно несколько раз, перекладывая телефон из одной руки в другую, но сообщение так и не пришло. Расстроившись, что, скорее всего, Кристоф на него смертельно обиделся, он вернулся к себе и рухнул на кровать. Странно, перед отъездом Ланге ничем не дал понять, что больше не желает общаться, а теперь вот молчит. С другой стороны, чему тут удивляться? Джайлс сам его отшил и старался игнорировать до последнего, теперь и сам Кристоф так делает. Не замечать всегда проще, чем поговорить. Все, что у него сейчас было, это номер телефона и воспоминание о прощальном поцелуе. Целовался немец здорово. Наверное, Дэн не отказался бы повторить. Ужасаясь этой трагикомедии, Джайлс сунул голову под подушку, чтобы не слышать шум волн.
Телефон звякнул новым сообщением.
"Это меняет дело, только, боюсь, после блейзера я бы точно не сдержался. Ты еще в баре?"
Дэниэл перечитал написанное несколько раз, но так и не понял всего смысла. "Нет, в кровати" - набрал он и снова накрыл голову подушкой. Постепенно хмель выветривался, оставляя после себя боль и мрачное понимание своей глупости.
"Честное слово, тебе повезло, что я уехал. Прости за откровенность, но я бы воспользовался твоей беспомощностью", - ответил Кристоф, но Дэн не прочитал сообщение, сморенный усталостью.
Церемония прошла красиво - незамысловато, но при этом очень искренне, а уж когда после обмена кольцами Гэвин подхватил супругу на руки и закружил под музыку, никто не удержался от аплодисментов.
Говард, разумеется, воздал должное торжественности случая и на время действительно забыл о килте, пока Мэтт, уже сидя рядом с ним за столом в уютном зале ресторана, в срочном порядке арендованного родными братьев, не заметил ехидно на ухо:
-Спорим, тебе, конечно, слабо повторить подвиг брата.
Говард отложил вилку и сухо поинтересовался:
-Жениться, что ли? Не смеши.
-Я всего лишь о кружении на руках, - покорно помотал головой Кэмпбелл. Было видно, что он бессовестно издевался.
-Во-первых, - степенно парировал Говард, - ты же будешь первым, кто даст мне по морде за такую сентиментальную попытку.
-Это верно, - справедливо согласился Мэтт, жуя кусочек телятины. - А во-вторых?
-А во-вторых, кое-кто тут в килте на голое тело, думаешь, все будут рады видеть твои телеса?
Мэтт широко и хитро улыбнулся.
-Ну да, ты прав. Я и забыл, какой же ты собственник.
Они снова вернулись к еде, но теперь кусок не лез Говарду в горло. Он вдруг вспомнил все то, о чем думал еще с утра.
-Пойдем-ка выйдем, - просто сказал он, кивая в сторону и надеясь, что Мэтт его правильно понял.
Творить разврат на чужих свадьбах Говарду раньше не приходилось, но надо же с чего-то начинать, решил он и затащил Мэтта в тесную подсобку ресторанного зала. Для начала он закрыл дверь до щелчка и крепко поцеловал Мэтта, а затем в голову ему пришла очередная гениальная идея. Створки дверей распахивались внутрь, и в целях безопасности Говард решил запереть помещение понадежней. Узкий одностворчатый шкаф вполне подходил для этой роли, и спустя пару секунд шумной возни он был водружен на место у дверей.
-Слушай, - начал вдруг Мэтт подозрительно тактичным тоном.
Говард обернулся и застыл, потому как Мэтт стоял, скромно прислонившись к стене, а в другом углу помещения стояли в обнимку молодожены, застигнутые врасплох - с развязанным галстуком у Гэвина и с растрепанной прической у Эмили.
-Что, и вам тоже надо уединиться? - со смехом уточнил Гэвин, и Говард только и смог, что озадаченно крякнуть в ответ.
Как он высидел еще несколько часов за столом рядом с Мэттом, он и сам не знал, однако терпения у него хватило только до заднего сидения собственной машины, волею случая припаркованной вдали от ресторана - все парковочные места были уже заняты.
Под килтом не оказалось ничего лишнего, в этом Говард смог убедиться практически сразу, когда запустил под него ладони.
-Не забудь расстегнуть ширинку, - шепотом съязвил Мэтт, устраиваясь на коленях Говарда и чувствительно елозя на них. Говард только неразборчиво рыкнул в ответ и словно в отместку очень медленно, так, что Кэмпбелл едва не попросил его быть быстрее, опустил бедра Мэтта на себя.
То, что секс в машине уже никак за разврат на свадьбе не сойдет, Говарду было уже глубоко без разницы.
Удивительно, но Дэниэл выспался. О выпитом накануне напоминала только сухость во рту, а в остальном он чувствовал себя сносно. Постепенно в памяти всплыло, как он переписывался с Ланге, поэтому Дэн проверил телефон. Без пяти два Кристоф прислал ему сообщение о том, что воспользовался бы его беспомощностью. Честно говоря, Дэниэл не очень понял, что немец имел в виду.
"Как бы воспользовался?" - решил уточнить он и нажал кнопку "отправить". Приняв прохладный душ, Джайлс вышел прогуляться и проветриться. Чтобы не казаться самому себе слабаком, он дал себе слово, что пройдет километр и только тогда проверит, не пришел ли ответ. Сообщение от Кристофа пришло через два с половиной километра прогулки по песку. Внутри оказалась фотография литровой кружки пива, а под ней подпись "Вот это - четвертый стакан, я за себя не отвечаю". Дэниэл удивленно написал: "Но это же кружка" и пошел дальше. И тут телефон у него в руке зазвонил.
- Какая, к черту, разница - кружка или стакан? - стараясь выговаривать слова, спросил Кристоф. На фоне играла музыка, слышался смех и звон литровых "стаканов".
- Большая, - только и сказал Дэн. Он не понял, почему для Ланге эти два разных понятия превратились в одно.
- Четвертая кружка, четвертый стакан... Все одно.
В голосе Кристофа слышалась неизбывная тоска пополам с пьяными интонациями. Кажется, он действительно напился.
- Может, тебе лучше пойти спать? - предложил Дэниэл и опустился на песок. - С тебя, кажется, хватит.
- Хватит, - согласился Ланге. - Но без тебя я не хочу.
- Я в Америке.
И тут то ли Кристоф повесил трубку, то ли связь прервалась. А может, просто кончились деньги на счете.
Мэтт ненавидел прощания, а потому поспешил себе напомнить, что они расстаются всего-то на два неполных месяца. И что в Глазго ждут друзья и гитара, и время за записью пролетит и вовсе незаметно. Поэтому он оставался спокоен. Говард тоже внешне был монолитом, ничем не выдавая какого-нибудь намека на грусть. И только накануне перед отъездом Кэмпбелл понял, насколько он эмоционален - таких страстных объятий у них еще не случалось, хотя Нарроуз, разумеется, был слишком солиден, чтоб выражать все словами.
И вот такси довезло Мэтта до аэропорта, а на губах все еще был последний поцелуй перед полетом, который они с Говардом урвали, пока новоиспеченные молодые в сопровождении семейства проверяли багаж.
Кэмпбелл снова улыбнулся, еще шире, вспоминая свое прощание с Говардом.
-Гэвин, проследи, чтоб он там не гулял по бабам.
-Прослежу, прослежу, - заверил тот и добавил: - Он все равно не настолько хитер, чтоб даже замыслить такое.
И это Мэтт прекрасно знал. И вообще, ему повезло - и с оценками, и с новыми друзьями, и со второй половиной, и даже в том, что его перелет займет меньше часа, в отличие от десятичасового мытарства семьи Нарроузов, пополнившейся теперь на еще одного человека.
Стэнли, конечно, всегда умел проводить время либо с пользой, либо с удовольствием, однако за учебный год он настолько привык к шумной компании Смита целый день, что без него было пустовато. Собственная комната, вся в постерах мэтров отечественного рока, со стопками дисков и гитарой в углу была все равно как будто бы не до конца обставленной. Разумеется, по Джоанне он тоже скучал, что уж говорить, Рэдклифф вообще бессовестно привык к тому, что ночью с ним в постели либо красивая девушка, либо угловатый, но теплый и уютный, парень.
Но Джоанна улетела с сестрой и родителями в Испанию, и Стэнли ожидал ее в гости, чтоб представить родителям, только в конце месяца. А Дарен - у него и самого был полон дом народа: семейство Смитов почему-то ассоциировалось у него с семьей Уизли из мира Гарри Поттера. Такие же веселые и такие же рыжие, с кучей народа. Рэдклифф знал, что летом в их доме в маленьком Вудстоке живут не только Дарен и две его младшие сестренки вместе с родителями, но и дядя вместе с сыном, еще совсем маленьким первоклассником.
Дэниэл, и без того слишком необщительный, укатил в Штаты на родину, а Генри Уокс был слишком занят разборками с очередной подругой, чтоб проводить время вместе.
Стэнли вздохнул и отправил Дарену лаконичную ммску, в которой была фотография вида из окна. Смит отреагировал немедленно - телефон ожил мелодией звонка.
-Скучаешь? - без обиняков спросил рыжий, и Рэдклифф по привычке кивнул, и только потом ответил:
-Скучаю.
-Тогда почему еще не собрал чемодан? Мои уже ждут давно, когда лучший друг приедет ко мне в гости.
Стэнли оживился, но в то же время опешил:
-А откуда бы я это знал? - уточнил он, окидывая взглядом комнату.
Пара джинсов, три футболки, белье и джинсовка, пожалуй, и все, что стоило бы закинуть в сумку.
Дарен тем временем вздохнул:
-Да я ж тебе сразу сказал, что мы тебя ждем! Я все время забываю о твоей щепетильности.
-Дарен, это называется другим словом - "такт", - мягко напомнил он, бросая в сумку пожитки. - Если что, я буду готов через пятнадцать минут.
Было слышно, как Смит оторопело замер, а потом взорвался новой тирадой:
-Обладеть, вот что значит, мужик сказал - мужик сделал! Кстати, ты ведь не против, если...
-Стоп, - прервал поток Стэнли. - У вас там ведь и так гости?
-А, нет, - Рэдклифф представил, как Смит мотает рыжей головой, и улыбнулся. - Дядя свалил буквально вчера, так что у нас тут почти что пусто!
-Ясно, - просто ответил Стэнли. - Теперь говори адрес. И, конечно же, ты понимаешь, что ответный визит обязателен.
До самого вечера Дэниэл качался на волнах, лежа на доске и глядя в небо. Сегодня волны были небольшие, да и не было никакого желания что-то делать. Обычно чувство невесомости оставалось до вечера, и вечером в кровати ему казалось, что он еще в море, однако сейчас удовольствия было мало - его укачивало. Нехотя выбравшись на сушу, Джайлс взял доску подмышку и поплелся к себе.
- Как ты себя чувствуешь?
Уилл спровадил Энн в магазин за новыми платьями, а сам предавался желанному просмотру нового сезона очередного бесконечного сериала.
- Нормально, только переплавал немного, - ответил Дэниэл. - Мутит.
- Подставь голову под холодный душ, помогает. У тебя, кстати, телефон звонил.
Захватив телефон с собой, Джайлс открыл холодный вентиль и настроил воду. На дисплее мигал значок нового сообщения, однако это было извещение о том, что его баланс меньше одного доллара. Еще никогда оператор не писал ему ничего хорошего.
За шумом льющейся воды Дэн не слышал, как телефон звякнул еще раз, и это снова был оператор с новостями о пополнении баланса.
- Уилл, спасибо! - крикнул Джайлс из душа.
- За что?
- За деньги на счет.
- Это не я. Может, Энн?
Но Дэниэл точно знал, что у Энн нет его номера, она всегда звонила Уиллу, если что-то хотела. Пожав плечами, он написал Кристофу сообщение: "Надеюсь, ты в порядке там после вчерашнего?". Судя по объемам посуды, Ланге сейчас должен был ползать между кроватью и унитазом, мучимый похмельем и полным мочевым пузырем.
"Почти, за исключением того, что я вспомнил, о чем мы говорили, и мне теперь стыдно", - отписался Кристоф и прислал вдогонку еще одно: "Ты не злишься на меня?". Как он мог злиться на несчастного человека, перепившего пива?
Дома Говард не был сто лет, и только оказавшись в светлой гостиной, он вдруг осознал, что, в общем-то, скучал по Сиднею. Несмотря на то, что дом с тех пор, как он еще студентом старших курсов покинул его, все напоминало какой-то привет из детства.
С приездом всего семейства обратно дом ожил и наполнился суетой разбора чемоданов, звоном посуды, телефонными звонками и прочими признаками жизни. Гэвин и Эмили радостно отправились бродить по саду перед обедом, а Говард устало устроился на одной из скамеек под тенистой пальмой. Он уже практически задремал, разморенный солнцем, как вдруг услышал веселые голоса. В них без труда узнавались его брат, его супруга и... мама.
-...это, конечно, замечательно, я всегда подозревала, что ты у меня более самостоятельный, но...
-Мама, спокойно, я в него верю, как-то он не пропал эти годы без меня.
-Не пропал, - громко сказал Говард, напоминая о своем существовании, да еще и в непосредственной близи.
-Говард, сынок! - обрадовалась тем временем мама. - Когда же ты тоже женишься?!
-Мама, отстань от него, - мягко посоветовал Гэвин, улыбаясь совершенно заговорщически.
Говард согласно закивал.
-Но ты же любишь кого-то? - не унималась мама, и Говард уже пожалел о том, что высунул нос из-под своей пальмы.
-Да, - сухо ответил он. - Но не будем об этом.
-Ой! - всплеснула руками мама. - Безответная любовь?! Прямо как в кино, Господи!
Братья закатили глаза.
-Эмили, дорогая, ты ведь любишь кино? - нашла новую жертву миссис Нарроуз. - Тут в девять вечера идет совершенно потрясающий сериал!..
- Не скажу, что ты стал лучше выглядеть, но прогресс есть.
Такими словами Уилл завершил очередную утреннюю пробежку. Уже полторы недели Дэниэл переписывался с Кристофом, и вроде бы тот больше не обижался. По крайней мере, в сообщениях об этом он молчал, все чаще делая какие-то странные намеки. Джайлс так и не понял, что имел в виду Кристоф, когда говорил о его беспомощности. А уточнять он не хотел - боялся показаться не тактичным и назойливым. Поэтому, прочитав утром очередную странную фразу, он задумался.
"Любовь не знает пола... Как и государственных границ и часовых поясов", - сообщил ему Ланге. Тогда, когда они впервые поцеловались, он тоже говорил, что любит его. Неужели правда? Не придумав ничего умнее, Дэниэл ответил "Ээээ... Пожалуй", и до самого вечера не получил ни одной смски. Кажется, Кристоф действительно обиделся. В который раз вздохнув над уже привычным чувством вины, Дэн отправился ловить волну, чтобы не думать над тем, как же Кристофа угораздило так неудачно влюбиться.
Дэниэл сидел на краю шезлонга Уилла, воткнув доску рядом в песок, пил сок и смотрел на горизонт. Сегодня волны были небольшие, циклон, принесший с собой сильный ветер, ушел вглубь материка, и море было практически чистым.
- Дэниэл, улыбочку!
Тетя Энн вооружилась его же телефоном и успела снять нахмуренное от яркого солнца лицо, пока он не отвернулся.
- Отличное фото, - оценил Уилл, забрав телефон.
- Удали, - только и сказал Джайлс, но Уилл помотал головой и убрал мобильник подальше, чтобы мрачный племянник не добрался до него.
- Отправь своим друзьям, пускай знают, как ты отдыхаешь, - посоветовала Энн. - Ты же с кем-то обменивался фотографиями?
Ну да, Дэниэл обменивался теми коктейлями из бара с Ланге да скучными снимками пляжа со Стэнли.
Увидев фото, Джайлс подумал, что вполне можно отправить его Кристофу. Прикрепив его к сообщению, он написал "Однообразно и без волн". Немец ответил тут же: "Теперь я не усну". Очередная не очень понятная реплика. Если только он действительно не имел в виду то, что имел. "Почему?" - решил все-таки уточнить Дэн и принялся ждать ответ. "Рассказать с подробностями?" - спросил Кристоф и прислал вдогонку еще пару сообщений, пока его собеседник придумывал ответ. "Во-первых, у меня уже ночь, и ты меня разбудил" значилось в первом, "Во-вторых, у меня слегка стоит" - во втором. Дэниэл покраснел, свернул меню и убрал телефон с карман. А потом понял, что некрасиво игнорировать, когда сам затеял беседу, и написал "Извини".
Первый день в гостях у родителей подошел к концу, и, утомленные знакомствами и встречами Гэвин и Эмили рухнули на кровать в отведенной им комнате. Сил на что-либо, кроме того, чтоб устроиться поудобней и спать, не было.
-Твои родные такие веселые, - заметила Эмили.
-Шумные, ты хотела сказать, - иронично поправил ее Гэвин.
-Ну..., - замялась девушка, - да, есть немного. Но это просто после читального зала так кажется.
-Пожалуй, - хмыкнул Гэвин. - Бедняга Говард, теперь его допекут с женитьбой... Ты только не говори маме про Мэтта.
Эмили даже приподнялась.
-Да я понимаю! - с легким возмущением сказала она. - Но она такие допросы устраивает!.. Особенно после того, как она узнала про несчастную любовь.
-Ну, я понимаю. Хорошо, что братец в Англию укатил. А там, глядишь, сфоткает кого-нибудь да предъявит маме.
-Ага, а потом твоя мама немыслимым образом женит его на этом ком-то!
Гэвин задумался и согласно вздохнул.
Кристоф мирно засыпал с мыслью о том, что нужно не забыть написать какую-нибудь романтичную смску Дэниэлу так, чтоб до того все же дошло, что он не шутит и настроен серьезно. Поначалу Ланге потерял всякую надежду на такой поворот событий, ходил печальный и как будто бы в воду опущенный. Арне по-дружески попытался реанимировать его, вытащив в клуб, полный молодых и веселых студенток, и Кристоф надеялся, что это поможет. Когда же оказалось, что секс, это проверенное средство от многих невзгод на личном фронте, не работает, Ланге запаниковал и признал очевидное: он влип по самые уши.
И вот теперь, каким-то чудом, Дэниэл сам достал его номер и сам инициировал весь этот недороман эпистолярного жанра. И это ставило Кристофа в тупик, потому что в то же время Джайлс то ли прикидывался идиотом, что вряд ли, то ли не понимал, что творит.
И стоило только закрыть глаза и задремать, как вдруг телефон зазвенел сообщением. На этот раз это было ммс. Содержание явно не вдохновляло на спокойный сон: Джайлс додумался прислать фотографию загорелого себя в одних пляжных шортах, серьезного, с прилипшими к плечам песчинками.
-О-о-о, вашу мать, - обреченно простонал Кристоф, падая спиной на подушку. - Ну что ты со мной творишь?
Он попытался честно не созерцать фотографию, но силы воли хватило только до следующей смски от наивного Дэниэла.
"У меня слегка стоит", - честно напоследок признал Кристоф в третьем сообщении, преуменьшая разве что масштабы происходящего. На скромном "Извини" Ланге просто прикусил губу, выдохнул и, остановив руку, сфотографировал свое обманчиво-безмятежное лицо. Судя по фото, он даже сумел улыбнуться.
"Извиняешься за то, что ты такой красивый получился?" - поинтересовался он и, чтобы не успеть пожалеть о сообщении, нажал кнопку отправки.
Это недвусмысленное сообщение никак не шло у Дэниэла из головы. До сих пор вся эта переписка была ничем иным, как просто забава, общение, а причина ее начала - чувство вины - заметно притупилось. Но теперь все снова стало серьезно и тревожно, как в тот момент, когда Кристоф сократил между ними дистанцию. Дэн не находил себе места от мыслей, что чувства немца могут быть настоящими. А он не только поступил некрасиво, но еще и дразнит его, дает повод думать, что у них все может быть. Сначала пришла мысль - а что, если Кристоф захочет зайти еще дальше? Но тут Джайлс вспомнил, что они теперь больше не учатся вместе, и облегченно вздохнул.
С другой стороны, он нагло соврал бы себе, если бы сказал, что какая частичка его не ответила взаимностью. Кристина умело внесла сомнения в размеренный строй его мыслей, и пришлось серьезно задуматься над своей личной жизнью. У Дэна действительно не было девушки, и не возникало никакого желания после расставания с первой и последней, лимит доверия был исчерпан. А Кристоф казался тем, на кого можно положиться и кому можно доверять. Ну, пока он не полез целоваться.
- Запутался, - смекнул Джайлс, уставший думать обо всем.
"Чего молчишь?" - написал ему Ланге, ожидающий ответа на свое ммс. Фотография была настолько хороша, что Дэниэл надолго подвис, изучая ее и думая, что все неправильно и странно. "Я вспомнил, как мы в последний раз готовились к экзаменам", - уклончиво ответил он, не сомневаясь, что Кристоф вообще не забывал об этом. "И что ты можешь сказать на этот счет?" - поинтересовался он. Дэниэл долго думал над ответом, но махнул рукой и написал все, как есть. "Было хорошо, только мало",
Они переписывались целыми днями. Даже во время пробежек Уилл наблюдал, как Дэниэл на бегу пытается попадать по кнопкам.
- Нос разобьешь, - предупредил он.
- Не разо... ааа! - Джайлс наступил на свои шнурки и точно бы угодил лбом в гравий дорожки, если бы дядя его не поймал.
- Слушай, с кем ты там так активно общаешься? Тайная поклонница?
Дэниэл промычал в ответ что-то невнятное и сделал вид, что занят своими шнурками.
- С другом, - коротко сказал он и побежал дальше. Если Уилл узнает, что у него тут вроде как смс-роман, то он просто сгорит со стыда.
А стыдится было чего. Находясь через океан, Дэн расслабился в общении настолько, что начал потихоньку флиртовать с Кристофом. Никакого риска - он тут, Ланге там, пьет пиво и заедает его баварскими колбасками, зато хоть какая-то пикантная история в его довольно скучной жизни. И еще у него немного захватывало дух, когда он понимал, что ему все это нравится. Чтобы хоть как-то попытаться ограничить себя, Дэниэл решил напрямую спросить Кристофа о его чувствах. Сообщение он сочинял долго и обстоятельно, даже писал черновики, правил их и в итоге объединил несколько в один готовый текст. Кристоф же на длинную смску, полную туманных объяснений, общее содержание которой можно было выразить в паре слов, ответил кратко.
"Напряги память и вспомни". Дэниэл перечитал эти слова несколько раз, сердце его упало, от хмельного чувства внутри не осталось ничего - он снова стал тем, кто приехал в Америку на каникулы. "Извини" - в который раз написал он, надеясь, что Кристоф все-таки не обиделся на него окончательно.
Стэнли приехал вовремя - не позже, чем обещал, не раньше, чем планировал. Дом Смитов выглядел примерно так, как он себе представлял: с буйно цветущим палисадником, уютно заросшим газоном и с оранжево-красной черепичной крышей. Во дворе валялся футбольный мяч и два велосипеда.
После звонка в дверь Стэн услышал перекличку голосов, преимущественно женских, а затем дверь открыла очень красивая женщина средних лет. Чем-то неуловимым она напоминала Дарена. Очень отдаленно.
-Добрый вечер, - поздоровался Рэдклифф. - Меня зовут Стэнли Рэдклифф.
-Добрый вечер! Входи, дорогой, ты ведь друг Дарена, он так много рассказывал!
Стэнли послушно зашел внутрь, улыбаясь. В холле висел забавный календарь и постер с изображением пратчеттовского Ринсвинда. Ну, точно, подумал Рэдклифф, Нора, самая натуральная. Даже это "дорогой" через каждые два слова не раздражало.
-Сынок, - позвала тем временем миссис Смит. - Это к тебе.
-Стэээээээн! - раздался приветственный вопль, и Рэдклифф еле устоял на ногах, ловя летящее с лестницы пятно их веснушек, джинсы и клеток. - Хорошо, что приехал!
-Привет, - просто сказал тот. - Я тоже очень рад.
Получив такое длинное сообщение, Кристоф умилился, обрадовался и разволновался одновременно. С одной стороны, стало заметно, что лед со стороны объекта воздыханий стал стопроцентно понемногу таять. С другой - до начала учебного года еще оставался почти полный месяц, а Ланге уже давно исходил на нет из-за тоски.
Довольно зажмурившись, он вспомнил их прощание, не сулившее ничего хорошего, и ответный поцелуй, ощущение тепла на губах и одобрительный комментарий Шульца после: "Неплохо ты его, я уж ждать задолбался!"
И поэтому вместо всех слов Кристоф просто-напросто посоветовал Дэниэлу вспомнить то же, что и он. Серьезнее заявить о чувствах, чем прямым текстом, было некуда. Поэтому он страшно удивился, получив в ответ извинение.
"За что на этот раз извиняться? Разве что за то, что слишком далеко от меня. Ненавижу уже твою Америку!"
И это было чистой правдой. Приехать в Майами Кристоф не мог - он нечасто виделся с родителями, да и дела по переводу в лондонский университет занимали время. Сказать об этом Джайлсу он не мог, и поэтому просто ненавидел Штаты. Перечитав сообщение, Ланге решил, что в нем маловато лирики, и, поразмыслив и стерев парочку ласковых обращений, просто поставил в конце икс в качестве поцелуя. Три, нет, четыре икса!
Полноценный смс-роман, вот что это. Эта мысль была первой в голове Джайлса, когда он проснулся от сигнала входящего сообщения. И ему нравилось ждать ответы на свои порой ничего не значащие фразы, нравилось, что Кристофу тоже нравилось. Все было здорово! Уилл уже ничего не говорил, просто глядя на то, как Дэниэл лыбится и печатает что-то своему собеседнику. Он не подозревал, что племянник крутит во всю с немцем, еще не зная, какие у него к нему чувства.
"Что делаешь?" - поинтересовался Ланге. Дэниэл нехотя приоткрыл один глаз и, щурясь от света экрана, коротко ответил: "Сплю". Едва он успел задремать, как телефон в руке снова звякнул. "О, ну спокойной ночи!) хххх" - прочитал он и усмехнулся. Вряд ли Кристоф испытывал хоть малейшее угрызение совести из-за того, что разбудил его. Часто Дэн сам забывал о разнице во времени и писал в Германию посередь ночи. И эта манера Ланге ставить такие смайлики... Иногда у Джайлса все внутри сжималось, настолько было приятно. "Что, правда четыре раза?" - спросил он, надеясь, что Кристоф поймет. Ответ пришел незамедлительно. "Вру. Гораздо больше. Спи давай!" Дэн перевернулся на другой бок и проснулся окончательно. Немного поколебавшись, он написал, что теперь сон ушел, но он очень постарается заснуть. В конце сообщения стоял сиротливый крестик. Мало, зато честно и от всей души, решил Джайлс и отправил сообщение.
Разница во времени нисколько не мешала не терять связь: Мэтт был существом ночным, по вечерам торчал в студии и вполне скоро отвечал на послания. Говард, скрывшись от традиционного разговора с мамой на тему ужина с компанией соседей, заперся в своей комнате. Любой ужин с соседями означал завуалированные смотрины. У каждых соседей находились дальние родственницы разнокалиберной внешности, но все они были незамужние. Беда заключалась в том, что Говарда вот уже более полугода хорошенькие девушки не интересовали. Его интересовал плохо выбритый широкоплечий парень с невозможным характером.
Говард вздохнул и набрал сообщение: "Скучаю". Ответ пришел почти сразу же: "Тебе и положено!" и сразу же вдогонку "Я тоже, если что".
Нарроуз мстительно ухмыльнулся и отправил новое послание: "Мама вот-вот начнет искать мне невесту".
Он представил себе, что будет, если его попытаются женить насильно. С Мэтта станется приехать и расстроить свадьбу в лучших традициях американских мелодрам. Мама была бы в восторге от драматизма, подумал Говард в ожидании ответа. Который, впрочем, его почти не удивил: "Зачем искать, я уже нашелся)))))"
Говард покачал головой и вдруг почувствовал себя очень хорошо. Даже несмотря на армию незамужних матушкиных протеже.
- Эээммм, - немного удивленно протянул Дилан, когда увидел в мониторе голую задницу Стефана. - Повернись ко мне лицом и поздоровайся!
Немец повернулся и явил взору Дилана не только свой зад, но и другие части тела, в том числе и лицо.
- Привет! Я соскучился, поэтому хочу сразу без прелюдий заняться с тобой сексом, - заявил он, разваливаясь в кресле. Бейли огляделся и на всякий случай запер комнату, чтобы никто не стал свидетелем того, как он разговаривает по скайпу с раздетым мужиком. - Стеф, это полный изврат, - заявил он Шафту, но, тем не менее, начал стягивать с себя футболку. Тот удовлетворенно погладил себя по животу.
- Ты не готов совершать извращения ради меня?
- Ну конечно, готов, - фыркнул валлиец. - Только как ты себе это представляешь?
Стефан, который, видимо, действительно потихоньку лез на стену от отсутствия секса, улыбнулся.
- Как секс по телефону, только с картинкой! Раздевайся быстрее!
Дилан пожал плечами и покорно отбросил футболку в сторону, но тут Шафт резко поменял свое мнение.
- Нет, раздевайся медленнее! И поправь камеру так, чтобы я все мог видеть.
Мысленно удивляясь переменам в сдержанном обычно Стефане, Дилан направил камеру прямо и встал перед ней так, чтобы этот извращенец видел, как он снимает штаны. Поначалу дрочить, глядя в монитор на развалившегося в кресле Шафта было немного странно, но вскоре оба втянулись. Настолько, что забыли убавить звук. Поэтому, когда Бейли кончил с огорченным стоном, ему пришлось в спешке выдергивать шнур от колонок из компьютера - в дверь стучала мама.
- Сынок, что у тебя там за звуки?
- Ничего, мамуль, со Стефаном... - Дилан глянул на блаженно улыбающегося после оргазма немца, - общаемся, короче.
Стэнли в первые же два дня в полной мере окунулся в уютную суету дома Смитов и был, судя по всему, принят за своего. Миссис Смит была проста и приветлива, мистер Смит был дружелюбен и весел, сестры Дарена перестали стесняться в первые полчаса его пребывания в доме. И если старшая пользовалась тем, что подсовывала ему свои задания по летним научным проектам, то младшая пыталась вовлечь его в подвижные игрища. Словом, жизнь вокруг кипела и грозила превратиться в настоящий водоворот вплоть до наступления августа, когда они с Дареном должны были отбыть в Лондон для встречи с подругами. Сам Дарен смотрел на замученного, но довольного Рэдклиффа с неподдельным удовлетворением.
-Хоть оживился, - констатировал он.
И вот настал блаженный момент, когда семейство Смитов в почти полном составе собралось отбыть на какое-то важное общественно-развлекательное мероприятие вроде ярмарки колледжей, что особенно полезно было для старшенькой.
Дарен на правах друга Стэнли отстоял право остаться дома, и вот, наконец, запер за родителями и сестрами двери.
-До вечера можешь выдохнуть спокойно, - объявил Смит, входя в комнату друга. - Никаких воплей 30 секунд до Марса целый день, можешь включить Оазис.
Рэдклифф же придерживался иного мнения на счет проведения "выходного". Он довольно безаппеляционно притянул Дарена к себе и без лирических вступлений поцеловал: им нечасто удавалось провести вместе даже минут пять, без угрозы быть застигнутыми. Смит ответил мгновенно и жадно, и уже буквально через минуту оба упали на кровать полуголыми. Дарен, явно соскучившийся, довольно быстро расправился с ремнем на джинсах Стэнли и стянул их вниз вместе с бельем.
Рэдклифф вдруг понял, что ему сейчас все равно, кто бы ни зашел в комнату, какая бы музыка ни звучала, где бы они ни были - ощущения от поцелуев Дарена конкретно сорвали ему крышу, а когда тот провел языком по всей длине члена, Стэнли, забывшись, запрокинул голову назад. Однако Смит остановился, резко поднялся вверх и, быстро поцеловав, спросил в каком-то удивлении:
-Стэн, ты что, стонешь?
Рэдклифф не сразу понял, о чем его спрашивают, но потом догадался, в чем дело. Обычно он действительно почти всегда хранил молчание в постели с Дареном. Джоанна - другое дело, она была девушкой, которые, как известно, любят ушами, и поэтому Стэнли время от времени говорил ей, какая она прекрасная и как с ней хорошо. А здесь было совершенно другое, со Смитом его всегда накрывали чувства на уровне инстинктов, и потому он хоть как-то старался держать себя в руках, контролируя себя. Но на этот раз явно не получилось, он слишком соскучился. Резко приподнявшись и грубовато поцеловав Дарена, он просто сказал:
-Молчи уже и давай, - ему было немного не по себе говорить такое, но Смит, кажется, пришел в восторг, потому что самым довольным образом широко улыбнулся, сверкнул зелеными глазами и скользнул вниз. Стонал он больше или нет, Рэдклифф не помнил, но искусанные губы болели до самого вечера и на следующий день.
Всего месяц оставался до начала нового учебного года, еще меньше - до отъезда. Затевая переписку с Кристофом, Дэниэл не думал, что на ее фоне время начнет лететь так быстро. Казалось, еще вчера он мучился виной и похмельем после блю блейзера, фото которого осмелился отправить. А теперь Ланге сам просил его послать ему какую-нибудь фотографию, аргументируя это очень просто - соскучился. Дэниэл долго выбирал из своей дюжины снимков самый приличный и, остановив выбор на более-менее сносном, отослал сообщением. "Могло быть и лучше, но больше у меня нет" - написал он вдогонку. Кристоф молчал довольно долго, как он обычно любил, и Джайлс уже устал бояться его ответа. "Я бы с радостью снял эту футболку" - просто сообщил Ланге. Дэн уже привык к его прямолинейности, с какой обычно писал немец о том, что хотел бы раздеть или поцеловать его. Океан между ними немного расслабил, поэтому Дэниэл все чаще отвечал что-то в тон, подстегивая переписку на грани развязности. "А потом?" - поинтересовался он. Ему было интересно, чем же все это кончится, эти недоотношения без шансов на продолжение? Однако Ланге был не такой простак, поэтому Дэниэл ничуть не удивился ответному "А чего бы ты сам захотел потом? Учитывая, что твое понятие о "сносном" явно занижено. Я тут уже полчаса в себя прийти не могу". Такие откровенные намеки на его чувства словно гладили изнутри чем-то меховым. Этого мягкого щекочущего чувства раньше у Джайлса никогда не было, и ему очень льстило, что Кристоф его терпит. "Я смогу сказать, чего, наверное, только после нескольких коктейлей" - написал Дэн, действительно стесняясь своих мыслей о возможном продолжении дискуссии в таком русле.
-Принеси мне Голубую лагуну, - потребовал Мэтт, разваливаясь на шезлонге.
Солнце уже садилось, на пляже играла музыка, а народ и не думал расходиться: усталые серферы, оставившие свои доски, теперь тусовались у многочисленных баров, а семейные пары с детьми освободили место для любителей ночной жизни. Кута горела всеми огнями своих дискотек, а сумерки быстро опускались на эту благословенную землю.
Кэмпбелл, уставший после перелета и основательно выспавшийся, теперь пребывал в отличном расположении духа. Говард, истосковавшийся по нему, тоже. Именно поэтому он беспрекословно отправился за коктейлем и вернулся сразу с двумя - один для Мэтта, другой для себя.
-А у тебя что? - спросил Кэмпбелл, заглядывая в бокал.
-Секс на пляже, - хмыкнул Говард и сделал внушительный глоток.
-Ого! - воскликнул Мэтт. - Я тоже хочу. Давай меняться, хочу Секс на пляже.
Нарроуз посмотрел на него скептически, отодвинул бокал подальше и пообещал:
-Чуточку позже будет.
Мэтт спросонья не сразу понял все многообещающее сообщение Говарда, а потому расслабился и забыл обо всем.
Когда же Говард, спустя пару часов, потащил его куда-то в темноту, подальше от людных дискотек, он заинтересованно спросил:
-А куда это мы? Решил поплавать в тихом месте?
-Едва ли здесь найдется тихое место, - усмехнулся Нарроуз, - но вот чуть менее освещенное и не такое многолюдное - вполне.
Заниматься любовью на пляже под звездами - конечно, в этом была какая-то романтика. Но на практике все было куда менее удобно: песок быстро остывал и холодил спину, и поэтому Мэтт перекатился чуть ближе к воде, которая была совсем теплой. Скрывшись от посторонних глаз за прибрежными скалами и камнями, они окончательно расслабились и позволили себе забыться. Негромкие шипения и ругательства Мэтта сливались с шумом прибоя, брызгами волн обдавало тела, и единственное, что могло беспокоить, так это риск напороться на какую-либо живность вроде крабов.
-А... здесь медузы водятся? - прерывисто спросил Мэтт, хватаясь за скользкую спину Говарда.
-Боишься обжечься? - хмыкнул на ухо он и покрепче перехватил парня за пояс.
-Ну да, - признался Мэтт. - Или что краб отхватит мне что-нибудь клешней.
-Зато какой экстрим! - заключил Говард и от греха подальше заткнул Мэтту рот поцелуем.
И вот теперь довольно улыбающийся Мэтт усиленно делал вид, что ворчит.
-Теперь песок отовсюду выковыривать! - пожаловался он, проводя по волосам и стряхивая песчинки. Для убедительности даже поерзал на своем месте.
-Ради такого секса можно было и потерпеть, - глубокомысленно заметил Говард и отправился за обещанным Мэтту коктейлем.
Какой кошмар, подумал Дэниэл, укоряя себя. До чего докатился - в открытую флиртует с парнем, позволяет ему за собой ухаживать даже с другого континента, да еще и получает удовольствие. Что было худшим, он не знал. Наверное, та покорность, с которой он принялся выполнять инструкцию от Кристофа. "Тогда, пожалуйста, прямо сейчас закажи один Бостон и одно Крепкое объятие, выпей по очереди и больше из номера не выходи. Я знаю, у тебя почти ночь" - написал он.
Перед Джайлсом стояла пара коктейлей, ядреных как черт знает что, особенно для его неприспособленного к выпивке организма. Когда он залпом осушил первый, все еще ужасаясь себе, Кристоф прислал еще одно сообщение: "PS: И не забудь ответить на последний вопрос". Рассудив, что он сам виноват в сложившейся ситуации, Дэн выпил второй коктейль и, глубоко вдохнув, набрал номер немца.
- Рад тебя слышать, - тут же заявил тот, поднимая трубку после первого гудка.
- Кажется, я влип по уши, - сообщил Джайлс. Сразу после первой порции у него начала кружиться голова, а сейчас заплетался язык. - Это ты виноват.
- Не думал, что на тебя так подействует, - соврал Кристоф. - Ну что, каков твой ответ?
Дэниэл помолчал, пытаясь собрать слова в предложения.
- Я бы хотел узнать, насколько ты хорош, - сказал он. - Видишь, как меня развезло. Такие вещи говорю!
Ланге мягко рассмеялся, чего еще на памяти Дэна не бывало.
- Я плохо на тебя влияю. Ложись-ка ты спать. И не забудь утром выпить пива, чтобы голова не болела.
- Ты меня напоил с другого конца света, а теперь пытаешься смыться? - возмутился Джайлс. В конце концов, не он первый начал все еще тогда, в университете. А теперь все вообще превратилось черт знает во что - он тут пьет и говорит непристойности по телефону, а Кристоф там его отправляет спать.
- Ложись, - повторил Ланге. - Все, что мне надо, я услышал, это главное. Спокойной ночи.
- Спокойной, - фыркнул Дэниэл и посмотрел на телефон. - Что я делаю? Что ты со мной делаешь?
Гэвин и Эмили чудесно проводили свое свадебное путешествие, которое для Эмили началось еще с отъезда из Великобритании, а для Гэвина - только началось. Кута была прекрасным местом для отдыха душой и телом, и пара наслаждалась этой беззаботной жизнью.
Пляж, море и солнце сделали свое дело, и бледная Эмили прекрасно загорела, Гэвин радовался тому, что супруга наконец-то отдыхает, и оба вовсю вели активный образ жизни: днем волейбол и парные заплывы в океанских волнах, вечером - танцы и веселье. Компания Мэтта и Говарда только делала вечера разнообразней, и жизнь казалась раем на земле.
Вот только Говард и Мэтт куда-то быстро испарились, и Гэвин, еще пять минут назад покупавший с братом коктейли, теперь удивленно озирался по сторонам.
-А где... - начал было он, но Эмили с улыбкой закатила глаза и перебила:
-Лучше нам с тобой не знать, где они.
Гэвин только покачал головой - как быстро подруга жизни изучила повадки этой парочки, только и изумился он.
-Ты права, - сказал он, целуя ее в уголок губ. - Пожалуй, самое главное, что мы здесь и сейчас.
-Это точно, - согласилась девушка.
Она почему-то была уверена, что ее подозрения совершенно обоснованы - уж больно жалко выглядел пытавшийся казаться суровым Говард, а Мэтт, не особенно умевший скрывать свои чувства, и подавно не смог провести ее.
Дэниэл уже второй раз за день пополнял баланс, чтобы переписываться с Кристофом. Они затеяли спор, кто во что горазд, и никто не хотел проигрывать. "Спорим, тебе слабо сказать Дирку все, что ты о нем думаешь" - заявил Кристоф, и Дэн фыркнул, как лошадь. "Всего-то? Не слабо. Он уже давно знает, что я его не перевариваю. А тебе с парашютом прыгнуть?" - написал он и отложил телефон на время, потому что Уилл стал на него подозрительно коситься. Снова переведя взгляд на статью в журнале, Уилл только кашлянул. Он не понимал, что за чертовщина творилась с племянником: то он уныло качается на волнах, как кое-что в проруби, то без причины веселится, глядя на дисплей своего мобильного.
Телефон звякнул и Джайлс нетерпеливо схватил его. Улыбнувшись, он быстро защелкал кнопками, набирая ответ. "Прыгал уже. С тобой бы еще разок попробовал - хочется послушать, как ты орешь)". Кажется, Ланге всерьез смеялся над ним. Возмутившись, Дэниэл написал: "Я настолько суров, что не кричу даже в постели". Отправив сообщение, он сообразил, что забыл задать свой вопрос, поэтому написал вдогонку "Поцеловать незнакомого человека на улице?". Однако было поздно - Кристоф настолько впечатлился первой частью смс, что напрочь забыл о вопросе Дэна. "Хех, я бы и это проверил. Или тебе слабо?" - закинул удочку немец, а Джайлс клюнул. "Фигня вопрос" - коротко и ясно ответил он и лишь через какое-то время понял, что попался на провокацию. Впрочем, у них уже давно что ни переписка, то неприкрытые намеки черт знает на что. К тому же, он тут, Кристоф там, все нормально. "О как. Чудесно" - только и ответил Ланге.
Август на Бали летел быстро, словно бы напоминая, что для некоторых студентов и преподавателей райское время вот-вот закончится. Мэтт валялся под пальмами на прохладном песке, Говард читал книги, плавал, общался с братом и по ночам пропадал в номере Мэтта.
-Далеко заплыли, - заметил Говард, щурясь на солнце. Купаясь, он обычно носил линзы, и потому старался, чтоб вода не попадала в глаза.
-Ага, - Кэмпбелл огляделся вокруг и сделал вывод, что народу не так уж и много и никто на них не смотрит. Поцелуй вышел быстрый и соленый.
Гэвин и Эмили расслаблялись на солнышке, под одним огромным зонтом.
-Амфибии, - хмыкнул Гэвин, проследив взглядом за братом и его бойфрендом. - Плавайте аккуратно, вас полчаса не было.
-Ты как воспитатель, - рассмеялся Кэмпбелл.
Вечером, усталые после танцев и гуляний, они сидели за одним столиком. Эмили, сонно клевавшая носом, попрощалась со всеми, поцеловала Гэвина в щеку и отправилась готовиться ко сну.
-А вы таки-и-и-е милые! - пьяно провозгласил Мэтт, устраивая голову на плече Говарда.
-А ты такой пьяный, - не остался в долгу второй из братьев.
-Кто - я? - не поверил Мэтт и полез целоваться к Говарду. Тот мягко отстранился, Гэвин изобразил смущение.
-Мэтт, дотерпи до номера!
Кэмпбелл приподнял брови и весело напомнил:
-Кого-то там жена ждет, а?
Гэвин, покачав головой, поднялся с места.
-Действительно, что это я тут мешаю голубкам?
Он с улыбкой похлопал брата по плечу и оставил Говарда один на один с неуправляемым и крайне решительно настроенным Мэттом.
Честно признаться, Ханс не ожидал, что родители Дирка окажутся такими приятными людьми. Общаться с ними было легко, поэтому традиционный расспрос не был в тягость, да и стол мама Дирка накрыла великолепный.
- Это вам я должна спасибо сказать, что сын не пьянствовал и пытался читать книги? - с наигранной суровостью потрясла ложкой она. Ханс смутился и попытался найти поддержку, взгляну на ван дер Бертена, но тот предательски кивнул.
- Так вот, спасибо! - весело провозгласила хозяйка и положила Хансу добавки.
Вечером Дирк как мог тихо пробрался в комнату ван Даара и завалился на кровать, придавливая его собой. Он рад был видеть своего умника и разве что не вилял хвостом.
- Ты серьезно читал что-то? - спросил Ханс, подставляя шею под нетерпеливые поцелуи. Кажется, Дирк хотел заняться сексом здесь и сейчас, а то, что за стенкой были родители, его не волновало. Впрочем, как и всегда.
- Ну, я не только при тебе что-то хорошее делать пытаюсь.
Ван Даар возгордился своей непутевой второй половиной, но вспомнил, как он утром рассказывал про очередного побитого недруга, и решил промолчать. Похвалить он всегда успеет.
Говард еле умудрился ухватить Мэтта за шкирку и утащить в номер. Это случилось только после двух порций шампанского, который Кэмпбелл заказал им в последний момент. И шампанское, конечно же, срубило его окончательно.
-Говард, - заплетающимся языком провозгласил Мэтт, едва дверь за ними захлопнулась с характерным щелчком. - У меня... - голова парня неумолимо поплыла вниз.
-Ложись-ка ты спать, - Нарроуз покачал головой и попытался придать парню горизонтальное положение, однако тот был явно иного мнения.
-П-погоди! - воскликнул он, и Говарда обдало ароматами всего выпитого за вечер. - У мня к тебе приложе... предложенье! - с силой выговорил Мэтт, сполз куда-то с кровати к сумке и стал медленно и неаккуратно в ней ковыряться.
-Мэтт, давай завтра...
-Нет! - решительно отрезал Кэмпбелл и с победным воплем выпрямился. Ну, почти выпрямился.
Затем он ухватился одной рукой за край кровати, чтоб не упасть, и вытянул втору перед собой.
Говард в ошеломлении разглядел кольцо. Явно не чистого золота - слава Богу! - но вполне себе покрытое напылением, оно как-то фатально поблескивало в неверном свете прикроватного светильника.
-Ну, - ожидающе вякнул Мэтт. - Выходи за меня или как!
-Мэтт, - Говард с плохо скрываемой паникой осторожно отвел руку своего непутевого "жениха". - Ты пьян!
-Да я тебе и тревз... трезвый приложу! - возмутился Мэтт, но Говард, воспользовавшись моментом, подтолкнул его в плечо, и тот рухнул на кровать. Через полминуты Кэмпбелл уже спал.
Говард присел рядом, вытащил кольцо, примерил с усмешкой - оно налезло на мизинец, Мэтт явно переоценил миниатюрность своей второй половины - и аккуратно отложил его на столик.
-Вот на трезвую голову и соглашусь, - грозно пообещал он, выключил свет и устроился рядом. - Лет через пять, конечно... Не раньше.
Кажется, человек создан из противоречий. К такому выводу пришел Эдвард во время каникул. В Лондоне он скучал по Палермо, по синему морю в обрамлении песка, вечной толкучке на рынке и всегда открытому балкону. Теперь же он потягивал сок на этом самом балконе и хотел обратно в столицу. Они с мамой действительно не виделись очень долго, но и нельзя сказать, что это тяготило Эдварда. Он прекрасно жил с отцом и ничуть не страдал от ущербности своей семьи. Знания того, что у него где-то есть мать, хватало, чтобы не беспокоиться о себе. Но теперь у него осталась только она, и все, что оставалось, это и дальше пить сок, грезить зимой об итальянском лете, а летом - о лондонской зиме.
- Эдуардо, у тебя телефон звонит! - крикнула мама из кухни, хотя Эд и сам прекрасно слышал. Еще весной Штейн от нечего делать установил на звонок зубодробительную мелодию, которая могла мертвого поднять. Звонил как раз Норман.
- Ну, и куда ты пропал? - возмущенно начал Эд, даже не поприветствовав.
- Это не я пропал, это до тебя вечно не дозвониться!
Де Блу тоже несколько раз пытался связаться с ним, но его попытки не увенчались успехом. Он не знал, можно ли назвать ту странную тоску скукой по другу, но стоило услышать его голос, как все будто встало на свои места.
- По бабам шляешься? - грозно спросил Норман, мгновенно напомнив, что такое общаться с ним.
- Я? Конечно. Из койки в койку. А ты как?
На самом деле его из койки в койку было от дивана до дивана и обратно с редкими перерывами на походы в ресторан на набережной и вечерними заплывами.
- Ну примерно так же! - беззаботно возвестил Штейн, вероятно, не уловив сарказма в интонациях собеседника. - Встретил тут Шелли, помнишь ее? С параллельного потока?
- Помню, помню, ты все сох по ней.
- Да нифига, - уперся Норман, хотя это было правдой. Эдвард покачал головой - часто из принципа этот баран не признавал правды за его словами.
- Ты с ней переспал? - подвел сразу к нужному он.
- Нет, но планирую. Черт, мне пора. Давай, звони, не пропадай.
- Сам не пропадай, Ромео.
Говард проснулся раньше Мэтта и долго не мог сообразить, приснилась ли ему пьяная мистерия со стороны Кэмпбелла или нет. Колечко на столике подтвердило, что все было наяву.
-Мда, - крякнул Говард вполне довольно.
Он еще немного полежал, созерцая спящего рядом парня, и понял, что вставать ему не хочется.
Мысли текли плавно и исключительно в приятном направлении.
Мэтт очнулся через полчаса, и первое, что он спросил, было следующее:
-Ну что, подумал над моим предложением?
Говард сделал удивленные глаза:
-Каким еще?
Минут через пять Кэмпбелл пришел в себя.
-Погоди, я серьезно забыл?.. Мне приснилось, что ли?
Нарроуз пожал плечами.
-Если ты о предложении руки и сердца, то не забыл.
Мэтт резко выпрямился на кровати, от чего Говард чуть не скатился с нее.
-Черт, не приснилось!
-Более того, - Нарроуз вернулся под одеяло. - Я даже согласился жениться на тебе.
Он выждал эффектную театральную паузу. Мэтт в немом удивлении рассматривал его как впервые.
-Лет через пять, - добавил Говард и беззаботно откинулся на подушку. - Если не сбежишь.
-Черт тебя побери, - проворчал Арне, усаживаясь на скамейку в коридоре. В руках у него была пачка документов. - Поверить не могу, что ты меня уговорил.
Кристоф светился и едва с такой же точно папкой не пританцовывал.
-Тебе понравилось в Лондоне, - ехидно напомнил Ланге. - Тебе там вроде блондинка какая-то приглянулась, так что не вой.
-Ага, один раз на заднем ряду через пять столов, я даже не узнаю ее сейчас, - поправил Шульц. - Но поздняк уже метаться, черт языкастый.
Впрочем, Кристоф записал это на свой счет как комплимент.
-Через десять дней полетим, - мечтательно сказал он.
-Угу, на крыльях любви, - сострил Шульц. - С ума сойти, из-за того, что мой лучший друг голубой, я меняю вуз и страну.
Оба, разумеется, прекрасно знали, что для Шульца все было не так: ему действительно приглянулся важный и интересный курс, который в Берлинском университете не читали, к сожалению. Но упустить случай подколоть друга он не мог.
И вот через десять дней им предстояло уехать в Лондон для того, чтобы утрясти все формальные стороны вопроса перевода.
Кристоф ждал этого особенно сильно.
Оказавшись дома, он вытянулся на кровати и посмотрел на часы. В Майами уже вечерело, а значит, Дэниэл скоро соберется отправиться спать. Ланге прикрыл глаза и позволил себе помечтать. Если бы он мог оказаться в его номере в Майами, то был бы рад хотя бы посмотреть на сонного Джайлса, несмотря на то, что несколько месяцев наблюдал за ним, сидя за одной партой.
"Ты еще не спишь?" - отправил он сообщение и в ожидании уставился в дисплей телефона. Ответ пришел довольно быстро: "Еще нет, но скоро буду. Как настроение?"
Кристоф привык быть честным в таких случаях, а потому сообщил: "Отличное настроение пожелать тебе спокойной ночи и обнять".
Прочитав ответ, Ланге только вздохнул. Отчего-то он не верил, что Дэниэл отвечает ему всерьез, вероятно, всему виной было огромное расстояние между ними и теоретическая невозможность встретиться с глазу на глаз.
"И все?" - нахально интересовался Джайлс, и Кристоф, еще раз вздохнув, просто попросил: "Пришли адрес своей почты, мне не хватит символов сообщения".
Ощущение, что его с чем-то прокатывают, не покидало, но Ланге решил не обращать внимания до поры до времени.
Дэниэл не подозревал, что все будет настолько плохо. То есть, ему-то было почти хорошо, когда он заерзал на кресле, читая е-мейл от Кристофа. На такое послание действительно не хватило бы не то, что одного - десяти сообщений. В письме Ланге открытым текстом писал, что, как, когда, где и в каких позах он бы с ним сделал. Фигурировали слова "член", "сосать", "стонать" и "оргазм". И то они были самыми безобидными по сравнению с общим смыслом всего написанного. Челюсть у Джайлса упала, тот самый вышеупомянутый член наоборот встал, а фотография полуголого Кристофа в бассейне явно была лишней. И что самое ужасное, он не знал, что делать - идти дрочить или идти топиться. Доигрался до того, что спровоцировал Кристофа на такие откровения. Будь он сейчас рядом, Дэн сгорел бы со стыда.
Телефон звякнул, и Дэниэл машинально открыл сообщение. "Ты чего там пропал?" - интересовался Ланге. Охренеть, он еще и спрашивает, куда мог пропасть Джайлс! Да после такого разве что под землю. "Да так... осознаю" - ответил он и, бросив мобильник на кровать, закрыл от греха подальше почту и ушел в ванную, приводить себя в чувство.
Апартаменты, которые они забронировали, были просто воплощением комфорта и роскоши. Вид на Рассел-сквер открывался чудесный, но, в конце концов, вся компания платила такие деньги за обучение, что два номера люкс были, в общем-то, фигней.
-Красота, - объявил Дарен, падая на одну из кроватей. - Девчонки еще не приехали?
Рэдклифф в это время аккуратно выбривал еле успевшую отрасти за день щетину. Он терпеть не мог выглядеть неаккуратно. Смит же таких проблем не испытывал, и Стэнли порой завидовал людям, которым бриться нужно максимум раз в неделю.
-Сказали, что будут через час и сами за нами придут.
Их номера были напротив друг друга, а потому все было продумано до мелочей. Последнюю неделю перед возвратом в общежитие они решили провести на полную катушку.
-Через час? - Дарен по-лисьи сунул нос в ванную, огляделся и удовлетворенно присел на краешек ванной.
-Ага, - сосредоточенно объявил Рэдклифф и смыл остатки пены водой.
-Тогда у нас есть еще пять минут!
-На что? - не сразу понял Стэнли, хотя тут же все понял, когда Дарен обнял его сзади и уткнулся носом между лопаток. Рэдклифф автоматически накрыл его ладони своими.
Они постояли так пару минут, затем Стэнли просто развернулся и посмотрел на веснушчатое лицо.
-Пойдем покажу, на что, - шепотом предложил Смит и потянул его за собой.
Кровати были действительно очень удобными, пружины не скрипели, матрас не съезжал, и потому впечатывать Дарена в белоснежные простыни было очень, очень здорово. И слушать его дыхание тоже, и, конечно же, в их распоряжении было далеко не пять минут.
Когда в дверь постучали, оба были одеты, причесаны и приведены в полный порядок. И оба чувствовали, что очень соскучились по своим девушкам.
@музыка: нет
@настроение: норма
суббота, 19 января 2013
Tetsu-kun303 - настоящий богомол Власик | Монстр правила фикрайтера № 1; Мастер Кипкалма|
Название: Сто пятьдесят
Авторы: 2bros - [L]Tetsu-kun303[/L]
Бета: Шо
Фандом: ориджинал
Жанр: университетское АУ
Рейтинг: общий NC-17
Саммари: все страдали
От авторов: ту би континуед.
В ролях:Стэнли Рэдклифф
Дарен Смит
Эдвард "Синяя борода" де Блу
Норман Штейн
Говард Нарроуз
Мэтт Кэмпбелл
Стефан Шафт
Дилан Бейли
Дэниэл Джайлс
Кристоф Ланге
Арне Шульц
Ханс ван Даар
Дирк ван дер Бертен
Эмили Грей
Яго Бейсера
Клацу-клац.Стэнли стоял в дверях комнаты с коробкой в руках, чемоданом за спиной и полным выражением недоумения на лице. Какой-то до невозможности некрасивый рыжий парень ругался из-за койки с высоченным новым соседом, а третий незнакомец сидел на своем чемодане и подначивал обоих.
- А что это рыжий лепрекон тут раскричался? – весело возмутился он, и высокий парень кивнул.
- Молчи, конопатый, я сказал, что лягу возле окна, значит, так оно и будет!
- Поцелуй мой конопатый зад! – не остался в долгу рыжий. Он едва ли не подпрыгивал от возмущения. Если бы рост позволял, то он наверняка ввязался бы в драку и отстоял свое право иметь такую необычную внешность.
- Завались, коротышка, это ты будешь сейчас что-то целовать, тебе и нагибаться не придется.
- Фу, - высказался по поводу последней реплики брюнет на чемодане. – Хотя да, он тебе в подмышку дышит.
Рыжий весь ощетинился, глядя ярко-зелеными глазами на такого же зеленоглазого оппонента, восседающего на своих пожитках.
- Ты в детстве все косяки собирал, я смотрю, раз не вышел интеллектом!
- А ты такой страшный, потому что все в мозги пошло? – усмехнулся светловолосый. Кажется, это стало последней каплей, судя по тому, как сначала в шоке отшатнулся рыжий, а потом бросился с кулаками на обидчика, наплевав на разницу в росте и комплекции.
- Стоять.
В воцарившейся внезапно тишине Стэнли бросил коробку на пол, перешагнул через нее и встал между драчунами. Он тоже не был маленьким, поэтому дылда не полез бы в драку, и его соперник тоже. Спокойно глядя в глаза первому, он сказал:
- Извинись.
- Что? – округлил глаза блондин. Рыжий рассерженно, но торжествующе фыркнул, и Рэдклифф обернулся к нему.
- И ты тоже. Извинитесь оба. Тебя, кстати, это тоже касается.
Парень на чемодане удивленно указал на себя, вопрошая, о нем ли это было. Предвосхищая детские оправдания, Стэнли отрезал:
- И мне плевать, кто первый начал.
Этого оказалось достаточно, и высокий парень со вздохом протянул ладонь. Обладатель несметного количества веснушек сжал худыми пальцами его руку, и на этом инцидент был исчерпан.
- Однако мы так и не решили, кто где будет спать, - заметил между делом брюнет на чемодане.
- Я буду спать у окна, - уперся рогом высокий.
- Я тоже, - зыркнул на него оппонент. Рэдклифф едва поборол желание прикрыть ладонью лицо, ограничившись скупым, но правдивым:
- Это психбольница.
Неожиданно высокий и его сподвижник на чемодане в голос рассмеялись.
- Нет, брат, это классическая факультетская общага! Эдвард, Эдвард де Блу.
Стэнли пожал руку Эдварда.
- Странная фамилия, - озадачился брюнет, но тут же поспешил представиться: - Норман Штейн. И я не немец.
- Кто бы говорил, - хмыкнул в ответ Эдвард. – Ну а ты, рыжий, кто такой?
- Дарен Смит.
И он пожал руку Стэнли первому.
- Даррен? - переспросил тот. Смит помотал головой.
- С одной «р». Описались в детстве.
- Собралась компания, - проговорил Норман, поднимаясь со своего чемодана. – А ты сам кто будешь?
- Стэнли Рэдклифф. Если кто-то из вас хочет спать у окна, в моей комнате койка еще не занята.
И он кивнул в сторону спальни напротив, где еще никто не расположился. Эд глянул на Нормана и пожал плечами, но пока он собирался с мыслями, Дарен подхватил свои вещи и направился занимать полюбившееся ему место. Сумки и коробки не умещались у него в руках, и Стэнли любезно ему помог. Ведь он был сильнее.
***
Первый учебный день Говард ждал с некоторым ужасом. Хотя и не без обреченного безразличия. Он, в общем-то, любил свою профессию, да и положение молодого преподавателя давало свои плюсы – многим нравилась его свободная, хотя и не без строгости, манера преподавания. А девушкам нравился он сам, и потому старательных студенток на курсе было полным-полно. Нарроуз внутренне над этим посмеивался и даже гордился.
Однако первый учебный день наводил на него суеверный если не страх, то опасение так точно. Потому что, как у любого успешного преподавателя, у него имелась секретная фобия. Что, если найдется некий студент, который, в конце концов, не сдастся и будет держать оборону перед учительским обаянием и портить жизнь ему, Говарду? Слишком уж часто подобные истории освещались в разных фильмах, чтобы не быть хоть иногда правдой, и правда страшила его.
Выпив крепкого чаю, Нарроуз протер бархатистым специальным платком очки в элегантной оправе, собрал свою папку и неспешно направился из своего кабинета к аудитории.
Сегодня у третьекурсников начинался курс по его дисциплине, и некоторые из ребят были уже знакомы ему с прошлых лет обучения. Однако на этот раз там должно было быть много студентов со второго потока, и Говард не мог понять, хочет он их видеть или нет. С одной стороны, было бы неплохо сразу же начать работать с уже сформированным коллективом. С другой, ему было чертовски любопытно.
Первым делом, войдя в аудиторию, Говард использовал свой любимый прием – расправил плечи, представив себя самым высоким человеком в помещении, и... ощутил непередаваемо мерзкий запах сырости и мела. А в следующую секунду он брезгливо поднял тряпку для доски двумя пальцами.
Оживленный смех и галдеж смолкли как по мановению волшебной палочки, и Нарроуз, кашлянув, как можно более солидно вопросил:
- И кто это такой меткий?
Поначалу все зашумели, замешкались. Говард степенно прошел к кафедре.
- Ну? – повторил он строго.
С задних рядов поднялся крепко сложенный парень, на вид классический спортсмен. Кажется, где-то Говард его уже видел. Доска почета, колонка спорта?
- Ну, я... – без особого сожаления признался парень. – Прошу прощения.
Вместе с этим он нахально улыбнулся, и Нарроуз подавил плохо сдерживаемое желание запустить тряпкой обратно в «стрелка».
- Ваше имя, сэр? – подчеркнуто вежливо поинтересовался он, неспешно раскрывая папку и извлекая оттуда список студентов курса.
- Мэтт, - хмыкнул парень. – Кэмпбэлл.
А, ну конечно, подумал Говард. Капитан местной команды, разумеется, его фото висит на доске почета как капитан чемпионов местного турнира.
- Хм, Мэттью Кэмпбэлл?.. – задумчиво переспросил Нарроуз. – Нет, не слышал, к сожалению.
Он покачал головой, со злорадством отметив, как брови парня в честолюбивом гневе взлетели вверх.
- Присаживайтесь, мистер... Кэмпбэлл, да?
Конечно, Говард знал, что нехорошо отрываться на студентах. Это было святое правило каждого преподавателя, переступить которое, правда, любой из них считал своим святым долгом.
Нарроуз почувствовал внутреннее спокойствие, уязвив этого нагловатого студента, однако внутренний голос как-то затих, когда в конце пары он услышал решительное бормотание уходящего Мэтта:
- Вы меня еще запомните!
***
Лавировать между таким количеством студентов, сколько сейчас собралось в коридорах общежития, было очень тяжело. Кто-то постоянно толкал со всех сторон, едва не отбрасывая на стену, отовсюду слышалась ругань вперемежку со смехом, и Дэниэл, едва найдя нужную комнату, шмыгнул внутрь и для верности привалился спиной к двери.
- Как много людей. Ненавижу людей, ненавижу людей.
Он устало расправил плечи и прижался затылком к древесине, вытягивая уставшие от тяжелого рюкзака руки вниз. Телефон зазвонил так неожиданно, что Джайлс выпустил его из рук и больно придавил большой палец на левой ноге.
- Уилл, из-за тебя я чуть не стал калекой, - без обиды произнес он.
- Как добрался? – поинтересовался тот. Хант хотел помочь ему с вселением, но смог только подбросить до начала улицы, где было общежитие, после чего спешно укатил по делам.
- Нормально. Здесь людно и шумно, и что-то мне подсказывает, что дальше будет только хуже.
- Скептик, - вздохнул Уилл, вспомнив свои студенческие годы. – Заехать смогу только завтра. Во второй половине дня позвоню.
Дэниэл волоком дотащил рюкзак до кровати, что была прямо перед ним, потом рядом оказалась сумка на колесиках, а их хозяин наконец плюхнулся на матрац.
- Хорошо, удачи.
- Привет, - неожиданно раздалось сбоку, оттуда, где стояла вторая койка. Из-за коробки с вещами на него из-под челки смотрел худой сероглазый парень.
- Привет, ты кто? – немного удивленно поинтересовался Джайлс, разглядывая соседа. Тот был весь такой... неприметный. Неудивительно, что он его не заметил.
- Ханс.
- Дэниэл.
Кивнув в знак приветствия, Ханс продолжил разбирать свои вещи. Судя по всему, он был тем еще тихоней. И это было здорово: Дэниэл не любил шум.
***
Отчего-то Говард знал, что этот курс не будет таким спокойным, как предыдущие два. Какая-то часть его печени и большая часть задницы подсказывали ему, что... будет пиздец.
Нарроуз, как обычно, поднимался по утрам, делал несколько отжиманий от пола, возился в ванной с линзами – после того случая с тряпкой он все же начал ценить изобретение оптиков... Ежеутренний алгоритм отчего-то не приносил спокойствия, напротив, Говард как будто бы... нервничал?
Впрочем, все это он с легкостью объяснил себе магнитными бурями и отправился на лекцию.
У аудитории он обнаружил толпу студентов. Большинство с любопытством смотрели куда-то в ее центр, а те, что с виду были понезависимей, с индифферентным видом стояли у стены.
Нарроуз заприметил среди них одного из хорошо знакомых ему ребят и неспешно, стараясь не выдать своего любопытства, направился к нему. Стефан Шафт стоял, прислонившись к стене, и читал электронную книгу. От него веяло спокойствием и сигаретным дымом.
- Доброе утро, сэр, - кивнул он, улыбаясь уголками губ и глядя почти сверху вниз.
- Доброе, - отозвался Говард. – Что же там такое происходит?
- А, - весело хмыкнул Стефан. – Кто-то из ребят показывает чудеса растяжки. Сто раз на тренировке видел, - добавил он и снова углубился в книгу.
Нарроуз по чисто учительской привычке ухватил пару строк и мгновенно осознал, что это были «Поющие в терновнике». Что ж, в сентиментальности Шафта он подозревал давно.
Тем не менее, оставив грозного немца предаваться романтическим грезам, Говард степенно приблизился к толпе, и она сама по себе расступилась.
- Здравствуйте, доброе утро, - послышалось со всех сторон.
Нарроуз прошел мимо почтительно притихших студентов и оглядел открывшееся зрелище: вчерашний меткий стрелок, он же Мэтт Кэмпбэлл, он же капитан футбольной команды, стоял на голове, стараясь оставить в равновесии вытянутые ноги и оторваться от пола одной рукой. К лицу его – чертовски довольному – прилила кровь, футболка съехала к подбородку, демонстрируя отличный мышечный рельеф, а также резинку трусов с эмблемой супермена.
- Доброе утро, сэр, - пропыхтел Мэтт. – Еще пять минут, и я побью рекорд!
- А, это снова вы, - безразличным тоном промолвил Говард. – Что ж, для вас пять минут найдутся, а остальных прошу зайти, потому что сегодняшнее занятие будет посвящено очень важной теме...
***
Дэниэл отвлекся от книги и прислушался к шуму из коридора. Кажется, Ханс сделал то же самое. Через две комнаты от них, у вечных весельчаков Штейна и Синей бороды, гремела вечеринка в честь успешного окончания первой недели обучения. Повод был довольно сомнительный, по мнению Джайлса, но этим горлопанам, видимо, этого было достаточно. На весь этаж заикалась Леди Гага, стены сотрясались от смеха и тостов, шел второй час ночи. Ханс уже три раза пытался заснуть, но эти попытки не увенчались успехом, и он тоже открыл книгу. Так они и лежали молча, слушая хохот за стеной, не в силах сосредоточиться и прочитать хотя бы строчку.
- Сейчас я буду убивать неверных, - тихо закипая, проворчал Дэниэл и захлопнул свой томик. – Надеюсь, они упьются до потери сознания.
Голландец скромно, но солидарно сверкнул глазами из своего угла. Еще немного полежав, он встал в туалет, раз уж все равно не спалось, а Джайлс решил просто пройтись туда-сюда. Ханс подержался за ручку, прислушиваясь к пьяному гоготу, который приблизился к их дверям, собрался с духом и вышел в коридор. От греха подальше сосед решил его проконтролировать. Щуплый паренек не смог преодолеть путь до туалета без приключений и уткнулся носом в чью-то могучую грудь. Ее обладатель был знаком Дэниэлу. Это был Дирк – огромный и неушибленный интеллектом студент с нижнего этажа.
- Я, пожалуй, пойду, - промямлил голландец и по стеночке обошел препятствие. Дирк не заметил Ханса, ведь тот умел быть совершенно неприметным, но вот от Дарена Смита живым не уходил еще никто.
- Стоять, куда пошел?! – обличительно рявкнул он на весь этаж и ткнул пальцем в мимикрирующего Ханса. Тот открыл рот, чтобы честно признаться куда, но его спас Стэнли.
- Пойдем-ка спать, - совершенно трезвым голосом проговорил он и, подхватив шатающегося от количества выпитого рыжего за талию, повел его в их комнату. Дэниэл и Ханс синхронно выдохнули. Джайлс подождал соседа на пороге, а потом плотнее прикрыл дверь, чтобы лечь уже спать.
- Дурдом, - буркнул он, и его друг по несчастью участливо вздохнул.
***
Говарду все чаще хотелось напомнить себе, что он – закаленный преподаванием человек, и удивить его сложно. Однако это было далеко от правды.
Он шел с привычным стаканчиком кофе в руках, предвкушая свободный вечер после проверки тестов, как вдруг на него налетело нечто высокое и громкое. Взъерошенный и мокрый парень с большой спортивной сумкой на плече с идиотским смехом врезался в него и уронил.
- Эт кто еще такой? – с неподдельным интересом вопросил он, наклонившись и уперев руки в боки.
«Чертовы акселераты!» - вознегодовал про себя Нарроуз, однако вида не подал и только как можно более гордо вздернул подбородок (насколько это было возможно, конечно), пытаясь не расплескать кофе, который не оказался на льняном костюме только благодаря чуду и крышечке.
- Это я у вас могу спросить, - сурово отрезал Говард и попытался подняться, однако здоровый студент помешал ему.
- Препод какой-то, - заключил он, прекратив рассматривать его, как насекомое.
- Эй, - вдруг раздалось откуда-то сбоку, и на сцену вышел – о, нет! – «любимый» студент Нарроуза, все тот же Кэмпбэлл собственной персоной. – Дирк, тупица, ты что творишь?
- Сам тупица, - отозвался незнакомый парень, но отступил. – Препод какой-то, - хмыкнул он. – Впервые вижу.
- Если бы ты чаще появлялся где-нибудь еще, кроме спортзала и клуба, то наверняка бы его знал, - с достоинством отозвался Мэтт, пока Говард отряхивал брюки. К слову, говорил Кэмпбэлл так, словно претендовал на звание лучшего студента курса, кем отнюдь не являлся.
«Уж кто бы говорил...» - едва не сорвалось с языка Говарда, как вдруг Мэтт решительно взял вышеупомянутого Дирка за рукав и, потянув его за собой, сердито прошипел:
- Это мой препод, - заявил он, - и только я могу трепать ему нервы!
Глядя вслед удаляющимся широким спинам, Нарроуз обалдело подумал, что такой наглости он еще не встречал.
***
Ханс привык быть один и все делать самостоятельно. После отъезда из Голландии он вполне себе освоился в чужой стране, благо язык он знал неплохо, да и вообще не был из тех, кто может где-то пропасть. Однако он немного растерялся на первой же лекции. В зале было людно, шумно и весело. Кажется, здесь вообще всегда и везде было много громкого говорливого народу, среди которого ван Даар чувствовал себя слегка не в своей тарелке. Немного потоптавшись за спинами футболистов, среди которых был и Мэтт Кэмпбэлл, он бочком прошел к крайнему месту возле окна и сел. Кэмпбэлл обсуждал предстоящий матч, на пальцах, карандашах и тетрадках объясняя схему, парень с большим носом и испанским акцентом поддакивал.
- Яго, еще слово!.. - погрозил ему кулаком Мэтт и вернулся к схеме. Ну, точно, Яго Бейсера, испанский весельчак, который жил этажом выше, но шуметь почему-то любил именно под их дверьми. Ханс помнил, как Дэниэл не поленился выйти и высказать ему все, что думает.
Без Джайлса, кстати, было немного не по себе. Ханс привык, что вечно скептически настроенный сосед где-то поблизости, но программирование было слишком далеко от лингвистики, поэтому на эту лекцию голландец пришел в гордом одиночестве.
- Так, господа, сворачивайтесь и идите по своим парам, - повысила голос лектор, миссис Райс. К удивлению ван Даара, футболисты тут же собрались и покинули аудиторию, и только Яго остался, заняв место рядом с ним. Увидев, что на него смотрят, Бейсера воскликнул:
- Мелкий, а ты чего тут делаешь? Миссис Райс, кто пустил в универ старшеклассника?
И тут же десятки взоров обратились к Хансу, которому такое внимание было ни к чему. Миссис Райс жестом попросила Яго не паясничать и достала ведомость.
- Ваша фамилия, юноша?
- Ван Даар, - тихонько ответил Ханс. Женщина кивнула, откладывая список студентов.
- Мистер Бейсера, это ваш товарищ по несчастью, и будем надеяться, что уровень его интеллектуального развития соответствует предмету. Задние ряды, хватит болтать. Мистер… как вас там?
На этот раз все обернулись к предпоследнему ряду, где сидел обласканный вниманием смазливый молодой человек. Тот привстал и представился:
- Вы мне, мэм? Мата Блэр. Больше не буду.
- Надеюсь, вы по адресу, - строго сказала миссис Райс. - Добро пожаловать, немногочисленные леди и ленивые джентльмены. В этом году вам предстоит дважды сдавать экзамен по моему предмету, поэтому будьте уверены – я буду над вами издеваться, как захочу.
Ханс вздохнул. Если бы он общался с кем-то, кроме своих книг, то знал бы, что миссис Райс – женщина с крутым нравом, но справедливая и внимательная...
***
Говард уже заранее готовился к худшему, и не зря. Теперь у него хотя бы выработался своеобразный иммунитет к неожиданностям. После той выходки Кэмппбэлла, когда тот обругал тупую дубину всея университета ван дер Бертена, Нарроуз осознал одно: с этим студентом еще придется хлебнуть сполна. Другой вопрос – чего?
Приближаясь к аудитории, Говард услышал знакомый голос, вопивший «Паркур! Паркур!».
- Боже, что на этот раз? – сквозь зубы простонал преподаватель и смело вырулил из-за угла.
На этот раз его никто не сбил с ног, не пробежался по голове и даже не запустил тряпкой в лицо. А все потому, что единственный человек, который был на это способен, в данный момент банально застрял между стремянкой – в рекреации был ремонт – и шкафом. Видимо, в приступе так называемого паркура.
- Доброе утро, сэр! – бодро поприветствовал Нарроуза Мэтт, глядя почти умиленно.
- Доброе, - согласился Говард. – Всех прошу в аудиторию, а вы, мистер Кэмпбэлл, пока повисите тут. Поговорим о вашем зачете в моем кабинете после пары. – Нарроуз сочувственно пожал плечами и пробормотал, стараясь не оглядываться на любимого студента: - Паркур!
***
Первый матч в новом учебном году, выражаясь языком футболистов – сезоне, был домашним для Оксфорда. Вечер пятницы порадовал поистине прохладной и ясной футбольной погодой, поэтому Говард сменил костюм на джинсы и футболку с длинным рукавом. Наперевес с пластиковым стаканчиком паршивого растворимого кофе из автомата он уселся на первое же свободное место поближе к полю и пригубил напиток.
- Мисс Уэйс, вы меня сейчас уроните, - как бы между делом сказал он одной из своих студенток, которая прыгала рядом, выкрикивала речевки и размахивала руками.
- Ой, мистер Нарроуз, а я вас и не узнала! Вы тоже любите футбол? – Девушка тут же заулыбалась и села поближе. Говард индифферентно приподнял брови.
- Скажем так, иногда посматриваю. И передайте мистеру Лайнелу, что пить пиво и ругаться матом в присутствии преподавателя, мягко говоря, неприлично.
Девушка тут же ткнула соседа в бок, передала ему слова Говарда, и теперь его заметили все сидящие вокруг ученики. Стэнли с молчаливым почтением пожал руку, Дарен, который болтал, жевал чипсы и поддакивал заводилам одновременно, отсалютовал бутылкой колы, а высоченный де Блу разразился итальянскими ругательствами, чуть не свалившись с трибуны из-за рыжего.
- Слышь ты, орясина, лапы убрал, - весьма неприветливо сказал ему тот самый Дирк, которому Эдвард случайно задел локтем по затылку.
- Mi dispiace, non parlo con mobili, - с улыбкой отозвался Эд и пошел дальше. Если бы Говард понимал итальянский, то аналогию между мебелью и комплекцией Дирка он точно оценил бы. Место по левую руку от него занял тот самый юноша, о котором рассказывала миссис Райс после лекции по программированию, скромный голландец Ханс, а рядом с ним присел брюнет со скептически поджатыми губами.
- Как много народу. Ненавижу людей, - покачал головой он, после чего отвлекся на зазвонивший телефон. – Да, Уилл, я уже жду. Сейчас. Видишь меня?
Через пару минут к нему присоединился мужчина средних лет, с улыбкой отчитал за мизантропию и кивнул на поле, где уже выстроились в две шеренги игроки.
Мэтта Кэмпбэлла, ради которого, собственно, и пришел Говард, он заметил сразу. Тяжело, наверное, было играть в команде таких высокорослых парней. Даже тот испанец с длинным носом был выше Мэттью. Однако как показала игра, малый рост отнюдь не был недостатком парня. Крепкий, но юркий, он лихо выбивал мяч из-под ног соперника, издевательски после этого улыбаясь. Это явно не казалось гостям хорошей шуткой, поэтому вскоре свисток судьи зафиксировал нарушение.
- Это что еще за на?! – громогласно выругался Дирк, вскакивая со своего места и показывая сразу несколько неприличных жестов в адрес сфолившего игрока. И тут снова проходящий сзади Эдвард нечаянно толкнул спортсмена так, что тот едва не придавил собой сидящего впереди тщедушного Ханса.
- Ты, козел длинный, увижу еще раз – укорочу на башку! – крикнул вслед Дирк и поднялся на ноги. – А ты чего лежишь, мелкий? Живой?
Ханс потирал ушибленную руку, поддерживаемый с двух сторон Говардом и тем сварливым брюнетом.
- Кажется, мне нужно обезболивающее, - как-то грустно сообщил парень. Уилл тут же выудил из кармана пиджака кластер с таблетками, а Нарроуз из сумки – бутылку воды. Тут возле кромки поля возникло оживление: Кэмпбэлл боролся за мяч с полузащитником другой команды и был наглым образом вытолкан в спину обеими руками за линию. Судья свистнул, Мэтт, упершись ладонями в колени, переводил дух. Углядев Говарда и бутылку воды, из которой он только что отпил, парень взглядом попросил сделать глоток. Говард хмыкнул, но бутылку кинул, и его студент, чересчур хитро улыбнувшись, отпил живительной влаги, даже не обтерев горлышко.
- Спасибо, - одними губами сказал Мэтт и отправил бутылку в обратный полет.
***
- Вы надо мной издеваетесь, - обижено возвестил Кэмпбэлл, ногой распахивая дверь кабинета. – Я не понимаю, чего взъелись-то? Я ж извинился за тряпку!
Нарроуз, невозмутимо оторвавшись от одного из тестов, которые проверял, недоуменно поправил пальцем очки на переносице.
- Дорогой мой мистер Мэтт, вы что имеете в виду под словом «издеваться»?
Парень изумленно приподнял брови и от возмущения едва не задохнулся.
- Что я имею в виду?! Да вот это, например! Вы точно издеваетесь.
Он в раздражении прошагал к двери, явно намереваясь покинуть кабинет с громким звуковым сопровождением, но потом, вероятно, передумал и вернулся назад. Плюхнувшись на стул напротив, он мрачно сцепил руки в замок и исподлобья уставился на Говарда.
«Прелесть какая», - умиленно решил про себя Нарроуз, но вслух, разумеется, сказал совсем иное:
- Я не издеваюсь, я хочу поговорить о вашей успеваемости. Черт с ним, с вашим поведением. – Он секунду помолчал. – С вашим нахальным, развязным, недисциплинированным поведением. А вот ваш тест...
Мэтт удивленно приподнял голову.
- Чего?..
- Ваш тест ужасен. Поэтому у меня нет выбора, сэр, - Говард печально вздохнул, - кроме как назначить вам дополнительную отработку. Дважды в неделю. Под моим неустанным надзором. А сейчас идите. Удачной тренировки!
Кэмпбэлл, однако, выглядел не очень-то расстроенным, и это-то как раз и настораживало.
***
Ханса умело отвлек Яго, который теперь стабильно интересовался содержимым тетрадей соседа, а учебник, позарез нужный Дарену для каких-то мрачных целей, перекочевал с парты в его цепкие руки. Голландец только и видел, как мелькнула в дверях наглая рыжая морда, весьма довольная провернутым делом. Вылезать со своего места через парту Ханс счел ниже своего достоинства, поэтому еще пять минут потратил на вежливое упрашивание Бейсеры выпустить его. Пробегав по коридорам почти всю перемену, он столкнулся с Дэниэлом.
- Ты не видел Дарена? – выпалил запыхавшийся ван Даар, который обычно не разговаривал с соседом так много за весь день. Джайлс кивнул в сторону туалета.
- Туда унесся.
- С учебником?
- С учебником. Видать, приспичило.
Ханс в ужасе охнул и поспешил в уборную. Дарен обнаружился в кабинке без двери. Он восседал на бачке, изображая из себя роденовского мыслителя, с учебником по программированию на коленях.
- Отдай мой учебник, - попросил Ханс и протянул руку. Смит по-лисьи оскалился, вставая на унитаз во весь рост и вытягивая руку вверх.
- Неа. Дай мне почитать немножко. Я, может, просвещаюсь.
- Тебе не по уму, - буркнул тихо ван Даар, в пустых попытках прыгая перед рыжим, чтобы достать книгу. – Отдай, звонок же!
Смит радостно передразнил, переложил учебник в другую руку и продолжил стоять на унитазе. Неожиданно дверь соседней кабинки с треском распахнулась, и раздался злой голос:
- Что за хуйня тут творится?
Увидев, что это Дирк, Дарен мигом покинул свое место, прошмыгнул у него под рукой и выбежал в коридор. Ханс смело оттолкнул случайного свидетеля и побежал следом, однако Дирк решил не оставаться безучастным. Он на удивление быстро для своих размеров догнал Смита, хватил за шиворот и поднял над полом.
- Верни ему книгу, поц.
- Поставь его на место, - в тон сказал Стэнли, который оказался свидетелем этой погони. – Дарен, верни книгу.
Рыжий скорчил рожицу.
- Но именно в этом учебнике на сто шестьдесят пятой странице телефоны девчонок!
- Дарен. – Рэдклифф посмотрел на него так, что нашкодивший сосед тут же протянул учебник его владельцу. – Поставь его.
Дирк, видимо, тоже впечатлился аурой, исходившей от Стэнли, и сделал, как велели. Двое друзей ушли, ван дер Бертен отправился по своим делами, и только удивленный Ханс стал свидетелем немой сцены: увидевший все это со стороны Мэтт от удивления выплюнул свою колу прямо на пиджак мистера Нарроуза. Кажется, Говард был удивлен не меньше, поэтому и не высказал своему студенту все, что о нем думает.
- Наверное, он хороший, - предположил голландец. – Глубоко в душе!
Говард и Мэтт ошарашено переглянулись и посмотрели вслед поспешившему на пару парню.
***
Мало кто знал, что Мэтт довольно часто не мог уснуть, несмотря на долгие регулярные тренировки, на усталость и на неиссякаемую кучу проблем, которые он себе сам частенько и задавал. Но теперь часто, ворочаясь и слыша сопение соседа по комнате, Кэмпбэлл бесхитростно представлял себе своего ненавистного преподавателя. Ненавистным он был лишь потому, что Мэтт привык говорить так про себя, имею в виду совершенно обратное.
«Вы мне нравитесь», - на разные лады повторял он про себя, прокручивая одну сцену за другой.
Это могло бы прозвучать круто, как в кино, если бы Мэтт небрежно пнул носком кроссовки камешек на дорожке и, развязно жуя жвачку, сказал это.
Или же это могло быть очень серьезным признанием. Сработало бы прекрасно, если бы его, Мэтта, вдруг решили бы исключить, и он напоследок, стоя в складках несуществующего плаща, поставил бы Говарда Нарроуза в известность о своих чувствах.
Ну, и было бы совсем романтично, если бы вдруг он спас Говарда от нападения пьяных в драбодан ван дер Бертена, Шафта, де Блу и Штейна с Шульцем сразу, а потом, раскидав поверженных громил, шепнул бы эти слова перед страстным поцелуем.
И так далее.
На деле же все произошло совсем не так, и подлый ненавистный Нарроуз опять его наебал.
- Вы мне нравитесь, мистер Кэмпбэлл, - с ехидцей в голосе произнес он, выдавая ему чистый бланк для теста. – Потому-то с вас и двойной спрос.
И вот черт разбери, что, что же он хотел этим сказать?!
***
После того случая с учебником Ханс перестал опасаться Дирка и даже начал снисходительно относиться к его выходкам. На каждый казус с этим великовозрастным болваном он находил обстоятельство, которое обеляло бы его в глазах общественности. Однако у Ханса хватало ума не делиться своими умозаключениями с другими. Иначе тот же Дэниэл выставил бы его из комнаты безо всяких слов. Поэтому, когда Дирк, надувая пузыри из жвачки и громко их лопая, вальяжно вошел в лифт и облокотился на стену рядом с ван Дааром, тот не отошел в другой угол. Нажав нужную кнопку, Дирк огляделся, заметил голландца и криво усмехнулся. Видимо, припомнил тот случай в туалете. Ханс скромно улыбнулся. И тут кабину тряхнуло, и она встала, а свет погас.
- Ну ебаный в рот, - озвучил примерные мысли ван Даара Дирк. – Так, ладно.
Он завозился, послышалось, как спортивная сумка плюхается на пол, а потом какие-то странные звуки, будто...
- Ты что, двери пытаешься открыть? – испуганно спросил Ханс, глядя в ту сторону, где должен был находиться его сосед по несчастью.
- Да, прикинь, - отозвался тот. – Че-то не получается. Окей.
Зажегся дисплей телефона, и Дирк нажал кнопку со звоночком. Потом еще раз, еще, а потом едва не вдавил ее в панель от негодования. Она не работала. Ханс не без гордости отметил сообразительность туповатого, на первый взгляд, парня, да и сел на пол прямо там, где стоял. Кажется, ван дер Бертен поступил так же. Неизвестно, сколько они так сидели, но через какое-то время Дирк недовольно и грозно поинтересовался:
- Ну, че молчим?
Ханс в удивлении помолчал еще немного, потом понял, что надо бы ответить, и сказал первое, что пришло в голову:
- Судя по всему, везде свет выключили.
- Козлы, - веско согласился Дирк из темноты. – Узнал бы, кто виноват – зубы бы выбил.
- Ну, зачем зубы сразу? – попытался отговорить его от необдуманных действий голландец. – Может, просто пробки выбило.
- И никто уже... – спортсмен снова достал телефон и посмотрел на время, - два с половиной часа не может найти щит и включить их? Пиздато.
- Да, - только и подытожил Ханс. Он очень жалел, что выключился свет, завтра у него намечалась контрольная, и он очень хотел нормально к ней подготовиться. А теперь придется сидеть над учебниками полночи. Если их еще найдут тут. И тут ван Даару стало страшно. Он ведь ни с кем не общался. Дэниэл не в счет, все их общение заключалось в солидарном молчании. И никто не хватится, что одного маленького голландца нет на парах. И он так и умрет тут в лифте от недостатка кислорода.
- Бля, потренировался, - проворчал Дирк. – Этот долбанный медведь-коротышка небось опять занял мой любимый тренажер.
- Кто? – не понял Ханс. Ван дер Бертен фыркнул.
- Да этот мелкий, Кэмпбэлл. Я хотел прийти раньше него в зал, позаниматься.
И тут до Ханса дошло. Ведь Дирка должны хватиться! Он же спортсмен и вообще.
- Тебя как звать-то, поц?
- Меня?
- Нет, бля, меня!
- Э-э... Ханс. Ханс ван Даар. – Он еще немного подумал и добавил: - Приятно познакомиться.
Дирк усмехнулся. Его знали все, хотя он не особо прикладывал к этому усилия.
- Че-то я жрать хочу, - опечалился он и в подтверждение своих слов заурчал животом. Ван Даар вспомнил, что у него были сэндвичи в рюкзаке, и предложил ему.
- Только пожрать собрался, ну что за на, - вздохнул Дирк. Только они развернули по сэндвичу, устроившись рядом, как тусклый свет, мигнув, включился, лифт немного подумал и поехал на этаж.
- Приятного аппетита, - вежливо проговорил Ханс вслед удаляющемуся ван дер Бертену.
- Ага, тебе тоже, поц, - не оборачиваясь, отсалютовал булкой тот.
***
Ханс не ожидал, что отправится на выездной матч, да еще и с Дирком. То есть пригласил-то его Стэнли, у которого оказался лишний билет из профкома, но Дирк был его соседом по креслу в автобусе. За время, что они провели в дороге, ван Даар успел сотню раз пожалеть, что согласился на это сомнительное мероприятие, потому что здесь была вся честная компания, и во главе с Дирком они начали распивать спиртные напитки, пока что еще не очень крепкие. Видимо, наличие где-то впереди Стэнли удерживало Шафта, ван дер Бертена и Штейна от приключений, однако Дарен оттуда же, из начала автобуса, подначивал их на все лады.
Во время матча они мокли под дождем, и Хансу сильно повезло, что у того же Рэдклиффа, который был просто оплотом разума в этом дурдоме, нашелся дождевик. Дирк рядом, позабыв, что они с Норманом вроде даже не друзья, в обнимку с англичанином прыгал голый по пояс, выкрикивал речевки и просто ругался. Но как бы они не срывали горло, счет на табло не изменился в пользу Оксфорда. После пропущенного в первом тайме гола все атаки захлебывались возле линии штрафной, и даже Яго, который обычно творил чудеса из ничего, не смог ничем помочь. Мокрые и злые, и игроки, и болельщики ждали свистка, как манны небесной. Ханс вот точно.
- Да пошло оно все, - всплеснул руками Дирк, окликнул судью и показал ему нецензурный жест. – Мужики, пойдем драться с этими придурками.
Эта идея не нашла отклика, то ли все так расстроились, то ли вымокли и просто хотели чего-нибудь горячего и сухого, и ван дер Бертен остался в одиночестве шипеть ругательства теперь уже в их адрес.
- Пошли, все уже почти ушли, - потянул его за руку Ханс. – Уедут без нас.
Дирк, видимо, решил окончательно остыть под все еще идущим дождем, как и Кэмпбэлл, который так и не ушел в раздевалку, а, перепрыгнув через ограждение, бродил по беговым дорожкам стадиона.
- Без капитана не уедут, - кивнул на него ван дер Бертен. Кажется, вся их вражда сходила на нет, стоило Мэтту вывести на поле команду. – Ладно, погнали. Пожрем чего-нибудь.
Выезд автобусов задержался еще на полчаса, пока все ждали грязного, уставшего и мокрого Мэтта.
***
Вообще-то, Говард вспоминал о своих влюбленностях пубертатного периода редко и нехотя. Романтическая симпатия к своему товарищу по школьной бейсбольной команде настораживала его в собственной биографии едва ли не сильнее всего. Но тогда это все можно было списать на возрастные подростковые изменения, а вот сейчас, когда он стал зрелым мужчиной, с большим опытом длительных отношений, дошедших однажды чуть ли не до женитьбы (Нарроуз суеверно постучал по дереву), это не шло ни в какие ворота.
Начать стоило с того, что Говард даже со студентками-старшекурсницами не заводил интрижек, хотя желающих было достаточно. Не стоило даже говорить, насколько поражала Нарроуза перспектива влюбиться в парня со второго курса. Нахального, но простоватого добродушного Мэтта Кэмпбэлла, донельзя амбициозного и, кажется, совершенно лишенного комплексов.
- Простите, что? – ошарашено переспросил Говард, надеясь, что ослышался.
Стоявший напротив Мэтт, уперев руки в стол, широко улыбнулся и беззастенчиво повторил:
- Вы свободны, блин, завтра после занятий? А то я вас приглашаю.
- Звучит сомнительно, почти как свидание. – Говард с трудом вернул свой привычный сарказм, однако зря.
- Так это оно и есть! – просиял прущий напролом Кэмпбэлл. – Должен же кто сделать первый шаг? Я читал, что старшее поколение все еще пребывает в убеждении, что однополые...
Нарроуз мрачно кашлянул, и Мэтт замолк, умиленно поглядывая на него сверху вниз.
- Мэттью, - как можно спокойней начал Говард. – Позвольте узнать, а с чего вы вообще взяли, что нам требуется делать какие-то там первые шаги?
- Ну… - на мгновение растерялся Кэмпбэлл. – Вы сами виноваты. Это вы сказали, что я вам нравлюсь!
Самым пугающим в данной ситуации было то, что это было действительно так.
- Ну, - вздохнул Говард. – Куда же вы меня приглашаете, мистер Кэмпбэлл?
***
Ханс всегда трудно просыпался. Поэтому обычно он ориентировался на Дэниэла, который тихо собираться не умел и всегда производил много шума. К вящей радости голландца, их расписание совпадало, и им в одни и те же дни надо было к первой паре. Но однажды они проспали оба. И когда ван Даар открыл глаза, на часах было пятнадцать минут десятого. Так быстро он еще никогда не собирался. Уже через минуту, схватив сумку, он несся из общежития в учебный корпус, для верности сокращая через газоны. В коридорах уже было тихо, шли пары, и запыхавшийся Ханс, бегущий к своей аудитории, нарушал эту тишину. Неожиданно на звук его шагов из-за угла вывернул никто иной, как ван дер Бертен собственной персоной. После того случая в лифте Хансу стало казаться, что они слишком часто сталкиваются в разных местах. Конечно, университет был небольшим, но чтобы вот так! Или просто у него была паранойя.
- Привет, - выдохнул ван Даар, остановленный сильной рукой от встречи с торсом спортсмена. Дирк нахмурился, вглядываясь в его лицо.
- Где-то я тебя уже видел.
Ханс удивленно приподнял брови. То ли его визави вчера напился до зеленых чертей, то ли у него что-то не в порядке с головой, потому что забыть почти три часа в лифте и съеденный сэндвич было трудно.
- Ханс, - вновь представился он. Дирк широко усмехнулся и хлопнул его по плечу.
- Не ссы, я помню. Куда летишь?
- Опаздываю на математику. Уже на двадцать минут.
Ван дер Бертен указал пальцем себе за спину.
- Туда, что ли? Препода нет, не парься, успеваешь.
Ханс расслабленно выдохнул, вывернулся из-под руки и, попрощавшись, направился в аудиторию. Дирк обернулся ему вслед, хитро улыбаясь своим мыслям.
- Милашка Ханс.
***
Мэтт готовился обстоятельно, потому что до этого, при всем своем богатом опыте и отнюдь не робком характере, ни разу не решался на такие рискованные вещи. До того, чтобы приглашать на свидание мужика, да еще и собственного заклятого препода, он докатился впервые.
После долгих метаний перед зеркалом в страхе быть застигнутым соседом Кэмпбэлл все же определился с выбором. Чересчур наряжаться значило бы показать больше, чем хотелось. Не менять же привычной одежды – совершенно не произвести впечатления. В итоге синяя футболка была заменена на красную, после чего – красный оказался слишком вызывающим для первого свидания! – на голубую. Поразмыслив с минуту, Мэтт надел другие кроссовки, пригладил пару вихров на голове и критично оглядел себя. Критиковать было нечего: он видел в зеркале идеального парня… Ну, просто идеального. Прищелкнув пальцами и подмигнув отражению, довольный Кэмпбэлл вышел из комнаты.
***
- Поразительно, Мэтт. – Улыбка на лице Говарда была даже почти не ехидной. К концу вечера в одном из Лондонских ресторанов Кэмден-Тауна он совсем подобрел, что не могло не радовать. – Чертовски интересно оказалось провести с тобой вечер.
Они много говорили, шутили и смеялись. Мэтт слушал поучения, язвил в ответ. Нарроуз с удовольствием подкалывал его всеми способами. Словом, вечер был почти идеальным.
- Я старался, - хмыкнул Кэмпбэлл. – Только на свидание это пока не очень похоже, такое чувство, что вы меня тут с окончанием курса поздравляете. Пойдемте в Прауд Кэмден, там хотя бы есть живая музыка.
***
Музыка была и вправду живой, клуб оказался забитым до отказа, и Говард, неплохо, вообще-то, танцующий, с удовольствием оказался в этой самой толпе.
- Отлично танцуете, - удивленно заявил Мэтт, который сам старался в меру своих спортивных сил.
- В отличие от некоторых, - на ухо, почти касаясь губами, ответил Нарроуз, и Мэтта слегка тряхануло. Понятное дело, что было слишком шумно для разговоров, но...
- Научите. – Воспользовавшись ситуацией, он сделал то же самое: притянул голову Говарда поближе и прямо на ухо почти прокричал: - Или вы на первом свидании не танцуете?
- Как видишь, танцую. И...
К концу вечера захмелевший Мэтт танцевал очень даже прилично, по крайней мере, по его мнению. Свидание удалось от начала и до конца. Ну, почти что до конца: ровно в тот момент, когда пьяный язык против его воли выдал «на первом свидании не целуетесь?», Нарроуз властно захлопнул дверь такси с улицы и, мило улыбнувшись своей гнусной, но прекрасной улыбкой, помахал рукой.
- Конечно, нет, это моветон! – заявил он напоследок.
***
Друзья начали замечать, что Дирк в последнее время стал какой-то подозрительно веселый и... добрый, что ли. По крайней мере, морду набить грозился с улыбкой, а не с бандитским выражением лица. А все было просто: ему приглянулся один щуплый сероглазый паренек, с которым ему захотелось замутить. Поэтому он приступил к осуществлению нехитрого плана с кодовым названием «Соврати Лопуха». Ради этого ван дер Бертен не поленился несколько раз встать пораньше, чтобы утром столкнуться с Хансом в коридоре, дважды сделал вид, что не узнал, чем, конечно, привлек внимание, и один раз был даже немного вежлив. Все шло хорошо, объект, кажется, был удивлен, но на приманку клюнул. Теперь оставалось только следовать проторенной дорожкой и ждать. Правда, в комплиментах Дирк был не силен, поэтому пришлось обратиться к Стефану за помощью. Сказать, что немец удивился – не сказать ничего. С какой-то дурацкой улыбочкой он отложил очередную заумную книжку и обратил свое внимание на друга.
- И хватит лыбиться, - пригрозил Дирк. Шафт примирительно поднял ладони.
- Комплименты тебе нужны, значит? Хорошо. Я уж не буду спрашивать, кто та несчастная особа, которую ты решил закадрить, но расскажи мне хоть немного.
Ван дер Бертен почесал пустую голову.
- Да я ничего особо не знаю про не... нее.
- Не может быть, что совсем ничего. Какого роста?
Дирк ладонью указал высоту от уровня пола, Стефан кивнул.
- Можешь ласково назвать малышка, но не перегни палку, обычно девчонки комплексуют по любому поводу, и это может обидеть ее. Если что, говори, что по сравнению с тобой малышка, не прогадаешь. Так. Ладно, а как она учится?
- Да вроде ботаник, - пожал плечами Дирк. – На лице написан этот, как его...
- Интеллект, - подсказал Шафт. – Понятно. Ну, конечно, стоить заметить, что она умная, но тоже не переусердствуй. От тебя вполне нормально прозвучит, что она – мозг. Что еще расскажешь?
Ван дер Бертен мысленно представил перед собой Ханса и принялся перечислять сверху вниз:
- Волосы растрепанные, глаза серые, испуганные, рожа бледная, да и вообще – тощая морда.
Стефан, поджав губы, выслушал, а потом придвинулся поближе.
- Тогда слушай. Глаза первым делом отметь. Красивые, как... как небо в грозу, не знаю. И не говори, что рожа бледная! Получишь по своей тут же. Лучше скажи, что ей идет аристократическая бледность. Ну, и не тощая, а стройная. Девчонки любят, когда парни замечают, что у них красивая фигура. Понял? Ну-ка, повтори.
- Милашка, мозг, глаза красивые, бледность эта, аристократическая, блин.
- Правильно, только не милашка, а малышка. Но милашка тоже подойдет.
- Милашка, малышка, какая разница! – махнул рукой Дирк, посчитавший, что мастер-класс по комплиментам можно считать закрытым.
***
Что-что, а признавать поражения Говард умел. По крайне мере, для самого себя. Остальным это знать было не обязательно.
Но момент, когда он добровольно подумал о том, что Мэтт Кэмпбэлл – красивый обаятельный парень, при всех его недостатках, стал отправной точкой в их отношениях, если это слово вообще было применимо к тому не пойми чему, что между ними происходило.
Взаимные подколы на грани дозволенного, язвительные комментарии, попытки взять друг друга на слабо… Все это было крайне странно для тридцатилетнего мужчины с устоявшимся характером и двадцатидвухлетнего парня, которому в жизни явно не хватало острых ощущений, а девушки уже, вероятно, порядком утомили.
Так или иначе, они все чаще виделись. Говард и Мэтт часто проводили время вместе. Не в рамках университетской программы. Кэмпбэлл был доволен и именовал все это свиданиями, Нарроуз с присущим ему скепсисом отвешивал какой-нибудь неромантичный комментарий, усмиряя пыл студента, а заодно и свой собственный. Потому как с каждым глотком спиртного в каком-нибудь ресторане в Сохо, куда они зачастили по субботам, все трудней было игнорировать красивые глаза Мэтта, его прекрасное спортивное телосложение и располагающую манеру общения.
В «Гильгамеше», где он любил бывать, было уже достаточно много народу, улицы Кэмдена наполнялись подвыпившей молодежью, и все труднее было не замечать то, как Мэтт после каждого глотка облизывает губы.
- Эй, мистер! – позвал Кэмпбэлл, и Нарроуз не сразу сфокусировал на нем внимание. – Так я не понял.
- Чего вы не поняли? – моргнул Говард.
- Ну, пятое свидание, даже не первое, а вы все еще не целуетесь?
Нарроуз обреченно решил, что был слишком красноречив в мимике, и сделал постную мину.
- Да хоть и двадцать пятое, Мэттью. Вы еще слишком молоды, сами не знаете, чего хотите.
- Сэр, поверьте, в свои двадцать два я целовался много раз и готов к тому, что вы делаете это плохо. Не стоит так переживать, я уверен, у меня бывало и хуже...
По его нахальной улыбке было ясно, что это всего лишь наполовину шутка.
- Поверьте, Мэттью, - кашлянул Нарроуз. – За свои тридцать лет я видал много хамов. Но вы – самый великолепный. И это, увы, не комплимент.
***
Даже такой человек, как Дирк, понимал, что после неполного месяца знакомства, заключавшегося в обмене приветствиями, вот так брать и отвешивать комплименты – странно. Поэтому он еще несколько раз издалека эффектно в приветственном жесте вскидывал руку или мимоходом несильно хлопал Ханса по спине, когда оказывался поблизости. Ван Даар мило улыбался в ответ и торопился скрыться от удивленных взглядов других людей. И вот, наконец, пришло время брать быка за рога.
Ханс сидел под облетающим кленом и усиленно вникал в физику. Почему-то именно этот предмет давался ему тяжелее, и он в пятый раз читал конспект, хотя обычно ограничивался одним и все прекрасно понимал. Осеннее солнце уже совсем не грело, да и светило через раз. Взглянув на небо, Ханс поежился и застегнул молнию на толстовке до горла. Когда он вошел во вкус, перед ним неожиданно появилась пара кроссовок кислотного цвета. Подняв взгляд от них и до самого верха, ван Даар обнаружил их хозяина – Дирка.
- Здорова, чего ты это там ботанишь?
Он плюхнулся рядом и заглянул в тетрадь.
- Физику на завтра учу. Что-то не понимаю, уже в пятый раз читаю.
Ван дер Бертен изобразил на лице удивление.
- Да ладно, ты же мозг. С этой фигней только в туалет ходить и использовать по назначению. Не очкуй, сдашь.
Ханс, конечно, смутился от такого внимания, еще никто ему не говорил, что он умный. Ну, кроме родителей и почти всех учителей в университете. Убрав конспект, он повернулся к Дирку и сел по-турецки.
- А ты как поживаешь?
Дирк откинулся на ствол дерева и скорчил непонятную мину.
- Да вот с тренировки ползу. В следующей игре на поле выхожу, надо быть в форме.
- Уверен, ты справишься. Прошлый матч наши проиграли, но в этот раз удача будет на нашей стороне.
Ханс действительно верил в свои слова. Ему вообще очень нравилась университетская команда. Веселый и громкий Мэтт, который никого не боялся и вступал в перепалки с кем угодно, хоть с тренером соперника, умелый Яго с его способностью доводить мяч до атаки, даже Шэдоу, с виду махровый мажор, - все они были любимцами студентов. А теперь ван Даар сможет посмотреть и на Дирка в действии, и это было здорово.
- У тебя гроза в глазах, - проговорил между тем ван дер Бертен. Хансу сначала показалось, что он ослышался. Уставившись на спортсмена, он в немом удивлении поднял бровь.
- Что?
- Цвет у них, говорю, ниче такой. Глаза, гроза, ну ты, короче, понял.
На всякий случай кивнув, голландец смог провести аналогию между этими понятиями и вконец смутился.
- Спасибо. Ты тоже ничего такой, - скромно промямлил он.
***
Все-таки Лондон всегда был Лондоном, поэтому дождю здесь никто не удивлялся, даже приезжие. Поэтому Ханс, выйдя с работы без зонта, просто накинул на голову капюшон куртки, затянул завязки под подбородком и пошел домой пешком. Кроссовки, слава богу, промокнуть не успели, водостоки справлялись со своей задачей, но настроения такая погода не прибавляла. Дойдя до общежития, он устало ткнул в кнопку лифта и принялся стягивать потемневшую от воды куртку. Все-таки хорошо иметь нормальные отношения с комендантом, думал Ханс, глядя на мигающие над дверями лифта цифры. Его никогда не оставляли ночевать на улице в поздний час, если он опаздывал. Когда двери подъемника почти закрылись, их кто-то придержал. Ван Даар почему-то не удивился тому, что это был Дирк и еще какой-то парень, которого он не знал.
- О, че это у нас мелочь еще не спит? – ухмыльнулся незнакомец. Судя по выражению лица, умом он не блистал. – Все, брат, бывай.
Дирк тоже удивился встрече.
- Здорова, реально, ты че тут? Поздно уже.
- Я знаю. – Ханс вышел из лифта и оглянулся на ван дер Бертена. – Поздно, потому что с работы. Спокойной ночи.
- Ага, - успел сказать тот, пока двери не закрылись, и это немудреное «ага» было для Ханса равноценно полноценному пожеланию сладких снов.
***
- Да что с тобой такое? - с акцентом вопросил недоумевающий Яго, пиная мяч. – Третий раз мажешь.
Они с Бейсейрой, Шэдоу и Шафтом тренировали штрафные. Шафту это было необходимо после недолгого отсутствия по причине травмы, Яго делал это постоянно, поскольку мало что умел еще из полезного, Шэдоу практиковал дальние удары, а Мэтт просто старался всегда быть в курсе дел команды. К тому же сейчас тренировка могла спасти его от размышлений о личной жизни.
Вчера Говард без обиняков полюбопытствовал об ориентации Кэмпбэлла, и тот растерялся. Как-то раньше он особенно не интересовался мужчинами, хотя никогда не осуждал всякие парочки наподобие Бекинсейла с Джонсоном: эти двое неразлучников были друг другу как братья, насколько все понимали, и даже больше. Трудно было не догадаться, что с такими отношениями, как у них, вторая кровать в комнате наверняка всегда пустовала, но ребята были настолько непосредственны в своих теплых полубратских чувствах, что никому и в голову не приходило их порицать. А уж Мата Блэр, их приятель, и вовсе, казалось, был в восторге от них. Так что вникать в тонкости их личной жизни никто не вникал, но очевидное было очевидным. Однако сам Мэтт ни разу не испытывал ничего по отношению к друзьям, кроме дружеских чувств.
И все было однозначно до появления в его жизни Говарда. Почему-то вначале он дико разозлил Мэтта, задев за живое, но после пары встреч Кэмпбэлл осознал довольно быстро – это судьба!
И вот теперь он постоянно ждал новой встречи с ним. Со всей своей досады Мэтт пнул мяч, даже не глядя на него.
- Кажется, я попал, - констатировал он, и вдруг раздались хлопки.
- Действительно, попал, - насмешливо заявил появившийся Дирк. – В кои-то веки!
***
- Мэтт, - угрожающе произнес Говард, когда понял, что Кэмпбэлл после отработки очередной, весьма уже сомнительной двойки, засопел ему в ухо, чересчур близко склонившись сзади. – Что бы это ни значило, вам следует отойти.
- А то что? – нагло спросил тот, как будто специально – ну, конечно, специально! – наклоняясь еще ниже.
- А то кто-то получит по ушам.
- Это нечестно, - заявил Кэмпбэлл, отходя и усаживаясь на стул. – Мы все еще на вы, хотя уже полтора месяца ходим на еженедельные свидания. Слыханное ли это дело?
- У нас регулярные внеурочные беседы и походы на обеды и ужины, - поправил Нарроуз, чиркая красной ручкой.
- Правильно, потому что свидания подразумевают романтику, а вы – черствый сухарь, - обиженно буркнул Мэтт. – Но вы сами виноваты, - продолжил он.
- Я?
- Да, вы. Вы же сами сказали, что я вам нравлюсь? Или вы наврали мне?
Этот парщивец снова застал его врасплох, с ужасом понял Нарроуз.
- Что бы вы там ни думали, Мэттью, но знайте одно: врать – низко. Поэтому оставьте свои домыслы при себе.
Говард вернулся к проверке, старательно делая вид, что не замечает широкой улыбки, расплывшейся по лицу Мэтта
***
- Мэтт, - как-то раз серьезно произнес Говард, помешивая кофе ложечкой.
Это было одно из многочисленных кафе, где Нарроуз любил посиживать с книгой, поджидая Кэмпбэлла. Вроде бы как и обычная приятельская встреча, вроде как слегка романтично, но самое главное – достаточно далеко от мест, где кто-либо мог их заметить и начать обсуждать.
- М? – беззаботно отозвался парень, тряхнув не до конца высохшей после душа головой. Он приехал сразу после субботней тренировки и теперь налегал на бифштекс.
- Во-первых, сейчас почти ноябрь, а вы с мокрой головой. Простудите последние мозги, ни одного теста не напишете.
- Не страшно, сэр, - ухмыльнулся Кэмпбэлл. – Я же всегда могу прийти и переписать тест после занятий!
- Увы, это так, - согласно кивнул Нарроуз. – Но это не дело. Я бы хотел хоть раз поговорить серьезно о вашей успеваемости. Если бы вы уделяли хоть немного своего внимания не тренажерам и мячу, а конспектам, ваши оценки вполне могли бы поразить не только преподавателей, но и вас самого.
Привычный менторский тон как будто бы придавал Говарду уверенности, и он собрался было продолжить тираду, как вдруг заметил серьезный и внимательный взгляд студента, довольно редкий для него.
- Знаете, что? – спросил Мэтт, откладывая столовые приборы. – Вы, мистер препод, и не представляете, каково быть сыном спортсменов. Когда отец – тренер волейбольной команды, а мать постоянно пропадает на катке. Думаете, легко, когда хочешь быть на высоте?
Нарроуз замолк, помрачнев. Так бывало всегда, когда ему наступали на любимую мозоль: несложившаяся карьера бейсболиста и регбиста и так не давала преподавателю логики покоя, а уж напоминания об этом со стороны дерзких студентов и вовсе выводили из себя.
- О, мистер Мэттью, - официальным тоном откликнулся он. – Я рад за вас. Особенно за то, что вы не представляете, каково это – завершать карьеру. Тьфу-тьфу-тьфу. – Говард мрачно постучал по столешнице и опустил глаза в книгу, давая понять, что разговор окончен и ему плевать, что нравоучения не удались.
Обалдевший Мэтт притих и, спустя пять минут стучания вилкой по тарелке, смиренно изрек:
- Так что там с успеваемостью?.. Может, книги какие посоветуете?
***
Говард спокойно шел по коридору, читая газету и прихлебывая кофе, когда чуть не стал калекой, поскользнувшись на какой-то бумажке. Мысленно выругавшись, он поднял листок, что только что висел на стене, и внимательно изучил его. В честь беспроигрышных семи игр футболисты закатывали шумную тусовку в субботу вечером. Очевидно, с девочками, выпивкой и прочими прелестями. Пришлепнув листовку обратно на стену, Нарроуз по-стариковски покряхтел и пошел дальше. Он и не подозревал, что был в списке специальных гостей со стороны капитана.
А вот Дирк, который сыграл во всех этих матчах после своей дисквалификации, не изменял своим планам по совращению Ханса. И, кажется, у него получалось. Потому что скромный ботаник все больше краснел от его неуклюжих комплиментов, в устах Стефана бывших просто произведениями искусства, и не имел ничего против пары консультаций по особо сложным предметам. Чтобы знать, о чем спрашивать, ван дер Бертен даже посетил пару занятий. Шафт при этом перекрестился и вознес хвалу небесам, что эта неизвестная пассия так благотворно влияет на его безмозглого друга.
- Ханс! – крикнул на всю улицу Дирк, завидев маленького голландца. Тот по привычке втянул голову в плечи. – Подь сюды.
- Привет, - кивнул ему ван Даар и отвел под арку подальше от чужих глаз. – Как дела?
- Чума, вот вечерину закатываем, приходи.
Дирк потряс его за худое плечо для верности. Он не мог уйти ни с чем, не зря же караулил его столько на холодном ветру. Но Ханс печально покачал головой.
- Не могу, извини. Я не пойду.
- Как не пойдешь? Выходные же! – грозно навис ван дер Бертен над парнем. Неужели этот лопух догадался?
На Ханса это движение не произвело впечатления, и он развел руками.
- Я работаю по выходным.
Дирк тут же успокоился, но виду не подал.
-Ты вообще задолбал работать. Приходи все равно, мы там всю ночь будем. Ты же не круглыми сутками вкалываешь.
***
Говард все чаще задумывался о том, что ведет неправильный для преподавателя образ жизни. Он должен был учить детей, подниматься по карьерной лестнице, завести семью и писать монографии по вечерам, а вместо этого он ходил на свидания со студентом и порицал себя за непедагогичное желание зажать того где-нибудь в углу да дать волю чувствам.
И вот сейчас, спустя месяц препирательств и еще полтора непонятых свиданий, не лишенных прелести первой влюбленности, Нарроуз словно вернулся в свои семнадцать. Этот странный парень решился, кажется, его проводить.
- Провожаете меня до дома, как даму, Мэттью? – усмехнулся Говард, на что непосредственный Кэмпбэлл весело кивнул.
- Конечно, давно пора. После провожания обязательно следует поцелуй. Это уже как признак хорошего тона.
- Кто это вам сказал? – мысленно Нарроуз запаниковал. Он-то прекрасно понимал, что, случись первый поцелуй на пороге его дома, и живым, в смысле, девственником, Кэмпбэлл уже не уйдет. Если он таковым являлся, конечно, но Говард предпочитал верить словам Мэтта о том, что с парнями он еще дел не имел.
- Вы. Иносказательно, - нахально заявил Мэтт. – Просто это логично, а вы же логик.
- Это поразительно нелогично, Мэттью, - возмутился Говард. – Можете не трудиться и езжать домой.
Кэмпбэлл остановился как вкопанный. Было видно, что он мгновенно смертельно обиделся.
- Я знаю, вы не хотите со мной целоваться, - буркнул он. – Только бы хоть раз прямо сказали, а то ведете себя так странно.
И он, кажется, всерьез вознамерился уйти.
Нарроуз, вспомнив выпитый коктейль, обреченно вздохнул и решил списать все на алкоголь.
- Мэтт, - окликнул он, на всякий случай огляделся, склонился к своему любимому студенту и настойчиво, крепко и быстро поцеловал его, пытаясь запомнить вкус губ. – А теперь езжайте и не говорите глупостей, - сурово посоветовал он и развернулся. – Доброй ночи.
Витрины магазина ему хватило вполне достаточно, чтоб насладиться широченной улыбкой Кэмпбэлла.
***
Выносить соседа Ханса Дирк не мог. Конечно, тот молчал, но смотрел так, словно под его стулом разгоралось пламя ада, вокруг плясали черти, а Ханс был жертвой, которую надо было защищать. Причем ван дер Бертен не знал, что именно Дэниэл настоял на этих сомнительных консультациях у них, а не в комнате у безмозглого футболиста. Однако именно сегодня Шафта не должно было быть вечером, и Дирку удалось склонить Ханса к визиту. Никакого ужина при свечах и романтической музыки, конечно, не было, и ван Даар так и не понял, огорчился он или нет. Когда стол оказался расчищен и нашлось два стула, они заняли свои места и раскрыли книги. Слово за слово, начали обсуждать предметы, которые Дирк не понимал. Получался довольно приличный список.
- И я не силен в оргазмической химии, - прочитал название учебника он. Ханс поперхнулся воздухом, Дирк хлопнул его по спине, а потом просто не убрал руку. Ненавязчиво, но неотвратимо приблизившись, он продолжил: - Зато силен в другом.
- В неоргазмической химии? – с надеждой спросил ван Даар и выскользнул из-под тяжелой руки своего «ученика» в надежде, что только он заметил, как покраснели его уши. Дирк удивленно вскинул брови.
- А что, есть еще и такая?
***
Дирк не думал, что Ханс все-таки придет на ту субботнюю тусовку в честь беспроигрышной серии. Вероятно, он удивился даже больше, чем Мэтт, который в толпе танцующих студентов влетел носом прямо в грудь Нарроуза, получившего приглашение. Но Ханс, уставший и немного сонный, пришел в это царство разврата и прочих пороков, скромно стоял у стены и ждал, пока на глаза попадется ван дер Бертен. Тот к этому времени уже изрядно поднабрался, но все-таки потащил парня танцевать. В толпе извивающихся тел их прижали вплотную, и Дирк тут же обхватил ван Даара своими ручищами. Он знал, что Ханс спишет все на тесноту, поэтому с удовольствием вгонял его в краску, прижимая к себе и то и дело соскальзывая ладонью ниже пояса. Если бы футболист удосужился покрутить головой по сторонам, то увидел бы совершенно круглые глаза Стефана, лицезревшего все это безобразие. Конечно, Шафт высказал Дирку все, что думает, и даже дважды: перед сном и утром. Оба раза у ван дер Бертена болела голова, поэтому единственной его мыслью было «подумаешь, ничего же особенного».
продолжение в комментариях
Авторы: 2bros - [L]Tetsu-kun303[/L]
Бета: Шо
Фандом: ориджинал
Жанр: университетское АУ
Рейтинг: общий NC-17
Саммари: все страдали
От авторов: ту би континуед.
В ролях:Стэнли Рэдклифф
Дарен Смит
Эдвард "Синяя борода" де Блу
Норман Штейн
Говард Нарроуз
Мэтт Кэмпбелл
Стефан Шафт
Дилан Бейли
Дэниэл Джайлс
Кристоф Ланге
Арне Шульц
Ханс ван Даар
Дирк ван дер Бертен
Эмили Грей
Яго Бейсера
Клацу-клац.Стэнли стоял в дверях комнаты с коробкой в руках, чемоданом за спиной и полным выражением недоумения на лице. Какой-то до невозможности некрасивый рыжий парень ругался из-за койки с высоченным новым соседом, а третий незнакомец сидел на своем чемодане и подначивал обоих.
- А что это рыжий лепрекон тут раскричался? – весело возмутился он, и высокий парень кивнул.
- Молчи, конопатый, я сказал, что лягу возле окна, значит, так оно и будет!
- Поцелуй мой конопатый зад! – не остался в долгу рыжий. Он едва ли не подпрыгивал от возмущения. Если бы рост позволял, то он наверняка ввязался бы в драку и отстоял свое право иметь такую необычную внешность.
- Завались, коротышка, это ты будешь сейчас что-то целовать, тебе и нагибаться не придется.
- Фу, - высказался по поводу последней реплики брюнет на чемодане. – Хотя да, он тебе в подмышку дышит.
Рыжий весь ощетинился, глядя ярко-зелеными глазами на такого же зеленоглазого оппонента, восседающего на своих пожитках.
- Ты в детстве все косяки собирал, я смотрю, раз не вышел интеллектом!
- А ты такой страшный, потому что все в мозги пошло? – усмехнулся светловолосый. Кажется, это стало последней каплей, судя по тому, как сначала в шоке отшатнулся рыжий, а потом бросился с кулаками на обидчика, наплевав на разницу в росте и комплекции.
- Стоять.
В воцарившейся внезапно тишине Стэнли бросил коробку на пол, перешагнул через нее и встал между драчунами. Он тоже не был маленьким, поэтому дылда не полез бы в драку, и его соперник тоже. Спокойно глядя в глаза первому, он сказал:
- Извинись.
- Что? – округлил глаза блондин. Рыжий рассерженно, но торжествующе фыркнул, и Рэдклифф обернулся к нему.
- И ты тоже. Извинитесь оба. Тебя, кстати, это тоже касается.
Парень на чемодане удивленно указал на себя, вопрошая, о нем ли это было. Предвосхищая детские оправдания, Стэнли отрезал:
- И мне плевать, кто первый начал.
Этого оказалось достаточно, и высокий парень со вздохом протянул ладонь. Обладатель несметного количества веснушек сжал худыми пальцами его руку, и на этом инцидент был исчерпан.
- Однако мы так и не решили, кто где будет спать, - заметил между делом брюнет на чемодане.
- Я буду спать у окна, - уперся рогом высокий.
- Я тоже, - зыркнул на него оппонент. Рэдклифф едва поборол желание прикрыть ладонью лицо, ограничившись скупым, но правдивым:
- Это психбольница.
Неожиданно высокий и его сподвижник на чемодане в голос рассмеялись.
- Нет, брат, это классическая факультетская общага! Эдвард, Эдвард де Блу.
Стэнли пожал руку Эдварда.
- Странная фамилия, - озадачился брюнет, но тут же поспешил представиться: - Норман Штейн. И я не немец.
- Кто бы говорил, - хмыкнул в ответ Эдвард. – Ну а ты, рыжий, кто такой?
- Дарен Смит.
И он пожал руку Стэнли первому.
- Даррен? - переспросил тот. Смит помотал головой.
- С одной «р». Описались в детстве.
- Собралась компания, - проговорил Норман, поднимаясь со своего чемодана. – А ты сам кто будешь?
- Стэнли Рэдклифф. Если кто-то из вас хочет спать у окна, в моей комнате койка еще не занята.
И он кивнул в сторону спальни напротив, где еще никто не расположился. Эд глянул на Нормана и пожал плечами, но пока он собирался с мыслями, Дарен подхватил свои вещи и направился занимать полюбившееся ему место. Сумки и коробки не умещались у него в руках, и Стэнли любезно ему помог. Ведь он был сильнее.
***
Первый учебный день Говард ждал с некоторым ужасом. Хотя и не без обреченного безразличия. Он, в общем-то, любил свою профессию, да и положение молодого преподавателя давало свои плюсы – многим нравилась его свободная, хотя и не без строгости, манера преподавания. А девушкам нравился он сам, и потому старательных студенток на курсе было полным-полно. Нарроуз внутренне над этим посмеивался и даже гордился.
Однако первый учебный день наводил на него суеверный если не страх, то опасение так точно. Потому что, как у любого успешного преподавателя, у него имелась секретная фобия. Что, если найдется некий студент, который, в конце концов, не сдастся и будет держать оборону перед учительским обаянием и портить жизнь ему, Говарду? Слишком уж часто подобные истории освещались в разных фильмах, чтобы не быть хоть иногда правдой, и правда страшила его.
Выпив крепкого чаю, Нарроуз протер бархатистым специальным платком очки в элегантной оправе, собрал свою папку и неспешно направился из своего кабинета к аудитории.
Сегодня у третьекурсников начинался курс по его дисциплине, и некоторые из ребят были уже знакомы ему с прошлых лет обучения. Однако на этот раз там должно было быть много студентов со второго потока, и Говард не мог понять, хочет он их видеть или нет. С одной стороны, было бы неплохо сразу же начать работать с уже сформированным коллективом. С другой, ему было чертовски любопытно.
Первым делом, войдя в аудиторию, Говард использовал свой любимый прием – расправил плечи, представив себя самым высоким человеком в помещении, и... ощутил непередаваемо мерзкий запах сырости и мела. А в следующую секунду он брезгливо поднял тряпку для доски двумя пальцами.
Оживленный смех и галдеж смолкли как по мановению волшебной палочки, и Нарроуз, кашлянув, как можно более солидно вопросил:
- И кто это такой меткий?
Поначалу все зашумели, замешкались. Говард степенно прошел к кафедре.
- Ну? – повторил он строго.
С задних рядов поднялся крепко сложенный парень, на вид классический спортсмен. Кажется, где-то Говард его уже видел. Доска почета, колонка спорта?
- Ну, я... – без особого сожаления признался парень. – Прошу прощения.
Вместе с этим он нахально улыбнулся, и Нарроуз подавил плохо сдерживаемое желание запустить тряпкой обратно в «стрелка».
- Ваше имя, сэр? – подчеркнуто вежливо поинтересовался он, неспешно раскрывая папку и извлекая оттуда список студентов курса.
- Мэтт, - хмыкнул парень. – Кэмпбэлл.
А, ну конечно, подумал Говард. Капитан местной команды, разумеется, его фото висит на доске почета как капитан чемпионов местного турнира.
- Хм, Мэттью Кэмпбэлл?.. – задумчиво переспросил Нарроуз. – Нет, не слышал, к сожалению.
Он покачал головой, со злорадством отметив, как брови парня в честолюбивом гневе взлетели вверх.
- Присаживайтесь, мистер... Кэмпбэлл, да?
Конечно, Говард знал, что нехорошо отрываться на студентах. Это было святое правило каждого преподавателя, переступить которое, правда, любой из них считал своим святым долгом.
Нарроуз почувствовал внутреннее спокойствие, уязвив этого нагловатого студента, однако внутренний голос как-то затих, когда в конце пары он услышал решительное бормотание уходящего Мэтта:
- Вы меня еще запомните!
***
Лавировать между таким количеством студентов, сколько сейчас собралось в коридорах общежития, было очень тяжело. Кто-то постоянно толкал со всех сторон, едва не отбрасывая на стену, отовсюду слышалась ругань вперемежку со смехом, и Дэниэл, едва найдя нужную комнату, шмыгнул внутрь и для верности привалился спиной к двери.
- Как много людей. Ненавижу людей, ненавижу людей.
Он устало расправил плечи и прижался затылком к древесине, вытягивая уставшие от тяжелого рюкзака руки вниз. Телефон зазвонил так неожиданно, что Джайлс выпустил его из рук и больно придавил большой палец на левой ноге.
- Уилл, из-за тебя я чуть не стал калекой, - без обиды произнес он.
- Как добрался? – поинтересовался тот. Хант хотел помочь ему с вселением, но смог только подбросить до начала улицы, где было общежитие, после чего спешно укатил по делам.
- Нормально. Здесь людно и шумно, и что-то мне подсказывает, что дальше будет только хуже.
- Скептик, - вздохнул Уилл, вспомнив свои студенческие годы. – Заехать смогу только завтра. Во второй половине дня позвоню.
Дэниэл волоком дотащил рюкзак до кровати, что была прямо перед ним, потом рядом оказалась сумка на колесиках, а их хозяин наконец плюхнулся на матрац.
- Хорошо, удачи.
- Привет, - неожиданно раздалось сбоку, оттуда, где стояла вторая койка. Из-за коробки с вещами на него из-под челки смотрел худой сероглазый парень.
- Привет, ты кто? – немного удивленно поинтересовался Джайлс, разглядывая соседа. Тот был весь такой... неприметный. Неудивительно, что он его не заметил.
- Ханс.
- Дэниэл.
Кивнув в знак приветствия, Ханс продолжил разбирать свои вещи. Судя по всему, он был тем еще тихоней. И это было здорово: Дэниэл не любил шум.
***
Отчего-то Говард знал, что этот курс не будет таким спокойным, как предыдущие два. Какая-то часть его печени и большая часть задницы подсказывали ему, что... будет пиздец.
Нарроуз, как обычно, поднимался по утрам, делал несколько отжиманий от пола, возился в ванной с линзами – после того случая с тряпкой он все же начал ценить изобретение оптиков... Ежеутренний алгоритм отчего-то не приносил спокойствия, напротив, Говард как будто бы... нервничал?
Впрочем, все это он с легкостью объяснил себе магнитными бурями и отправился на лекцию.
У аудитории он обнаружил толпу студентов. Большинство с любопытством смотрели куда-то в ее центр, а те, что с виду были понезависимей, с индифферентным видом стояли у стены.
Нарроуз заприметил среди них одного из хорошо знакомых ему ребят и неспешно, стараясь не выдать своего любопытства, направился к нему. Стефан Шафт стоял, прислонившись к стене, и читал электронную книгу. От него веяло спокойствием и сигаретным дымом.
- Доброе утро, сэр, - кивнул он, улыбаясь уголками губ и глядя почти сверху вниз.
- Доброе, - отозвался Говард. – Что же там такое происходит?
- А, - весело хмыкнул Стефан. – Кто-то из ребят показывает чудеса растяжки. Сто раз на тренировке видел, - добавил он и снова углубился в книгу.
Нарроуз по чисто учительской привычке ухватил пару строк и мгновенно осознал, что это были «Поющие в терновнике». Что ж, в сентиментальности Шафта он подозревал давно.
Тем не менее, оставив грозного немца предаваться романтическим грезам, Говард степенно приблизился к толпе, и она сама по себе расступилась.
- Здравствуйте, доброе утро, - послышалось со всех сторон.
Нарроуз прошел мимо почтительно притихших студентов и оглядел открывшееся зрелище: вчерашний меткий стрелок, он же Мэтт Кэмпбэлл, он же капитан футбольной команды, стоял на голове, стараясь оставить в равновесии вытянутые ноги и оторваться от пола одной рукой. К лицу его – чертовски довольному – прилила кровь, футболка съехала к подбородку, демонстрируя отличный мышечный рельеф, а также резинку трусов с эмблемой супермена.
- Доброе утро, сэр, - пропыхтел Мэтт. – Еще пять минут, и я побью рекорд!
- А, это снова вы, - безразличным тоном промолвил Говард. – Что ж, для вас пять минут найдутся, а остальных прошу зайти, потому что сегодняшнее занятие будет посвящено очень важной теме...
***
Дэниэл отвлекся от книги и прислушался к шуму из коридора. Кажется, Ханс сделал то же самое. Через две комнаты от них, у вечных весельчаков Штейна и Синей бороды, гремела вечеринка в честь успешного окончания первой недели обучения. Повод был довольно сомнительный, по мнению Джайлса, но этим горлопанам, видимо, этого было достаточно. На весь этаж заикалась Леди Гага, стены сотрясались от смеха и тостов, шел второй час ночи. Ханс уже три раза пытался заснуть, но эти попытки не увенчались успехом, и он тоже открыл книгу. Так они и лежали молча, слушая хохот за стеной, не в силах сосредоточиться и прочитать хотя бы строчку.
- Сейчас я буду убивать неверных, - тихо закипая, проворчал Дэниэл и захлопнул свой томик. – Надеюсь, они упьются до потери сознания.
Голландец скромно, но солидарно сверкнул глазами из своего угла. Еще немного полежав, он встал в туалет, раз уж все равно не спалось, а Джайлс решил просто пройтись туда-сюда. Ханс подержался за ручку, прислушиваясь к пьяному гоготу, который приблизился к их дверям, собрался с духом и вышел в коридор. От греха подальше сосед решил его проконтролировать. Щуплый паренек не смог преодолеть путь до туалета без приключений и уткнулся носом в чью-то могучую грудь. Ее обладатель был знаком Дэниэлу. Это был Дирк – огромный и неушибленный интеллектом студент с нижнего этажа.
- Я, пожалуй, пойду, - промямлил голландец и по стеночке обошел препятствие. Дирк не заметил Ханса, ведь тот умел быть совершенно неприметным, но вот от Дарена Смита живым не уходил еще никто.
- Стоять, куда пошел?! – обличительно рявкнул он на весь этаж и ткнул пальцем в мимикрирующего Ханса. Тот открыл рот, чтобы честно признаться куда, но его спас Стэнли.
- Пойдем-ка спать, - совершенно трезвым голосом проговорил он и, подхватив шатающегося от количества выпитого рыжего за талию, повел его в их комнату. Дэниэл и Ханс синхронно выдохнули. Джайлс подождал соседа на пороге, а потом плотнее прикрыл дверь, чтобы лечь уже спать.
- Дурдом, - буркнул он, и его друг по несчастью участливо вздохнул.
***
Говарду все чаще хотелось напомнить себе, что он – закаленный преподаванием человек, и удивить его сложно. Однако это было далеко от правды.
Он шел с привычным стаканчиком кофе в руках, предвкушая свободный вечер после проверки тестов, как вдруг на него налетело нечто высокое и громкое. Взъерошенный и мокрый парень с большой спортивной сумкой на плече с идиотским смехом врезался в него и уронил.
- Эт кто еще такой? – с неподдельным интересом вопросил он, наклонившись и уперев руки в боки.
«Чертовы акселераты!» - вознегодовал про себя Нарроуз, однако вида не подал и только как можно более гордо вздернул подбородок (насколько это было возможно, конечно), пытаясь не расплескать кофе, который не оказался на льняном костюме только благодаря чуду и крышечке.
- Это я у вас могу спросить, - сурово отрезал Говард и попытался подняться, однако здоровый студент помешал ему.
- Препод какой-то, - заключил он, прекратив рассматривать его, как насекомое.
- Эй, - вдруг раздалось откуда-то сбоку, и на сцену вышел – о, нет! – «любимый» студент Нарроуза, все тот же Кэмпбэлл собственной персоной. – Дирк, тупица, ты что творишь?
- Сам тупица, - отозвался незнакомый парень, но отступил. – Препод какой-то, - хмыкнул он. – Впервые вижу.
- Если бы ты чаще появлялся где-нибудь еще, кроме спортзала и клуба, то наверняка бы его знал, - с достоинством отозвался Мэтт, пока Говард отряхивал брюки. К слову, говорил Кэмпбэлл так, словно претендовал на звание лучшего студента курса, кем отнюдь не являлся.
«Уж кто бы говорил...» - едва не сорвалось с языка Говарда, как вдруг Мэтт решительно взял вышеупомянутого Дирка за рукав и, потянув его за собой, сердито прошипел:
- Это мой препод, - заявил он, - и только я могу трепать ему нервы!
Глядя вслед удаляющимся широким спинам, Нарроуз обалдело подумал, что такой наглости он еще не встречал.
***
Ханс привык быть один и все делать самостоятельно. После отъезда из Голландии он вполне себе освоился в чужой стране, благо язык он знал неплохо, да и вообще не был из тех, кто может где-то пропасть. Однако он немного растерялся на первой же лекции. В зале было людно, шумно и весело. Кажется, здесь вообще всегда и везде было много громкого говорливого народу, среди которого ван Даар чувствовал себя слегка не в своей тарелке. Немного потоптавшись за спинами футболистов, среди которых был и Мэтт Кэмпбэлл, он бочком прошел к крайнему месту возле окна и сел. Кэмпбэлл обсуждал предстоящий матч, на пальцах, карандашах и тетрадках объясняя схему, парень с большим носом и испанским акцентом поддакивал.
- Яго, еще слово!.. - погрозил ему кулаком Мэтт и вернулся к схеме. Ну, точно, Яго Бейсера, испанский весельчак, который жил этажом выше, но шуметь почему-то любил именно под их дверьми. Ханс помнил, как Дэниэл не поленился выйти и высказать ему все, что думает.
Без Джайлса, кстати, было немного не по себе. Ханс привык, что вечно скептически настроенный сосед где-то поблизости, но программирование было слишком далеко от лингвистики, поэтому на эту лекцию голландец пришел в гордом одиночестве.
- Так, господа, сворачивайтесь и идите по своим парам, - повысила голос лектор, миссис Райс. К удивлению ван Даара, футболисты тут же собрались и покинули аудиторию, и только Яго остался, заняв место рядом с ним. Увидев, что на него смотрят, Бейсера воскликнул:
- Мелкий, а ты чего тут делаешь? Миссис Райс, кто пустил в универ старшеклассника?
И тут же десятки взоров обратились к Хансу, которому такое внимание было ни к чему. Миссис Райс жестом попросила Яго не паясничать и достала ведомость.
- Ваша фамилия, юноша?
- Ван Даар, - тихонько ответил Ханс. Женщина кивнула, откладывая список студентов.
- Мистер Бейсера, это ваш товарищ по несчастью, и будем надеяться, что уровень его интеллектуального развития соответствует предмету. Задние ряды, хватит болтать. Мистер… как вас там?
На этот раз все обернулись к предпоследнему ряду, где сидел обласканный вниманием смазливый молодой человек. Тот привстал и представился:
- Вы мне, мэм? Мата Блэр. Больше не буду.
- Надеюсь, вы по адресу, - строго сказала миссис Райс. - Добро пожаловать, немногочисленные леди и ленивые джентльмены. В этом году вам предстоит дважды сдавать экзамен по моему предмету, поэтому будьте уверены – я буду над вами издеваться, как захочу.
Ханс вздохнул. Если бы он общался с кем-то, кроме своих книг, то знал бы, что миссис Райс – женщина с крутым нравом, но справедливая и внимательная...
***
Говард уже заранее готовился к худшему, и не зря. Теперь у него хотя бы выработался своеобразный иммунитет к неожиданностям. После той выходки Кэмппбэлла, когда тот обругал тупую дубину всея университета ван дер Бертена, Нарроуз осознал одно: с этим студентом еще придется хлебнуть сполна. Другой вопрос – чего?
Приближаясь к аудитории, Говард услышал знакомый голос, вопивший «Паркур! Паркур!».
- Боже, что на этот раз? – сквозь зубы простонал преподаватель и смело вырулил из-за угла.
На этот раз его никто не сбил с ног, не пробежался по голове и даже не запустил тряпкой в лицо. А все потому, что единственный человек, который был на это способен, в данный момент банально застрял между стремянкой – в рекреации был ремонт – и шкафом. Видимо, в приступе так называемого паркура.
- Доброе утро, сэр! – бодро поприветствовал Нарроуза Мэтт, глядя почти умиленно.
- Доброе, - согласился Говард. – Всех прошу в аудиторию, а вы, мистер Кэмпбэлл, пока повисите тут. Поговорим о вашем зачете в моем кабинете после пары. – Нарроуз сочувственно пожал плечами и пробормотал, стараясь не оглядываться на любимого студента: - Паркур!
***
Первый матч в новом учебном году, выражаясь языком футболистов – сезоне, был домашним для Оксфорда. Вечер пятницы порадовал поистине прохладной и ясной футбольной погодой, поэтому Говард сменил костюм на джинсы и футболку с длинным рукавом. Наперевес с пластиковым стаканчиком паршивого растворимого кофе из автомата он уселся на первое же свободное место поближе к полю и пригубил напиток.
- Мисс Уэйс, вы меня сейчас уроните, - как бы между делом сказал он одной из своих студенток, которая прыгала рядом, выкрикивала речевки и размахивала руками.
- Ой, мистер Нарроуз, а я вас и не узнала! Вы тоже любите футбол? – Девушка тут же заулыбалась и села поближе. Говард индифферентно приподнял брови.
- Скажем так, иногда посматриваю. И передайте мистеру Лайнелу, что пить пиво и ругаться матом в присутствии преподавателя, мягко говоря, неприлично.
Девушка тут же ткнула соседа в бок, передала ему слова Говарда, и теперь его заметили все сидящие вокруг ученики. Стэнли с молчаливым почтением пожал руку, Дарен, который болтал, жевал чипсы и поддакивал заводилам одновременно, отсалютовал бутылкой колы, а высоченный де Блу разразился итальянскими ругательствами, чуть не свалившись с трибуны из-за рыжего.
- Слышь ты, орясина, лапы убрал, - весьма неприветливо сказал ему тот самый Дирк, которому Эдвард случайно задел локтем по затылку.
- Mi dispiace, non parlo con mobili, - с улыбкой отозвался Эд и пошел дальше. Если бы Говард понимал итальянский, то аналогию между мебелью и комплекцией Дирка он точно оценил бы. Место по левую руку от него занял тот самый юноша, о котором рассказывала миссис Райс после лекции по программированию, скромный голландец Ханс, а рядом с ним присел брюнет со скептически поджатыми губами.
- Как много народу. Ненавижу людей, - покачал головой он, после чего отвлекся на зазвонивший телефон. – Да, Уилл, я уже жду. Сейчас. Видишь меня?
Через пару минут к нему присоединился мужчина средних лет, с улыбкой отчитал за мизантропию и кивнул на поле, где уже выстроились в две шеренги игроки.
Мэтта Кэмпбэлла, ради которого, собственно, и пришел Говард, он заметил сразу. Тяжело, наверное, было играть в команде таких высокорослых парней. Даже тот испанец с длинным носом был выше Мэттью. Однако как показала игра, малый рост отнюдь не был недостатком парня. Крепкий, но юркий, он лихо выбивал мяч из-под ног соперника, издевательски после этого улыбаясь. Это явно не казалось гостям хорошей шуткой, поэтому вскоре свисток судьи зафиксировал нарушение.
- Это что еще за на?! – громогласно выругался Дирк, вскакивая со своего места и показывая сразу несколько неприличных жестов в адрес сфолившего игрока. И тут снова проходящий сзади Эдвард нечаянно толкнул спортсмена так, что тот едва не придавил собой сидящего впереди тщедушного Ханса.
- Ты, козел длинный, увижу еще раз – укорочу на башку! – крикнул вслед Дирк и поднялся на ноги. – А ты чего лежишь, мелкий? Живой?
Ханс потирал ушибленную руку, поддерживаемый с двух сторон Говардом и тем сварливым брюнетом.
- Кажется, мне нужно обезболивающее, - как-то грустно сообщил парень. Уилл тут же выудил из кармана пиджака кластер с таблетками, а Нарроуз из сумки – бутылку воды. Тут возле кромки поля возникло оживление: Кэмпбэлл боролся за мяч с полузащитником другой команды и был наглым образом вытолкан в спину обеими руками за линию. Судья свистнул, Мэтт, упершись ладонями в колени, переводил дух. Углядев Говарда и бутылку воды, из которой он только что отпил, парень взглядом попросил сделать глоток. Говард хмыкнул, но бутылку кинул, и его студент, чересчур хитро улыбнувшись, отпил живительной влаги, даже не обтерев горлышко.
- Спасибо, - одними губами сказал Мэтт и отправил бутылку в обратный полет.
***
- Вы надо мной издеваетесь, - обижено возвестил Кэмпбэлл, ногой распахивая дверь кабинета. – Я не понимаю, чего взъелись-то? Я ж извинился за тряпку!
Нарроуз, невозмутимо оторвавшись от одного из тестов, которые проверял, недоуменно поправил пальцем очки на переносице.
- Дорогой мой мистер Мэтт, вы что имеете в виду под словом «издеваться»?
Парень изумленно приподнял брови и от возмущения едва не задохнулся.
- Что я имею в виду?! Да вот это, например! Вы точно издеваетесь.
Он в раздражении прошагал к двери, явно намереваясь покинуть кабинет с громким звуковым сопровождением, но потом, вероятно, передумал и вернулся назад. Плюхнувшись на стул напротив, он мрачно сцепил руки в замок и исподлобья уставился на Говарда.
«Прелесть какая», - умиленно решил про себя Нарроуз, но вслух, разумеется, сказал совсем иное:
- Я не издеваюсь, я хочу поговорить о вашей успеваемости. Черт с ним, с вашим поведением. – Он секунду помолчал. – С вашим нахальным, развязным, недисциплинированным поведением. А вот ваш тест...
Мэтт удивленно приподнял голову.
- Чего?..
- Ваш тест ужасен. Поэтому у меня нет выбора, сэр, - Говард печально вздохнул, - кроме как назначить вам дополнительную отработку. Дважды в неделю. Под моим неустанным надзором. А сейчас идите. Удачной тренировки!
Кэмпбэлл, однако, выглядел не очень-то расстроенным, и это-то как раз и настораживало.
***
Ханса умело отвлек Яго, который теперь стабильно интересовался содержимым тетрадей соседа, а учебник, позарез нужный Дарену для каких-то мрачных целей, перекочевал с парты в его цепкие руки. Голландец только и видел, как мелькнула в дверях наглая рыжая морда, весьма довольная провернутым делом. Вылезать со своего места через парту Ханс счел ниже своего достоинства, поэтому еще пять минут потратил на вежливое упрашивание Бейсеры выпустить его. Пробегав по коридорам почти всю перемену, он столкнулся с Дэниэлом.
- Ты не видел Дарена? – выпалил запыхавшийся ван Даар, который обычно не разговаривал с соседом так много за весь день. Джайлс кивнул в сторону туалета.
- Туда унесся.
- С учебником?
- С учебником. Видать, приспичило.
Ханс в ужасе охнул и поспешил в уборную. Дарен обнаружился в кабинке без двери. Он восседал на бачке, изображая из себя роденовского мыслителя, с учебником по программированию на коленях.
- Отдай мой учебник, - попросил Ханс и протянул руку. Смит по-лисьи оскалился, вставая на унитаз во весь рост и вытягивая руку вверх.
- Неа. Дай мне почитать немножко. Я, может, просвещаюсь.
- Тебе не по уму, - буркнул тихо ван Даар, в пустых попытках прыгая перед рыжим, чтобы достать книгу. – Отдай, звонок же!
Смит радостно передразнил, переложил учебник в другую руку и продолжил стоять на унитазе. Неожиданно дверь соседней кабинки с треском распахнулась, и раздался злой голос:
- Что за хуйня тут творится?
Увидев, что это Дирк, Дарен мигом покинул свое место, прошмыгнул у него под рукой и выбежал в коридор. Ханс смело оттолкнул случайного свидетеля и побежал следом, однако Дирк решил не оставаться безучастным. Он на удивление быстро для своих размеров догнал Смита, хватил за шиворот и поднял над полом.
- Верни ему книгу, поц.
- Поставь его на место, - в тон сказал Стэнли, который оказался свидетелем этой погони. – Дарен, верни книгу.
Рыжий скорчил рожицу.
- Но именно в этом учебнике на сто шестьдесят пятой странице телефоны девчонок!
- Дарен. – Рэдклифф посмотрел на него так, что нашкодивший сосед тут же протянул учебник его владельцу. – Поставь его.
Дирк, видимо, тоже впечатлился аурой, исходившей от Стэнли, и сделал, как велели. Двое друзей ушли, ван дер Бертен отправился по своим делами, и только удивленный Ханс стал свидетелем немой сцены: увидевший все это со стороны Мэтт от удивления выплюнул свою колу прямо на пиджак мистера Нарроуза. Кажется, Говард был удивлен не меньше, поэтому и не высказал своему студенту все, что о нем думает.
- Наверное, он хороший, - предположил голландец. – Глубоко в душе!
Говард и Мэтт ошарашено переглянулись и посмотрели вслед поспешившему на пару парню.
***
Мало кто знал, что Мэтт довольно часто не мог уснуть, несмотря на долгие регулярные тренировки, на усталость и на неиссякаемую кучу проблем, которые он себе сам частенько и задавал. Но теперь часто, ворочаясь и слыша сопение соседа по комнате, Кэмпбэлл бесхитростно представлял себе своего ненавистного преподавателя. Ненавистным он был лишь потому, что Мэтт привык говорить так про себя, имею в виду совершенно обратное.
«Вы мне нравитесь», - на разные лады повторял он про себя, прокручивая одну сцену за другой.
Это могло бы прозвучать круто, как в кино, если бы Мэтт небрежно пнул носком кроссовки камешек на дорожке и, развязно жуя жвачку, сказал это.
Или же это могло быть очень серьезным признанием. Сработало бы прекрасно, если бы его, Мэтта, вдруг решили бы исключить, и он напоследок, стоя в складках несуществующего плаща, поставил бы Говарда Нарроуза в известность о своих чувствах.
Ну, и было бы совсем романтично, если бы вдруг он спас Говарда от нападения пьяных в драбодан ван дер Бертена, Шафта, де Блу и Штейна с Шульцем сразу, а потом, раскидав поверженных громил, шепнул бы эти слова перед страстным поцелуем.
И так далее.
На деле же все произошло совсем не так, и подлый ненавистный Нарроуз опять его наебал.
- Вы мне нравитесь, мистер Кэмпбэлл, - с ехидцей в голосе произнес он, выдавая ему чистый бланк для теста. – Потому-то с вас и двойной спрос.
И вот черт разбери, что, что же он хотел этим сказать?!
***
После того случая с учебником Ханс перестал опасаться Дирка и даже начал снисходительно относиться к его выходкам. На каждый казус с этим великовозрастным болваном он находил обстоятельство, которое обеляло бы его в глазах общественности. Однако у Ханса хватало ума не делиться своими умозаключениями с другими. Иначе тот же Дэниэл выставил бы его из комнаты безо всяких слов. Поэтому, когда Дирк, надувая пузыри из жвачки и громко их лопая, вальяжно вошел в лифт и облокотился на стену рядом с ван Дааром, тот не отошел в другой угол. Нажав нужную кнопку, Дирк огляделся, заметил голландца и криво усмехнулся. Видимо, припомнил тот случай в туалете. Ханс скромно улыбнулся. И тут кабину тряхнуло, и она встала, а свет погас.
- Ну ебаный в рот, - озвучил примерные мысли ван Даара Дирк. – Так, ладно.
Он завозился, послышалось, как спортивная сумка плюхается на пол, а потом какие-то странные звуки, будто...
- Ты что, двери пытаешься открыть? – испуганно спросил Ханс, глядя в ту сторону, где должен был находиться его сосед по несчастью.
- Да, прикинь, - отозвался тот. – Че-то не получается. Окей.
Зажегся дисплей телефона, и Дирк нажал кнопку со звоночком. Потом еще раз, еще, а потом едва не вдавил ее в панель от негодования. Она не работала. Ханс не без гордости отметил сообразительность туповатого, на первый взгляд, парня, да и сел на пол прямо там, где стоял. Кажется, ван дер Бертен поступил так же. Неизвестно, сколько они так сидели, но через какое-то время Дирк недовольно и грозно поинтересовался:
- Ну, че молчим?
Ханс в удивлении помолчал еще немного, потом понял, что надо бы ответить, и сказал первое, что пришло в голову:
- Судя по всему, везде свет выключили.
- Козлы, - веско согласился Дирк из темноты. – Узнал бы, кто виноват – зубы бы выбил.
- Ну, зачем зубы сразу? – попытался отговорить его от необдуманных действий голландец. – Может, просто пробки выбило.
- И никто уже... – спортсмен снова достал телефон и посмотрел на время, - два с половиной часа не может найти щит и включить их? Пиздато.
- Да, - только и подытожил Ханс. Он очень жалел, что выключился свет, завтра у него намечалась контрольная, и он очень хотел нормально к ней подготовиться. А теперь придется сидеть над учебниками полночи. Если их еще найдут тут. И тут ван Даару стало страшно. Он ведь ни с кем не общался. Дэниэл не в счет, все их общение заключалось в солидарном молчании. И никто не хватится, что одного маленького голландца нет на парах. И он так и умрет тут в лифте от недостатка кислорода.
- Бля, потренировался, - проворчал Дирк. – Этот долбанный медведь-коротышка небось опять занял мой любимый тренажер.
- Кто? – не понял Ханс. Ван дер Бертен фыркнул.
- Да этот мелкий, Кэмпбэлл. Я хотел прийти раньше него в зал, позаниматься.
И тут до Ханса дошло. Ведь Дирка должны хватиться! Он же спортсмен и вообще.
- Тебя как звать-то, поц?
- Меня?
- Нет, бля, меня!
- Э-э... Ханс. Ханс ван Даар. – Он еще немного подумал и добавил: - Приятно познакомиться.
Дирк усмехнулся. Его знали все, хотя он не особо прикладывал к этому усилия.
- Че-то я жрать хочу, - опечалился он и в подтверждение своих слов заурчал животом. Ван Даар вспомнил, что у него были сэндвичи в рюкзаке, и предложил ему.
- Только пожрать собрался, ну что за на, - вздохнул Дирк. Только они развернули по сэндвичу, устроившись рядом, как тусклый свет, мигнув, включился, лифт немного подумал и поехал на этаж.
- Приятного аппетита, - вежливо проговорил Ханс вслед удаляющемуся ван дер Бертену.
- Ага, тебе тоже, поц, - не оборачиваясь, отсалютовал булкой тот.
***
Ханс не ожидал, что отправится на выездной матч, да еще и с Дирком. То есть пригласил-то его Стэнли, у которого оказался лишний билет из профкома, но Дирк был его соседом по креслу в автобусе. За время, что они провели в дороге, ван Даар успел сотню раз пожалеть, что согласился на это сомнительное мероприятие, потому что здесь была вся честная компания, и во главе с Дирком они начали распивать спиртные напитки, пока что еще не очень крепкие. Видимо, наличие где-то впереди Стэнли удерживало Шафта, ван дер Бертена и Штейна от приключений, однако Дарен оттуда же, из начала автобуса, подначивал их на все лады.
Во время матча они мокли под дождем, и Хансу сильно повезло, что у того же Рэдклиффа, который был просто оплотом разума в этом дурдоме, нашелся дождевик. Дирк рядом, позабыв, что они с Норманом вроде даже не друзья, в обнимку с англичанином прыгал голый по пояс, выкрикивал речевки и просто ругался. Но как бы они не срывали горло, счет на табло не изменился в пользу Оксфорда. После пропущенного в первом тайме гола все атаки захлебывались возле линии штрафной, и даже Яго, который обычно творил чудеса из ничего, не смог ничем помочь. Мокрые и злые, и игроки, и болельщики ждали свистка, как манны небесной. Ханс вот точно.
- Да пошло оно все, - всплеснул руками Дирк, окликнул судью и показал ему нецензурный жест. – Мужики, пойдем драться с этими придурками.
Эта идея не нашла отклика, то ли все так расстроились, то ли вымокли и просто хотели чего-нибудь горячего и сухого, и ван дер Бертен остался в одиночестве шипеть ругательства теперь уже в их адрес.
- Пошли, все уже почти ушли, - потянул его за руку Ханс. – Уедут без нас.
Дирк, видимо, решил окончательно остыть под все еще идущим дождем, как и Кэмпбэлл, который так и не ушел в раздевалку, а, перепрыгнув через ограждение, бродил по беговым дорожкам стадиона.
- Без капитана не уедут, - кивнул на него ван дер Бертен. Кажется, вся их вражда сходила на нет, стоило Мэтту вывести на поле команду. – Ладно, погнали. Пожрем чего-нибудь.
Выезд автобусов задержался еще на полчаса, пока все ждали грязного, уставшего и мокрого Мэтта.
***
Вообще-то, Говард вспоминал о своих влюбленностях пубертатного периода редко и нехотя. Романтическая симпатия к своему товарищу по школьной бейсбольной команде настораживала его в собственной биографии едва ли не сильнее всего. Но тогда это все можно было списать на возрастные подростковые изменения, а вот сейчас, когда он стал зрелым мужчиной, с большим опытом длительных отношений, дошедших однажды чуть ли не до женитьбы (Нарроуз суеверно постучал по дереву), это не шло ни в какие ворота.
Начать стоило с того, что Говард даже со студентками-старшекурсницами не заводил интрижек, хотя желающих было достаточно. Не стоило даже говорить, насколько поражала Нарроуза перспектива влюбиться в парня со второго курса. Нахального, но простоватого добродушного Мэтта Кэмпбэлла, донельзя амбициозного и, кажется, совершенно лишенного комплексов.
- Простите, что? – ошарашено переспросил Говард, надеясь, что ослышался.
Стоявший напротив Мэтт, уперев руки в стол, широко улыбнулся и беззастенчиво повторил:
- Вы свободны, блин, завтра после занятий? А то я вас приглашаю.
- Звучит сомнительно, почти как свидание. – Говард с трудом вернул свой привычный сарказм, однако зря.
- Так это оно и есть! – просиял прущий напролом Кэмпбэлл. – Должен же кто сделать первый шаг? Я читал, что старшее поколение все еще пребывает в убеждении, что однополые...
Нарроуз мрачно кашлянул, и Мэтт замолк, умиленно поглядывая на него сверху вниз.
- Мэттью, - как можно спокойней начал Говард. – Позвольте узнать, а с чего вы вообще взяли, что нам требуется делать какие-то там первые шаги?
- Ну… - на мгновение растерялся Кэмпбэлл. – Вы сами виноваты. Это вы сказали, что я вам нравлюсь!
Самым пугающим в данной ситуации было то, что это было действительно так.
- Ну, - вздохнул Говард. – Куда же вы меня приглашаете, мистер Кэмпбэлл?
***
Ханс всегда трудно просыпался. Поэтому обычно он ориентировался на Дэниэла, который тихо собираться не умел и всегда производил много шума. К вящей радости голландца, их расписание совпадало, и им в одни и те же дни надо было к первой паре. Но однажды они проспали оба. И когда ван Даар открыл глаза, на часах было пятнадцать минут десятого. Так быстро он еще никогда не собирался. Уже через минуту, схватив сумку, он несся из общежития в учебный корпус, для верности сокращая через газоны. В коридорах уже было тихо, шли пары, и запыхавшийся Ханс, бегущий к своей аудитории, нарушал эту тишину. Неожиданно на звук его шагов из-за угла вывернул никто иной, как ван дер Бертен собственной персоной. После того случая в лифте Хансу стало казаться, что они слишком часто сталкиваются в разных местах. Конечно, университет был небольшим, но чтобы вот так! Или просто у него была паранойя.
- Привет, - выдохнул ван Даар, остановленный сильной рукой от встречи с торсом спортсмена. Дирк нахмурился, вглядываясь в его лицо.
- Где-то я тебя уже видел.
Ханс удивленно приподнял брови. То ли его визави вчера напился до зеленых чертей, то ли у него что-то не в порядке с головой, потому что забыть почти три часа в лифте и съеденный сэндвич было трудно.
- Ханс, - вновь представился он. Дирк широко усмехнулся и хлопнул его по плечу.
- Не ссы, я помню. Куда летишь?
- Опаздываю на математику. Уже на двадцать минут.
Ван дер Бертен указал пальцем себе за спину.
- Туда, что ли? Препода нет, не парься, успеваешь.
Ханс расслабленно выдохнул, вывернулся из-под руки и, попрощавшись, направился в аудиторию. Дирк обернулся ему вслед, хитро улыбаясь своим мыслям.
- Милашка Ханс.
***
Мэтт готовился обстоятельно, потому что до этого, при всем своем богатом опыте и отнюдь не робком характере, ни разу не решался на такие рискованные вещи. До того, чтобы приглашать на свидание мужика, да еще и собственного заклятого препода, он докатился впервые.
После долгих метаний перед зеркалом в страхе быть застигнутым соседом Кэмпбэлл все же определился с выбором. Чересчур наряжаться значило бы показать больше, чем хотелось. Не менять же привычной одежды – совершенно не произвести впечатления. В итоге синяя футболка была заменена на красную, после чего – красный оказался слишком вызывающим для первого свидания! – на голубую. Поразмыслив с минуту, Мэтт надел другие кроссовки, пригладил пару вихров на голове и критично оглядел себя. Критиковать было нечего: он видел в зеркале идеального парня… Ну, просто идеального. Прищелкнув пальцами и подмигнув отражению, довольный Кэмпбэлл вышел из комнаты.
***
- Поразительно, Мэтт. – Улыбка на лице Говарда была даже почти не ехидной. К концу вечера в одном из Лондонских ресторанов Кэмден-Тауна он совсем подобрел, что не могло не радовать. – Чертовски интересно оказалось провести с тобой вечер.
Они много говорили, шутили и смеялись. Мэтт слушал поучения, язвил в ответ. Нарроуз с удовольствием подкалывал его всеми способами. Словом, вечер был почти идеальным.
- Я старался, - хмыкнул Кэмпбэлл. – Только на свидание это пока не очень похоже, такое чувство, что вы меня тут с окончанием курса поздравляете. Пойдемте в Прауд Кэмден, там хотя бы есть живая музыка.
***
Музыка была и вправду живой, клуб оказался забитым до отказа, и Говард, неплохо, вообще-то, танцующий, с удовольствием оказался в этой самой толпе.
- Отлично танцуете, - удивленно заявил Мэтт, который сам старался в меру своих спортивных сил.
- В отличие от некоторых, - на ухо, почти касаясь губами, ответил Нарроуз, и Мэтта слегка тряхануло. Понятное дело, что было слишком шумно для разговоров, но...
- Научите. – Воспользовавшись ситуацией, он сделал то же самое: притянул голову Говарда поближе и прямо на ухо почти прокричал: - Или вы на первом свидании не танцуете?
- Как видишь, танцую. И...
К концу вечера захмелевший Мэтт танцевал очень даже прилично, по крайней мере, по его мнению. Свидание удалось от начала и до конца. Ну, почти что до конца: ровно в тот момент, когда пьяный язык против его воли выдал «на первом свидании не целуетесь?», Нарроуз властно захлопнул дверь такси с улицы и, мило улыбнувшись своей гнусной, но прекрасной улыбкой, помахал рукой.
- Конечно, нет, это моветон! – заявил он напоследок.
***
Друзья начали замечать, что Дирк в последнее время стал какой-то подозрительно веселый и... добрый, что ли. По крайней мере, морду набить грозился с улыбкой, а не с бандитским выражением лица. А все было просто: ему приглянулся один щуплый сероглазый паренек, с которым ему захотелось замутить. Поэтому он приступил к осуществлению нехитрого плана с кодовым названием «Соврати Лопуха». Ради этого ван дер Бертен не поленился несколько раз встать пораньше, чтобы утром столкнуться с Хансом в коридоре, дважды сделал вид, что не узнал, чем, конечно, привлек внимание, и один раз был даже немного вежлив. Все шло хорошо, объект, кажется, был удивлен, но на приманку клюнул. Теперь оставалось только следовать проторенной дорожкой и ждать. Правда, в комплиментах Дирк был не силен, поэтому пришлось обратиться к Стефану за помощью. Сказать, что немец удивился – не сказать ничего. С какой-то дурацкой улыбочкой он отложил очередную заумную книжку и обратил свое внимание на друга.
- И хватит лыбиться, - пригрозил Дирк. Шафт примирительно поднял ладони.
- Комплименты тебе нужны, значит? Хорошо. Я уж не буду спрашивать, кто та несчастная особа, которую ты решил закадрить, но расскажи мне хоть немного.
Ван дер Бертен почесал пустую голову.
- Да я ничего особо не знаю про не... нее.
- Не может быть, что совсем ничего. Какого роста?
Дирк ладонью указал высоту от уровня пола, Стефан кивнул.
- Можешь ласково назвать малышка, но не перегни палку, обычно девчонки комплексуют по любому поводу, и это может обидеть ее. Если что, говори, что по сравнению с тобой малышка, не прогадаешь. Так. Ладно, а как она учится?
- Да вроде ботаник, - пожал плечами Дирк. – На лице написан этот, как его...
- Интеллект, - подсказал Шафт. – Понятно. Ну, конечно, стоить заметить, что она умная, но тоже не переусердствуй. От тебя вполне нормально прозвучит, что она – мозг. Что еще расскажешь?
Ван дер Бертен мысленно представил перед собой Ханса и принялся перечислять сверху вниз:
- Волосы растрепанные, глаза серые, испуганные, рожа бледная, да и вообще – тощая морда.
Стефан, поджав губы, выслушал, а потом придвинулся поближе.
- Тогда слушай. Глаза первым делом отметь. Красивые, как... как небо в грозу, не знаю. И не говори, что рожа бледная! Получишь по своей тут же. Лучше скажи, что ей идет аристократическая бледность. Ну, и не тощая, а стройная. Девчонки любят, когда парни замечают, что у них красивая фигура. Понял? Ну-ка, повтори.
- Милашка, мозг, глаза красивые, бледность эта, аристократическая, блин.
- Правильно, только не милашка, а малышка. Но милашка тоже подойдет.
- Милашка, малышка, какая разница! – махнул рукой Дирк, посчитавший, что мастер-класс по комплиментам можно считать закрытым.
***
Что-что, а признавать поражения Говард умел. По крайне мере, для самого себя. Остальным это знать было не обязательно.
Но момент, когда он добровольно подумал о том, что Мэтт Кэмпбэлл – красивый обаятельный парень, при всех его недостатках, стал отправной точкой в их отношениях, если это слово вообще было применимо к тому не пойми чему, что между ними происходило.
Взаимные подколы на грани дозволенного, язвительные комментарии, попытки взять друг друга на слабо… Все это было крайне странно для тридцатилетнего мужчины с устоявшимся характером и двадцатидвухлетнего парня, которому в жизни явно не хватало острых ощущений, а девушки уже, вероятно, порядком утомили.
Так или иначе, они все чаще виделись. Говард и Мэтт часто проводили время вместе. Не в рамках университетской программы. Кэмпбэлл был доволен и именовал все это свиданиями, Нарроуз с присущим ему скепсисом отвешивал какой-нибудь неромантичный комментарий, усмиряя пыл студента, а заодно и свой собственный. Потому как с каждым глотком спиртного в каком-нибудь ресторане в Сохо, куда они зачастили по субботам, все трудней было игнорировать красивые глаза Мэтта, его прекрасное спортивное телосложение и располагающую манеру общения.
В «Гильгамеше», где он любил бывать, было уже достаточно много народу, улицы Кэмдена наполнялись подвыпившей молодежью, и все труднее было не замечать то, как Мэтт после каждого глотка облизывает губы.
- Эй, мистер! – позвал Кэмпбэлл, и Нарроуз не сразу сфокусировал на нем внимание. – Так я не понял.
- Чего вы не поняли? – моргнул Говард.
- Ну, пятое свидание, даже не первое, а вы все еще не целуетесь?
Нарроуз обреченно решил, что был слишком красноречив в мимике, и сделал постную мину.
- Да хоть и двадцать пятое, Мэттью. Вы еще слишком молоды, сами не знаете, чего хотите.
- Сэр, поверьте, в свои двадцать два я целовался много раз и готов к тому, что вы делаете это плохо. Не стоит так переживать, я уверен, у меня бывало и хуже...
По его нахальной улыбке было ясно, что это всего лишь наполовину шутка.
- Поверьте, Мэттью, - кашлянул Нарроуз. – За свои тридцать лет я видал много хамов. Но вы – самый великолепный. И это, увы, не комплимент.
***
Даже такой человек, как Дирк, понимал, что после неполного месяца знакомства, заключавшегося в обмене приветствиями, вот так брать и отвешивать комплименты – странно. Поэтому он еще несколько раз издалека эффектно в приветственном жесте вскидывал руку или мимоходом несильно хлопал Ханса по спине, когда оказывался поблизости. Ван Даар мило улыбался в ответ и торопился скрыться от удивленных взглядов других людей. И вот, наконец, пришло время брать быка за рога.
Ханс сидел под облетающим кленом и усиленно вникал в физику. Почему-то именно этот предмет давался ему тяжелее, и он в пятый раз читал конспект, хотя обычно ограничивался одним и все прекрасно понимал. Осеннее солнце уже совсем не грело, да и светило через раз. Взглянув на небо, Ханс поежился и застегнул молнию на толстовке до горла. Когда он вошел во вкус, перед ним неожиданно появилась пара кроссовок кислотного цвета. Подняв взгляд от них и до самого верха, ван Даар обнаружил их хозяина – Дирка.
- Здорова, чего ты это там ботанишь?
Он плюхнулся рядом и заглянул в тетрадь.
- Физику на завтра учу. Что-то не понимаю, уже в пятый раз читаю.
Ван дер Бертен изобразил на лице удивление.
- Да ладно, ты же мозг. С этой фигней только в туалет ходить и использовать по назначению. Не очкуй, сдашь.
Ханс, конечно, смутился от такого внимания, еще никто ему не говорил, что он умный. Ну, кроме родителей и почти всех учителей в университете. Убрав конспект, он повернулся к Дирку и сел по-турецки.
- А ты как поживаешь?
Дирк откинулся на ствол дерева и скорчил непонятную мину.
- Да вот с тренировки ползу. В следующей игре на поле выхожу, надо быть в форме.
- Уверен, ты справишься. Прошлый матч наши проиграли, но в этот раз удача будет на нашей стороне.
Ханс действительно верил в свои слова. Ему вообще очень нравилась университетская команда. Веселый и громкий Мэтт, который никого не боялся и вступал в перепалки с кем угодно, хоть с тренером соперника, умелый Яго с его способностью доводить мяч до атаки, даже Шэдоу, с виду махровый мажор, - все они были любимцами студентов. А теперь ван Даар сможет посмотреть и на Дирка в действии, и это было здорово.
- У тебя гроза в глазах, - проговорил между тем ван дер Бертен. Хансу сначала показалось, что он ослышался. Уставившись на спортсмена, он в немом удивлении поднял бровь.
- Что?
- Цвет у них, говорю, ниче такой. Глаза, гроза, ну ты, короче, понял.
На всякий случай кивнув, голландец смог провести аналогию между этими понятиями и вконец смутился.
- Спасибо. Ты тоже ничего такой, - скромно промямлил он.
***
Все-таки Лондон всегда был Лондоном, поэтому дождю здесь никто не удивлялся, даже приезжие. Поэтому Ханс, выйдя с работы без зонта, просто накинул на голову капюшон куртки, затянул завязки под подбородком и пошел домой пешком. Кроссовки, слава богу, промокнуть не успели, водостоки справлялись со своей задачей, но настроения такая погода не прибавляла. Дойдя до общежития, он устало ткнул в кнопку лифта и принялся стягивать потемневшую от воды куртку. Все-таки хорошо иметь нормальные отношения с комендантом, думал Ханс, глядя на мигающие над дверями лифта цифры. Его никогда не оставляли ночевать на улице в поздний час, если он опаздывал. Когда двери подъемника почти закрылись, их кто-то придержал. Ван Даар почему-то не удивился тому, что это был Дирк и еще какой-то парень, которого он не знал.
- О, че это у нас мелочь еще не спит? – ухмыльнулся незнакомец. Судя по выражению лица, умом он не блистал. – Все, брат, бывай.
Дирк тоже удивился встрече.
- Здорова, реально, ты че тут? Поздно уже.
- Я знаю. – Ханс вышел из лифта и оглянулся на ван дер Бертена. – Поздно, потому что с работы. Спокойной ночи.
- Ага, - успел сказать тот, пока двери не закрылись, и это немудреное «ага» было для Ханса равноценно полноценному пожеланию сладких снов.
***
- Да что с тобой такое? - с акцентом вопросил недоумевающий Яго, пиная мяч. – Третий раз мажешь.
Они с Бейсейрой, Шэдоу и Шафтом тренировали штрафные. Шафту это было необходимо после недолгого отсутствия по причине травмы, Яго делал это постоянно, поскольку мало что умел еще из полезного, Шэдоу практиковал дальние удары, а Мэтт просто старался всегда быть в курсе дел команды. К тому же сейчас тренировка могла спасти его от размышлений о личной жизни.
Вчера Говард без обиняков полюбопытствовал об ориентации Кэмпбэлла, и тот растерялся. Как-то раньше он особенно не интересовался мужчинами, хотя никогда не осуждал всякие парочки наподобие Бекинсейла с Джонсоном: эти двое неразлучников были друг другу как братья, насколько все понимали, и даже больше. Трудно было не догадаться, что с такими отношениями, как у них, вторая кровать в комнате наверняка всегда пустовала, но ребята были настолько непосредственны в своих теплых полубратских чувствах, что никому и в голову не приходило их порицать. А уж Мата Блэр, их приятель, и вовсе, казалось, был в восторге от них. Так что вникать в тонкости их личной жизни никто не вникал, но очевидное было очевидным. Однако сам Мэтт ни разу не испытывал ничего по отношению к друзьям, кроме дружеских чувств.
И все было однозначно до появления в его жизни Говарда. Почему-то вначале он дико разозлил Мэтта, задев за живое, но после пары встреч Кэмпбэлл осознал довольно быстро – это судьба!
И вот теперь он постоянно ждал новой встречи с ним. Со всей своей досады Мэтт пнул мяч, даже не глядя на него.
- Кажется, я попал, - констатировал он, и вдруг раздались хлопки.
- Действительно, попал, - насмешливо заявил появившийся Дирк. – В кои-то веки!
***
- Мэтт, - угрожающе произнес Говард, когда понял, что Кэмпбэлл после отработки очередной, весьма уже сомнительной двойки, засопел ему в ухо, чересчур близко склонившись сзади. – Что бы это ни значило, вам следует отойти.
- А то что? – нагло спросил тот, как будто специально – ну, конечно, специально! – наклоняясь еще ниже.
- А то кто-то получит по ушам.
- Это нечестно, - заявил Кэмпбэлл, отходя и усаживаясь на стул. – Мы все еще на вы, хотя уже полтора месяца ходим на еженедельные свидания. Слыханное ли это дело?
- У нас регулярные внеурочные беседы и походы на обеды и ужины, - поправил Нарроуз, чиркая красной ручкой.
- Правильно, потому что свидания подразумевают романтику, а вы – черствый сухарь, - обиженно буркнул Мэтт. – Но вы сами виноваты, - продолжил он.
- Я?
- Да, вы. Вы же сами сказали, что я вам нравлюсь? Или вы наврали мне?
Этот парщивец снова застал его врасплох, с ужасом понял Нарроуз.
- Что бы вы там ни думали, Мэттью, но знайте одно: врать – низко. Поэтому оставьте свои домыслы при себе.
Говард вернулся к проверке, старательно делая вид, что не замечает широкой улыбки, расплывшейся по лицу Мэтта
***
- Мэтт, - как-то раз серьезно произнес Говард, помешивая кофе ложечкой.
Это было одно из многочисленных кафе, где Нарроуз любил посиживать с книгой, поджидая Кэмпбэлла. Вроде бы как и обычная приятельская встреча, вроде как слегка романтично, но самое главное – достаточно далеко от мест, где кто-либо мог их заметить и начать обсуждать.
- М? – беззаботно отозвался парень, тряхнув не до конца высохшей после душа головой. Он приехал сразу после субботней тренировки и теперь налегал на бифштекс.
- Во-первых, сейчас почти ноябрь, а вы с мокрой головой. Простудите последние мозги, ни одного теста не напишете.
- Не страшно, сэр, - ухмыльнулся Кэмпбэлл. – Я же всегда могу прийти и переписать тест после занятий!
- Увы, это так, - согласно кивнул Нарроуз. – Но это не дело. Я бы хотел хоть раз поговорить серьезно о вашей успеваемости. Если бы вы уделяли хоть немного своего внимания не тренажерам и мячу, а конспектам, ваши оценки вполне могли бы поразить не только преподавателей, но и вас самого.
Привычный менторский тон как будто бы придавал Говарду уверенности, и он собрался было продолжить тираду, как вдруг заметил серьезный и внимательный взгляд студента, довольно редкий для него.
- Знаете, что? – спросил Мэтт, откладывая столовые приборы. – Вы, мистер препод, и не представляете, каково быть сыном спортсменов. Когда отец – тренер волейбольной команды, а мать постоянно пропадает на катке. Думаете, легко, когда хочешь быть на высоте?
Нарроуз замолк, помрачнев. Так бывало всегда, когда ему наступали на любимую мозоль: несложившаяся карьера бейсболиста и регбиста и так не давала преподавателю логики покоя, а уж напоминания об этом со стороны дерзких студентов и вовсе выводили из себя.
- О, мистер Мэттью, - официальным тоном откликнулся он. – Я рад за вас. Особенно за то, что вы не представляете, каково это – завершать карьеру. Тьфу-тьфу-тьфу. – Говард мрачно постучал по столешнице и опустил глаза в книгу, давая понять, что разговор окончен и ему плевать, что нравоучения не удались.
Обалдевший Мэтт притих и, спустя пять минут стучания вилкой по тарелке, смиренно изрек:
- Так что там с успеваемостью?.. Может, книги какие посоветуете?
***
Говард спокойно шел по коридору, читая газету и прихлебывая кофе, когда чуть не стал калекой, поскользнувшись на какой-то бумажке. Мысленно выругавшись, он поднял листок, что только что висел на стене, и внимательно изучил его. В честь беспроигрышных семи игр футболисты закатывали шумную тусовку в субботу вечером. Очевидно, с девочками, выпивкой и прочими прелестями. Пришлепнув листовку обратно на стену, Нарроуз по-стариковски покряхтел и пошел дальше. Он и не подозревал, что был в списке специальных гостей со стороны капитана.
А вот Дирк, который сыграл во всех этих матчах после своей дисквалификации, не изменял своим планам по совращению Ханса. И, кажется, у него получалось. Потому что скромный ботаник все больше краснел от его неуклюжих комплиментов, в устах Стефана бывших просто произведениями искусства, и не имел ничего против пары консультаций по особо сложным предметам. Чтобы знать, о чем спрашивать, ван дер Бертен даже посетил пару занятий. Шафт при этом перекрестился и вознес хвалу небесам, что эта неизвестная пассия так благотворно влияет на его безмозглого друга.
- Ханс! – крикнул на всю улицу Дирк, завидев маленького голландца. Тот по привычке втянул голову в плечи. – Подь сюды.
- Привет, - кивнул ему ван Даар и отвел под арку подальше от чужих глаз. – Как дела?
- Чума, вот вечерину закатываем, приходи.
Дирк потряс его за худое плечо для верности. Он не мог уйти ни с чем, не зря же караулил его столько на холодном ветру. Но Ханс печально покачал головой.
- Не могу, извини. Я не пойду.
- Как не пойдешь? Выходные же! – грозно навис ван дер Бертен над парнем. Неужели этот лопух догадался?
На Ханса это движение не произвело впечатления, и он развел руками.
- Я работаю по выходным.
Дирк тут же успокоился, но виду не подал.
-Ты вообще задолбал работать. Приходи все равно, мы там всю ночь будем. Ты же не круглыми сутками вкалываешь.
***
Говард все чаще задумывался о том, что ведет неправильный для преподавателя образ жизни. Он должен был учить детей, подниматься по карьерной лестнице, завести семью и писать монографии по вечерам, а вместо этого он ходил на свидания со студентом и порицал себя за непедагогичное желание зажать того где-нибудь в углу да дать волю чувствам.
И вот сейчас, спустя месяц препирательств и еще полтора непонятых свиданий, не лишенных прелести первой влюбленности, Нарроуз словно вернулся в свои семнадцать. Этот странный парень решился, кажется, его проводить.
- Провожаете меня до дома, как даму, Мэттью? – усмехнулся Говард, на что непосредственный Кэмпбэлл весело кивнул.
- Конечно, давно пора. После провожания обязательно следует поцелуй. Это уже как признак хорошего тона.
- Кто это вам сказал? – мысленно Нарроуз запаниковал. Он-то прекрасно понимал, что, случись первый поцелуй на пороге его дома, и живым, в смысле, девственником, Кэмпбэлл уже не уйдет. Если он таковым являлся, конечно, но Говард предпочитал верить словам Мэтта о том, что с парнями он еще дел не имел.
- Вы. Иносказательно, - нахально заявил Мэтт. – Просто это логично, а вы же логик.
- Это поразительно нелогично, Мэттью, - возмутился Говард. – Можете не трудиться и езжать домой.
Кэмпбэлл остановился как вкопанный. Было видно, что он мгновенно смертельно обиделся.
- Я знаю, вы не хотите со мной целоваться, - буркнул он. – Только бы хоть раз прямо сказали, а то ведете себя так странно.
И он, кажется, всерьез вознамерился уйти.
Нарроуз, вспомнив выпитый коктейль, обреченно вздохнул и решил списать все на алкоголь.
- Мэтт, - окликнул он, на всякий случай огляделся, склонился к своему любимому студенту и настойчиво, крепко и быстро поцеловал его, пытаясь запомнить вкус губ. – А теперь езжайте и не говорите глупостей, - сурово посоветовал он и развернулся. – Доброй ночи.
Витрины магазина ему хватило вполне достаточно, чтоб насладиться широченной улыбкой Кэмпбэлла.
***
Выносить соседа Ханса Дирк не мог. Конечно, тот молчал, но смотрел так, словно под его стулом разгоралось пламя ада, вокруг плясали черти, а Ханс был жертвой, которую надо было защищать. Причем ван дер Бертен не знал, что именно Дэниэл настоял на этих сомнительных консультациях у них, а не в комнате у безмозглого футболиста. Однако именно сегодня Шафта не должно было быть вечером, и Дирку удалось склонить Ханса к визиту. Никакого ужина при свечах и романтической музыки, конечно, не было, и ван Даар так и не понял, огорчился он или нет. Когда стол оказался расчищен и нашлось два стула, они заняли свои места и раскрыли книги. Слово за слово, начали обсуждать предметы, которые Дирк не понимал. Получался довольно приличный список.
- И я не силен в оргазмической химии, - прочитал название учебника он. Ханс поперхнулся воздухом, Дирк хлопнул его по спине, а потом просто не убрал руку. Ненавязчиво, но неотвратимо приблизившись, он продолжил: - Зато силен в другом.
- В неоргазмической химии? – с надеждой спросил ван Даар и выскользнул из-под тяжелой руки своего «ученика» в надежде, что только он заметил, как покраснели его уши. Дирк удивленно вскинул брови.
- А что, есть еще и такая?
***
Дирк не думал, что Ханс все-таки придет на ту субботнюю тусовку в честь беспроигрышной серии. Вероятно, он удивился даже больше, чем Мэтт, который в толпе танцующих студентов влетел носом прямо в грудь Нарроуза, получившего приглашение. Но Ханс, уставший и немного сонный, пришел в это царство разврата и прочих пороков, скромно стоял у стены и ждал, пока на глаза попадется ван дер Бертен. Тот к этому времени уже изрядно поднабрался, но все-таки потащил парня танцевать. В толпе извивающихся тел их прижали вплотную, и Дирк тут же обхватил ван Даара своими ручищами. Он знал, что Ханс спишет все на тесноту, поэтому с удовольствием вгонял его в краску, прижимая к себе и то и дело соскальзывая ладонью ниже пояса. Если бы футболист удосужился покрутить головой по сторонам, то увидел бы совершенно круглые глаза Стефана, лицезревшего все это безобразие. Конечно, Шафт высказал Дирку все, что думает, и даже дважды: перед сном и утром. Оба раза у ван дер Бертена болела голова, поэтому единственной его мыслью было «подумаешь, ничего же особенного».
продолжение в комментариях
Tetsu-kun303 - настоящий богомол Власик | Монстр правила фикрайтера № 1; Мастер Кипкалма|
Название: В параллельных вселенных
Авторы: 2bros - и [L]Tetsu-kun303[/L]
Фандом: ориджинал
Персонажи: указаны ниже
Жанр: АУ, романс, юмор
Рейтинг: детский
От авторов:
- написано в подарок для прекрасной Тё.
- ориджинал , найти можно здесь.
- под катом оридж и АУ на ориджинал, сайд-стори. Основная часть АУ грядет, причем быстрее, чем вы думаете. Энжой.
Тыкать нежно.
1. "Мистер Мэттью"
Говард Нарроуз/Мэтт Кэмпбелл
I. Где-то в Англии, на тренировочной базе.
Когда Мэтт быстрым шагом приблизился к дверям кабинета тренера, мисс Грей, наученная горьким опытом, просто встала перед ним и закрыла проход собой.
- Мистер Нарроуз занят.
- Он сам просил зайти после тренировки, - махнул рукой Мэтт и аккуратно переставил секретаршу в сторону. - Я пришел, шеф!
Говард, по своему обыкновению, сидел по-турецки на столе, завернув пальцы в немыслимые мудры, и предавался йоге. На появление своего капитана он никак не отреагировал, поэтому Мэтт плюхнулся в мягкое кресло и от скуки принялся листать старый отчет по закупке овощей на кухню базы. Когда медитация окончилась, Нарроуз соскочил со стола, попросил Эмили приготовить кофе для него, чай для капитана, и степенно опустился в кресло напротив.
- Какие новости, мистер Мэттью? - поинтересовался он. Такие встречи уже потихоньку вошли в привычку: Мэтт рассказывал о настроениях, царящих в команде, Говард планировал на ближайшее и отдаленное будущее.
- Как сказать, чтоб не обидеть, - фыркнул Кэмпбелл, кривясь от своего полного имени. - Мрачный Защ мрачен, ДаблСтив немного заторможен, Яго страдает по той ненормальной девице, Лео тут написал с Кубка своего, что соскучился. Потихоньку.
Мрачность МакРайта была своего рода показателем, что в команде все еще есть хоть один адекватный человек, поэтому на этой фразе тренер кивнул. Ситуация младшего Стивена не вызывала положительных эмоций, отчасти еще и потому, что никто, кроме Эдварда, Мэтта и самого Говарда, не знал причин заторможенности обычно веселого нападающего. Зато относительно событий, развивающихся в личной жизни Бейсеры, вся команда была в курсе - и он, и его буйная избранница были теми еще балаболами. Лео Эбале, который укатил в родную Африку, предварительно привившись от всего, вообще любил поскучать вне зависимости от места нахождения - тут он скучал по родным пустыням, там - по газону стадиона.
- В большинстве своем ничего не случилось, - заключил Говард и с удовольствием отхлебнул кофе.
- Ну почему же? - поинтересовался Мэтт таким тоном, словно приберег самую ужасную новость на сладкое. Для него это была одна из немногих возможностей заставить тренера разнообразить эмоции, проявляемые им. Нарроуз терпеливо приподнял бровь, показывая, что заинтересован в продолжении.
- В лазарете говорят, что травма Штейна может дать рецидив, если он будет так напрягаться.
- Это я и без вас знаю, Мэттью, - слегка улыбнулся шеф. - Мы как-нибудь решим эту проблему.
Ему нравилось демонстрировать превосходство, положенное ему по должности, но еще больше забавляло, как Мэтт сердится и пытается расколоть его. Эта дуэль затягивалась и грозила вылиться во что-то серьезное - либо в серьезную проблему, либо в серьезные чувства.
- Ну а что делать с этими проклятыми утками во всех газетах? У меня уже лицо болит улыбаться, так и хочется набить морду всем репортерам, когда они спрашивают про конфликт с вами и переход к мерсисайдцам.
Причина недовольства капитана была понятна: на нем не только лежала ответственность за команду, но и обязанность быть максимально осторожным в высказываниях. Дошло уже до того, что и Говарду пришлось защищать Мэтта на брифинге. Слова "он - мой капитан, и только я могу на него орать" до сих пор будоражили умы людей.
- Мы как-нибудь решим эту проблему, - повторил Нарроуз. - Все проблемы! Можете идти, мистер Кэмпбелл.
Мэтт фыркнул. На каждой встрече тренер в пространных формулировках выражал уверенность в завтрашнем дне, но если у него действительно был план, то он готов был и потерпеть до наступления лучших времен.
II. Лондон, здание университета
Говард барабанил пальцами по столу, недовольно глядя на Мэтта. Листок с его контрольной, на которой красовалась большая - Говард любил писать оценки на пол-листа - двойка, покоился под рукой учителя.
- Дорогой мистер Мэттью, - сухо начал он. - Вы надо мной издеваетесь?
Аудитория захихикала, Кэмпбелл пообещал про себя, что не даст Говарду неделю. А лучше сразу месяц - за моральный ущерб. Мало чего позорит перед всей группой, так еще и полным именем называет, зная, как это его бесит.
- Неужели так заметно? - воскликнул Мэтт, стараясь говорить не слишком язвительно. - Я так понимаю, отработка?
Нарроуз вида не подал, но они были знакомы не первый день, поэтому шотландец точно знал - он тоже уколол его в ответ.
- Правильно, мистер Кэмпбелл.
- Что именно ты не понял в теме? - спросил Говард, когда они остались одни в его кабинете. Он давно забыл про маленький инцидент на паре и сменил гнев на милость, чего нельзя было сказать о Мэтте.
- Все понял, - раздраженно дернул тот плечом. - Давай сюда, перепишу прямо сейчас.
- Мэтт, ты чего?
Кэмпбелл даже не смотрел на него, с деланно отстраненным видом наблюдая пейзаж за окном. Говард тронул его за руку через стол, насупившийся бойфренд одернул ее и отодвинул стул подальше.
- Так, хватит, - потерял терпение Нарроуз. - Чем ты недоволен?
Он сложил руки в замок и выжидающе уставился на Мэтта. Надолго его не хватило, и после нескольких злых взглядов, нетерпеливых постукиваний ногой и выпускания пара из ноздрей парень гаркнул:
- Мог бы и с глазу на глаз повоспитывать! Ты меня полным именем назвал!
Говард удивленно моргнул.
- Это педагогический прием. Если я тебя разбалую, то буду необъективен...
- Полным именем назвал!
- Успокойся.
- Не могу, меня это бесит!
Они редко ссорились, да и вообще эту перепалку тяжело было назвать ссорой - Говард готов был извиниться, прекрасно зная, насколько Мэтт может быть горяч. Поэтому дальше он заговорил вкрадчиво и медленно.
- Мы как-нибудь решим эту проблему. Все проблемы! Хочешь, вечером буду тебе объяснять темы?
Мэтта перспектива учиться в свободное от пар время не прельщала, поэтому он замотал головой, даже подавив очередной выпад про тон высказывания.
- Все я понял. Давай сюда эту хреновину, напишу, - и он требовательно вытянул руку. Нарроуз схватил его за запястье и потянул на себя прямо через стол.
- Я коленкой ударился! - пропыхтел Кэмпбелл, когда перебрался к нему.
- Я тебя пожалею.
2. "Вместе"
Стэнли Рэдклифф/Дарен Смит
I. Футбольный матч за Кубок Англии, Полуфинал, против Тейм Сити
Это был непростой матч - начинался второй тайм добавленного времени, и судьба игры зависела от того, сумеют ли вымотавшийся Джайлс или старающийся изо всех сил Шэдоу забить победный гол за последние пять минут. Все три замены были сделаны, счет напоминал скорее хоккейный, нежели футбольный, в лицо колотил холодный дождь, смешанный со снегом. Словом, Кубок Англии вырывался с кровью.
Гастон чертыхался первые два тайма, но к четвертому притих - было видно, как он нервничает: еще бы, пара минут - и ему придется отражать пенальти.
Замученные защитники стянулись в плотную линию, фланговые игроки пытались развернуть атаку по своим крыльям, Стэнли как капитан не только стоял в центре скалой, но и пытался воскресить еле дышащую команду.
Счет шел на секунды, когда Дэниэл с передачи Смита пошел в последнюю из возможных атак. Все затаили дыхание, и Джайлс самым обидным образом упал за метр до штрафной. Игрок команды-соперника, сфоливший его, стал громко открещиваться от содеянного, но арбитр был относительно добросовестным и все-таки назначил штрафной удар.
Джайлс жестом показал, что бить он не будет, видимо, трезво оценивая вероятность ошибки и свое состояние. Стэнли окинул взглядом своих ребят, наткнулся на готового упасть в обморок Стивена с поникшим хохолком, на сморщившегося Ковальски и понял, что бить нужно будет самому.
-Давай вместе, как обычно, - предложил с безумной улыбкой Дарен, и Рэдклифф благодарно и согласно кивнул.
Он не дрогнул до последнего, пока все действительно не поверили, что Смит собирается атаковать, и нанес удар средней силы. Наверное, Стэнли еще ни разу так не волновался, боясь перебросить высоко, или пробить чересчур сильно, или наоборот - слишком слабо. Чаще всего именно так и происходило, однако на этот раз непредсказуемые звезды легли именно так, как было нужно ястребам. Мяч пролетел в паре сантиметров от вратарских перчаток, и уже через секунду сетка колыхалась от удара.
Наверное, стадион давно не взрывался такими воплями. Наверное, давно вся команда не обнимала друг друга так крепко.
-Вместе вы - сила! - радостно кричал Шэдоу, а Стэнли... Стэнли и сам это знал.
II. Горнолыжный курорт в Альпах
Задуманное в горах Рождество обещало быть замечательным: Белла и Джоанна позаботились об уюте выбранного коттеджа, Стэнли и Дарен - о материальной стороне вопроса, и вот теперь за окном сверкал альпийский снег, а Дарен под руководством Рэдклиффа пытался установить рождественскую елку. Это оказалось далеко не так просто, как думал Смит: дерево то норовило ткнуть его в глаз колючей лапой, то упасть на невозмутимого Стэнли.
-Ай, машу вать! - выругался Смит, хватаясь за стену и удерживая равновесие. - Прямо в нос попало!
Из кухни послышались женские голоса, и в проеме появились обеспокоенные лица девушек.
-Что случилось? Все хорошо? - в один голос спросили они.
Дарен тут же выпрямился, расправил худощавые плечи и, широко улыбнувшись, доложил:
-Не извольте волноваться, все прекрасно!
Рэдклифф в подтверждение кивнул.
Джоанна и Белла пожали плечами и удалились готовить дальше, а Дарен принял из рук Стэнли первую гирлянду.
-Сейчас-сейчас, - сказал он и принялся, встав на носочки, цеплять ее за макушку елки.
Стэнли, с сомнением взглянув на шаткое положение друга, придвинул табурет к столу, поднялся на него и забрал второй конец гирлянды.
-Давай вместе, - сказал он, и Дарен, просияв, кивнул.
3. "День Рождения"
Стивен Мрачный Защ МакРайт
/Стивен Бонд
I. Тренировочная база
Едва Стивен вошел в раздевалку, его оглушило радостными воплями и сбило с ног чьим-то могучим телом. Тело при ближайшем рассмотрении оказалось капитанским, а голоса принадлежали всей остальной команде. Эдвард удовлетворенно почесывал щетинистый подбородок, всем видом показывая, что он если и виноват, то только самую малость.
- Когда мне начинать требовать подарки? - прокряхтел Стив из-под Мэтта, который не собирался вставать с него.
- Подарки будут после тренировки, мистер Бонд. Мистер Мэттью, вы его раздавите.
Говард, появившийся в дверях раздевалки, сверху вниз снисходительно глядел на своих игроков. Мэтт наморщил нос и помог парню подняться. Первая четверть часа тренировки была съедена поздравлениями от каждого из сокомандников, последним был МакРайт.
- Ну хоть слово скажи, - попросил Стив. - У меня День Рождения!
- У него День Рождения, - уже более грозным тоном повторил де Блу и сверкнул глазами. Защитник зачем-то порылся в сумке, кивнул сам себе, а потом старательно выговорил, чтобы все слышали:
- С Днем Рождения.
В радостным улюлюканьем все захлопали, Яго вопрошал со слезами в голосе "неужели!?", Говард качал головой, возводя взор к потолку, Мэтт уже заказывал пиццу на празднование, Штейн суетился со сбором подарков в общий мешок.
- А что тебе подарили? - поинтересовался Фрэнк, главный по форме для игроков. Стивен пожал плечами.
- Пока ничего. Джо приедет попозже, а брат не знает.
Эдвард, Мэтт и Говард дружно поджали губы при упоминании Мартина: кузен стал головной болью не только самого Стива, но и его друзей. Яго же ухватился за свою вешалку, не веря тому, что Джо приедет к ним сюда праздновать.
II. Лондон, университетские общежития
Каждый декабрь Стивен страдал, но он не подозревал, что декабрь первого курса окажется настолько тяжелым. Бонд сдавал зачеты, ходил на операции, лечил подвернувшую ногу Джо, часами сидел в библиотеке с толстенными томами энциклопедий и иногда даже забывал есть. Тогда к нему с ругательствами приходила Джо и обещала затолкать еду внутрь вместе с тарелкой. В общем, дел у него было полно. Поэтому вопрос подруги, что он хочет на день рождения, застал врасплох.
- Э... - Стив потеребил страницу книги и под покашливание Флауэрс отхлебнул еще супа. - Не знаю. Что хочешь. Пускай это будет сюрприз.
- Ну а что тебе папа обычно дарил? - не отставала девушка, контролируя уровень жидкости в тарелке заучившегося друга. Бонд начал перечислять, что получал на прошлые дни рождения, но ни поездку в Диснейленд, ни новую гитару, ни большую железную дорогу она дарить уже не могла. Мрачно затушив окурок в опустевшей посуде, Джо удалилась, строго-настрого наказав ложиться спать, а не бдеть над очередным докладом.
Это тринадцатое декабря стало первым в его жизни, когда он не получил подарка от отца по вполне понятной причине. Зато Джо поразила его в самое сердце, когда поставила на стол завернутую во много слоев бумаги коробку. Внутри обнаружился череп, кажется, даже настоящий.
- Человеческий! - восхитился Стивен, повертев голову в руках.
- Ну не лосиный же с рогами, - фыркнула Джо и прижала друга к себе. - С Днем Рождения! Только не спрашивай, как я его достала. Хотел сюрприз - получай.
- Смотри, смотри, какое красивое foramen magnum! Это мое любимое образование!
Бонд посадил черепушку себе на палец, вдев его в большое затылочное отверстие. Джо закатила глаза, утомленная латынью и пристрастием парня к расчлененке.
Счастливый Стив на крыльях радости полетел после пар к своему мрачному куратору. Для него тринадцатое декабря не было особенным днем, поэтому мрачность была из традиционного набора - будничная. Торжественно помахав черепом перед носом МакРайта, Бонд замер в ожидании хотя бы одобрительного хмыканья.
- Ну хоть слово скажи! - возмутился он, не дождавшись никакой реакции. - У меня День Рождения!
- С праздником, - замогильным тоном поздравил Мрачный Защ. О том, что у вездесущего подопечного сегодня повод порадоваться, МакРайт знал от Джо. Шумная грубиянка практически вломилась к нему вечером и, вкратце поведав не очень радужную историю друга, потребовала вынуть ей череп хоть из-под земли. Взамен она пообещала либо большое спасибо, либо акт членовредительства.
- Спасибо!
Мелкий убрал череп обратно в сумку и принялся тарахтеть про свой новый доклад на кафедре физиологии. Стивен с непроницаемым лицом выслушал его, потом прочитал черновик, сделал несколько правок и вернул обратно. Судя по тому, что Бонд до сих пор не бросился ему на шею в порыве дружеских чувств, Джо все-таки сдержала слово и не сказала, что подарок общий.
4. "Идеальная пара"
Яго Бейсера/Джозефина Джо Флауэрс
I. Квартира Джо
К тому, что вся футбольная команда потихоньку взяла за привычку собираться дома именно у Джо, а не у Стива, сама хозяйка потихоньку привыкла. Стоило впустить Эдварда, как за ним подтянулся Штейн, которого приволок Мрачный Защ (не дурак пожрать, кстати), Мэтт с вечно голодным Саймоном вообще грозились позвать всех остальных и тренера в том числе.
- Приятно подавиться, - ласково проговорила Флауэрс, застав на кухне Стива и того испанца, который чуть ее не переехал на клубной парковке. Яго действительно закашлялся, Бонд с полным ртом промычал что-то осуждающее.
- Никакой гостеприимности, - перевел он, прожевав. Джо показала ему кулак и принюхалась.
- Я у тебя ключи отберу. А чем таким вкусным пахнет?
- Олья подрида, - подал голос Яго.
- В моем доме попрошу не выражаться!
Стивен рассмеялся. История встречи Яго и Джо уже стала байкой в команде, и все, кто видел их общение со стороны, только разводили руками - эти двое были созданы друг для друга, только еще не признали этого.
- Ты не поняла! Это название блюда. Яго же не мог прийти в гости с пустыми руками, поэтому приготовил обед вместо тебя.
Услышав это, Джо смягчилась. Она сунула нос под крышку кастрюльки с еще горячей едой и недоверчиво поинтересовалась:
- А ты готовить умеешь?
- Да! Паэлья, лазанья, паста, пицца...
Испанец перечислял это с таким видом, словно проработал с десяток лет в ресторане, потчуя испанской кухней всех, кого не жалко.
- Офигеть, - Флауэрс попробовала кушанье. - А я умею есть.
- Так это самое главное! - авторитетно кивнул гость.
Когда девушка наполнила самую большую тарелку и оприходовала ее в максимально короткий промежуток времени, Стив из-за ее спины подмигнул и показал большой палец.
- Ну вот теперь все здорово, ты сразу подобрела, поэтому теперь сжалишься и оставишь Яго у себя на пару деньков... Пока у него ремонт не закончится.
- Что?!
- Он будет готовить! - воззвал Стив к голосу ее разума.
- Я буду готовить!
II. Лондон, университет
Наблюдая за тем, как Яго наматывает свою арафатку по самые брови, Джо задумалась о его достоинствах, которые привлекли ее. И так получилось, что первым был именно нос: в него она ударила испанца при первой встрече, по нему опознала в бассейне и теперь при одном взгляде на него испытывала умиление. Сам Яго ее восторгов не разделял, все чаще размышляя над операцией по уменьшению мешающегося на лице органа. Еще он был высокий и атлетически сложенный, хорошо играл в футбол, не разбрасывал носки по комнате, закрывал тюбик с пастой и не опаздывал. Все это Джо очень нравилось.
- О чем задумалась? - поинтересовался Бейсера. Он успел привыкнуть и к вечному недовольству пополам с матом, и к табачному дыму (хотя старался уменьшить количество выкуриваемых подругой сигарет за день), и к холодным рукам.
- О твоем чудесном носе, - не соврала Флауэрс и щелкнула парня по лбу, когда он насупился. - Мне он нравится.
- У меня есть и другие достоинства, - буркнул Яго, вдруг осознавая, что не может перечислить их. Но тут Джо озвучила то, о чем успела подумать, а потом приписала туда еще десяток пунктов, несерьезных, но приятных.
- А готовить умеешь?
- Да! - воскликнул Бейсера. - Паэлья, лазанья, паста, пицца...
Лицо Джо медленно вытягивалось по мере того, как ее ненаглядный загибал пальцы.
- Офигеть. А я умею есть, - развела руками она. - Кажется, это единственное, что я делаю хорошо.
- Так это же самое главное! - пылко заверил Яго и взял ее холодные ладошки в свои. - Приготовить тебе вечером что-нибудь?
5. "Компромисс"
Кристоф Ланге/Дэниэл Джайлс
I. Лондон, дом Джайлса
Это было их третье Рождество, и первое, которое они проводили вместе. Не так, как два года назад, когда Дэниэл не ждал, а Кристоф, не спрашивая, явился к нему полутрезвым и только под утро. Не так, как в прошлом году, когда Ланге с тоской вспоминал купленный когда-то в подарок медальон и пытался отмечать то с не самыми близкими друзьями, то с нелюбимой и нелюбящей женщиной, а Джайлс и вовсе не вспоминал о нем, веселясь с одноклубниками и не скучая. А так, как положено близким людям.
Дэниэл привез из Бордо бутылку дорогущего вина многолетней выдержки, а еще - кашемировый свитер, угадав с размером на глаз. Кристоф вернулся из Вены, где играл накануне, настоящий фирменный штрудель и красивый кожаный ремень. Дэниэл подобрал подходящую музыку, с учетом разных вкусов и тематики. Кристоф сделал вид, что действительно любит Stille Nacht на родном языке. Дэн протер бокалы и тарелки, Кристоф приготовил что-то вкусно пахнущее, потому что единственный из пары умел готовить. Дэниэл закрыл глаза на то, что Кристоф снова забыл о том, что ему не нравятся оливки. Черт с ними, с оливками.
Все было подозрительно хорошо, все было подозрительно прекрасно с тех самых пор, как Джайлса выписали из больницы окончательно, допустили к тренировкам, а Ланге, как будто постоянно искупая уже давным-давно позабытую Дэниэлом вину, вел себя очень чутко. Это было странно, и Джайлс честно ждал подвоха, честно радуясь каждой минуте.
-Ну вот, а ты не хотел отмечать дома, - сказал он, садясь на диван рядом с немцем.
Тот мгновенно потянулся к нему, устроил голову у себя на груди и вкрадчиво заметил:
-Я был не прав. Лучше не бывает, даже несмотря на твоего кота, - с этими словами он снял с черной футболки кошачий волос.
-Это кошка, Крис, - на автомате поправил Джайлс, улыбаясь и расслабляясь в его руках. - Ну, что, пора обмениваться подарками?
-Рано еще, еще пятнадцать минут, - как ни курьезно это выглядело, но в таких вопросах Ланге был удивительно щепитилен. По-немецки.
-Как скажешь, - согласился Джайлс, про себя посмеиваясь. - Но выпить-то мы можем уже?
-Это - да, - кивнул Кристоф. - Но мне лень менять позу.
Джайлс усмехнулся и попытался подняться, чтоб разлить бордо по бокалам, но Кристоф крепко держал его.
-Мы так и будем сидеть до полуночи? - уточнил Джайлс.
-Ага, - просто ответил Ланге и невозмутимо притянул его к себе. - Целых пятнадцать минут.
II. Лондон, университетские общежития, комната Кристофа
Дэниэл сидел, удобно расположившись на кровати Кристофа, и листал книгу. Не то что бы это было очень уж важно для сдачи экзамена завтра, но в целом чтиво оказалось куда увлекательней, чем он предполагал, а потому читал книгу полностью, а не выборочно, как собирался.
Ланге, прошелестев дописанным в тетради конспектом, неожиданно плюхнулся на кровать и без спроса обвил руками за пояс. Уткнувшись носом Джайлсу в шею, он легко поцеловал его, и шею буквально обожгло горячим дыханием.
Дэниэл, интересовавшийся судьбой Каролингов, однако, такой приступ нежности не оценил.
-Блин, Крис, ну вечно ты лезешь невовремя! - фыркнул он, и Ланге, как ни странно, мгновенно отреагировал так, как надо: объятия ослабли, Кристоф отодвинулся подальше, а через пару мгновений и вовсе отсел к столу. Джайлс дочитал оставшиеся до конца главы пару страниц и заложил книгу закладкой.
-Ого, сколько времени, я думал, еще утро, - присвистнул он, взглянув на часы.
-Ага, - вяло отозвался Ланге, не поворачивая головы. Он сидел, погруженный в конспект, что на него было, в общем-то, не слишком похоже.
-Эй, ты чего? - удивился Дэниэл, изучая спину немца.
-Ничего, - пожал тот плечами, не оборачиваясь.
-Ты обиделся, - догадался Джайлс, возвращаясь мыслями к недавнему эпизоду.
-Нет, - мотнул головой Кристоф.
-Обиделся, - покачал головой Дэниэл. Ему стало стыдно. В конце концов, он повел себя очень некрасиво.
Он подошел к Ланге и аккуратно положил ладони на его плечи, тот вздрогнул, но позы не поменял.
-Прости меня, я был не прав, - с улыбкой сказал Джайлс, склоняясь к нему и обнимая. - Ну прости?
-Я просто не хочу лезть невовремя, - уныло процитировал Ланге, но тетрадь все же отложил и поймал ладонью руку Дэниэла.
-Ну, теперь моя очередь, - хмыкнул Джайлс и сделал то же самое, что и Кристоф пятью минутами ранее.
Тот расправил плечи и немного откинулся назад, не сопротивляясь.
-Блин, - как-то очень выразительно произнес он. - Почему я не умею на тебя злиться?!
6. "Контрасты"
Дирк ван дер Бертен/Ханс ван Даар
I. Голландия, тренировка национальной сборной
Возвращение в сборную было практически триумфальным - Ханс до сих пор не верил, что после окончания сезона, такого нежданного, но желанного, его вызовут так скоро. Но все было именно так: звонок от тренера, вызов, тренировочная база национальной команды. И множество приветливых лиц вокруг: ему радовались все - от ветеранов и новичков до тренерского штаба. Ханс буквально ощущал себя какой-то запредельной звездой, и все чаще ему хотелось от повышенного внимания спрятаться в какой-нибудь темный уголок.
А Дирк... тут все было и вовсе странно и необычно. Ван Даар привык к тому, что тот не то что не придает ему какого-то значения, но не замечает вовсе. А теперь ван дер Бертен был все время рядом, улыбался своей лихой улыбкой, подмигивал, встречаясь взглядом, и вообще, всячески оказывал внимание, то помогая на тренировке, то отвозя домой по собственному настоянию.
Все в команде радовались этому обстоятельству: еще бы, буйство недалекого ван дер Бертена в обществе Ханса значительно поубавилось, а чувство ответственности как будто бы зародилось. И, к радости ван Даара, никто не подозревал, чем заканчиваются такие вот проводы Ханса до дома. И до чьего дома они, в общем-то, иногда случаются.
Дирк закрыл дверь, а потом поймал вошедвшего в дом Ханса за руку и притянул к себе, чтобы коротко поцеловать.
-Красивый, - довольно сказал он, убирая со лба светлые прядки и глядя прямо в глаза.
-Ты тоже, - смущенно ответил ван Даар. Он все еще не знал, как реагировать на такое.
Потом они просто обедали, говорили о чем-то, обсуждали музыкальный канал и иногда - футбол.
-Я рад, что ты вернулся, - сказал Дирк серьезным тоном. Он нечасто бывал таким, и Ханс насторожился.
-Я тоже, - кивнул он. - Правда, это, скорее, акт щедрости и вежливости, но ценно. На моем месте много отличных игроков. Йоост, ты.
-Замены нужны, Йоост уже не мальчик, - пожал плечами ван дер Бертен. - И ты умный.
Ван Даар улыбнулся: Дирк иногда бывал очень проникновенным.
-А ты большой, - напомнил Ханс. - Как же я могу тебя заменить?
-Да не надо, может, нам вместе поставят, - предположил ван дер Бертен.
-Это вряд ли, - умиротворенно возразил ван Даар. Он знал, что все все равно будет хорошо - так или иначе.
-Ну, хочешь, позицию поменяю, что ли?..
II. Лондон, университет
Ханс сидел на подоконнике и читал книгу. Он ждал, когда закрытая тренировка в зале закончится, при этом ждал даже не по собственной воле - Дирк сам попросил. С тех пор, как все поменялось, у здоровенного голландца, кажется, открылось нездоровое чувство нереализованной за всю жизнь заботы, и ею он неосознанно окружал Ханса со всех сторон так, что тому даже бывало неловко. Отчасти потому, что ван Даар был скромным парнем, как ни крути, а отчасти потому, что у ван дер Бертена были свои представления о заботе. Например, однажды он из жалости и сочувствия не стал будить Ханса на первую пару, и тот проспал. Хорошо, что лекция тогда так и не состоялась, и неясно было, знал ли об этом Дирк или нет.
И вот на этот раз ван дер Бертен зачем-то попросил дождаться его с тренировки, а не уходить в общежитие. Ханс заинтригованно посматривал в сторону спортзала, но даже не догадывался, в чем было дело.
Когда оттуда стал постепенно выходить народ, и каждый приветливо махал ван Даару рукой - Рэдклифф, Шафт, Бейсера, Шэдоу, де Блу и остальные весьма сблизились с ним в последнее время, - Ханс спрыгнул с подоконника и убрал томик Сартра в сумку.
Дирк вышел вслед за Норманом Штейном, отвешивая тому подзатыльник на ходу.
-Привет, - широко улыбнулся ван дер Бертен, в два прыжка приблизившись к Хансу и еле заметно приобнимая. Несмотря на то, что о чувствах влюбленного футболиста знала вся команда и еще часть общей тусовки, сам Дирк был уверен, что никоим образом не выдает своей романтической привязанности, разве что спалился разок перед Джайлсом, подумаешь.
-Привет, - ответил Ханс. - Что-то случилось? Почему надо было тебя подождать?
Дирк ненатурально отвел взгляд и сказал:
-Просто, чтоб не скучно было.
-Мне? - засмеялся ван Даар, которого Сартр не очень-то развлек за час ожидания.
-Нам, - неуклюже соврал Дирк. - И вообще, темно уже, поздно, бродят там всякие...
Ханс не поверил ушам.
-Ты меня провожать собрался? Только для этого?
-Ну, и для этого тоже, - признался Дирк. - Не расспрашивай меня, ты же умный... Сам все понимаешь.
Ван Даар покачал головой. Дирк волновался за него и додумался просить дожидаться, только чтоб пройти десять минут до общежитий.
-А ты большой, - улыбнулся Ханс. - И сильный.
Дирк просиял.
-Пойдем?
Авторы: 2bros - и [L]Tetsu-kun303[/L]
Фандом: ориджинал
Персонажи: указаны ниже
Жанр: АУ, романс, юмор
Рейтинг: детский
От авторов:
- написано в подарок для прекрасной Тё.
- ориджинал , найти можно здесь.
- под катом оридж и АУ на ориджинал, сайд-стори. Основная часть АУ грядет, причем быстрее, чем вы думаете. Энжой.
Тыкать нежно.
1. "Мистер Мэттью"
Говард Нарроуз
/Мэтт КэмпбеллI. Где-то в Англии, на тренировочной базе.
Когда Мэтт быстрым шагом приблизился к дверям кабинета тренера, мисс Грей, наученная горьким опытом, просто встала перед ним и закрыла проход собой.
- Мистер Нарроуз занят.
- Он сам просил зайти после тренировки, - махнул рукой Мэтт и аккуратно переставил секретаршу в сторону. - Я пришел, шеф!
Говард, по своему обыкновению, сидел по-турецки на столе, завернув пальцы в немыслимые мудры, и предавался йоге. На появление своего капитана он никак не отреагировал, поэтому Мэтт плюхнулся в мягкое кресло и от скуки принялся листать старый отчет по закупке овощей на кухню базы. Когда медитация окончилась, Нарроуз соскочил со стола, попросил Эмили приготовить кофе для него, чай для капитана, и степенно опустился в кресло напротив.
- Какие новости, мистер Мэттью? - поинтересовался он. Такие встречи уже потихоньку вошли в привычку: Мэтт рассказывал о настроениях, царящих в команде, Говард планировал на ближайшее и отдаленное будущее.
- Как сказать, чтоб не обидеть, - фыркнул Кэмпбелл, кривясь от своего полного имени. - Мрачный Защ мрачен, ДаблСтив немного заторможен, Яго страдает по той ненормальной девице, Лео тут написал с Кубка своего, что соскучился. Потихоньку.
Мрачность МакРайта была своего рода показателем, что в команде все еще есть хоть один адекватный человек, поэтому на этой фразе тренер кивнул. Ситуация младшего Стивена не вызывала положительных эмоций, отчасти еще и потому, что никто, кроме Эдварда, Мэтта и самого Говарда, не знал причин заторможенности обычно веселого нападающего. Зато относительно событий, развивающихся в личной жизни Бейсеры, вся команда была в курсе - и он, и его буйная избранница были теми еще балаболами. Лео Эбале, который укатил в родную Африку, предварительно привившись от всего, вообще любил поскучать вне зависимости от места нахождения - тут он скучал по родным пустыням, там - по газону стадиона.
- В большинстве своем ничего не случилось, - заключил Говард и с удовольствием отхлебнул кофе.
- Ну почему же? - поинтересовался Мэтт таким тоном, словно приберег самую ужасную новость на сладкое. Для него это была одна из немногих возможностей заставить тренера разнообразить эмоции, проявляемые им. Нарроуз терпеливо приподнял бровь, показывая, что заинтересован в продолжении.
- В лазарете говорят, что травма Штейна может дать рецидив, если он будет так напрягаться.
- Это я и без вас знаю, Мэттью, - слегка улыбнулся шеф. - Мы как-нибудь решим эту проблему.
Ему нравилось демонстрировать превосходство, положенное ему по должности, но еще больше забавляло, как Мэтт сердится и пытается расколоть его. Эта дуэль затягивалась и грозила вылиться во что-то серьезное - либо в серьезную проблему, либо в серьезные чувства.
- Ну а что делать с этими проклятыми утками во всех газетах? У меня уже лицо болит улыбаться, так и хочется набить морду всем репортерам, когда они спрашивают про конфликт с вами и переход к мерсисайдцам.
Причина недовольства капитана была понятна: на нем не только лежала ответственность за команду, но и обязанность быть максимально осторожным в высказываниях. Дошло уже до того, что и Говарду пришлось защищать Мэтта на брифинге. Слова "он - мой капитан, и только я могу на него орать" до сих пор будоражили умы людей.
- Мы как-нибудь решим эту проблему, - повторил Нарроуз. - Все проблемы! Можете идти, мистер Кэмпбелл.
Мэтт фыркнул. На каждой встрече тренер в пространных формулировках выражал уверенность в завтрашнем дне, но если у него действительно был план, то он готов был и потерпеть до наступления лучших времен.
II. Лондон, здание университета
Говард барабанил пальцами по столу, недовольно глядя на Мэтта. Листок с его контрольной, на которой красовалась большая - Говард любил писать оценки на пол-листа - двойка, покоился под рукой учителя.
- Дорогой мистер Мэттью, - сухо начал он. - Вы надо мной издеваетесь?
Аудитория захихикала, Кэмпбелл пообещал про себя, что не даст Говарду неделю. А лучше сразу месяц - за моральный ущерб. Мало чего позорит перед всей группой, так еще и полным именем называет, зная, как это его бесит.
- Неужели так заметно? - воскликнул Мэтт, стараясь говорить не слишком язвительно. - Я так понимаю, отработка?
Нарроуз вида не подал, но они были знакомы не первый день, поэтому шотландец точно знал - он тоже уколол его в ответ.
- Правильно, мистер Кэмпбелл.
- Что именно ты не понял в теме? - спросил Говард, когда они остались одни в его кабинете. Он давно забыл про маленький инцидент на паре и сменил гнев на милость, чего нельзя было сказать о Мэтте.
- Все понял, - раздраженно дернул тот плечом. - Давай сюда, перепишу прямо сейчас.
- Мэтт, ты чего?
Кэмпбелл даже не смотрел на него, с деланно отстраненным видом наблюдая пейзаж за окном. Говард тронул его за руку через стол, насупившийся бойфренд одернул ее и отодвинул стул подальше.
- Так, хватит, - потерял терпение Нарроуз. - Чем ты недоволен?
Он сложил руки в замок и выжидающе уставился на Мэтта. Надолго его не хватило, и после нескольких злых взглядов, нетерпеливых постукиваний ногой и выпускания пара из ноздрей парень гаркнул:
- Мог бы и с глазу на глаз повоспитывать! Ты меня полным именем назвал!
Говард удивленно моргнул.
- Это педагогический прием. Если я тебя разбалую, то буду необъективен...
- Полным именем назвал!
- Успокойся.
- Не могу, меня это бесит!
Они редко ссорились, да и вообще эту перепалку тяжело было назвать ссорой - Говард готов был извиниться, прекрасно зная, насколько Мэтт может быть горяч. Поэтому дальше он заговорил вкрадчиво и медленно.
- Мы как-нибудь решим эту проблему. Все проблемы! Хочешь, вечером буду тебе объяснять темы?
Мэтта перспектива учиться в свободное от пар время не прельщала, поэтому он замотал головой, даже подавив очередной выпад про тон высказывания.
- Все я понял. Давай сюда эту хреновину, напишу, - и он требовательно вытянул руку. Нарроуз схватил его за запястье и потянул на себя прямо через стол.
- Я коленкой ударился! - пропыхтел Кэмпбелл, когда перебрался к нему.
- Я тебя пожалею.
2. "Вместе"
Стэнли Рэдклифф
/Дарен СмитI. Футбольный матч за Кубок Англии, Полуфинал, против Тейм Сити
Это был непростой матч - начинался второй тайм добавленного времени, и судьба игры зависела от того, сумеют ли вымотавшийся Джайлс или старающийся изо всех сил Шэдоу забить победный гол за последние пять минут. Все три замены были сделаны, счет напоминал скорее хоккейный, нежели футбольный, в лицо колотил холодный дождь, смешанный со снегом. Словом, Кубок Англии вырывался с кровью.
Гастон чертыхался первые два тайма, но к четвертому притих - было видно, как он нервничает: еще бы, пара минут - и ему придется отражать пенальти.
Замученные защитники стянулись в плотную линию, фланговые игроки пытались развернуть атаку по своим крыльям, Стэнли как капитан не только стоял в центре скалой, но и пытался воскресить еле дышащую команду.
Счет шел на секунды, когда Дэниэл с передачи Смита пошел в последнюю из возможных атак. Все затаили дыхание, и Джайлс самым обидным образом упал за метр до штрафной. Игрок команды-соперника, сфоливший его, стал громко открещиваться от содеянного, но арбитр был относительно добросовестным и все-таки назначил штрафной удар.
Джайлс жестом показал, что бить он не будет, видимо, трезво оценивая вероятность ошибки и свое состояние. Стэнли окинул взглядом своих ребят, наткнулся на готового упасть в обморок Стивена с поникшим хохолком, на сморщившегося Ковальски и понял, что бить нужно будет самому.
-Давай вместе, как обычно, - предложил с безумной улыбкой Дарен, и Рэдклифф благодарно и согласно кивнул.
Он не дрогнул до последнего, пока все действительно не поверили, что Смит собирается атаковать, и нанес удар средней силы. Наверное, Стэнли еще ни разу так не волновался, боясь перебросить высоко, или пробить чересчур сильно, или наоборот - слишком слабо. Чаще всего именно так и происходило, однако на этот раз непредсказуемые звезды легли именно так, как было нужно ястребам. Мяч пролетел в паре сантиметров от вратарских перчаток, и уже через секунду сетка колыхалась от удара.
Наверное, стадион давно не взрывался такими воплями. Наверное, давно вся команда не обнимала друг друга так крепко.
-Вместе вы - сила! - радостно кричал Шэдоу, а Стэнли... Стэнли и сам это знал.
II. Горнолыжный курорт в Альпах
Задуманное в горах Рождество обещало быть замечательным: Белла и Джоанна позаботились об уюте выбранного коттеджа, Стэнли и Дарен - о материальной стороне вопроса, и вот теперь за окном сверкал альпийский снег, а Дарен под руководством Рэдклиффа пытался установить рождественскую елку. Это оказалось далеко не так просто, как думал Смит: дерево то норовило ткнуть его в глаз колючей лапой, то упасть на невозмутимого Стэнли.
-Ай, машу вать! - выругался Смит, хватаясь за стену и удерживая равновесие. - Прямо в нос попало!
Из кухни послышались женские голоса, и в проеме появились обеспокоенные лица девушек.
-Что случилось? Все хорошо? - в один голос спросили они.
Дарен тут же выпрямился, расправил худощавые плечи и, широко улыбнувшись, доложил:
-Не извольте волноваться, все прекрасно!
Рэдклифф в подтверждение кивнул.
Джоанна и Белла пожали плечами и удалились готовить дальше, а Дарен принял из рук Стэнли первую гирлянду.
-Сейчас-сейчас, - сказал он и принялся, встав на носочки, цеплять ее за макушку елки.
Стэнли, с сомнением взглянув на шаткое положение друга, придвинул табурет к столу, поднялся на него и забрал второй конец гирлянды.
-Давай вместе, - сказал он, и Дарен, просияв, кивнул.
3. "День Рождения"
Стивен Мрачный Защ МакРайт
/Стивен БондI. Тренировочная база
Едва Стивен вошел в раздевалку, его оглушило радостными воплями и сбило с ног чьим-то могучим телом. Тело при ближайшем рассмотрении оказалось капитанским, а голоса принадлежали всей остальной команде. Эдвард удовлетворенно почесывал щетинистый подбородок, всем видом показывая, что он если и виноват, то только самую малость.
- Когда мне начинать требовать подарки? - прокряхтел Стив из-под Мэтта, который не собирался вставать с него.
- Подарки будут после тренировки, мистер Бонд. Мистер Мэттью, вы его раздавите.
Говард, появившийся в дверях раздевалки, сверху вниз снисходительно глядел на своих игроков. Мэтт наморщил нос и помог парню подняться. Первая четверть часа тренировки была съедена поздравлениями от каждого из сокомандников, последним был МакРайт.
- Ну хоть слово скажи, - попросил Стив. - У меня День Рождения!
- У него День Рождения, - уже более грозным тоном повторил де Блу и сверкнул глазами. Защитник зачем-то порылся в сумке, кивнул сам себе, а потом старательно выговорил, чтобы все слышали:
- С Днем Рождения.
В радостным улюлюканьем все захлопали, Яго вопрошал со слезами в голосе "неужели!?", Говард качал головой, возводя взор к потолку, Мэтт уже заказывал пиццу на празднование, Штейн суетился со сбором подарков в общий мешок.
- А что тебе подарили? - поинтересовался Фрэнк, главный по форме для игроков. Стивен пожал плечами.
- Пока ничего. Джо приедет попозже, а брат не знает.
Эдвард, Мэтт и Говард дружно поджали губы при упоминании Мартина: кузен стал головной болью не только самого Стива, но и его друзей. Яго же ухватился за свою вешалку, не веря тому, что Джо приедет к ним сюда праздновать.
II. Лондон, университетские общежития
Каждый декабрь Стивен страдал, но он не подозревал, что декабрь первого курса окажется настолько тяжелым. Бонд сдавал зачеты, ходил на операции, лечил подвернувшую ногу Джо, часами сидел в библиотеке с толстенными томами энциклопедий и иногда даже забывал есть. Тогда к нему с ругательствами приходила Джо и обещала затолкать еду внутрь вместе с тарелкой. В общем, дел у него было полно. Поэтому вопрос подруги, что он хочет на день рождения, застал врасплох.
- Э... - Стив потеребил страницу книги и под покашливание Флауэрс отхлебнул еще супа. - Не знаю. Что хочешь. Пускай это будет сюрприз.
- Ну а что тебе папа обычно дарил? - не отставала девушка, контролируя уровень жидкости в тарелке заучившегося друга. Бонд начал перечислять, что получал на прошлые дни рождения, но ни поездку в Диснейленд, ни новую гитару, ни большую железную дорогу она дарить уже не могла. Мрачно затушив окурок в опустевшей посуде, Джо удалилась, строго-настрого наказав ложиться спать, а не бдеть над очередным докладом.
Это тринадцатое декабря стало первым в его жизни, когда он не получил подарка от отца по вполне понятной причине. Зато Джо поразила его в самое сердце, когда поставила на стол завернутую во много слоев бумаги коробку. Внутри обнаружился череп, кажется, даже настоящий.
- Человеческий! - восхитился Стивен, повертев голову в руках.
- Ну не лосиный же с рогами, - фыркнула Джо и прижала друга к себе. - С Днем Рождения! Только не спрашивай, как я его достала. Хотел сюрприз - получай.
- Смотри, смотри, какое красивое foramen magnum! Это мое любимое образование!
Бонд посадил черепушку себе на палец, вдев его в большое затылочное отверстие. Джо закатила глаза, утомленная латынью и пристрастием парня к расчлененке.
Счастливый Стив на крыльях радости полетел после пар к своему мрачному куратору. Для него тринадцатое декабря не было особенным днем, поэтому мрачность была из традиционного набора - будничная. Торжественно помахав черепом перед носом МакРайта, Бонд замер в ожидании хотя бы одобрительного хмыканья.
- Ну хоть слово скажи! - возмутился он, не дождавшись никакой реакции. - У меня День Рождения!
- С праздником, - замогильным тоном поздравил Мрачный Защ. О том, что у вездесущего подопечного сегодня повод порадоваться, МакРайт знал от Джо. Шумная грубиянка практически вломилась к нему вечером и, вкратце поведав не очень радужную историю друга, потребовала вынуть ей череп хоть из-под земли. Взамен она пообещала либо большое спасибо, либо акт членовредительства.
- Спасибо!
Мелкий убрал череп обратно в сумку и принялся тарахтеть про свой новый доклад на кафедре физиологии. Стивен с непроницаемым лицом выслушал его, потом прочитал черновик, сделал несколько правок и вернул обратно. Судя по тому, что Бонд до сих пор не бросился ему на шею в порыве дружеских чувств, Джо все-таки сдержала слово и не сказала, что подарок общий.
4. "Идеальная пара"
Яго Бейсера
/Джозефина Джо ФлауэрсI. Квартира Джо
К тому, что вся футбольная команда потихоньку взяла за привычку собираться дома именно у Джо, а не у Стива, сама хозяйка потихоньку привыкла. Стоило впустить Эдварда, как за ним подтянулся Штейн, которого приволок Мрачный Защ (не дурак пожрать, кстати), Мэтт с вечно голодным Саймоном вообще грозились позвать всех остальных и тренера в том числе.
- Приятно подавиться, - ласково проговорила Флауэрс, застав на кухне Стива и того испанца, который чуть ее не переехал на клубной парковке. Яго действительно закашлялся, Бонд с полным ртом промычал что-то осуждающее.
- Никакой гостеприимности, - перевел он, прожевав. Джо показала ему кулак и принюхалась.
- Я у тебя ключи отберу. А чем таким вкусным пахнет?
- Олья подрида, - подал голос Яго.
- В моем доме попрошу не выражаться!
Стивен рассмеялся. История встречи Яго и Джо уже стала байкой в команде, и все, кто видел их общение со стороны, только разводили руками - эти двое были созданы друг для друга, только еще не признали этого.
- Ты не поняла! Это название блюда. Яго же не мог прийти в гости с пустыми руками, поэтому приготовил обед вместо тебя.
Услышав это, Джо смягчилась. Она сунула нос под крышку кастрюльки с еще горячей едой и недоверчиво поинтересовалась:
- А ты готовить умеешь?
- Да! Паэлья, лазанья, паста, пицца...
Испанец перечислял это с таким видом, словно проработал с десяток лет в ресторане, потчуя испанской кухней всех, кого не жалко.
- Офигеть, - Флауэрс попробовала кушанье. - А я умею есть.
- Так это самое главное! - авторитетно кивнул гость.
Когда девушка наполнила самую большую тарелку и оприходовала ее в максимально короткий промежуток времени, Стив из-за ее спины подмигнул и показал большой палец.
- Ну вот теперь все здорово, ты сразу подобрела, поэтому теперь сжалишься и оставишь Яго у себя на пару деньков... Пока у него ремонт не закончится.
- Что?!
- Он будет готовить! - воззвал Стив к голосу ее разума.
- Я буду готовить!
II. Лондон, университет
Наблюдая за тем, как Яго наматывает свою арафатку по самые брови, Джо задумалась о его достоинствах, которые привлекли ее. И так получилось, что первым был именно нос: в него она ударила испанца при первой встрече, по нему опознала в бассейне и теперь при одном взгляде на него испытывала умиление. Сам Яго ее восторгов не разделял, все чаще размышляя над операцией по уменьшению мешающегося на лице органа. Еще он был высокий и атлетически сложенный, хорошо играл в футбол, не разбрасывал носки по комнате, закрывал тюбик с пастой и не опаздывал. Все это Джо очень нравилось.
- О чем задумалась? - поинтересовался Бейсера. Он успел привыкнуть и к вечному недовольству пополам с матом, и к табачному дыму (хотя старался уменьшить количество выкуриваемых подругой сигарет за день), и к холодным рукам.
- О твоем чудесном носе, - не соврала Флауэрс и щелкнула парня по лбу, когда он насупился. - Мне он нравится.
- У меня есть и другие достоинства, - буркнул Яго, вдруг осознавая, что не может перечислить их. Но тут Джо озвучила то, о чем успела подумать, а потом приписала туда еще десяток пунктов, несерьезных, но приятных.
- А готовить умеешь?
- Да! - воскликнул Бейсера. - Паэлья, лазанья, паста, пицца...
Лицо Джо медленно вытягивалось по мере того, как ее ненаглядный загибал пальцы.
- Офигеть. А я умею есть, - развела руками она. - Кажется, это единственное, что я делаю хорошо.
- Так это же самое главное! - пылко заверил Яго и взял ее холодные ладошки в свои. - Приготовить тебе вечером что-нибудь?
5. "Компромисс"
Кристоф Ланге
/Дэниэл ДжайлсI. Лондон, дом Джайлса
Это было их третье Рождество, и первое, которое они проводили вместе. Не так, как два года назад, когда Дэниэл не ждал, а Кристоф, не спрашивая, явился к нему полутрезвым и только под утро. Не так, как в прошлом году, когда Ланге с тоской вспоминал купленный когда-то в подарок медальон и пытался отмечать то с не самыми близкими друзьями, то с нелюбимой и нелюбящей женщиной, а Джайлс и вовсе не вспоминал о нем, веселясь с одноклубниками и не скучая. А так, как положено близким людям.
Дэниэл привез из Бордо бутылку дорогущего вина многолетней выдержки, а еще - кашемировый свитер, угадав с размером на глаз. Кристоф вернулся из Вены, где играл накануне, настоящий фирменный штрудель и красивый кожаный ремень. Дэниэл подобрал подходящую музыку, с учетом разных вкусов и тематики. Кристоф сделал вид, что действительно любит Stille Nacht на родном языке. Дэн протер бокалы и тарелки, Кристоф приготовил что-то вкусно пахнущее, потому что единственный из пары умел готовить. Дэниэл закрыл глаза на то, что Кристоф снова забыл о том, что ему не нравятся оливки. Черт с ними, с оливками.
Все было подозрительно хорошо, все было подозрительно прекрасно с тех самых пор, как Джайлса выписали из больницы окончательно, допустили к тренировкам, а Ланге, как будто постоянно искупая уже давным-давно позабытую Дэниэлом вину, вел себя очень чутко. Это было странно, и Джайлс честно ждал подвоха, честно радуясь каждой минуте.
-Ну вот, а ты не хотел отмечать дома, - сказал он, садясь на диван рядом с немцем.
Тот мгновенно потянулся к нему, устроил голову у себя на груди и вкрадчиво заметил:
-Я был не прав. Лучше не бывает, даже несмотря на твоего кота, - с этими словами он снял с черной футболки кошачий волос.
-Это кошка, Крис, - на автомате поправил Джайлс, улыбаясь и расслабляясь в его руках. - Ну, что, пора обмениваться подарками?
-Рано еще, еще пятнадцать минут, - как ни курьезно это выглядело, но в таких вопросах Ланге был удивительно щепитилен. По-немецки.
-Как скажешь, - согласился Джайлс, про себя посмеиваясь. - Но выпить-то мы можем уже?
-Это - да, - кивнул Кристоф. - Но мне лень менять позу.
Джайлс усмехнулся и попытался подняться, чтоб разлить бордо по бокалам, но Кристоф крепко держал его.
-Мы так и будем сидеть до полуночи? - уточнил Джайлс.
-Ага, - просто ответил Ланге и невозмутимо притянул его к себе. - Целых пятнадцать минут.
II. Лондон, университетские общежития, комната Кристофа
Дэниэл сидел, удобно расположившись на кровати Кристофа, и листал книгу. Не то что бы это было очень уж важно для сдачи экзамена завтра, но в целом чтиво оказалось куда увлекательней, чем он предполагал, а потому читал книгу полностью, а не выборочно, как собирался.
Ланге, прошелестев дописанным в тетради конспектом, неожиданно плюхнулся на кровать и без спроса обвил руками за пояс. Уткнувшись носом Джайлсу в шею, он легко поцеловал его, и шею буквально обожгло горячим дыханием.
Дэниэл, интересовавшийся судьбой Каролингов, однако, такой приступ нежности не оценил.
-Блин, Крис, ну вечно ты лезешь невовремя! - фыркнул он, и Ланге, как ни странно, мгновенно отреагировал так, как надо: объятия ослабли, Кристоф отодвинулся подальше, а через пару мгновений и вовсе отсел к столу. Джайлс дочитал оставшиеся до конца главы пару страниц и заложил книгу закладкой.
-Ого, сколько времени, я думал, еще утро, - присвистнул он, взглянув на часы.
-Ага, - вяло отозвался Ланге, не поворачивая головы. Он сидел, погруженный в конспект, что на него было, в общем-то, не слишком похоже.
-Эй, ты чего? - удивился Дэниэл, изучая спину немца.
-Ничего, - пожал тот плечами, не оборачиваясь.
-Ты обиделся, - догадался Джайлс, возвращаясь мыслями к недавнему эпизоду.
-Нет, - мотнул головой Кристоф.
-Обиделся, - покачал головой Дэниэл. Ему стало стыдно. В конце концов, он повел себя очень некрасиво.
Он подошел к Ланге и аккуратно положил ладони на его плечи, тот вздрогнул, но позы не поменял.
-Прости меня, я был не прав, - с улыбкой сказал Джайлс, склоняясь к нему и обнимая. - Ну прости?
-Я просто не хочу лезть невовремя, - уныло процитировал Ланге, но тетрадь все же отложил и поймал ладонью руку Дэниэла.
-Ну, теперь моя очередь, - хмыкнул Джайлс и сделал то же самое, что и Кристоф пятью минутами ранее.
Тот расправил плечи и немного откинулся назад, не сопротивляясь.
-Блин, - как-то очень выразительно произнес он. - Почему я не умею на тебя злиться?!
6. "Контрасты"
Дирк ван дер Бертен
/Ханс ван ДаарI. Голландия, тренировка национальной сборной
Возвращение в сборную было практически триумфальным - Ханс до сих пор не верил, что после окончания сезона, такого нежданного, но желанного, его вызовут так скоро. Но все было именно так: звонок от тренера, вызов, тренировочная база национальной команды. И множество приветливых лиц вокруг: ему радовались все - от ветеранов и новичков до тренерского штаба. Ханс буквально ощущал себя какой-то запредельной звездой, и все чаще ему хотелось от повышенного внимания спрятаться в какой-нибудь темный уголок.
А Дирк... тут все было и вовсе странно и необычно. Ван Даар привык к тому, что тот не то что не придает ему какого-то значения, но не замечает вовсе. А теперь ван дер Бертен был все время рядом, улыбался своей лихой улыбкой, подмигивал, встречаясь взглядом, и вообще, всячески оказывал внимание, то помогая на тренировке, то отвозя домой по собственному настоянию.
Все в команде радовались этому обстоятельству: еще бы, буйство недалекого ван дер Бертена в обществе Ханса значительно поубавилось, а чувство ответственности как будто бы зародилось. И, к радости ван Даара, никто не подозревал, чем заканчиваются такие вот проводы Ханса до дома. И до чьего дома они, в общем-то, иногда случаются.
Дирк закрыл дверь, а потом поймал вошедвшего в дом Ханса за руку и притянул к себе, чтобы коротко поцеловать.
-Красивый, - довольно сказал он, убирая со лба светлые прядки и глядя прямо в глаза.
-Ты тоже, - смущенно ответил ван Даар. Он все еще не знал, как реагировать на такое.
Потом они просто обедали, говорили о чем-то, обсуждали музыкальный канал и иногда - футбол.
-Я рад, что ты вернулся, - сказал Дирк серьезным тоном. Он нечасто бывал таким, и Ханс насторожился.
-Я тоже, - кивнул он. - Правда, это, скорее, акт щедрости и вежливости, но ценно. На моем месте много отличных игроков. Йоост, ты.
-Замены нужны, Йоост уже не мальчик, - пожал плечами ван дер Бертен. - И ты умный.
Ван Даар улыбнулся: Дирк иногда бывал очень проникновенным.
-А ты большой, - напомнил Ханс. - Как же я могу тебя заменить?
-Да не надо, может, нам вместе поставят, - предположил ван дер Бертен.
-Это вряд ли, - умиротворенно возразил ван Даар. Он знал, что все все равно будет хорошо - так или иначе.
-Ну, хочешь, позицию поменяю, что ли?..
II. Лондон, университет
Ханс сидел на подоконнике и читал книгу. Он ждал, когда закрытая тренировка в зале закончится, при этом ждал даже не по собственной воле - Дирк сам попросил. С тех пор, как все поменялось, у здоровенного голландца, кажется, открылось нездоровое чувство нереализованной за всю жизнь заботы, и ею он неосознанно окружал Ханса со всех сторон так, что тому даже бывало неловко. Отчасти потому, что ван Даар был скромным парнем, как ни крути, а отчасти потому, что у ван дер Бертена были свои представления о заботе. Например, однажды он из жалости и сочувствия не стал будить Ханса на первую пару, и тот проспал. Хорошо, что лекция тогда так и не состоялась, и неясно было, знал ли об этом Дирк или нет.
И вот на этот раз ван дер Бертен зачем-то попросил дождаться его с тренировки, а не уходить в общежитие. Ханс заинтригованно посматривал в сторону спортзала, но даже не догадывался, в чем было дело.
Когда оттуда стал постепенно выходить народ, и каждый приветливо махал ван Даару рукой - Рэдклифф, Шафт, Бейсера, Шэдоу, де Блу и остальные весьма сблизились с ним в последнее время, - Ханс спрыгнул с подоконника и убрал томик Сартра в сумку.
Дирк вышел вслед за Норманом Штейном, отвешивая тому подзатыльник на ходу.
-Привет, - широко улыбнулся ван дер Бертен, в два прыжка приблизившись к Хансу и еле заметно приобнимая. Несмотря на то, что о чувствах влюбленного футболиста знала вся команда и еще часть общей тусовки, сам Дирк был уверен, что никоим образом не выдает своей романтической привязанности, разве что спалился разок перед Джайлсом, подумаешь.
-Привет, - ответил Ханс. - Что-то случилось? Почему надо было тебя подождать?
Дирк ненатурально отвел взгляд и сказал:
-Просто, чтоб не скучно было.
-Мне? - засмеялся ван Даар, которого Сартр не очень-то развлек за час ожидания.
-Нам, - неуклюже соврал Дирк. - И вообще, темно уже, поздно, бродят там всякие...
Ханс не поверил ушам.
-Ты меня провожать собрался? Только для этого?
-Ну, и для этого тоже, - признался Дирк. - Не расспрашивай меня, ты же умный... Сам все понимаешь.
Ван Даар покачал головой. Дирк волновался за него и додумался просить дожидаться, только чтоб пройти десять минут до общежитий.
-А ты большой, - улыбнулся Ханс. - И сильный.
Дирк просиял.
-Пойдем?
@темы: слэш, мы, АУ, два дебила - это сила, романс
суббота, 31 декабря 2011
Tetsu-kun303 - настоящий богомол Власик | Монстр правила фикрайтера № 1; Мастер Кипкалма|
Название: "Два С" - сердце под соусом
Автор: Tetsu-kun303
Бета: не бечено
Фендом: Арсенал
Пейринг: Себастьен Скиллачи
/Лоран Косельни
+ ОЖП, ОМП quantum satis, Арсенал
Жанр: АУ, романс
Рейтинг:не, не слышал ну будет какой-то
Дисклеймер: вру, но это не мешает мне получать удовольствие
Разрешение на размещение: ЗАПРЕЩЕНО!
Состояние: в процессе
От автора: с Новым Годом. Хотел дописать и отбетить, но мне было слегка не до этого.
Тыкать нежно.В дорогом французском ресторане «Два С» играла живая музыка. Внутри было довольно прохладно для знойного летнего дня, но солнце упрямо согревало тех, кто не догадался занять место в глубине зала, а сел возле окна. Лучи бликовали в кристальных фужерах, пускали зайчиков с ножей и красиво подсвечивали волосы Жизель.
Она расстроено смотрела на Лорана и была готова расплакаться. Лоран много раз видел ее слезы, мог безошибочно определить, что послужило причиной грусти или недовольства женщины, и точно знал наперед – сейчас его будут бить. Он чувствовал себя последним подонком, но звонкая затрещина от теперь уже бывшей любимой загнала это чувство куда-то очень далеко. Посетители обернулись, когда Жизель, вывалив на него поток ругательств и разбив тарелку, хлопнула дверью ресторана. Лоран расстроился.
- Ну вот, - сам себе сказал он, глядя на содержимое разбитой посудины. – Я даже попробовать не успел.
Миловидная официантка, которая, как показали наблюдения, вполне могла дать отпор любому хулигану, принялась собирать осколки.
- Позвольте, я помогу, - Косельни опустился на колени рядом и начал тоже поднимать с пола то, что раньше было тарелкой.
- Нет, спасибо, я сама, - уперлась девушка и потянула черепки на себя. Жадность подвела – она порезала палец.
- Вот видите! – патетически воскликнул Лоран. – Теперь я не только виноват в порче имущества, но и в вашей травме.
Он достал из кармана рубашки маленькую упаковку узкого стерильного бинта и, плеснув на рану водой, проворно перевязал палец.
- Вуаля. А теперь позвольте, я все же помогу.
Официантка так и сидела, с недоумением глядя на улыбчивого мужчину с торчащими дыбом волосами и большими ушами. Что-то было в нем такое, что заставляло безоговорочно признать – более обаятельного человека во всем Париже довольно трудно найти.
Косельни осторожно сложил осколки на пустой поднос и протянул ей, после того, как помог подняться. Она против воли расплылась в улыбке и собралась поблагодарить посетителя, как вдруг ее окликнули.
- Моника.
Та едва все не рассыпала от неожиданности. Высокий мужчина с тонкими, но резкими чертами лица стоял поодаль и вытирал мокрые руки о безупречно белый поварской передник.
- Ты снова разбила посуду? – сурово спросил он.
- Это не она, это я, - сказал Лоран с таким довольным видом, словно выиграл большой денежный приз. Мужчина внимательно оглядел Косельни с ног до головы, задержав взгляд на ушах, красном следе от женской ладошки на его щеке, еще и пристально посмотрел в глаза.
- Страница с боем посуды в самом конце меню, - только и проговорил он. – Моника, заказ на шестой столик.
Девушка кивнула и скрылась на кухне от греха подальше. Проконтролировав уборщицу, занятую ликвидацией последствий битья тарелок, повар тоже решил удалиться.
- Шеф! – окликнул его Лоран. – Вы только дайте девочке напальчник, чтобы она лишний раз не тревожила порез. Кстати, у вас в меню нет лягушачьих лапок. Почему вы не готовите?
Суровый шеф-повар, еще ни разу на памяти Лорана не чтивший вниманием зал, на минуту задумался. Косельни решил, что он прикидывает, сколько Монике положено за производственную травму.
- Это самое мое нелюбимое блюдо, - ответил он. – К тому же мне не нужны проблемы с защитниками животных.
Лоран понял, что сегодня день расстройств. Вздохнув, он вернулся на свое место.
- Ну гляссе вы хотя бы делаете?
- Моника, гляссе заботливому господину. И счет за тарелку.
Официантка выполнила заказ, и следующие полтора часа Лоран виртуозно медленно пил свой холодный кофе, выковыривая трубочкой мороженое и сливки. Когда он уже собрался уходить, Моника неожиданно принесла ему не что иное, как лягушачьи лапки.
- Ого, - удивился Косельни. – Неужели мсье Зануда умеет это готовить!
- Он не зануда! – вступилась девушка. – Он хороший. И умеет готовить все-все.
Посетитель так забавно рассмеялся, щуря глаза, что Моника не смогла долго дуться на него за это прозвище шеф-повара.
- Такое ощущение, будто он твой ну очень строгий папочка.
- На самом деле, - понизила голос она, – просто друг семьи. Мама попросила его приглядывать за мной, пока я учусь, вот и приглядывает.
Она забрала пустую посуду со стола, стряхнула несуществующие крошки, поставила тарелку и подала посетителю приборы, после чего протянула счетницу.
- Скорее, ваш рукастый шеф похож больше на надсмотрщика, - хмыкнул Лоран, отправляя в рот лапку и заглядывая в чек. В следующую секунду его глаза удивленно расширились. – О Господи!
- Что случилось? – всполошилась Моника. – Не удивляйтесь, это блюдо за счет заведения как благодарность за внимание ко мне, от щедрот владельца ресторана. Да и в меню его нет, так что…
Она для доказательства своих слов даже помахала перевязанным пальцем.
- Это просто волшебно! Это великолепно! У мсье Зануды руки золотые! Передай ему, что я восхищен!
Косельни принялся уминать угощение за обе щеки, прикрыв глаза от удовольствия. Он честно пытался понять, зачем владельцу такого прибыльного заведения работать на кухне, стоя часами у плиты, а потом кормить случайного клиента блюдом, которого нет в меню. К тому же в чеке значилась сумма только за разбитую тарелку и гляссе. Точно он странный, этот их шеф-повар. Но день не прошел зря – Лоран избавился от проблем в личной жизни и ее самой как таковой, помог очаровательной барышне и за свои труды был вознагражден любимым блюдом.
- Нет восторга выше, нет соблазна изысканнее, - покачал головой он, отправляя в рот последнюю лапку.
- Вы вскружили голову Монике, - раздался голос за его спиной. - Я рад, что вам понравилось.
Косельни поперхнулся. Прокашлявшись и отпив воды из стакана, он с удивленным видом обернулся к шеф-повару, который едва не отправил его на тот свет таким заявлением. Слова о его радости явно не вязались с выражением лица.
- Да что вы говорите? И что же она во мне нашла?
Брови повара уползли под колпак, пока он внимательно оглядывал посетителя.
- Да вот я тоже не понимаю. Все уши за эти два часа прожужжала.
- Надеюсь, вы не заставите меня на ней из-за этого жениться, мсье За… шеф-повар? – поинтересовался Лоран. Еще не хватало ему за проявленное внимание стать вновь несвободным человеком.
- Я сомневаюсь, что ее матери придется по вкусу такой зять, - сухо проговорил владелец ресторана, после чего удалился, даже не попрощавшись.
- Каков наглец, - буркнул Лоран, оставляя чаевые для Моники. Улица была приятно освещена заходящим солнцем, погода предрасполагала для прогулок, поэтому он неспешно направился, куда глаза глядят, про себя поражаясь крайней степени занудства этого невозможного человека. Что повар вообще имел в виду, говоря про «такого зятя»? Если ему не понравились уши Косельни, тот сам мог бы посоветовать смотреться напыщенному господину в зеркало почаще – тоже не Марлон Брандо.
Моника сидела на кухне и с мечтательной улыбкой наблюдала за процессом готовки. Ей всегда нравилось смотреть на то, как продукты под ножом в умелых руках превращаются в шедевры кулинарного искусства. А еще ей нравились обходительные мужчины.
- Все-таки ты не прав, - сказала она шеф-повару. – Он не похож на лягушку. Он милый.
Лоран сосредоточенно сверлил взглядом скатерть, поэтому не сразу заметил, что к нему подошла Моника и положила меню.
- Мсье, что будете заказывать? – тихонько проговорила она. Посетитель, не глядя, открыл меню и ткнул пальцем в первое, что попалось.
- И виски со льдом, - добавил он. Моника озадаченно кивнула и отправилась выполнять заказ. Она довольно часто обслуживала столик, за который Косельни садился постоянно, если тот был свободен, и видела достаточно много, чтобы понять – что-то не так.
- Улыбчивый мсье, который сегодня подозрительно хмур, заказал виски со льдом, - доложила девушка шеф-повару, занятому приготовлением жульена и еще десятка блюд. Он скептически пожал плечами в ответ на заявление официантки.
- Его печень, что беспокоиться. Или ты так влюбилась, что готова отговорить его пить?
Моника иногда терпеть не могла занудство своего работодателя и уже была готова согласиться с тем, что он действительно та еще заноза.
- Сам бы поменьше курил! – буркнула она, толкая дверь плечом с заказом наперевес.
Лоран так и сидел, мрачно глядя перед собой и никак не реагируя на окружающих. Моника успела обслужить еще два столика и помочь своему напарнику, у которого возникли проблемы с подвыпившим гостем, когда Косельни окликнул ее и попросил ручку. Девушка не смогла отдать свою единственную, но оперативно принесла другую, золотой Паркер с именной гравировкой «Себастьен». Получив ее, Лоран начал рисовать схему на салфетке, периодически что-то вычеркивая и подолгу обдумывая. Когда официантка принесла для него уже третью по счету порцию виски, она обнаружила прибавление. Напротив Лорана сидел высокий мужчина южной наружности с забавным хохолком и что-то вдохновенно говорил, активно жестикулируя.
- Хватит ему пить, - уверенно пресек он попытки сменить пустой стакан из-под спиртного на полный. – Лучше принесите банан. У вас же есть бананы? И какой-нибудь салат с креветками. А ты, Лоран, - обратился он к своему другу, - немедленно прекрати это дело. Люди умирали, умирают и будут умирать, и ты ничего не сможешь с этим сделать. Чтобы в твоей практике не было летальных исходов, надо было становится патологоанатомом. Работа не пыльная, зарплата хорошая.
Во всех странах за работу врачей платили по-разному, но Лоран не жаловался на свой оклад. Его, как истинного носителя всех этических качеств, о которых в свое время писал еще Гиппократ, грела престижность профессии и радость на лицах пациентов. Однако практиковал он сравнительно недолго, всего лишь три года, и, как любой хирург-травматолог, не всегда мог спасти своих пациентов.
- Маруан, вот сколько у тебя было смертельных случаев в практике? – недовольно поинтересовался он.
- Четыре, - тут же ответил тот. – Да, и у меня они тоже бывают, представь себе. Любая операция это риск, причем смертельный. И все пациенты подписывают информированное согласие. О, благодарю, мадемуазель. Так, быстро съел банан. При мне.
Маруан не поленился очистить фрукт для своего друга. Косельни с мрачным видом жевал зрелую мякоть, не отрываясь от своей салфетки.
Когда Моника устраивалась на работу, ее благодетель прочитал целую лекцию о том, что нельзя обращать внимание на разговоры посетителей, даже если они беседуют так громко, что слышно в дальнем углу подвала с винами. Но за несколько заходов с подносами к тому или иному столику она уяснила из разговора Косельни и его друга, что они оба хирурги и у них сегодня кто-то умер. Девушка искренне посочувствовала обоим.
- Представляешь, - начала она, как только зашла на кухню. – Оказывается, они вра…
Шеф-повара, с которым она хотела поделиться информацией, тут не оказалось. Официантка заглянула в холодильник, но там никого не обнаружилось. Каково же было ее удивление, когда она выглянула в зал и увидела его возле столика Лорана.
- Его сердце остановилось у меня в руке, - негодующе зашипел тот на своего собеседника.
- А ты, как дурак, еще пятнадцать минут делал открытый массаж! Думал, оживет? Нет ничего странного в том, что он умер, поверь.
Косельни в сердцах швырнул ручку на стол и потряс исписанной салфеткой перед носом Шамаха.
- Я мог его спасти, посмотри. Подготовка была проведена правильно, подобран нужный наркоз, даже хронический цистит подлечили! Почему все другие пациенты уходили от меня на своих двоих, а этот поехал в морг? Значит, я что-то сделал неправильно и убил его.
По лицу Маруана было видно, что он сам скоро кого-то точно будет убивать. Схватив ручку, он крупными буквами написал по диагонали салфетки «клапанный порок».
- Вот почему! – припечатал он предметом канцелярии по столу. – Вскрытие показало. Не веришь, зайди к Пьеру, он тебе продемонстрирует.
Лоран взял в руки схему и повертел ее несколько раз. Некоторое время он молча просчитывал исходы по схеме и в итоге оказался недоволен.
- Немыслимо.
Маруан снова вооружился ручкой, взял новую салфетку и принялся рисовать кружочки и квадратики, приговаривая:
- Есть один нечестный пациент, - потыкал он пальцем в кружочек, - который предоставляет купленные справки. А есть молодой и гиперответственный доктор, - на этот раз Шамах указал на квадратик. – И вот наш пациент умирает со вскрытой грудной клеткой на столе, а хирург напивается в ресторане, отстегивая за виски баснословные деньги. На эту же сумму ты бы упился четырьмя бутылками дома.
Косельни с сомнением посмотрел на напарника, все еще не веря в его доводы. Получалось, что даже если и так, то он, Лоран, проглядел такое серьезное заболевание у человека, которому вскрыл грудную полость.
- Час от часу не легче, - вздохнул он, откидываясь на спинку стула. – Тебя еще и не устраивает, что и где я пью. Каков, а.
- Я могу забрать свою ручку? – поинтересовался шеф-повар. Он дожидался конца бурной дискуссии и с замиранием сердца следил, как его драгоценный Паркер швыряют туда-сюда через стол.
Лоран подпрыгнул на месте от неожиданности, неаккуратно смахнув пустой стакан на пол. Владелец ресторана смотрел на него сверху вниз, приподняв бровь в ожидании момента возвращения имущества.
- А я-то думал, что вы там застыли, - хмыкнул Шамах. – Верни человеку ручку, пьянь. Так и быть, я отвезу тебя домой. Кстати, - вновь обратился он к повару. – У вас креветки какие-то странные в салате.
- В следующий раз специально для вас наловлю заранее и самых лучших, - в тон ему отозвался Себастьен, убирая ручку в карман. – Приятного аппетита. Стакан запишу на ваш счет.
Маруан провожал его таким потрясенным взглядом, что было удивительно, как не вспыхнул поварской колпак. Возле двери на кухню мялась Моника. Судя по ее лицу, Себастьен был недоволен тем, что она раздает направо и налево его вещи.
- Каков наглец! – воскликнул Маруан. – Напишу на него жалобу.
- Ему же? – уточнил Косельни, у которого внезапно проснулся аппетит. – Он владелец этого заведения, так что… Кстати, креветки вкусные, это у тебя что-то с рецепторами.
Шамах не стал отвоевывать остатки своего салата и дождался, пока Лоран покончит с ним. Ему было приятно видеть, что тот больше не корит себя за еще один скелет в шкафу. Если хирург будет так переживать из-за каждого подобного случая, так никаких нервов не напасешься. Пока марокканец размышлял о том, что ему как специалисту по пластике, в этом плане куда проще, его коллега приговорил весь заказ.
- Ну, поехали, Лягушонок, - усмехнулся он.
- Молчал бы уж, Цыпленок, - не остался в долгу Лоран. – До встречи, Моника.
- До свидания, - кивнула девушка. Ей предстоял трудный вечер: до конца смены было еще несколько часов, а после – еще и разговор с Себастьеном.
Себастьен уже четыре года был один. После расставания с Мелани он настолько ушел в работу, что к нынешнему моменту уже и не помнил, из-за чего они разбежались. «Два С» набрал обороты и стал занимать практически все свободное время: шесть дней в неделю Скиллачи с утра до вечера стоял у плиты, седьмой – отсыпался.
С появлением Моники выходные стали разнообразнее. Себастьен пообещал ее матери, своей школьной подруге, приглядеть за девочкой, но в итоге та сама взяла над ним шефство. Если по вечерам она не была занята учебой и встречами с друзьями, то непременно выводила своего работодателя куда-нибудь погулять, в кино, театр, музеи, на концерты любимых групп.
Лежа утром в кровати, Себастьен с содроганием ожидал подарка Моники. Он бы и не вспомнил про свой день рожденья, но девушка вчера ему приказала ничего не планировать на сегодняшний выходной.
Звякнули ключи, хлопнула входная дверь, и бодрый перестук каблуков достиг своего апогея, когда Моника подошла к его кровати. Скиллачи пожалел, что когда-то дал ей запасной ключ.
- Себ, просыпайся! Сегодня твой день рожденья!
Себастьен укрылся одеялом с головой, чтобы скрыться от чересчур громкого голоса девушки, горестно вздыхая о том, что появился на свет. Она осталась недовольна отсутствием внимания, поэтому одеяло, а затем и две подушки перекочевали на пол.
- А если бы я спал голый? – недовольно буркнул хозяин, нехотя принимая сидячее положение. Гостья фыркнула.
- Можно подумать, я увижу что-то новое. Давай, быстренько завтракай, собирайся и поехали.
Именно этого «поехали» Себастьен боялся больше всего. Он, конечно, по-своему любил подопечную, но в такие моменты желание вернуть ее домой в мешке усиливалось.
- А может, не стоит? – попытался возразить шеф-повар. – Посидим дома, я приготовлю что-нибудь вкусное…
- Ты меня уважаешь? – Моника уперла руки в бока и грозно нависла над ним. – Бегом. У тебя есть час. И я уже есть хочу.
В конце концов, дни рожденья бывают раз в году, нужно всего лишь пережить этот один день, успокаивал себя Скиллачи. Он наскоро приготовил завтрак, принял душ и замер перед шкафом, погруженный в раздумья, что же сегодня надеть. Моника нетерпеливо постукивала пальцами по столу. Она знала, что Себ всегда очень долго собирается и вообще его трудно на что-либо раскачать, поэтому ей ничего не оставалось, как проснуться и прийти раньше. Чтобы не опоздать, девушка решительно подвинула его в сторону и сама принялась выбирать одежду. В итоге те полчаса, что Себастьен мог угробить на переодевание, были потрачены с большей пользой. Они успели заехать в магазин и докупить кое-какие продукты, и Моника, подталкивая именинника с тележкой к машине, уплетала мороженое за себя и него, не любящего сладкое.
- Зачем нам столько еды? – поинтересовался Скиллачи, притормаживая на перекрестке. Девушка загадочно и немного пугающе улыбнулась, но промолчала. Себастьен терпеть не мог сюрпризы.
- Ой, смотри! – неожиданно воскликнула официантка, тыкая пальцем в сторону в опасной близости от лица собеседника. Съеденное наполовину мороженое едва не мазнуло по носу. – Улыбчивый мсье, как же его зовут?
Себ посмотрел в ту сторону, куда указывала Моника, и действительно увидел того посетителя, который так запал ей в душу. Он сидел на скамейке за резным забором больницы Ротшильда, возле въезда в приемное отделение, в компании своего южного друга и пил кофе из пластикового стаканчика.
- Лоран, - ответил Себастьен, глядя на хирургов. – Его друга зовут Маруан, - предвосхитил он вопрос Моники. Она расплылась в радостной улыбке от одного только вида Лорана. Тот, смеясь, дул на кофе и что-то увлеченно рассказывал Шамаху.
- Ему идет хирургический костюм, - влюблено вздохнула девушка. – Ура, теперь я знаю, что он работает в двенадцатом округе! Не так далеко от нас!
Внезапно сзади раздался недовольный вой клаксона – Себастьен и Моника засмотрелись на Лорана и пропустили зеленый сигнал светофора. Водитель, что застрял за ними, кричал и показывал нецензурные жесты.
- Заткнись и объезжай, козел! – заорала в ответ официантка, тоже активно жестикулируя.
- Веди себя прилично, - одернул Скиллачи, переключил передачу и поехал дальше.
В этот момент Лоран замолчал на полуслове и обратил свое внимание в сторону улицы – ему послышался голос ругающейся Моники. Списав внезапное чувство на недосып, он предложил другу выпить еще по стаканчику кофе.
- Лоран. Лоран. Лоран. Лораааан.
Моника без перерыва проговаривала его имя с разными интонациями, у Себастьена начала раскалываться голова уже на пятой минуте ее монолога.
- Какое у него красивое имя! – не переставала восхищаться она. – Интересно, а фамилия такая же? Эй, эй, поворачивай налево, и дальше прямо. Не, ну правда, классное имя!
- Помолчи хотя бы минутку! – взмолился ее спутник. – Если так влюбилась, то познакомься поближе.
- Я не влюбилась, - буркнула девушка. – И я не знаю, сколько ему лет.
Да, не влюбилась, подумал Себастьен. С тех пор, как Лоран заботливо перевязал ей порезанный палец, ни дня не прошло, чтобы Моника не вспомнила о нем раз по пять за сутки.
- Не более двадцати пяти, - прикинул владелец «Два С». – Я не понимаю, что ты в нем нашла?
В следующую минуту Себ понял, что спрашивать не стоило. На него была вывалена гора аргументов, первым из которых была улыбка, последним – специальность.
- Он на лягушку похож. Большой рот, длинный нос и уши в разные стороны. Представь, какие у вас дети будут.
- Знаешь, Лоран был прав, когда назвал тебя занудой, - серьезно сказала Моника. Вся веселость ее хорошего настроя слетела в мгновение ока, и это был плохой знак. – Да будет тебе известно, в тебя я тоже влюбилась, когда приехала. Сама не понимаю, что я в тебе, старом, занудливом и носатом, нашла.
Сказав это, она замолчала и всю оставшуюся дорогу смотрела в окно на августовский загородный пейзаж.
Скиллачи задумчиво переваривал ее заявление, поражаясь полной зашоренности своего восприятия. Весь погруженный в работу, он даже не заметил чувств девушки, пусть и мимолетных. Наверно, подумал Себ, пора бы налаживать личную жизнь. И спросить фамилию у Лорана, когда он снова придет поужинать.
Они проехали еще несколько десятков километров, свернули в небольшой городок, после чего Моника указывала, как проехать к месту назначения. Этим местом оказалось неприметное одноэтажное строение на краю дороги.
- Сиди здесь, пока не позову, - буркнула девушка, забрала из багажника продукты и скрылась внутри.
Себастьен откинул спинку сиденья и вытянул руки за головой. Моника обиделась, и он пытался понять, на что именно: нелестные отзывы о Лоране или просто из-за невнимательности к ее чувствам. Отлично денек начался, подумал Скиллачи.
Ждать юную особу пришлось около четверти часа. Она вышла, оттряхивая руки, и мотнула головой в сторону здания.
- Глаза закрой и не подглядывай, - произнесла официантка таким голосом, будто была надсмотрщиком, а ее спутник – заключенным. Войдя внутрь, Себастьен тут же понял, что они в ресторане.
- Открывай, - разрешила его подопечная, оставив стоять посередь зала. – Сюрприз, блин. Поражала тишина: кроме пения птиц, шелеста ветра в листве деревьев и голосов редких прохожих за окном, не было никаких звуков.
- Что-то мне это не нравится, - с сомнением протянул он, не рискуя открывать глаза.
- Твой день рожденья станет днем твоей смерти! – вышла из себя Моника.
- Все-все, открываю, не кипятись, - поспешно заверил именинник и сдержал слово. – Ого!
В уютном зале небольшого ресторана его ждала мать Моники Мари, лучший друг Жан, уехавший жить в США с женой, и Николь, специалист по недвижимости. С ней Себастьен встречался во время своей учебы в кулинарном, и именно она очень помогла с выбором места для будущего «Два С».
- Вот это неожиданность! Я так рад вас видеть!
- С днем рожденья, Себ!
Гости бросились обнимать друга. Скиллачи забыл, сколько ему сегодня исполнилось, он чувствовал себя не старше восемнадцати лет Моники. Усаживаясь за стол, Себастьен пообещал себе хорошенько отблагодарить девушку за такие старания ради его скромной персоны.
Наверно, это был самый плохой август в жизни Моники. Она грустила, но не могла понять причину своей хандры. Может, это был Себастьен и его день рожденья. Праздник, кстати, удался, и в том ресторанчике они очень здорово посидели. И улыбался Скиллачи, как прежде, широко и до ямочек на щеках.
Может, это просто конец лета. Девушка не успела как следует отдохнуть из-за работы, хотя ее друг и непосредственный начальник стал давать больше выходных. Уходящее лето оставляло осадок, а еще оно просто уходило. Моника всегда ждала от каждых новых трех месяцев лета чего-то, что в корне поменяло бы ее жизнь. И каждый август расстраивалась, когда ничего этого не случалось.
Может, это был виноват Лоран. Он не появлялся с того самого раза, как у него умер пациент. Сколько раз юная француженка не пыталась увидеть его возле той больницы, проходя мимо, пересечься с ним не могла. За столик возле третьего окна каждый вечер садился кто-то новый, и лиц этих посетителей Руа не запоминала. А еще она устала доказывать Себастьену, что не влюбилась в Лорана. Ей просто нравилось смотреть, как он улыбается.
Может быть, все эти причины сделали август Моники таким тяжелым. Но, как бы нелегко не было, она неизменно обходительно общалась с гостями ресторана и старалась не выдавать себя перед Себом.
С приходом сентября внутри остался только осадок, но встреча с друзьями, которые разъехались на каникулы кто куда, встряхнула ее и сделала будни чуть светлее. Теплая осень в Париже пока не думала цвести желтым, но все жители с жадностью ловили солнце, которое уже в октябре уйдет за тучи. Работы не убавлялось, половину посетителей «Два С» составляли туристы, непонятно каким образом находящие ресторан далеко не в центре города, и даже с окончанием сезона отпусков всегда было, чем заняться.
Себастьен на пару дней закрыл ресторан, чтобы сменить декорации, и это время Моника потратила на вечеринки и сон после них. Скиллачи, обычно любящий наставлять на путь истинный свою подопечную, ни слова не сказал, когда она пришла к нему в пять утра и потеснила на кровати. Голова потом болела не от количества выпитого накануне, а от осознания того факта, что вечером снова на работу.
В кухне возле стола с раздачей висело зеркало. Девушка стояла перед ним и со скучающим видом разглядывала отражение. Поваренок подал тарелку с заказом и Моника, заправив выбившуюся из хвоста прядь за ухо, подхватила посуду и вышла в зал. Она не смогла удержаться от взгляда на столик возле окна, и, бросив взор в ту сторону, увидела компанию из нескольких человек, рассаживающихся по местам. Отлично, подумалось ей, очередная деловая встреча. Скоро набегут еще с десяток человек, и тогда придется носиться с их заказами туда-сюда. С этими мыслями Моника налетела на какого-то посетителя.
- Простите, - буркнула она.
- Никогда! – радостно донеслось сверху. Официантка подняла глаза и встретилась взглядом с Маруаном. – Чего грустим? Скучала, признавайся?
Грусть? Что за глупости. Простая ассоциативная цепочка в девичьей голове явила следствием то, что и Лоран наверняка здесь, раз пришел его друг.
- Да, почему вас так долго не было? - шепотом спросила Моника. – А мсье Лоран придет?
Шамах прищурился так, словно прочитал все-все мысли. Оглядевшись по сторонам, он увлек ее в сторонку и тихо заговорил.
- Придет, куда он денется. Но мне понадобится твоя помощь. Кос сегодня день рожденья празднует, понимаешь, нужны лапки. Позарез нужны!
Два раза повторять не пришлось. Влетев на кухню, официантка бросилась к Себастьену.
- Нужны лапки!
Скиллачи поборол желание потрогать лоб своей работницы и осторожно спросил:
- Боязно интересоваться, чьи и зачем?
- Лягушачьи лапки! – вскипела Моника. – Лоран сегодня у нас празднует день рожденья! Если не ему, то хоть мне приятное сделай. У тебя все равно в холодильнике есть замороженные.
Себастьен помнил про обещание, данное самому себе, и решил, что вполне можно доставить радость и Монике, и Лорану. Он видел, как девушка смотрела на тот столик, где обычно сидел ее любимый посетитель. Если приготовление блюда, которого нет в меню, заставит ее чаще улыбаться, то это наименьшая из всех жертв, которую он мог принести богам кулинарии. Однако, быстро прокрутив этот план в голове, Скиллачи внешне и бровью не повел. Официантка, видя, что повар, как ни в чем не бывало, строгает салат дальше, просто ушла.
- Боюсь, я ничем не смогла вам помочь, - призналась она Маруану, стараясь не поднимать на него взгляд, иначе тот мог заметить ее злые слезы. К компании за столиком присоединились еще двое, не было только Лорана.
-Ладно, не кисни, а то сейчас придет Кос, а у тебя глаза, как у вампира, и нос красный, - своеобразно приободрил ее Шамах. – Ты, конечно, понимаешь, что обречена обслуживать нас сегодня.
- Угу, - шмыгнула носом обреченная. – А Себ гад.
- Кто гад? – переспросил марокканец, наклоняясь поближе.
- Мсье Зануда, он же по недоразумению шеф-повар, - мрачно отозвалась Моника. Шамах просветлел и активно закивал.
- Да просто слов нет, одни буквы! Все, через пять минут Кос будет здесь. По местам!
Как он и обещал, Лоран появился через пять минут. Его ввели внутрь с завязанными глазами, направляя, чтобы не ушибся о мебель.
- Ребята, я узнаю это место всегда и в любом состоянии. Это «Два С», - оповестил он.
- С тобой не интересно, - пробубнил Маруан, снимая с его глаз повязку.
Себастьен и Моника через круглые окошки в дверях кухни следили за виновником торжества. Когда все устроились на местах, официантка перехватила поудобнее стопку меню и отправилась в зал.
- Добрый день! – радостно сказала она Лорану. – Ой, почему на вас очки?
Лоран, который водрузил на нос очки в черной роговой оправе, как только с него сняли повязку, улыбнулся.
- Они без диоптрий, чтоб глаза отдыхали. Рад видеть, кстати. Маруан сдал тебя, сказал, скучала.
- Да, - честно призналась Моника. – Без вас как-то все не так. Ходите к нам почаще.
Шамах с довольным видом следил за их разговором.
- У меня не настолько большая зарплата, чтобы питаться у вас ежедневно, - сказал именинник.
- Ничего, - успокоил его друг. – Лет через пять-шесть-семь дослужишься до заведующего отделением, получать будешь больше, ходить сюда чаще. Мадемуазель, записывайте.
Принимая заказ, Моника злилась на себя и шеф-повара, которого не смогла уговорить приготовить блюдо в подарок. Она молча передала список на кухню и ушла оттуда. С момента их ссоры у нее с трудом получалось находиться в одном помещении с Себом. Скиллачи чувствовал себя виноватым, но вида не подавал. Лучше сделать приятный сюрприз, чем просить прощения, как нашкодившая собака. Он думал о том, стоит ли презентовать Лорану бутылку хорошего вина, но, глянув на размороженные конечности земноводных, решил, что и этого достаточно.
- Классно вы интерьер переделали, - оценил Косельни, осматривая зал. Летнее оформление в прохладных тонах сменили скатерти приятного цвета охры, темно-оранжевые портьеры с коричневыми шнурками, белый тюль и красные салфетки.
- Те, кто ходят к нам редко, всегда удивляются, - намекнула Моника. Она разлила шампанское по бокалам, и Маруан, поторапливаемый компанией, тут же вскочил на ноги.
- Предлагаю тост за нашего старичка.
Его поддержали одобрительным гулом.
- Вообще, я не умею говорить красиво, - прокашлявшись, начал Шамах. – Но ради друга чего только не сделаешь, честное слово! Кос, с днем рожденья. Пью за твои руки и их сохранность в будущем. Станешь гениальным хирургом, будет у тебя толпа поклонниц, своя клиника и степень доктора наук, вспомни про меня.
Лоран рассмеялся под звон хрусталя и залпом осушил бокал.
- Прибедняйся, прибедняйся, посмотрим, кто раньше докторскую защитит.
Настроение Моники в тот вечер омрачал только Себастьен, которого, как оказалось, ничем невозможно пронять. Мама ей перед отъездом говорила, чтоб не доставляла много хлопот, но как только девушка увидела своего опекуна на время обучения в Париже, сразу поняла – если он не родился осторожно-нелюдимым и немногословным, то его таким сделала жизнь. Пообщавшись поближе, Моника уверилась в своих догадках. Она старалась расшевелить его по-всякому, даже раскошелилась на концерт Оззи Озборна, когда у того были гастроли, лишь бы увидеть широкую улыбку на лице Себа. Иногда у нее получалось, но не настолько часто, как хотелось бы.
От мыслей ее неожиданно отвлекла женщина, которая налетела на официантку, выбив поднос из ее рук.
- Помогите, пожалуйста, помогите! – в истерике срывающимся шепотом умоляла посетительница. – Мой ребенок! Моя дочка!
Моника в ступоре смотрела на женщину и не понимала ни слова. На помощь ей пришел Лоран. Он оттащил в сторону впавшую в панику женщину и встряхнул за плечи.
- Что случилось?
Та только молча махнула рукой в сторону углового столика, за которым она сидела с ребенком. Отчего-то Лоран заподозрил худшее. Он бросился к девочке, сидящей на стуле с низко опущенной головой. Подойдя поближе, Косельни понял, что малышка без сознания и не дышит.
- Кос, ты чего? – Маруан, ленно болтая в руке бокал с шампанским, подошел к Лорану, укладывающему девочку на пол. – Черт! Она посинела!
- Инородное тело в дыхательных путях, - оценил ситуацию именинник. – Посмотри на столе, чем она могла подавиться?
- Мясом, если стащила с маминой тарелки кусок, - ответил Шамах.
Мать истерически всхлипывала рядом, беззвучно шевеля губами. Марокканец попросил друзей отвести ее в сторону, чтобы не смотрела лишний раз на манипуляции Косельни. Тот обернул палец салфеткой и завел в рот, стараясь вытащить то, чем подавилась девочка, но ничего не получилось.
Себастьен ждал Монику, которая должна была отнести за столик празднующих врачей уже приготовленные лягушачьи лапки, но официантка все не шла и не шла. Конечно, шеф-повар понимал, что она обиделась на него, и не хочет лишний раз пересекаться, но отлынивать на рабочем месте от прямых обязанностей – это уже слишком. С этими мыслями Скиллачи вышел в зал, готовый намылить голову своенравной девчонке. Та стояла возле углового столика и вместе с друзьями Лорана не давала другим посетителям толпиться в той стороне.
- Что случилось? – сурово спросил владелец ресторана, протискиваясь через толпу зевак. Увидев Лорана на коленях перед бессознательным ребенком, он застыл на месте. Девочка с синими губами на полу, тарелка с довольно крупно нарезанным мясом на столе – тут к гадалке не надо было ходить. Внутри у повара все похолодело.
- Проклятье, Маруан, быстро сюда что-нибудь спиртное, острое и чистые полотенца, - скомандовал Лоран. Шамах схватил с соседнего столика нож и бутылку коньяка, а Моника оперативно поднесла полотенце. Косельни повертел нож в руках.
- Знаю, знаю, прокол делать будет неудобно, - развел руками Маруан.
- Есть нож для колки льда, - неожиданно для самого себя сказал Скиллачи. – Моника, в верхнем ящике возле плиты.
Официантка кивнула и убежала на кухню, раскидывая по сторонам мешающиеся под ногами стулья. Тем временем Маруан плеснул коньяк на руки Лорану и обработал шею девочки. Косельни сделал небольшой надрез и промокнул выступившую кровь полотенцем.
- Нож, быстрее, - нетерпеливо скомандовал он тоном, от которого даже покойник подскочил бы искать этот прибор.
Запыхавшаяся Моника подала ему нож в руку, Шамах щедро обдал его новой порцией коньяка, а в следующую секунду все забыли, как дышать, - Лоран быстро сделал прокол и вставил в него широкую соломинку для мороженого, предварительно тоже обработанную спиртным. Некоторое время все пораженно молчали, только тихие рыдания матери девочки прерывали тишину. Маруан как-то помрачнел, вздыхая и качая головой, но, кажется, его друг считал иначе. Он наклонился, вдохнул в соломинку и сделал несколько движений непрямого массажа сердца. Косельни повторил этот прием еще четыре раза, после чего Себастьен и все окружающие заметили, что ребенок начал розоветь.
- Поздравляю, мсье Зануда, вы только что спасли ей жизнь, - неожиданно проговорил истинный спаситель, внимательно вглядываясь в лицо малышки.
- Что? – переспросил Скиллачи. – Почему?
- Вероятно, потому, что быстрее всех сообразили про нож для колки льда, - предположил Шамах. Он приобнимал за плечи сотрясающуюся в рыданиях женщину, которая как заведенная повторяла ее имя.
- Эй, привет, - сказал Лоран девочке, когда она открыла глаза. – Софи? Меня зовут Лоран. Моргни один раз, если дышишь хорошо.
К вящему облегчению собравшихся, ребенок моргнул один раз, медленно и уверенно.
- Молодец, - похвалил именинник. – Можешь показать, что ты проглотила?
Софи протянула руку и положила Лорану в ладонь пластмассовую клубничку, которая была на ее заколке.
- Странно, - хмыкнул Маруан. – Вроде большая девочка, как она умудрилась засунуть это в рот?
Его вопрос остался без ответа, потому что приехала скорая, которую вызвали их друзья. Медики забрали малышку и ее маму, которая долго трясла руку хирурга в благодарном рукопожатии, посетители медленно разбрелись по своим местам, и Лоран тоже вернулся за свой столик. Он сосредоточенно оттирал от пальцев кровь, когда Себастьен лично принес ему лягушачьи лапки и бутылку самого хорошего вина.
- Примите мои поздравления, мсье… - начал он.
- Косельни, - подсказал тот, с удивлением глядя на шеф-повара.
- Мое восхищение, мсье Косельни, - проговорил Скиллачи. – Поразительная выдержка.
- Пустяки, это моя работа. – Лоран пожал плечами. – Вам тоже надо было становиться хирургом, уверен, с вашей смекалкой вы точно стали бы прекрасным специалистом.
- Но тогда бы некому было содержать это чудесное заведение, - вставил Маруан.
- Поэтому я рад, что мсье… - Лоран вопросительно глянул на повара.
- Себастьен Скиллачи, - представился он, открывая вино и разливая его по бокалам.
- Да, именно поэтому я рад, что мсье Скиллачи все-таки повар! – заключил радостно Косельни. – Господа, предлагаю выпить за удачное завершение дня!
Он и его друзья подняли бокалы, но тут Себ жестом попросил подождать их пару секунд. Из кармана передника он достал еще два прибора, наполнил их и огляделся по сторонам.
- Моника, - окликнул он, подзывая девушку к себе. Та неуверенно взяла протянутый ей бокал. – За умелые руки мсье Косельни, удачное завершение дня и спасенную репутацию моего ресторана.
Себастьен вышел на улицу и понял, что синоптики снова ошиблись с погодой. Наверно, они гадали на кофейной гуще, да еще и после кальяна с чем-нибудь галлюциногенным. Утром обещали солнце, умеренную облачность и никаких осадков, но, видимо, сами осадки посчитали иначе. Над дверью в ресторан был навес, и Скиллачи в который раз похвалил себя за сообразительность. Но стоять вот так в ожидании прекращения дождя было глупо, а до машины предстояло еще добраться. Повар проверил, заперт ли замок на двери, опустил и закрыл жалюзи, после чего быстро побежал за угол, к машине.
Увидев свой автомобиль, Себастьен встал, как вкопанный. Его Пежо стоял на проколотых шинах, всех до одной. Скиллачи расстроено развел руками.
- Эй, мсье шеф-повар, вы чего мокнете? – окликнул его знакомый голос. Напротив остановилась белая машина, из которой вышел Лоран.
- Да вот, домой собирался, - рассеянно кивнув в благодарность за поднятый над его головой зонтик, проговорил Себ. Косельни внимательно оглядел представшее перед ним безобразие.
- Наверно, защитники животных узнали, что вы меня задаром кормите лапками несчастных лягушек, - вздохнул он. – А что это вы так рано закрылись? Я думал, еще успею выпить вина, а приехал и поцеловал закрытую дверь.
Догадка Лорана относительно защитников животных вызвала сдержанное удивление у повара, но когда он увидел, что его посетитель улыбается, стало ясно, что это была шутка.
- Завтра санитарный день, поэтому отпустил всех пораньше. Зря торопился, получается.
- Ну, зато ее не угонят, - резонно сказал хирург. – А давайте я вас подброшу. Не то пока такси дождетесь, вас продует, схватите воспаление легких и сляжете, а мне некуда будет ходить слушать музыку и есть дармовые лапки.
- Всем врачам свойственно так преувеличивать? – с легкой полуулыбкой поинтересовался Скиллачи, заправляя за уши повлажневшие от дождя волосы.
- Да кто ж преувеличивает? – удивился Лоран, пропуская вперед собеседника. – Знаете, сколько таких случаев? Статистика вещь!
Открыв дверцу и забравшись внутрь салона, Себастьен понял, что сидит на водительском месте – машина оказалась с правым рулем. Косельни, устроившийся рядом, обезоруживающе улыбнулся.
- Так мы меньше будем плутать по улицам, так что ведите вы.
В свои тридцать Скиллачи впервые сел за руль такой машины, поэтому был предельно внимателен – несколько раз он поймал себя на том, что пытается схватиться за рычаг переключения передач не той рукой. Как только он более-менее освоился с управлением, то позволил себе обратить внимание на притихшего владельца машины. Лоран спал, подложив под голову согнутую руку. Вероятно, у него выдалась тяжелая смена, подумал Себастьен.
Когда они встали в пробке, неожиданно зазвонил телефон, закрепленный на приборной панели. Косельни, вздрогнув, проснулся и протянул руку, чтобы принять вызов.
- Кос, ты что, самоубийца? – тут же поинтересовался Маруан на весь салон. – Как ты собрался сделать завтра сразу столько операций? Откажись хотя бы от одной.
- И кому же мне отдать эти операции, мамочка? – буркнул Лоран. Он завозился на месте, поплотнее запахивая куртку и утыкаясь носом в воротник.
- Да хоть Паулю, вот ему практика не помешает. А тебе больше спать надо, трудоголик несчастный.
- Вообще-то, именно этим я и занимался до того момента, как ты мне позвонил, - скептически хмыкнул Косельни.
- За рулем? – в голосе Шамаха слышалось неподдельное удивление. – Ты просто человек-сверхмашина!
- Нет, не за рулем. Я спал, а вот мсье Скиллачи везет себя домой.
- Привет-привет, мсье шеф-повар, - бодро поздоровался хирург на том конце провода.
- Добрый вечер, - сдержанно ответил Себастьен.
- Не буду интересоваться, как вы там оказались в одной машине, - игриво сказал марокканец. – Кос, я переставлю тебе график и разгружу немного, подпись я твою подделывать умею, так что до завтра. До свиданья, мсье Скиллачи.
Косельни сварливо попрощался и снова попытался вернуться к прерванному занятию, но они уже приехали. Себ сидел, сложив руки на руле, и задумчиво смотрел на показатели приборной панели.
- Мсье, а вы сами где живете? – осторожно спросил он. Лоран прочитал название улицы на табличке ближайшего дома, прикинул свое месторасположение и ответил:
- На другом конце города, в шестнадцатом округе.
- В таком случае оставайтесь, я истратил весь ваш бензин, и на обратную дорогу вам не хватит. В качестве искупления предлагаю ужин.
- Как я могу отказаться, - тут же расплылся в улыбке Лоран. – К черту скромность, я так хочу есть, что готов на все.
Квартира Себа покорила Лорана размерами, большими окнами, сдержанным стилем и отсутствием всех стен, кроме несущих. В этом был единственный недостаток студий, но сам интерьер был продуман настолько хорошо, что даже самый взыскательный гость остался бы доволен. Себастьен выдал Косельни сменную одежду и чистые полотенца.
- Душ – там, я – готовить.
- Краткость – сестра таланта! – восхитился хирург и скрылся в ванной. Он довольно долго стоял, уткнувшись лбом в кафельную стенку, и пропустил момент, когда пора выходить из сладкой полудремы на границе между сном и явью. Проснулся Лоран от того, что чуть не упал - вода резко сменила температуру, и ему на спину полился кипяток.
- Вы там что, уснули? – удивился хозяин. Он как раз собирался постучать и позвать Лорана на ужин, когда тот открыл дверь, выходя из ванной.
- Да, у меня такое бывает, - кивнул Косельни. – У вас очень удобно спать в душе.
- Я рад, что вам понравилось, - усмехнулся Себастьен. – Ужин готов.
На столе их ждало рагу из кролика, рис с овощами, бутылка полусухого вина, сырная тарелка и фруктовый чай с булочками.
- Видимо, ваш друг прав, вам следует взять несколько выходных и выспаться хорошенько, - проговорил Скиллачи, разливая вино.
- Да я в порядке, просто у меня вообще работы больше, чем у Маруана. Он главный уникум нашей клиники – единственный пластический хирург, работающий не в частном, а государственном учреждении. Поэтому в свободное время, которого у него больше, любит ужасаться тому, сколько я оперирую. Вы-то сами работаете с утра до вечера всю неделю.
- А мне больше ничего не остается, если не выйду я, то ресторан просто не откроется, - пожал плечами Себастьен. – На мне все, начиная от приготовления блюд и заканчивая выбором палитры к новому оформлению.
- Ну и кто здесь еще трудоголик? – патетично потыкал пальцем в небо Лоран. – Но это замечательно, на самом деле. Вы второй шеф-повар, который готовит мое любимое блюдо так здорово.
Себастьен польщено кивнул.
- Кто же первый, позвольте поинтересоваться?
- Моя мама, - довольно проговорил Косельни, уминая рагу. – Она тоже шеф-повар, и лягушачьи лапки – ее конек. Только знаете, вы за те месяцы, что мы знакомы, накормили меня ими больше, чем мама за последние несколько лет.
- Она готовит их по большим праздникам? – спросил Скиллачи. Он тоже поражался в последнее время сам себе – у его гостя просто играючи получалось выбивать дорогое угощение совершенно бесплатно. И что самое удивительное, владелец «Два С» совершенно не жалел ни времени, ни сил, ни денег, потраченных на Лорана.
- Нет, - ответил тот. – Просто дома она вообще не готовила, это делал папа или я.
Себастьен немного грустно вздохнул. С тех давних пор, как он переехал в столицу, ему никто никогда не готовил. Исключением стал его день рожденья: Моника умная девочка, поняла, что любому шеф-повару хочется отдохнуть от своей работы, поэтому все гости сделали своими руками ему по блюду, избавив от необходимости кухарить самому. Даже его бывшие женщины не готовили, вероятно, считая, что мужчина, который даст фору любой хозяйке в плане еды, в состоянии себя прокормить.
- Надо себе тоже найти кого-нибудь, кто бы мне делал хотя бы завтраки, - покачал головой Скиллачи.
- Один мой друг, патологоанатом, - начал Лоран, – познакомился с девушкой, и до самой свадьбы ей врал, что он – педиатр.
- Намек понял, - усмехнулся владелец «Два С». Он доел свою порцию, закусил вино кусочком сыра, после чего отошел к приоткрытому окну и достал сигарету. Глаза Косельни удивленно расширились.
- Мсье Скиллачи, вы просто меня поражаете, честное слово.
В ответ на это хозяин только развел руками. Лоран некоторое время молчал, доедая сытный ужин да изредка поглядывая на Себастьена.
- Никогда бы не сказал, что вы курите, - сказал он, сплетая пальцы под подбородком. – Не вяжется с вашими глазами.
- А что с ними не так? – удивился Себ. Он докурил, потушил окурок в черной граненой пепельнице и вернулся за стол. Лоран еще немного помолчал, обдумывая ответ.
- Все так. Они у вас добрые. Хитрые, когда усмехаетесь, но стоит вам действительно улыбнуться, сразу видно, что вы и не зануда, и не сноб, и не диктатор, а очень хороший человек.
- Вы так хорошо разбираетесь в людях? – усмехнулся Себастьен, и Косельни убедился в своих словах, потому что его собеседник стал похож на заговорщика.
- Ну, еще мне Моника как-то сказала, что вы хороший, - признался гость. – Она вас любит.
- Вас она тоже любит, - закатил глаза шеф-повар. В этом он за несколько месяцев успел увериться воочию много раз.
- Вот и нет, - не согласился Лоран. – Меня она не любит, я ей просто нравлюсь. А вот в вас она видела объект желания… месяца три назад еще. Сейчас я в этом не уверен. В любом случае, чувства к нам она испытывает разные.
Себастьен надолго задумался. Он помнил о том их с Моникой разговоре в его день рожденья. С тех пор, сколько он не наблюдал за девушкой, не видел никаких проявлений именно той любви, о которой она говорила тогда, и о которой сейчас упомянул Лоран. Скорее всего, ее чувства угасли.
- Я думаю, все в прошлом, - проговорил Себастьен.
- Или просто переросло в чувство ответственности за глупого взрослого, который думает, что сам опекает юную особу, - уточнил Косельни. Он потянулся всем телом, закинув руки за голову. Футболка, выданная ему хозяином, задралась, явив взору последнего бледный плоский живот. Скиллачи на минуту словно завис, но к тому моменту, когда Лоран закончил зевать и потягиваться, снова был самим собой.
- Думаю, сегодня стоит лечь пораньше, - с этими словами он отправился за стеллаж с книгами, готовить кровать. Хирург убрал со стола, немного проветрил помещение от запаха сигарет и пошел смотреть, где ему постелили.
- Вам не мало? – присвистнул он, увидев огромную кровать два на два как минимум. – Я убрал посуду. Благодарю за ужин, вы, как всегда, великолепны.
- В самый раз, - Себастьен и бровью не повел. – Спасибо, мне очень приятно, что вы так высоко оцениваете мои способности. Во сколько вас завтра разбудить?
Косельни попробовал кровать на мягкость и остался доволен. Он подпрыгивал на ней, как ребенок, прикидывая в уме, сколько времени ему понадобится, чтобы добраться до работы.
- Я проснусь сам, не трудитесь, у вас же завтра выходной.
Скиллачи стоял напротив шкафа, распахнув дверцы, и пытался найти полотенце. Почему-то для своего гостя он сделал это быстро, а сам теперь вдумчиво изучал содержимое полок сверху вниз.
- Мне все равно надо будет заехать в ресторан, без меня там что-нибудь точно случится, - пропыхтел Себ, вытаскивая с нижней полки то, что так долго искал.
- Кстати, а почему «Два С»? – спросил Лоран, все так же проверяя пружины кровати на прочность.
- Себастьен Скиллачи, - донеслось в ответ, после чего за владельцем ресторана закрылась дверь ванной.
- Действительно, - удивился своей недогадливости Косельни, после чего обратился к книгами на стеллаже. Литература тут была представлена разная, одни дамские романы чего стоили. Лоран честно попытался представить себе Себастьена, читающего эту писанину, и ему стало смешно. Скорее всего, это оставила его бывшая женщина. Удивил тот факт, что по кулинарии не было ничего, справочник о грибах явно не на французском языке - не в счет. Косельни обрадовался сказкам, но очень загрустил на книгах Гюго. Сам он уже лет десять пытался дочитать «Человек, который смеется», но продвинулся всего лишь на двадцать три страницы. Когда под пальцы попался глянцевый белый корешок небольшого самоучителя по неотложной помощи, гость заинтересовался.
Выйдя из душа, Себастьен ожидал услышать мирное сопение, но никак не заливистый смех с проскакивающими изредка гомерическими нотками. Лоран так и сидел на краю кровати, опустив голову между колен и постанывая от смеха. В его руках была какая-то явно занимательна книжка, а футболка снова задралась, на этот раз обнажая спину. Себастьен сначала не понял, что ему не понравилось в этой самой спине, но, приглядевшись, увидел, что она была не такая же бледная, как живот ее обладателя, а красная.
- Что с вашей спиной? – нахмурился Скиллачи, закидывая полотенце на плечо. Пока Косельни пытался отсмеяться, Себ успел поднять подол футболки повыше и разглядеть не что иное, как ожог.
- Да меня в вашем душе кипятком обварило, - проговорил Лоран, нервно икая. – Пустяки, до свадьбы заживет.
Однако Себастьена этот ответ не устроил, поэтому он нашел в аптечке спрей против ожогов и принудил гостя применить его по назначению. Лоран так увлекся чтивом, что не оказал никакого сопротивления при первых же попытках раздеть его, приспустить штаны и побрызгать на обожженную кожу лекарством.
- Что вы там изучаете? – повар приподнял руку Косельни, чтобы прочитать название. – «Самопомощь на дому». Так интересно?
Лорана хватило только на утвердительный кивок, потому что в следующую секунду он снова засмеялся, спрятав лицо в ладонях.
- Я вас умоляю, дайте мне это на время, я хочу показать Маруану! – смог он наконец произнести осмысленную фразу. – Вот он живот надорвет!
- Бога ради, только сейчас давайте все же спать, - с этими словами Скиллачи отобрал у Лорана книгу, не забыв посмотреть, где тот остановился. – Никогда бы не подумал, что читать неотложную помощь при легочном кровотечении так весело.
- Вы просто не представляете, как! – воскликнул гость. Он улегся на живот и не стал укрываться, давая спрею впитаться в покрасневшую кожу, обнял подушку. – Не книга, а просто анекдот какой-то. Откуда она у вас? Я себе такую же хочу.
Себастьен выключил свет и занял вторую половину кровати. Бледные плечи Косельни было отчетливо видно даже в темноте. После ужина повара почему-то не покидало смутное ощущение чего-то, что он не мог ни осмыслить, ни тем более выговорить.
- Даже не представляю, у меня очень мало времени читать. Большинство книг остались от прошлых хозяев, и из них я прочитал только классиков, Гюго, например.
- Только не говорите, что и «Человек, который смеется», - вскинулся Лоран. Себ кивнул. – Ну вы просто меня покоряете, честное слово. Мне духу не хватило.
- Как людей резать, так хватает, - фыркнул Скиллачи, поражаясь тому, насколько легко общаться с этим невозможно обаятельным доктором.
- Это другое, - возразил Косельни. Что именно «другое», он так и не смог объяснить, хотя честно пытался аргументировать чисто для себя. Через некоторое время Лоран бросил эту затею, потому что вспомнил цитаты из веселой книги про самопомощь, и его снова пробило на смех. Он пытался хихикать в подушку как можно тише, но на Себастьена эти попытки не произвели впечатления, и Лоран получил несколько тычков в бок.
- Все-все, молчу, - покаялся он, переворачиваясь на спину. – Спокойной ночи.
- Приятных снов, - не остался в долгу Себ. Он набросил одеяло на своего соседа, чтобы его бледные плечи и то, что ниже, не привлекали лишнее внимание, и закрыл глаза.
На своей памяти Скиллачи так здорово не спал уже очень давно. С Мелани находиться в одной кровати было тяжело, она постоянно ворочалась, пьяная Моника, которая недавно потеснила его поутру, стянула все одеяло, а Лоран и лежал спокойно, и был теплый, и не вызывал никакого дискомфорта у хозяина спального места.
Проснулся Себастьен от хлопка двери. Пошарив рукой слева от себя, он нащупал только подушку вместо чуть горячей спины Косельни. Владелец «Два С» с трудом разлепил глаза и, скрипя, сел. Откуда-то доносился смутно знакомый запах только что сваренного кофе, такого же, как из неприкосновенного личного запаса. На тумбочке рядом обнаружилась чашка ароматного напитка и несколько булочек с корицей.
продолжение в комментах
Автор: Tetsu-kun303
Бета: не бечено
Фендом: Арсенал
Пейринг: Себастьен Скиллачи
/Лоран Косельни + ОЖП, ОМП quantum satis, АрсеналЖанр: АУ, романс
Рейтинг:
Дисклеймер: вру, но это не мешает мне получать удовольствие
Разрешение на размещение: ЗАПРЕЩЕНО!
Состояние: в процессе
От автора: с Новым Годом. Хотел дописать и отбетить, но мне было слегка не до этого.
Тыкать нежно.В дорогом французском ресторане «Два С» играла живая музыка. Внутри было довольно прохладно для знойного летнего дня, но солнце упрямо согревало тех, кто не догадался занять место в глубине зала, а сел возле окна. Лучи бликовали в кристальных фужерах, пускали зайчиков с ножей и красиво подсвечивали волосы Жизель.
Она расстроено смотрела на Лорана и была готова расплакаться. Лоран много раз видел ее слезы, мог безошибочно определить, что послужило причиной грусти или недовольства женщины, и точно знал наперед – сейчас его будут бить. Он чувствовал себя последним подонком, но звонкая затрещина от теперь уже бывшей любимой загнала это чувство куда-то очень далеко. Посетители обернулись, когда Жизель, вывалив на него поток ругательств и разбив тарелку, хлопнула дверью ресторана. Лоран расстроился.
- Ну вот, - сам себе сказал он, глядя на содержимое разбитой посудины. – Я даже попробовать не успел.
Миловидная официантка, которая, как показали наблюдения, вполне могла дать отпор любому хулигану, принялась собирать осколки.
- Позвольте, я помогу, - Косельни опустился на колени рядом и начал тоже поднимать с пола то, что раньше было тарелкой.
- Нет, спасибо, я сама, - уперлась девушка и потянула черепки на себя. Жадность подвела – она порезала палец.
- Вот видите! – патетически воскликнул Лоран. – Теперь я не только виноват в порче имущества, но и в вашей травме.
Он достал из кармана рубашки маленькую упаковку узкого стерильного бинта и, плеснув на рану водой, проворно перевязал палец.
- Вуаля. А теперь позвольте, я все же помогу.
Официантка так и сидела, с недоумением глядя на улыбчивого мужчину с торчащими дыбом волосами и большими ушами. Что-то было в нем такое, что заставляло безоговорочно признать – более обаятельного человека во всем Париже довольно трудно найти.
Косельни осторожно сложил осколки на пустой поднос и протянул ей, после того, как помог подняться. Она против воли расплылась в улыбке и собралась поблагодарить посетителя, как вдруг ее окликнули.
- Моника.
Та едва все не рассыпала от неожиданности. Высокий мужчина с тонкими, но резкими чертами лица стоял поодаль и вытирал мокрые руки о безупречно белый поварской передник.
- Ты снова разбила посуду? – сурово спросил он.
- Это не она, это я, - сказал Лоран с таким довольным видом, словно выиграл большой денежный приз. Мужчина внимательно оглядел Косельни с ног до головы, задержав взгляд на ушах, красном следе от женской ладошки на его щеке, еще и пристально посмотрел в глаза.
- Страница с боем посуды в самом конце меню, - только и проговорил он. – Моника, заказ на шестой столик.
Девушка кивнула и скрылась на кухне от греха подальше. Проконтролировав уборщицу, занятую ликвидацией последствий битья тарелок, повар тоже решил удалиться.
- Шеф! – окликнул его Лоран. – Вы только дайте девочке напальчник, чтобы она лишний раз не тревожила порез. Кстати, у вас в меню нет лягушачьих лапок. Почему вы не готовите?
Суровый шеф-повар, еще ни разу на памяти Лорана не чтивший вниманием зал, на минуту задумался. Косельни решил, что он прикидывает, сколько Монике положено за производственную травму.
- Это самое мое нелюбимое блюдо, - ответил он. – К тому же мне не нужны проблемы с защитниками животных.
Лоран понял, что сегодня день расстройств. Вздохнув, он вернулся на свое место.
- Ну гляссе вы хотя бы делаете?
- Моника, гляссе заботливому господину. И счет за тарелку.
Официантка выполнила заказ, и следующие полтора часа Лоран виртуозно медленно пил свой холодный кофе, выковыривая трубочкой мороженое и сливки. Когда он уже собрался уходить, Моника неожиданно принесла ему не что иное, как лягушачьи лапки.
- Ого, - удивился Косельни. – Неужели мсье Зануда умеет это готовить!
- Он не зануда! – вступилась девушка. – Он хороший. И умеет готовить все-все.
Посетитель так забавно рассмеялся, щуря глаза, что Моника не смогла долго дуться на него за это прозвище шеф-повара.
- Такое ощущение, будто он твой ну очень строгий папочка.
- На самом деле, - понизила голос она, – просто друг семьи. Мама попросила его приглядывать за мной, пока я учусь, вот и приглядывает.
Она забрала пустую посуду со стола, стряхнула несуществующие крошки, поставила тарелку и подала посетителю приборы, после чего протянула счетницу.
- Скорее, ваш рукастый шеф похож больше на надсмотрщика, - хмыкнул Лоран, отправляя в рот лапку и заглядывая в чек. В следующую секунду его глаза удивленно расширились. – О Господи!
- Что случилось? – всполошилась Моника. – Не удивляйтесь, это блюдо за счет заведения как благодарность за внимание ко мне, от щедрот владельца ресторана. Да и в меню его нет, так что…
Она для доказательства своих слов даже помахала перевязанным пальцем.
- Это просто волшебно! Это великолепно! У мсье Зануды руки золотые! Передай ему, что я восхищен!
Косельни принялся уминать угощение за обе щеки, прикрыв глаза от удовольствия. Он честно пытался понять, зачем владельцу такого прибыльного заведения работать на кухне, стоя часами у плиты, а потом кормить случайного клиента блюдом, которого нет в меню. К тому же в чеке значилась сумма только за разбитую тарелку и гляссе. Точно он странный, этот их шеф-повар. Но день не прошел зря – Лоран избавился от проблем в личной жизни и ее самой как таковой, помог очаровательной барышне и за свои труды был вознагражден любимым блюдом.
- Нет восторга выше, нет соблазна изысканнее, - покачал головой он, отправляя в рот последнюю лапку.
- Вы вскружили голову Монике, - раздался голос за его спиной. - Я рад, что вам понравилось.
Косельни поперхнулся. Прокашлявшись и отпив воды из стакана, он с удивленным видом обернулся к шеф-повару, который едва не отправил его на тот свет таким заявлением. Слова о его радости явно не вязались с выражением лица.
- Да что вы говорите? И что же она во мне нашла?
Брови повара уползли под колпак, пока он внимательно оглядывал посетителя.
- Да вот я тоже не понимаю. Все уши за эти два часа прожужжала.
- Надеюсь, вы не заставите меня на ней из-за этого жениться, мсье За… шеф-повар? – поинтересовался Лоран. Еще не хватало ему за проявленное внимание стать вновь несвободным человеком.
- Я сомневаюсь, что ее матери придется по вкусу такой зять, - сухо проговорил владелец ресторана, после чего удалился, даже не попрощавшись.
- Каков наглец, - буркнул Лоран, оставляя чаевые для Моники. Улица была приятно освещена заходящим солнцем, погода предрасполагала для прогулок, поэтому он неспешно направился, куда глаза глядят, про себя поражаясь крайней степени занудства этого невозможного человека. Что повар вообще имел в виду, говоря про «такого зятя»? Если ему не понравились уши Косельни, тот сам мог бы посоветовать смотреться напыщенному господину в зеркало почаще – тоже не Марлон Брандо.
Моника сидела на кухне и с мечтательной улыбкой наблюдала за процессом готовки. Ей всегда нравилось смотреть на то, как продукты под ножом в умелых руках превращаются в шедевры кулинарного искусства. А еще ей нравились обходительные мужчины.
- Все-таки ты не прав, - сказала она шеф-повару. – Он не похож на лягушку. Он милый.
Лоран сосредоточенно сверлил взглядом скатерть, поэтому не сразу заметил, что к нему подошла Моника и положила меню.
- Мсье, что будете заказывать? – тихонько проговорила она. Посетитель, не глядя, открыл меню и ткнул пальцем в первое, что попалось.
- И виски со льдом, - добавил он. Моника озадаченно кивнула и отправилась выполнять заказ. Она довольно часто обслуживала столик, за который Косельни садился постоянно, если тот был свободен, и видела достаточно много, чтобы понять – что-то не так.
- Улыбчивый мсье, который сегодня подозрительно хмур, заказал виски со льдом, - доложила девушка шеф-повару, занятому приготовлением жульена и еще десятка блюд. Он скептически пожал плечами в ответ на заявление официантки.
- Его печень, что беспокоиться. Или ты так влюбилась, что готова отговорить его пить?
Моника иногда терпеть не могла занудство своего работодателя и уже была готова согласиться с тем, что он действительно та еще заноза.
- Сам бы поменьше курил! – буркнула она, толкая дверь плечом с заказом наперевес.
Лоран так и сидел, мрачно глядя перед собой и никак не реагируя на окружающих. Моника успела обслужить еще два столика и помочь своему напарнику, у которого возникли проблемы с подвыпившим гостем, когда Косельни окликнул ее и попросил ручку. Девушка не смогла отдать свою единственную, но оперативно принесла другую, золотой Паркер с именной гравировкой «Себастьен». Получив ее, Лоран начал рисовать схему на салфетке, периодически что-то вычеркивая и подолгу обдумывая. Когда официантка принесла для него уже третью по счету порцию виски, она обнаружила прибавление. Напротив Лорана сидел высокий мужчина южной наружности с забавным хохолком и что-то вдохновенно говорил, активно жестикулируя.
- Хватит ему пить, - уверенно пресек он попытки сменить пустой стакан из-под спиртного на полный. – Лучше принесите банан. У вас же есть бананы? И какой-нибудь салат с креветками. А ты, Лоран, - обратился он к своему другу, - немедленно прекрати это дело. Люди умирали, умирают и будут умирать, и ты ничего не сможешь с этим сделать. Чтобы в твоей практике не было летальных исходов, надо было становится патологоанатомом. Работа не пыльная, зарплата хорошая.
Во всех странах за работу врачей платили по-разному, но Лоран не жаловался на свой оклад. Его, как истинного носителя всех этических качеств, о которых в свое время писал еще Гиппократ, грела престижность профессии и радость на лицах пациентов. Однако практиковал он сравнительно недолго, всего лишь три года, и, как любой хирург-травматолог, не всегда мог спасти своих пациентов.
- Маруан, вот сколько у тебя было смертельных случаев в практике? – недовольно поинтересовался он.
- Четыре, - тут же ответил тот. – Да, и у меня они тоже бывают, представь себе. Любая операция это риск, причем смертельный. И все пациенты подписывают информированное согласие. О, благодарю, мадемуазель. Так, быстро съел банан. При мне.
Маруан не поленился очистить фрукт для своего друга. Косельни с мрачным видом жевал зрелую мякоть, не отрываясь от своей салфетки.
Когда Моника устраивалась на работу, ее благодетель прочитал целую лекцию о том, что нельзя обращать внимание на разговоры посетителей, даже если они беседуют так громко, что слышно в дальнем углу подвала с винами. Но за несколько заходов с подносами к тому или иному столику она уяснила из разговора Косельни и его друга, что они оба хирурги и у них сегодня кто-то умер. Девушка искренне посочувствовала обоим.
- Представляешь, - начала она, как только зашла на кухню. – Оказывается, они вра…
Шеф-повара, с которым она хотела поделиться информацией, тут не оказалось. Официантка заглянула в холодильник, но там никого не обнаружилось. Каково же было ее удивление, когда она выглянула в зал и увидела его возле столика Лорана.
- Его сердце остановилось у меня в руке, - негодующе зашипел тот на своего собеседника.
- А ты, как дурак, еще пятнадцать минут делал открытый массаж! Думал, оживет? Нет ничего странного в том, что он умер, поверь.
Косельни в сердцах швырнул ручку на стол и потряс исписанной салфеткой перед носом Шамаха.
- Я мог его спасти, посмотри. Подготовка была проведена правильно, подобран нужный наркоз, даже хронический цистит подлечили! Почему все другие пациенты уходили от меня на своих двоих, а этот поехал в морг? Значит, я что-то сделал неправильно и убил его.
По лицу Маруана было видно, что он сам скоро кого-то точно будет убивать. Схватив ручку, он крупными буквами написал по диагонали салфетки «клапанный порок».
- Вот почему! – припечатал он предметом канцелярии по столу. – Вскрытие показало. Не веришь, зайди к Пьеру, он тебе продемонстрирует.
Лоран взял в руки схему и повертел ее несколько раз. Некоторое время он молча просчитывал исходы по схеме и в итоге оказался недоволен.
- Немыслимо.
Маруан снова вооружился ручкой, взял новую салфетку и принялся рисовать кружочки и квадратики, приговаривая:
- Есть один нечестный пациент, - потыкал он пальцем в кружочек, - который предоставляет купленные справки. А есть молодой и гиперответственный доктор, - на этот раз Шамах указал на квадратик. – И вот наш пациент умирает со вскрытой грудной клеткой на столе, а хирург напивается в ресторане, отстегивая за виски баснословные деньги. На эту же сумму ты бы упился четырьмя бутылками дома.
Косельни с сомнением посмотрел на напарника, все еще не веря в его доводы. Получалось, что даже если и так, то он, Лоран, проглядел такое серьезное заболевание у человека, которому вскрыл грудную полость.
- Час от часу не легче, - вздохнул он, откидываясь на спинку стула. – Тебя еще и не устраивает, что и где я пью. Каков, а.
- Я могу забрать свою ручку? – поинтересовался шеф-повар. Он дожидался конца бурной дискуссии и с замиранием сердца следил, как его драгоценный Паркер швыряют туда-сюда через стол.
Лоран подпрыгнул на месте от неожиданности, неаккуратно смахнув пустой стакан на пол. Владелец ресторана смотрел на него сверху вниз, приподняв бровь в ожидании момента возвращения имущества.
- А я-то думал, что вы там застыли, - хмыкнул Шамах. – Верни человеку ручку, пьянь. Так и быть, я отвезу тебя домой. Кстати, - вновь обратился он к повару. – У вас креветки какие-то странные в салате.
- В следующий раз специально для вас наловлю заранее и самых лучших, - в тон ему отозвался Себастьен, убирая ручку в карман. – Приятного аппетита. Стакан запишу на ваш счет.
Маруан провожал его таким потрясенным взглядом, что было удивительно, как не вспыхнул поварской колпак. Возле двери на кухню мялась Моника. Судя по ее лицу, Себастьен был недоволен тем, что она раздает направо и налево его вещи.
- Каков наглец! – воскликнул Маруан. – Напишу на него жалобу.
- Ему же? – уточнил Косельни, у которого внезапно проснулся аппетит. – Он владелец этого заведения, так что… Кстати, креветки вкусные, это у тебя что-то с рецепторами.
Шамах не стал отвоевывать остатки своего салата и дождался, пока Лоран покончит с ним. Ему было приятно видеть, что тот больше не корит себя за еще один скелет в шкафу. Если хирург будет так переживать из-за каждого подобного случая, так никаких нервов не напасешься. Пока марокканец размышлял о том, что ему как специалисту по пластике, в этом плане куда проще, его коллега приговорил весь заказ.
- Ну, поехали, Лягушонок, - усмехнулся он.
- Молчал бы уж, Цыпленок, - не остался в долгу Лоран. – До встречи, Моника.
- До свидания, - кивнула девушка. Ей предстоял трудный вечер: до конца смены было еще несколько часов, а после – еще и разговор с Себастьеном.
Себастьен уже четыре года был один. После расставания с Мелани он настолько ушел в работу, что к нынешнему моменту уже и не помнил, из-за чего они разбежались. «Два С» набрал обороты и стал занимать практически все свободное время: шесть дней в неделю Скиллачи с утра до вечера стоял у плиты, седьмой – отсыпался.
С появлением Моники выходные стали разнообразнее. Себастьен пообещал ее матери, своей школьной подруге, приглядеть за девочкой, но в итоге та сама взяла над ним шефство. Если по вечерам она не была занята учебой и встречами с друзьями, то непременно выводила своего работодателя куда-нибудь погулять, в кино, театр, музеи, на концерты любимых групп.
Лежа утром в кровати, Себастьен с содроганием ожидал подарка Моники. Он бы и не вспомнил про свой день рожденья, но девушка вчера ему приказала ничего не планировать на сегодняшний выходной.
Звякнули ключи, хлопнула входная дверь, и бодрый перестук каблуков достиг своего апогея, когда Моника подошла к его кровати. Скиллачи пожалел, что когда-то дал ей запасной ключ.
- Себ, просыпайся! Сегодня твой день рожденья!
Себастьен укрылся одеялом с головой, чтобы скрыться от чересчур громкого голоса девушки, горестно вздыхая о том, что появился на свет. Она осталась недовольна отсутствием внимания, поэтому одеяло, а затем и две подушки перекочевали на пол.
- А если бы я спал голый? – недовольно буркнул хозяин, нехотя принимая сидячее положение. Гостья фыркнула.
- Можно подумать, я увижу что-то новое. Давай, быстренько завтракай, собирайся и поехали.
Именно этого «поехали» Себастьен боялся больше всего. Он, конечно, по-своему любил подопечную, но в такие моменты желание вернуть ее домой в мешке усиливалось.
- А может, не стоит? – попытался возразить шеф-повар. – Посидим дома, я приготовлю что-нибудь вкусное…
- Ты меня уважаешь? – Моника уперла руки в бока и грозно нависла над ним. – Бегом. У тебя есть час. И я уже есть хочу.
В конце концов, дни рожденья бывают раз в году, нужно всего лишь пережить этот один день, успокаивал себя Скиллачи. Он наскоро приготовил завтрак, принял душ и замер перед шкафом, погруженный в раздумья, что же сегодня надеть. Моника нетерпеливо постукивала пальцами по столу. Она знала, что Себ всегда очень долго собирается и вообще его трудно на что-либо раскачать, поэтому ей ничего не оставалось, как проснуться и прийти раньше. Чтобы не опоздать, девушка решительно подвинула его в сторону и сама принялась выбирать одежду. В итоге те полчаса, что Себастьен мог угробить на переодевание, были потрачены с большей пользой. Они успели заехать в магазин и докупить кое-какие продукты, и Моника, подталкивая именинника с тележкой к машине, уплетала мороженое за себя и него, не любящего сладкое.
- Зачем нам столько еды? – поинтересовался Скиллачи, притормаживая на перекрестке. Девушка загадочно и немного пугающе улыбнулась, но промолчала. Себастьен терпеть не мог сюрпризы.
- Ой, смотри! – неожиданно воскликнула официантка, тыкая пальцем в сторону в опасной близости от лица собеседника. Съеденное наполовину мороженое едва не мазнуло по носу. – Улыбчивый мсье, как же его зовут?
Себ посмотрел в ту сторону, куда указывала Моника, и действительно увидел того посетителя, который так запал ей в душу. Он сидел на скамейке за резным забором больницы Ротшильда, возле въезда в приемное отделение, в компании своего южного друга и пил кофе из пластикового стаканчика.
- Лоран, - ответил Себастьен, глядя на хирургов. – Его друга зовут Маруан, - предвосхитил он вопрос Моники. Она расплылась в радостной улыбке от одного только вида Лорана. Тот, смеясь, дул на кофе и что-то увлеченно рассказывал Шамаху.
- Ему идет хирургический костюм, - влюблено вздохнула девушка. – Ура, теперь я знаю, что он работает в двенадцатом округе! Не так далеко от нас!
Внезапно сзади раздался недовольный вой клаксона – Себастьен и Моника засмотрелись на Лорана и пропустили зеленый сигнал светофора. Водитель, что застрял за ними, кричал и показывал нецензурные жесты.
- Заткнись и объезжай, козел! – заорала в ответ официантка, тоже активно жестикулируя.
- Веди себя прилично, - одернул Скиллачи, переключил передачу и поехал дальше.
В этот момент Лоран замолчал на полуслове и обратил свое внимание в сторону улицы – ему послышался голос ругающейся Моники. Списав внезапное чувство на недосып, он предложил другу выпить еще по стаканчику кофе.
- Лоран. Лоран. Лоран. Лораааан.
Моника без перерыва проговаривала его имя с разными интонациями, у Себастьена начала раскалываться голова уже на пятой минуте ее монолога.
- Какое у него красивое имя! – не переставала восхищаться она. – Интересно, а фамилия такая же? Эй, эй, поворачивай налево, и дальше прямо. Не, ну правда, классное имя!
- Помолчи хотя бы минутку! – взмолился ее спутник. – Если так влюбилась, то познакомься поближе.
- Я не влюбилась, - буркнула девушка. – И я не знаю, сколько ему лет.
Да, не влюбилась, подумал Себастьен. С тех пор, как Лоран заботливо перевязал ей порезанный палец, ни дня не прошло, чтобы Моника не вспомнила о нем раз по пять за сутки.
- Не более двадцати пяти, - прикинул владелец «Два С». – Я не понимаю, что ты в нем нашла?
В следующую минуту Себ понял, что спрашивать не стоило. На него была вывалена гора аргументов, первым из которых была улыбка, последним – специальность.
- Он на лягушку похож. Большой рот, длинный нос и уши в разные стороны. Представь, какие у вас дети будут.
- Знаешь, Лоран был прав, когда назвал тебя занудой, - серьезно сказала Моника. Вся веселость ее хорошего настроя слетела в мгновение ока, и это был плохой знак. – Да будет тебе известно, в тебя я тоже влюбилась, когда приехала. Сама не понимаю, что я в тебе, старом, занудливом и носатом, нашла.
Сказав это, она замолчала и всю оставшуюся дорогу смотрела в окно на августовский загородный пейзаж.
Скиллачи задумчиво переваривал ее заявление, поражаясь полной зашоренности своего восприятия. Весь погруженный в работу, он даже не заметил чувств девушки, пусть и мимолетных. Наверно, подумал Себ, пора бы налаживать личную жизнь. И спросить фамилию у Лорана, когда он снова придет поужинать.
Они проехали еще несколько десятков километров, свернули в небольшой городок, после чего Моника указывала, как проехать к месту назначения. Этим местом оказалось неприметное одноэтажное строение на краю дороги.
- Сиди здесь, пока не позову, - буркнула девушка, забрала из багажника продукты и скрылась внутри.
Себастьен откинул спинку сиденья и вытянул руки за головой. Моника обиделась, и он пытался понять, на что именно: нелестные отзывы о Лоране или просто из-за невнимательности к ее чувствам. Отлично денек начался, подумал Скиллачи.
Ждать юную особу пришлось около четверти часа. Она вышла, оттряхивая руки, и мотнула головой в сторону здания.
- Глаза закрой и не подглядывай, - произнесла официантка таким голосом, будто была надсмотрщиком, а ее спутник – заключенным. Войдя внутрь, Себастьен тут же понял, что они в ресторане.
- Открывай, - разрешила его подопечная, оставив стоять посередь зала. – Сюрприз, блин. Поражала тишина: кроме пения птиц, шелеста ветра в листве деревьев и голосов редких прохожих за окном, не было никаких звуков.
- Что-то мне это не нравится, - с сомнением протянул он, не рискуя открывать глаза.
- Твой день рожденья станет днем твоей смерти! – вышла из себя Моника.
- Все-все, открываю, не кипятись, - поспешно заверил именинник и сдержал слово. – Ого!
В уютном зале небольшого ресторана его ждала мать Моники Мари, лучший друг Жан, уехавший жить в США с женой, и Николь, специалист по недвижимости. С ней Себастьен встречался во время своей учебы в кулинарном, и именно она очень помогла с выбором места для будущего «Два С».
- Вот это неожиданность! Я так рад вас видеть!
- С днем рожденья, Себ!
Гости бросились обнимать друга. Скиллачи забыл, сколько ему сегодня исполнилось, он чувствовал себя не старше восемнадцати лет Моники. Усаживаясь за стол, Себастьен пообещал себе хорошенько отблагодарить девушку за такие старания ради его скромной персоны.
Наверно, это был самый плохой август в жизни Моники. Она грустила, но не могла понять причину своей хандры. Может, это был Себастьен и его день рожденья. Праздник, кстати, удался, и в том ресторанчике они очень здорово посидели. И улыбался Скиллачи, как прежде, широко и до ямочек на щеках.
Может, это просто конец лета. Девушка не успела как следует отдохнуть из-за работы, хотя ее друг и непосредственный начальник стал давать больше выходных. Уходящее лето оставляло осадок, а еще оно просто уходило. Моника всегда ждала от каждых новых трех месяцев лета чего-то, что в корне поменяло бы ее жизнь. И каждый август расстраивалась, когда ничего этого не случалось.
Может, это был виноват Лоран. Он не появлялся с того самого раза, как у него умер пациент. Сколько раз юная француженка не пыталась увидеть его возле той больницы, проходя мимо, пересечься с ним не могла. За столик возле третьего окна каждый вечер садился кто-то новый, и лиц этих посетителей Руа не запоминала. А еще она устала доказывать Себастьену, что не влюбилась в Лорана. Ей просто нравилось смотреть, как он улыбается.
Может быть, все эти причины сделали август Моники таким тяжелым. Но, как бы нелегко не было, она неизменно обходительно общалась с гостями ресторана и старалась не выдавать себя перед Себом.
С приходом сентября внутри остался только осадок, но встреча с друзьями, которые разъехались на каникулы кто куда, встряхнула ее и сделала будни чуть светлее. Теплая осень в Париже пока не думала цвести желтым, но все жители с жадностью ловили солнце, которое уже в октябре уйдет за тучи. Работы не убавлялось, половину посетителей «Два С» составляли туристы, непонятно каким образом находящие ресторан далеко не в центре города, и даже с окончанием сезона отпусков всегда было, чем заняться.
Себастьен на пару дней закрыл ресторан, чтобы сменить декорации, и это время Моника потратила на вечеринки и сон после них. Скиллачи, обычно любящий наставлять на путь истинный свою подопечную, ни слова не сказал, когда она пришла к нему в пять утра и потеснила на кровати. Голова потом болела не от количества выпитого накануне, а от осознания того факта, что вечером снова на работу.
В кухне возле стола с раздачей висело зеркало. Девушка стояла перед ним и со скучающим видом разглядывала отражение. Поваренок подал тарелку с заказом и Моника, заправив выбившуюся из хвоста прядь за ухо, подхватила посуду и вышла в зал. Она не смогла удержаться от взгляда на столик возле окна, и, бросив взор в ту сторону, увидела компанию из нескольких человек, рассаживающихся по местам. Отлично, подумалось ей, очередная деловая встреча. Скоро набегут еще с десяток человек, и тогда придется носиться с их заказами туда-сюда. С этими мыслями Моника налетела на какого-то посетителя.
- Простите, - буркнула она.
- Никогда! – радостно донеслось сверху. Официантка подняла глаза и встретилась взглядом с Маруаном. – Чего грустим? Скучала, признавайся?
Грусть? Что за глупости. Простая ассоциативная цепочка в девичьей голове явила следствием то, что и Лоран наверняка здесь, раз пришел его друг.
- Да, почему вас так долго не было? - шепотом спросила Моника. – А мсье Лоран придет?
Шамах прищурился так, словно прочитал все-все мысли. Оглядевшись по сторонам, он увлек ее в сторонку и тихо заговорил.
- Придет, куда он денется. Но мне понадобится твоя помощь. Кос сегодня день рожденья празднует, понимаешь, нужны лапки. Позарез нужны!
Два раза повторять не пришлось. Влетев на кухню, официантка бросилась к Себастьену.
- Нужны лапки!
Скиллачи поборол желание потрогать лоб своей работницы и осторожно спросил:
- Боязно интересоваться, чьи и зачем?
- Лягушачьи лапки! – вскипела Моника. – Лоран сегодня у нас празднует день рожденья! Если не ему, то хоть мне приятное сделай. У тебя все равно в холодильнике есть замороженные.
Себастьен помнил про обещание, данное самому себе, и решил, что вполне можно доставить радость и Монике, и Лорану. Он видел, как девушка смотрела на тот столик, где обычно сидел ее любимый посетитель. Если приготовление блюда, которого нет в меню, заставит ее чаще улыбаться, то это наименьшая из всех жертв, которую он мог принести богам кулинарии. Однако, быстро прокрутив этот план в голове, Скиллачи внешне и бровью не повел. Официантка, видя, что повар, как ни в чем не бывало, строгает салат дальше, просто ушла.
- Боюсь, я ничем не смогла вам помочь, - призналась она Маруану, стараясь не поднимать на него взгляд, иначе тот мог заметить ее злые слезы. К компании за столиком присоединились еще двое, не было только Лорана.
-Ладно, не кисни, а то сейчас придет Кос, а у тебя глаза, как у вампира, и нос красный, - своеобразно приободрил ее Шамах. – Ты, конечно, понимаешь, что обречена обслуживать нас сегодня.
- Угу, - шмыгнула носом обреченная. – А Себ гад.
- Кто гад? – переспросил марокканец, наклоняясь поближе.
- Мсье Зануда, он же по недоразумению шеф-повар, - мрачно отозвалась Моника. Шамах просветлел и активно закивал.
- Да просто слов нет, одни буквы! Все, через пять минут Кос будет здесь. По местам!
Как он и обещал, Лоран появился через пять минут. Его ввели внутрь с завязанными глазами, направляя, чтобы не ушибся о мебель.
- Ребята, я узнаю это место всегда и в любом состоянии. Это «Два С», - оповестил он.
- С тобой не интересно, - пробубнил Маруан, снимая с его глаз повязку.
Себастьен и Моника через круглые окошки в дверях кухни следили за виновником торжества. Когда все устроились на местах, официантка перехватила поудобнее стопку меню и отправилась в зал.
- Добрый день! – радостно сказала она Лорану. – Ой, почему на вас очки?
Лоран, который водрузил на нос очки в черной роговой оправе, как только с него сняли повязку, улыбнулся.
- Они без диоптрий, чтоб глаза отдыхали. Рад видеть, кстати. Маруан сдал тебя, сказал, скучала.
- Да, - честно призналась Моника. – Без вас как-то все не так. Ходите к нам почаще.
Шамах с довольным видом следил за их разговором.
- У меня не настолько большая зарплата, чтобы питаться у вас ежедневно, - сказал именинник.
- Ничего, - успокоил его друг. – Лет через пять-шесть-семь дослужишься до заведующего отделением, получать будешь больше, ходить сюда чаще. Мадемуазель, записывайте.
Принимая заказ, Моника злилась на себя и шеф-повара, которого не смогла уговорить приготовить блюдо в подарок. Она молча передала список на кухню и ушла оттуда. С момента их ссоры у нее с трудом получалось находиться в одном помещении с Себом. Скиллачи чувствовал себя виноватым, но вида не подавал. Лучше сделать приятный сюрприз, чем просить прощения, как нашкодившая собака. Он думал о том, стоит ли презентовать Лорану бутылку хорошего вина, но, глянув на размороженные конечности земноводных, решил, что и этого достаточно.
- Классно вы интерьер переделали, - оценил Косельни, осматривая зал. Летнее оформление в прохладных тонах сменили скатерти приятного цвета охры, темно-оранжевые портьеры с коричневыми шнурками, белый тюль и красные салфетки.
- Те, кто ходят к нам редко, всегда удивляются, - намекнула Моника. Она разлила шампанское по бокалам, и Маруан, поторапливаемый компанией, тут же вскочил на ноги.
- Предлагаю тост за нашего старичка.
Его поддержали одобрительным гулом.
- Вообще, я не умею говорить красиво, - прокашлявшись, начал Шамах. – Но ради друга чего только не сделаешь, честное слово! Кос, с днем рожденья. Пью за твои руки и их сохранность в будущем. Станешь гениальным хирургом, будет у тебя толпа поклонниц, своя клиника и степень доктора наук, вспомни про меня.
Лоран рассмеялся под звон хрусталя и залпом осушил бокал.
- Прибедняйся, прибедняйся, посмотрим, кто раньше докторскую защитит.
Настроение Моники в тот вечер омрачал только Себастьен, которого, как оказалось, ничем невозможно пронять. Мама ей перед отъездом говорила, чтоб не доставляла много хлопот, но как только девушка увидела своего опекуна на время обучения в Париже, сразу поняла – если он не родился осторожно-нелюдимым и немногословным, то его таким сделала жизнь. Пообщавшись поближе, Моника уверилась в своих догадках. Она старалась расшевелить его по-всякому, даже раскошелилась на концерт Оззи Озборна, когда у того были гастроли, лишь бы увидеть широкую улыбку на лице Себа. Иногда у нее получалось, но не настолько часто, как хотелось бы.
От мыслей ее неожиданно отвлекла женщина, которая налетела на официантку, выбив поднос из ее рук.
- Помогите, пожалуйста, помогите! – в истерике срывающимся шепотом умоляла посетительница. – Мой ребенок! Моя дочка!
Моника в ступоре смотрела на женщину и не понимала ни слова. На помощь ей пришел Лоран. Он оттащил в сторону впавшую в панику женщину и встряхнул за плечи.
- Что случилось?
Та только молча махнула рукой в сторону углового столика, за которым она сидела с ребенком. Отчего-то Лоран заподозрил худшее. Он бросился к девочке, сидящей на стуле с низко опущенной головой. Подойдя поближе, Косельни понял, что малышка без сознания и не дышит.
- Кос, ты чего? – Маруан, ленно болтая в руке бокал с шампанским, подошел к Лорану, укладывающему девочку на пол. – Черт! Она посинела!
- Инородное тело в дыхательных путях, - оценил ситуацию именинник. – Посмотри на столе, чем она могла подавиться?
- Мясом, если стащила с маминой тарелки кусок, - ответил Шамах.
Мать истерически всхлипывала рядом, беззвучно шевеля губами. Марокканец попросил друзей отвести ее в сторону, чтобы не смотрела лишний раз на манипуляции Косельни. Тот обернул палец салфеткой и завел в рот, стараясь вытащить то, чем подавилась девочка, но ничего не получилось.
Себастьен ждал Монику, которая должна была отнести за столик празднующих врачей уже приготовленные лягушачьи лапки, но официантка все не шла и не шла. Конечно, шеф-повар понимал, что она обиделась на него, и не хочет лишний раз пересекаться, но отлынивать на рабочем месте от прямых обязанностей – это уже слишком. С этими мыслями Скиллачи вышел в зал, готовый намылить голову своенравной девчонке. Та стояла возле углового столика и вместе с друзьями Лорана не давала другим посетителям толпиться в той стороне.
- Что случилось? – сурово спросил владелец ресторана, протискиваясь через толпу зевак. Увидев Лорана на коленях перед бессознательным ребенком, он застыл на месте. Девочка с синими губами на полу, тарелка с довольно крупно нарезанным мясом на столе – тут к гадалке не надо было ходить. Внутри у повара все похолодело.
- Проклятье, Маруан, быстро сюда что-нибудь спиртное, острое и чистые полотенца, - скомандовал Лоран. Шамах схватил с соседнего столика нож и бутылку коньяка, а Моника оперативно поднесла полотенце. Косельни повертел нож в руках.
- Знаю, знаю, прокол делать будет неудобно, - развел руками Маруан.
- Есть нож для колки льда, - неожиданно для самого себя сказал Скиллачи. – Моника, в верхнем ящике возле плиты.
Официантка кивнула и убежала на кухню, раскидывая по сторонам мешающиеся под ногами стулья. Тем временем Маруан плеснул коньяк на руки Лорану и обработал шею девочки. Косельни сделал небольшой надрез и промокнул выступившую кровь полотенцем.
- Нож, быстрее, - нетерпеливо скомандовал он тоном, от которого даже покойник подскочил бы искать этот прибор.
Запыхавшаяся Моника подала ему нож в руку, Шамах щедро обдал его новой порцией коньяка, а в следующую секунду все забыли, как дышать, - Лоран быстро сделал прокол и вставил в него широкую соломинку для мороженого, предварительно тоже обработанную спиртным. Некоторое время все пораженно молчали, только тихие рыдания матери девочки прерывали тишину. Маруан как-то помрачнел, вздыхая и качая головой, но, кажется, его друг считал иначе. Он наклонился, вдохнул в соломинку и сделал несколько движений непрямого массажа сердца. Косельни повторил этот прием еще четыре раза, после чего Себастьен и все окружающие заметили, что ребенок начал розоветь.
- Поздравляю, мсье Зануда, вы только что спасли ей жизнь, - неожиданно проговорил истинный спаситель, внимательно вглядываясь в лицо малышки.
- Что? – переспросил Скиллачи. – Почему?
- Вероятно, потому, что быстрее всех сообразили про нож для колки льда, - предположил Шамах. Он приобнимал за плечи сотрясающуюся в рыданиях женщину, которая как заведенная повторяла ее имя.
- Эй, привет, - сказал Лоран девочке, когда она открыла глаза. – Софи? Меня зовут Лоран. Моргни один раз, если дышишь хорошо.
К вящему облегчению собравшихся, ребенок моргнул один раз, медленно и уверенно.
- Молодец, - похвалил именинник. – Можешь показать, что ты проглотила?
Софи протянула руку и положила Лорану в ладонь пластмассовую клубничку, которая была на ее заколке.
- Странно, - хмыкнул Маруан. – Вроде большая девочка, как она умудрилась засунуть это в рот?
Его вопрос остался без ответа, потому что приехала скорая, которую вызвали их друзья. Медики забрали малышку и ее маму, которая долго трясла руку хирурга в благодарном рукопожатии, посетители медленно разбрелись по своим местам, и Лоран тоже вернулся за свой столик. Он сосредоточенно оттирал от пальцев кровь, когда Себастьен лично принес ему лягушачьи лапки и бутылку самого хорошего вина.
- Примите мои поздравления, мсье… - начал он.
- Косельни, - подсказал тот, с удивлением глядя на шеф-повара.
- Мое восхищение, мсье Косельни, - проговорил Скиллачи. – Поразительная выдержка.
- Пустяки, это моя работа. – Лоран пожал плечами. – Вам тоже надо было становиться хирургом, уверен, с вашей смекалкой вы точно стали бы прекрасным специалистом.
- Но тогда бы некому было содержать это чудесное заведение, - вставил Маруан.
- Поэтому я рад, что мсье… - Лоран вопросительно глянул на повара.
- Себастьен Скиллачи, - представился он, открывая вино и разливая его по бокалам.
- Да, именно поэтому я рад, что мсье Скиллачи все-таки повар! – заключил радостно Косельни. – Господа, предлагаю выпить за удачное завершение дня!
Он и его друзья подняли бокалы, но тут Себ жестом попросил подождать их пару секунд. Из кармана передника он достал еще два прибора, наполнил их и огляделся по сторонам.
- Моника, - окликнул он, подзывая девушку к себе. Та неуверенно взяла протянутый ей бокал. – За умелые руки мсье Косельни, удачное завершение дня и спасенную репутацию моего ресторана.
Себастьен вышел на улицу и понял, что синоптики снова ошиблись с погодой. Наверно, они гадали на кофейной гуще, да еще и после кальяна с чем-нибудь галлюциногенным. Утром обещали солнце, умеренную облачность и никаких осадков, но, видимо, сами осадки посчитали иначе. Над дверью в ресторан был навес, и Скиллачи в который раз похвалил себя за сообразительность. Но стоять вот так в ожидании прекращения дождя было глупо, а до машины предстояло еще добраться. Повар проверил, заперт ли замок на двери, опустил и закрыл жалюзи, после чего быстро побежал за угол, к машине.
Увидев свой автомобиль, Себастьен встал, как вкопанный. Его Пежо стоял на проколотых шинах, всех до одной. Скиллачи расстроено развел руками.
- Эй, мсье шеф-повар, вы чего мокнете? – окликнул его знакомый голос. Напротив остановилась белая машина, из которой вышел Лоран.
- Да вот, домой собирался, - рассеянно кивнув в благодарность за поднятый над его головой зонтик, проговорил Себ. Косельни внимательно оглядел представшее перед ним безобразие.
- Наверно, защитники животных узнали, что вы меня задаром кормите лапками несчастных лягушек, - вздохнул он. – А что это вы так рано закрылись? Я думал, еще успею выпить вина, а приехал и поцеловал закрытую дверь.
Догадка Лорана относительно защитников животных вызвала сдержанное удивление у повара, но когда он увидел, что его посетитель улыбается, стало ясно, что это была шутка.
- Завтра санитарный день, поэтому отпустил всех пораньше. Зря торопился, получается.
- Ну, зато ее не угонят, - резонно сказал хирург. – А давайте я вас подброшу. Не то пока такси дождетесь, вас продует, схватите воспаление легких и сляжете, а мне некуда будет ходить слушать музыку и есть дармовые лапки.
- Всем врачам свойственно так преувеличивать? – с легкой полуулыбкой поинтересовался Скиллачи, заправляя за уши повлажневшие от дождя волосы.
- Да кто ж преувеличивает? – удивился Лоран, пропуская вперед собеседника. – Знаете, сколько таких случаев? Статистика вещь!
Открыв дверцу и забравшись внутрь салона, Себастьен понял, что сидит на водительском месте – машина оказалась с правым рулем. Косельни, устроившийся рядом, обезоруживающе улыбнулся.
- Так мы меньше будем плутать по улицам, так что ведите вы.
В свои тридцать Скиллачи впервые сел за руль такой машины, поэтому был предельно внимателен – несколько раз он поймал себя на том, что пытается схватиться за рычаг переключения передач не той рукой. Как только он более-менее освоился с управлением, то позволил себе обратить внимание на притихшего владельца машины. Лоран спал, подложив под голову согнутую руку. Вероятно, у него выдалась тяжелая смена, подумал Себастьен.
Когда они встали в пробке, неожиданно зазвонил телефон, закрепленный на приборной панели. Косельни, вздрогнув, проснулся и протянул руку, чтобы принять вызов.
- Кос, ты что, самоубийца? – тут же поинтересовался Маруан на весь салон. – Как ты собрался сделать завтра сразу столько операций? Откажись хотя бы от одной.
- И кому же мне отдать эти операции, мамочка? – буркнул Лоран. Он завозился на месте, поплотнее запахивая куртку и утыкаясь носом в воротник.
- Да хоть Паулю, вот ему практика не помешает. А тебе больше спать надо, трудоголик несчастный.
- Вообще-то, именно этим я и занимался до того момента, как ты мне позвонил, - скептически хмыкнул Косельни.
- За рулем? – в голосе Шамаха слышалось неподдельное удивление. – Ты просто человек-сверхмашина!
- Нет, не за рулем. Я спал, а вот мсье Скиллачи везет себя домой.
- Привет-привет, мсье шеф-повар, - бодро поздоровался хирург на том конце провода.
- Добрый вечер, - сдержанно ответил Себастьен.
- Не буду интересоваться, как вы там оказались в одной машине, - игриво сказал марокканец. – Кос, я переставлю тебе график и разгружу немного, подпись я твою подделывать умею, так что до завтра. До свиданья, мсье Скиллачи.
Косельни сварливо попрощался и снова попытался вернуться к прерванному занятию, но они уже приехали. Себ сидел, сложив руки на руле, и задумчиво смотрел на показатели приборной панели.
- Мсье, а вы сами где живете? – осторожно спросил он. Лоран прочитал название улицы на табличке ближайшего дома, прикинул свое месторасположение и ответил:
- На другом конце города, в шестнадцатом округе.
- В таком случае оставайтесь, я истратил весь ваш бензин, и на обратную дорогу вам не хватит. В качестве искупления предлагаю ужин.
- Как я могу отказаться, - тут же расплылся в улыбке Лоран. – К черту скромность, я так хочу есть, что готов на все.
Квартира Себа покорила Лорана размерами, большими окнами, сдержанным стилем и отсутствием всех стен, кроме несущих. В этом был единственный недостаток студий, но сам интерьер был продуман настолько хорошо, что даже самый взыскательный гость остался бы доволен. Себастьен выдал Косельни сменную одежду и чистые полотенца.
- Душ – там, я – готовить.
- Краткость – сестра таланта! – восхитился хирург и скрылся в ванной. Он довольно долго стоял, уткнувшись лбом в кафельную стенку, и пропустил момент, когда пора выходить из сладкой полудремы на границе между сном и явью. Проснулся Лоран от того, что чуть не упал - вода резко сменила температуру, и ему на спину полился кипяток.
- Вы там что, уснули? – удивился хозяин. Он как раз собирался постучать и позвать Лорана на ужин, когда тот открыл дверь, выходя из ванной.
- Да, у меня такое бывает, - кивнул Косельни. – У вас очень удобно спать в душе.
- Я рад, что вам понравилось, - усмехнулся Себастьен. – Ужин готов.
На столе их ждало рагу из кролика, рис с овощами, бутылка полусухого вина, сырная тарелка и фруктовый чай с булочками.
- Видимо, ваш друг прав, вам следует взять несколько выходных и выспаться хорошенько, - проговорил Скиллачи, разливая вино.
- Да я в порядке, просто у меня вообще работы больше, чем у Маруана. Он главный уникум нашей клиники – единственный пластический хирург, работающий не в частном, а государственном учреждении. Поэтому в свободное время, которого у него больше, любит ужасаться тому, сколько я оперирую. Вы-то сами работаете с утра до вечера всю неделю.
- А мне больше ничего не остается, если не выйду я, то ресторан просто не откроется, - пожал плечами Себастьен. – На мне все, начиная от приготовления блюд и заканчивая выбором палитры к новому оформлению.
- Ну и кто здесь еще трудоголик? – патетично потыкал пальцем в небо Лоран. – Но это замечательно, на самом деле. Вы второй шеф-повар, который готовит мое любимое блюдо так здорово.
Себастьен польщено кивнул.
- Кто же первый, позвольте поинтересоваться?
- Моя мама, - довольно проговорил Косельни, уминая рагу. – Она тоже шеф-повар, и лягушачьи лапки – ее конек. Только знаете, вы за те месяцы, что мы знакомы, накормили меня ими больше, чем мама за последние несколько лет.
- Она готовит их по большим праздникам? – спросил Скиллачи. Он тоже поражался в последнее время сам себе – у его гостя просто играючи получалось выбивать дорогое угощение совершенно бесплатно. И что самое удивительное, владелец «Два С» совершенно не жалел ни времени, ни сил, ни денег, потраченных на Лорана.
- Нет, - ответил тот. – Просто дома она вообще не готовила, это делал папа или я.
Себастьен немного грустно вздохнул. С тех давних пор, как он переехал в столицу, ему никто никогда не готовил. Исключением стал его день рожденья: Моника умная девочка, поняла, что любому шеф-повару хочется отдохнуть от своей работы, поэтому все гости сделали своими руками ему по блюду, избавив от необходимости кухарить самому. Даже его бывшие женщины не готовили, вероятно, считая, что мужчина, который даст фору любой хозяйке в плане еды, в состоянии себя прокормить.
- Надо себе тоже найти кого-нибудь, кто бы мне делал хотя бы завтраки, - покачал головой Скиллачи.
- Один мой друг, патологоанатом, - начал Лоран, – познакомился с девушкой, и до самой свадьбы ей врал, что он – педиатр.
- Намек понял, - усмехнулся владелец «Два С». Он доел свою порцию, закусил вино кусочком сыра, после чего отошел к приоткрытому окну и достал сигарету. Глаза Косельни удивленно расширились.
- Мсье Скиллачи, вы просто меня поражаете, честное слово.
В ответ на это хозяин только развел руками. Лоран некоторое время молчал, доедая сытный ужин да изредка поглядывая на Себастьена.
- Никогда бы не сказал, что вы курите, - сказал он, сплетая пальцы под подбородком. – Не вяжется с вашими глазами.
- А что с ними не так? – удивился Себ. Он докурил, потушил окурок в черной граненой пепельнице и вернулся за стол. Лоран еще немного помолчал, обдумывая ответ.
- Все так. Они у вас добрые. Хитрые, когда усмехаетесь, но стоит вам действительно улыбнуться, сразу видно, что вы и не зануда, и не сноб, и не диктатор, а очень хороший человек.
- Вы так хорошо разбираетесь в людях? – усмехнулся Себастьен, и Косельни убедился в своих словах, потому что его собеседник стал похож на заговорщика.
- Ну, еще мне Моника как-то сказала, что вы хороший, - признался гость. – Она вас любит.
- Вас она тоже любит, - закатил глаза шеф-повар. В этом он за несколько месяцев успел увериться воочию много раз.
- Вот и нет, - не согласился Лоран. – Меня она не любит, я ей просто нравлюсь. А вот в вас она видела объект желания… месяца три назад еще. Сейчас я в этом не уверен. В любом случае, чувства к нам она испытывает разные.
Себастьен надолго задумался. Он помнил о том их с Моникой разговоре в его день рожденья. С тех пор, сколько он не наблюдал за девушкой, не видел никаких проявлений именно той любви, о которой она говорила тогда, и о которой сейчас упомянул Лоран. Скорее всего, ее чувства угасли.
- Я думаю, все в прошлом, - проговорил Себастьен.
- Или просто переросло в чувство ответственности за глупого взрослого, который думает, что сам опекает юную особу, - уточнил Косельни. Он потянулся всем телом, закинув руки за голову. Футболка, выданная ему хозяином, задралась, явив взору последнего бледный плоский живот. Скиллачи на минуту словно завис, но к тому моменту, когда Лоран закончил зевать и потягиваться, снова был самим собой.
- Думаю, сегодня стоит лечь пораньше, - с этими словами он отправился за стеллаж с книгами, готовить кровать. Хирург убрал со стола, немного проветрил помещение от запаха сигарет и пошел смотреть, где ему постелили.
- Вам не мало? – присвистнул он, увидев огромную кровать два на два как минимум. – Я убрал посуду. Благодарю за ужин, вы, как всегда, великолепны.
- В самый раз, - Себастьен и бровью не повел. – Спасибо, мне очень приятно, что вы так высоко оцениваете мои способности. Во сколько вас завтра разбудить?
Косельни попробовал кровать на мягкость и остался доволен. Он подпрыгивал на ней, как ребенок, прикидывая в уме, сколько времени ему понадобится, чтобы добраться до работы.
- Я проснусь сам, не трудитесь, у вас же завтра выходной.
Скиллачи стоял напротив шкафа, распахнув дверцы, и пытался найти полотенце. Почему-то для своего гостя он сделал это быстро, а сам теперь вдумчиво изучал содержимое полок сверху вниз.
- Мне все равно надо будет заехать в ресторан, без меня там что-нибудь точно случится, - пропыхтел Себ, вытаскивая с нижней полки то, что так долго искал.
- Кстати, а почему «Два С»? – спросил Лоран, все так же проверяя пружины кровати на прочность.
- Себастьен Скиллачи, - донеслось в ответ, после чего за владельцем ресторана закрылась дверь ванной.
- Действительно, - удивился своей недогадливости Косельни, после чего обратился к книгами на стеллаже. Литература тут была представлена разная, одни дамские романы чего стоили. Лоран честно попытался представить себе Себастьена, читающего эту писанину, и ему стало смешно. Скорее всего, это оставила его бывшая женщина. Удивил тот факт, что по кулинарии не было ничего, справочник о грибах явно не на французском языке - не в счет. Косельни обрадовался сказкам, но очень загрустил на книгах Гюго. Сам он уже лет десять пытался дочитать «Человек, который смеется», но продвинулся всего лишь на двадцать три страницы. Когда под пальцы попался глянцевый белый корешок небольшого самоучителя по неотложной помощи, гость заинтересовался.
Выйдя из душа, Себастьен ожидал услышать мирное сопение, но никак не заливистый смех с проскакивающими изредка гомерическими нотками. Лоран так и сидел на краю кровати, опустив голову между колен и постанывая от смеха. В его руках была какая-то явно занимательна книжка, а футболка снова задралась, на этот раз обнажая спину. Себастьен сначала не понял, что ему не понравилось в этой самой спине, но, приглядевшись, увидел, что она была не такая же бледная, как живот ее обладателя, а красная.
- Что с вашей спиной? – нахмурился Скиллачи, закидывая полотенце на плечо. Пока Косельни пытался отсмеяться, Себ успел поднять подол футболки повыше и разглядеть не что иное, как ожог.
- Да меня в вашем душе кипятком обварило, - проговорил Лоран, нервно икая. – Пустяки, до свадьбы заживет.
Однако Себастьена этот ответ не устроил, поэтому он нашел в аптечке спрей против ожогов и принудил гостя применить его по назначению. Лоран так увлекся чтивом, что не оказал никакого сопротивления при первых же попытках раздеть его, приспустить штаны и побрызгать на обожженную кожу лекарством.
- Что вы там изучаете? – повар приподнял руку Косельни, чтобы прочитать название. – «Самопомощь на дому». Так интересно?
Лорана хватило только на утвердительный кивок, потому что в следующую секунду он снова засмеялся, спрятав лицо в ладонях.
- Я вас умоляю, дайте мне это на время, я хочу показать Маруану! – смог он наконец произнести осмысленную фразу. – Вот он живот надорвет!
- Бога ради, только сейчас давайте все же спать, - с этими словами Скиллачи отобрал у Лорана книгу, не забыв посмотреть, где тот остановился. – Никогда бы не подумал, что читать неотложную помощь при легочном кровотечении так весело.
- Вы просто не представляете, как! – воскликнул гость. Он улегся на живот и не стал укрываться, давая спрею впитаться в покрасневшую кожу, обнял подушку. – Не книга, а просто анекдот какой-то. Откуда она у вас? Я себе такую же хочу.
Себастьен выключил свет и занял вторую половину кровати. Бледные плечи Косельни было отчетливо видно даже в темноте. После ужина повара почему-то не покидало смутное ощущение чего-то, что он не мог ни осмыслить, ни тем более выговорить.
- Даже не представляю, у меня очень мало времени читать. Большинство книг остались от прошлых хозяев, и из них я прочитал только классиков, Гюго, например.
- Только не говорите, что и «Человек, который смеется», - вскинулся Лоран. Себ кивнул. – Ну вы просто меня покоряете, честное слово. Мне духу не хватило.
- Как людей резать, так хватает, - фыркнул Скиллачи, поражаясь тому, насколько легко общаться с этим невозможно обаятельным доктором.
- Это другое, - возразил Косельни. Что именно «другое», он так и не смог объяснить, хотя честно пытался аргументировать чисто для себя. Через некоторое время Лоран бросил эту затею, потому что вспомнил цитаты из веселой книги про самопомощь, и его снова пробило на смех. Он пытался хихикать в подушку как можно тише, но на Себастьена эти попытки не произвели впечатления, и Лоран получил несколько тычков в бок.
- Все-все, молчу, - покаялся он, переворачиваясь на спину. – Спокойной ночи.
- Приятных снов, - не остался в долгу Себ. Он набросил одеяло на своего соседа, чтобы его бледные плечи и то, что ниже, не привлекали лишнее внимание, и закрыл глаза.
На своей памяти Скиллачи так здорово не спал уже очень давно. С Мелани находиться в одной кровати было тяжело, она постоянно ворочалась, пьяная Моника, которая недавно потеснила его поутру, стянула все одеяло, а Лоран и лежал спокойно, и был теплый, и не вызывал никакого дискомфорта у хозяина спального места.
Проснулся Себастьен от хлопка двери. Пошарив рукой слева от себя, он нащупал только подушку вместо чуть горячей спины Косельни. Владелец «Два С» с трудом разлепил глаза и, скрипя, сел. Откуда-то доносился смутно знакомый запах только что сваренного кофе, такого же, как из неприкосновенного личного запаса. На тумбочке рядом обнаружилась чашка ароматного напитка и несколько булочек с корицей.
продолжение в комментах
вторник, 19 апреля 2011
"NaojiShidenai & Elskar Deg" corp. presents
... мы в лице Тё, эрика линдстрём, рыцарь Алекс, джейми ли, NaojiShidenai и !!!Crucio!!! хотим сотворить небольшой акт нашей любви к дорогому нашему Tetsu-kun303.
Для начала мы скажем, что очень его любим. Что Тетсу - прекрасный человек, и мы всей своей компанией желаем ему счастья)
И, дабы показать всему миру, какой Тетсу офигенный и уникальный, мы решили написать о нем небольшое количество фактов. Хотели сто, но, пораскинув мозгами и калькулятором, пришли к выводу, что на ровное число фактов не наберем.
Поэтому... *фанфары*
То, чего все бы хотели знать о Тетсу, но не знали, как спросить
Пишет !!!Crucio!!!, также известная как Ева:
17 истин
1) Тет-чан родился и вырос в Питере.
2) Тет-чан обладает красивой фигурой и чудесными волосами
3) Тет-чан похож на Джессику Мичибату
4) Тет-чан - будущий патологоанатом
5) У Тет-чана прекрасное чувство чёрного юмора
6) Тет-чан изобрёл пейринг Мальдонадо/Феттель
7) Тет-чану нравится Крис Хорнер
8) Тет-чан лично сказал Алексею Попову, что Алексей - мужчина его мечты.
9) Тет-чан делает чудесные фотографии на плёночный фотоаппарат
10) Тет-чан очень любить строить коварные планы относительно Яшеньки))
11) Тет-чан болеет за "Зенит"
12) Тет-чан постоянно жжОт с Васей
13) Тет-чан - классический Овен
14) Тет-чан - автор пейринга Рэнди Мэнди/Свит Лиз
15) Тет-чан работает медсестрой
16) Тет-чан не курит от слова "вообще"
17) Мы с Тет-чаном решили, что следующий болид фитиля будет носить имя, начинающееся на "Вдувабельная"
пишет эрика линдстрём, более известная как Эльч:
очевидные, но важные факты
18) Тетсу таки заечка!
19) Тетсу богомол, и я не хочу думать, как это сочетается с тем, что Тетсу заечка.
20) я - и на этом месте просьба не ржать! - очень боялся Тетсу!
21) на самом деле, я помню Тетсу с Наруто-фандома и старого дневника, и мы даже общались.
22) и вот прямо тогда я его боялся!
23) не как я всех боюсь обычно, потому что невъебенные и крутые
24) а потому, что помимо п.6 Тетсу мне казался страшно суровым!
25) до сих пор не могу состыковать это с тем, что Тетсу - заечка.
26) у Тетсу очаровательная улыбка и совершенной красоты нос!
27) когда я слышу от Тетсу слово скальпель, мне становится страшно
28) Тетсу очень заразительно рассказывает
29) а еще он шипперит Какаши с Ирукой *апрувит*
30) я очень удивлен, как Тетсу все еще не опробовал маникюрный набор Шу на Яше
31) футбольные вкусы Тетсу меня немного шокируют, но это все равно так трогательно выглядит)))
32) Тетсу любит вратарей и это круто!
33) нет, ну я выдохся, можно я скажу это еще раз?
34) так вот, Тетсу - заечка!
пишет Тё, всем известная под своим именем:
чистая правда!
35) Тетсу прекрасная женщина.
36) Тетсу любит Евангелион.
37) Тетсу прекрасно рисует и вообще талантливо делает что-то руками.
38) Тетсу пиздец сенсорик!
39) Тетсу заражает своим бесконечным энтузиазмом любого, кто попадается ему под руку.
40) Тетсу открыл для нас Ф1 и началось все с Хайме прости Господи Альгерсуари.
41) Не смотря на любовь к Алексею Попову, гораздо более важный мужчина в его жизни - Аэртон Сенна.
42) Тетсу громкий и совершенно этого не стесняется.
43) Тетсу так вдохновенно ругается матом, что можно заслушаться и впилиться лбом в столб!
44) Телефон Тетсу зовут "Пусяшная няшка".
45) Тетсу заечка!
46) Тетсу любит много и вкусно поесть.
47) Тетсу легок на подъем, особенно если намечается что-то интересное.
48) Тетсу хочет трахнуть Уэйна Хеннесси и я его очень понимаю!
49) Тетсу неравнодушен к Бербатову.
50) Тетсу очень идут платья и шляпки.
51) Я люблю Тетсу
пишет рыцарь Алекс, он же Тайчо:
только достоверные факты!
52) у Тетсу классные веснушки
53) талант к отшиванию мужиков, особенно носителей имени "Миша"
54) фирменные блюда Тетсу - яичница и пельмени!)
55) Тетсу всегда знает, чем, что и как лечить - и мы с ним советуемся
56) Тетсу ориентируется на Крупской книжной ярмарке как рыба в воде)
57) и он мечтает скупить себе отдел с эзотерическим стаффом
58) у Тет-чана крутая память на всякие даты, события и имена в мире Ф1
59) Тетсу - самый преданный и прошаренный квиноман из всех, что я встречал, любой олдскульщик может только позавидовать его эрудиции!
60) Тетсовский последний пленочный фотоаппарат носит гордое имя "Кайрон"
61) Тетсу - обладатель красного пояса по таэквондо
62) Тет-чан очень любит зеленый борщ)
63) еще у Тетсу есть в жизни одна любовь - к Пирогу!
64) Тетсу состоит или состоял на учете в милиции за порчу автомобиля - Ауди
65) с тех пор к машинам этой марки он относится крайне пренебрежительно
66) Тет-чан много читает и очень любит Брэдбери
67) обычно Тетсу пьет не чай с сахаром, а сахар с чаем
68) Тетсу, по его собственным словам, "Декстер в юбке"однако юбок почти не носит!
пишет NaojiShidenai, который, разумеется, Шу:
все так же интересно
69) Тет-чан маньяк в строго выверенных дозах
70) "Ой ты гой еси" в исполнении Тет-чана звучит так же, как "мать твою за ногу" в устах Папы Римского
71) Тет-чан - самый четкий человек на свете, никакая система не сравнится с ним
72) Если Тет-чан говорит "жизнь дерьмо", значит, это так с точки зрения рассмотрения первичных параметров, если принять во внимание сторонние и вторичные факторы, все с точностью до наоборот.
73) Тет-чан не смотрит фильмы ужасов, потому что ему страшно, видимо, от тупости и неинтересности маньяков и злодеев в этих самых фильмах
74) Тет-чан всегда знает, о чем говорит, особенно, если это внутреннее устройство человека
75) В лексиконе Тет-чана минимум сотня латинских слов
76) Он их использует по поводу и без, и иногда кажется, что он матерится, хотя на деле он просто умнее, чем все мы
77) Тет-чан пишет прекрасные фики, но сам этого не понимает, кстати, зря
78) Тет-чан часто говорит загадками, ровно настолько, насколько загадочный он сам
79) Тет-чан знает, чего хочет, даже если это трах с Уэйном Хеннесси прямо на футбольном поле.
80) Тет-чан велик и ужасен в равной степени, как мил и прекрасен
81) Методы пик-апа Тет-чана иногда вызывают дрожь восхищения.
82) Так же, как и его методы анти пик-апа
83) Тет-чан = любовь
84) Тет-чан никогда не делает того, что не надо - сказывается опыт практики в медицинских учреждениях
85) Тет-чан самый крутой патологоанатом в России... в будущем.
и, в заключение, пишет джейми ли, он же - наш Ши:
финальный аккорд
86) Тетсу - флудераст из группы Наруто-яой.
87) Тетсу удобно носить на руках, словно он для этого и родился.
88) Хотя я уверен, что для этого он и родился.
89) Тетсу чуть морщит нос, когда смеется, и веснушки смеются с ним.
90) Тетсу сильный, он сражается зубами и когтями.
91) И побеждает.
92) Тетсу состоит в Секте!
93) Тетсу умеет чесать коленки, как никто другой.
94) Тетсу постит какого-то странного мужика, которого я уже почти считаю охуенным. [Но я в этом не признаюсь.]
95) Тетсу громкий. Не раздражающе-громкий, как соседи по утрам, а призывно-громкий, как болельщик на стадионе.
96) Тетсу красивый, как свет солнца.
97) И хитрый, как черт.
98) Тетсу мудрый и терпеливый, ибо не придушил еще ни одного из нашей компании. А оно иногда того стоит!
99) Тетсу не ест шоколадки с орехами. Даже если их привозит в подарок Ши. Потому что орехи застревают в зубах!
100) Тетсу не любит столичное метро - оно слишком темное.
101) Тетсу был надсмотрщиком зоопарка. Т.е., старостой группы, конечно.
102) Тетсу похож на человека, которым я восхищаюсь.
103) И люблю.
104) Тетсу похож на Тетсу, и это охуительно.
В общем, друг! Мы тебя любим, будь с нами и будь счастлив!
Для начала мы скажем, что очень его любим. Что Тетсу - прекрасный человек, и мы всей своей компанией желаем ему счастья)
И, дабы показать всему миру, какой Тетсу офигенный и уникальный, мы решили написать о нем небольшое количество фактов. Хотели сто, но, пораскинув мозгами и калькулятором, пришли к выводу, что на ровное число фактов не наберем.
Поэтому... *фанфары*
То, чего все бы хотели знать о Тетсу, но не знали, как спросить
Пишет !!!Crucio!!!, также известная как Ева:
17 истин
1) Тет-чан родился и вырос в Питере.
2) Тет-чан обладает красивой фигурой и чудесными волосами
3) Тет-чан похож на Джессику Мичибату
4) Тет-чан - будущий патологоанатом
5) У Тет-чана прекрасное чувство чёрного юмора
6) Тет-чан изобрёл пейринг Мальдонадо/Феттель
7) Тет-чану нравится Крис Хорнер
8) Тет-чан лично сказал Алексею Попову, что Алексей - мужчина его мечты.
9) Тет-чан делает чудесные фотографии на плёночный фотоаппарат
10) Тет-чан очень любить строить коварные планы относительно Яшеньки))
11) Тет-чан болеет за "Зенит"
12) Тет-чан постоянно жжОт с Васей
13) Тет-чан - классический Овен
14) Тет-чан - автор пейринга Рэнди Мэнди/Свит Лиз
15) Тет-чан работает медсестрой
16) Тет-чан не курит от слова "вообще"
17) Мы с Тет-чаном решили, что следующий болид фитиля будет носить имя, начинающееся на "Вдувабельная"
пишет эрика линдстрём, более известная как Эльч:
очевидные, но важные факты
18) Тетсу таки заечка!
19) Тетсу богомол, и я не хочу думать, как это сочетается с тем, что Тетсу заечка.
20) я - и на этом месте просьба не ржать! - очень боялся Тетсу!
21) на самом деле, я помню Тетсу с Наруто-фандома и старого дневника, и мы даже общались.
22) и вот прямо тогда я его боялся!
23) не как я всех боюсь обычно, потому что невъебенные и крутые
24) а потому, что помимо п.6 Тетсу мне казался страшно суровым!
25) до сих пор не могу состыковать это с тем, что Тетсу - заечка.
26) у Тетсу очаровательная улыбка и совершенной красоты нос!
27) когда я слышу от Тетсу слово скальпель, мне становится страшно
28) Тетсу очень заразительно рассказывает
29) а еще он шипперит Какаши с Ирукой *апрувит*
30) я очень удивлен, как Тетсу все еще не опробовал маникюрный набор Шу на Яше
31) футбольные вкусы Тетсу меня немного шокируют, но это все равно так трогательно выглядит)))
32) Тетсу любит вратарей и это круто!
33) нет, ну я выдохся, можно я скажу это еще раз?
34) так вот, Тетсу - заечка!
пишет Тё, всем известная под своим именем:
чистая правда!
35) Тетсу прекрасная женщина.
36) Тетсу любит Евангелион.
37) Тетсу прекрасно рисует и вообще талантливо делает что-то руками.
38) Тетсу пиздец сенсорик!
39) Тетсу заражает своим бесконечным энтузиазмом любого, кто попадается ему под руку.
40) Тетсу открыл для нас Ф1 и началось все с Хайме прости Господи Альгерсуари.
41) Не смотря на любовь к Алексею Попову, гораздо более важный мужчина в его жизни - Аэртон Сенна.
42) Тетсу громкий и совершенно этого не стесняется.
43) Тетсу так вдохновенно ругается матом, что можно заслушаться и впилиться лбом в столб!
44) Телефон Тетсу зовут "Пусяшная няшка".
45) Тетсу заечка!
46) Тетсу любит много и вкусно поесть.
47) Тетсу легок на подъем, особенно если намечается что-то интересное.
48) Тетсу хочет трахнуть Уэйна Хеннесси и я его очень понимаю!
49) Тетсу неравнодушен к Бербатову.
50) Тетсу очень идут платья и шляпки.
51) Я люблю Тетсу
пишет рыцарь Алекс, он же Тайчо:
только достоверные факты!
52) у Тетсу классные веснушки
53) талант к отшиванию мужиков, особенно носителей имени "Миша"
54) фирменные блюда Тетсу - яичница и пельмени!)
55) Тетсу всегда знает, чем, что и как лечить - и мы с ним советуемся
56) Тетсу ориентируется на Крупской книжной ярмарке как рыба в воде)
57) и он мечтает скупить себе отдел с эзотерическим стаффом
58) у Тет-чана крутая память на всякие даты, события и имена в мире Ф1
59) Тетсу - самый преданный и прошаренный квиноман из всех, что я встречал, любой олдскульщик может только позавидовать его эрудиции!
60) Тетсовский последний пленочный фотоаппарат носит гордое имя "Кайрон"
61) Тетсу - обладатель красного пояса по таэквондо
62) Тет-чан очень любит зеленый борщ)
63) еще у Тетсу есть в жизни одна любовь - к Пирогу!
64) Тетсу состоит или состоял на учете в милиции за порчу автомобиля - Ауди
65) с тех пор к машинам этой марки он относится крайне пренебрежительно
66) Тет-чан много читает и очень любит Брэдбери
67) обычно Тетсу пьет не чай с сахаром, а сахар с чаем
68) Тетсу, по его собственным словам, "Декстер в юбке"
пишет NaojiShidenai, который, разумеется, Шу:
все так же интересно
69) Тет-чан маньяк в строго выверенных дозах
70) "Ой ты гой еси" в исполнении Тет-чана звучит так же, как "мать твою за ногу" в устах Папы Римского
71) Тет-чан - самый четкий человек на свете, никакая система не сравнится с ним
72) Если Тет-чан говорит "жизнь дерьмо", значит, это так с точки зрения рассмотрения первичных параметров, если принять во внимание сторонние и вторичные факторы, все с точностью до наоборот.
73) Тет-чан не смотрит фильмы ужасов, потому что ему страшно, видимо, от тупости и неинтересности маньяков и злодеев в этих самых фильмах
74) Тет-чан всегда знает, о чем говорит, особенно, если это внутреннее устройство человека
75) В лексиконе Тет-чана минимум сотня латинских слов
76) Он их использует по поводу и без, и иногда кажется, что он матерится, хотя на деле он просто умнее, чем все мы
77) Тет-чан пишет прекрасные фики, но сам этого не понимает, кстати, зря
78) Тет-чан часто говорит загадками, ровно настолько, насколько загадочный он сам
79) Тет-чан знает, чего хочет, даже если это трах с Уэйном Хеннесси прямо на футбольном поле.
80) Тет-чан велик и ужасен в равной степени, как мил и прекрасен
81) Методы пик-апа Тет-чана иногда вызывают дрожь восхищения.
82) Так же, как и его методы анти пик-апа
83) Тет-чан = любовь
84) Тет-чан никогда не делает того, что не надо - сказывается опыт практики в медицинских учреждениях
85) Тет-чан самый крутой патологоанатом в России... в будущем.
и, в заключение, пишет джейми ли, он же - наш Ши:
финальный аккорд
86) Тетсу - флудераст из группы Наруто-яой.
87) Тетсу удобно носить на руках, словно он для этого и родился.
88) Хотя я уверен, что для этого он и родился.
89) Тетсу чуть морщит нос, когда смеется, и веснушки смеются с ним.
90) Тетсу сильный, он сражается зубами и когтями.
91) И побеждает.
92) Тетсу состоит в Секте!
93) Тетсу умеет чесать коленки, как никто другой.
94) Тетсу постит какого-то странного мужика, которого я уже почти считаю охуенным. [Но я в этом не признаюсь.]
95) Тетсу громкий. Не раздражающе-громкий, как соседи по утрам, а призывно-громкий, как болельщик на стадионе.
96) Тетсу красивый, как свет солнца.
97) И хитрый, как черт.
98) Тетсу мудрый и терпеливый, ибо не придушил еще ни одного из нашей компании. А оно иногда того стоит!
99) Тетсу не ест шоколадки с орехами. Даже если их привозит в подарок Ши. Потому что орехи застревают в зубах!
100) Тетсу не любит столичное метро - оно слишком темное.
101) Тетсу был надсмотрщиком зоопарка. Т.е., старостой группы, конечно.
102) Тетсу похож на человека, которым я восхищаюсь.
103) И люблю.
104) Тетсу похож на Тетсу, и это охуительно.
В общем, друг! Мы тебя любим, будь с нами и будь счастлив!
@темы: мы
среда, 23 марта 2011
"NaojiShidenai & Elskar Deg" corp. presents
Всем привет!
Сегодня, как показывает дайри, день рождения не только сообщества (мы так решили), но и некоего авторского объединения, которое гордо именуется нами glorious possums, то бишь, сегодня др Славных Опоссумов =)
По этому случаю мы хотим сказать тем, кто читает наше маленькое сообщество, которое, увы, обновляется не так часто, как нам бы того хотелось, большое спасибо за внимание и, пусть и нечастые, но зато душевные комментарии.
Все так же, как и год назад, хочется удивиться большому количеству вступивших в сообщество, но так ни разу и не подавших никаких признаков активности Т_Т
И, в-третьих, ужасно хочется развести своих читателей на мини-фест в честь нас
То есть, если вам сегодняшняя дата интересна хотя бы в некоторой степени, то вы очень нас порадуете, если напишете нам какой-нибудь однострочник-миник драббл)))
В свою очередь хотимпригрозить пообещать, что на выходных, при личной встрече, споем всем нашу самую любимую песню, которую мы очень любим исполнять дуэтом а капелла на кухне, часа так в два-три ночи на радость всем соседям!)) Впрочем, мы сделаем это, даже если никто не почтит нас своим вниманием и миником
+++
p.s. И помните, slash actually!
Сегодня, как показывает дайри, день рождения не только сообщества (мы так решили), но и некоего авторского объединения, которое гордо именуется нами glorious possums, то бишь, сегодня др Славных Опоссумов =)
По этому случаю мы хотим сказать тем, кто читает наше маленькое сообщество, которое, увы, обновляется не так часто, как нам бы того хотелось, большое спасибо за внимание и, пусть и нечастые, но зато душевные комментарии.
Все так же, как и год назад, хочется удивиться большому количеству вступивших в сообщество, но так ни разу и не подавших никаких признаков активности Т_Т
И, в-третьих, ужасно хочется развести своих читателей на мини-фест в честь нас
То есть, если вам сегодняшняя дата интересна хотя бы в некоторой степени, то вы очень нас порадуете, если напишете нам какой-нибудь однострочник-миник В свою очередь хотим
+++
p.s. И помните, slash actually!
@темы: мы, два дебила - это сила
среда, 23 февраля 2011
Звезду делают ее манеры
Название: Так не бывает
Автор: Minnara
Пейринг: Витантонио Льюцци/Адриан Сутиль
Жанр: ау, сказка
Рейтинг: pg-13
Дисклаймер: так не бывает XD
От автора: с днем рождения, мой милый Шу!
Так не бывает
читать дальше
Когда у человека забирают что-то ценное именно в тот момент, когда он начинает верить в то, что это всегда принадлежало ему, его жизнь останавливается. Вместо того тепла, что было раньше, образуется пустота, которую необходимо чем-то заполнить: видом ночного города, такого же туманного, как его глаза, или пронизывающим ветром, таким же холодным, как его руки. Сигаретами. Только в этот момент, если прислушаться к тому, что говорит собственное сердце, можно понять, какую именно роль этот, казалось бы, чужой, посторонний человек успел сыграть.
Витантонио сидел на крыше двухэтажного, кукольного, домика на одной из главных улиц в Венеции и смотрел на уснувший город, вдыхая сырой воздух и выдыхая его вместе с сигаретным дымом. События прошедших дней мелькали перед глазами, настолько быстро, что попытки уснуть он оставил еще прошлой ночью. Он всеми известными ему способами пытался сложить все эти мысли, слова и картинки в предложения и иллюстрации к ним, чтобы раз и навсегда закрыть эту странную книгу, которую невольно сам начал создавать в собственной голове в тот момент, когда решил посетить венецианский карнавал.
***
Льюцци предпочел маску хитрого и саркастичного Ковьелло, остановив свой выбор на небесно-голубых панталонах и красном, расшитом золотыми нитками и белыми камнями жилете. Скептически глядя в зеркало, он не верил в то, что согласился на эту поездку, странную и бесцельную. Венеция встретила его туманным утром и красочными, шумными улицами. Тонио не стал даже пробовать искать номер в гостинице – все места были забронированы уже за несколько недель до начала карнавала. Он припарковался в неприметном месте, и, достав из багажника маску с высокими, золотыми и красными, перьями, просто пошел на шум.
Сознательно пропустив представление театра комедии дель арте, на одной из тесных для такого количества человек, он присоединился к праздничному шествию. Сотни людей в странных костюмах с застывшими лицами, огни, вспышки фейерверка и грохот музыки сводили с ума в одно мгновение, заставляли подчиняться тотальному безумию, восторгу, и Тонио вынужден был признать, что чужие эмоции взяли вверх над его разумом, заставляя мозг отключиться и покориться всеобщему веселью. Во время карнавала все казалось возможным, позволительным, здесь не звучало слово «нет», не прекращал звенеть смех, и не заканчивалось вино. На площадь обрушиваются тонны конфетти, небо окончательно теряет свой истинный цвет, разноцветную и удивительную толпу окончательно увлекает безрассудство.
Вокруг кружились люди, каждый герой по отдельности, не сливаясь в одну единую массу, хоть и проникая в личное пространство друг друга. Застывшие лица на масках не выражали никаких эмоций, кроме тех, что были задуманы изначально, и в большинстве случаев это были чувства презрения, боли, разлуки. Резкие улыбки встречались немного реже, и все это вращалось вокруг Льюцци на бешеной скорости под звучание скрипки, смешанной с громким битом. Создавалась иллюзия того, что под этими костюмами, масками сейчас не было ничего, только механизмы, словно люди растворялись под слоями ткани, вырывались из оболочек, и, оказавшись на полной, безграничной свободе, сходили с ума.
Витантонио не сразу заметил этого человека в черно-белом костюме Пьеро с нарисованными слезами и по-настоящему грустными глазами. Любые чувства, будь то счастье, восторг или грусть, в этот момент, на площади становились в разы ярче и воспринимались сильнее, чем когда-либо. Этот Пьеро просто стоял рядом уже несколько минут и не сводил взгляда с Льюцци, то есть, с Ковьелло. Тонио поймал на себе любопытный взгляд и не стал отворачиваться или отводить глаза, продолжая танцевать и нескладно выкрикивать слова песни. Это превращалось в игру, и спустя еще несколько минут он схватил своего внезапного оппонента и, не разрывая зрительного контакта, оттащил в проулок шириной не больше метра.
- Ну что?
Пьеро молчал и продолжал изучать его пристальным и любопытным взглядом. Льюцци показалось, что его глаза улыбнулись, однако разглядеть улыбку за маской по-настоящему было невозможно. Он потянулся к его подбородку, чтобы сдернуть ее, но парень резко перехватил его руку.
- Ты что себе позволяешь?
- Сейчас я могу позволить себе все.
Льюцци казалось, что он физически почувствовал, как его он стал лишь оболочкой, такой же, как сотни других вокруг, инстинкты и желания вытеснили последние остатки разума, который вынужден был подчиниться телу. Все, что он чувствовал – кровь, стучащую в висках и хищные, затуманенные глаза напротив.
- Меня зовут Адриан, - Пьеро снова натянул маску, напоследок улыбнувшись.
Тонио молча наблюдал за тем, как он исчезает, смешиваясь с толпой. Очередной взрыв фейерверка, озаривший небо над городом, немного отрезвил его, немного возвращая его в реальность. Голова неожиданно начала болеть от шумного и слишком яркого празднования, и, сняв маску, Витантонио направился к машине, с огромным трудом найдя свободную гондолу.
Карнавал еще не завершился, но ближе к обеду в городе никого не осталось, большинство магазинов и кафе были закрыты, работало лишь несколько кофеен, распространяя аромат свежего бодрящего кофе по улицам, заманивая и привлекая усталых граждан. На одну из таких кофеен наткнулся Тонио, пытаясь найти место, где можно позавтракать. Костюм, вместе со вчерашним безумием, остался в машине, и сейчас он вновь становился самим собой, возвращая железное самообладание, хитрый взгляд и коварную улыбку.
В кофейне никого не было, кроме одного молодого мужчины, который сидел у окна, не снимая темных очков. Его лицо казалось смутно знакомым, и, взяв свой двойной эспрессо, Льюцци сел поближе, с интересом, беззастенчиво разглядывая его.
- Адриан!
- Что? Мы знакомы?
- Мы познакомились вчера, на карнавале, ты был в костюме Пьеро.
- Я вас не знаю, вы ошиблись.
- А я был Ковьелло.
- Мне все равно.
- Меня зовут Витантонио, - Льюцци сел за столик Адриана, не обращая внимания на его равнодушие и пренебрежительный тон. Он был уверен, что никогда не встретит этого странного человека, и сейчас ему казалось, что сегодняшний Адриан и вчерашний – это два разных человека, - Я вчера был сам не свой, этот карнавал сводит с ума, ты не считаешь?
- Нет.
- Зачем ты вчера так смотрел на меня?
- Просто так.
- Сними очки?
- Зачем?
Тонио прекратил попытки наладить разговор и просто сдернул очки с лица Адриана, как днем ранее сдернул с него маску, неожиданно для самого себя вздрогнув от дежавю, увидев под ними все тот же взгляд.
- У тебя странный акцент, откуда ты?
- Я немец.
- Ты всегда такой инфантильный? – Льюцци поджал губы, устало вздохнув.
- Я просто не могу понять, чего ты хочешь.
- Да ничего. Тебе не кажется странным, что то, что мы за десять часов случайно встретились уже дважды?
- Нет, - Адриан так искренне и равнодушно пожал плечами, что Льюцци, не произнося ни слова, взял свой кофе и отсел за самый дальний столик.
Выпив кофе, Витантонио отправился на прогулку по городу. Карнавальные мероприятия еще не начались, однако на улицах уже начали появляться люди в красочных масках, неспешно прогуливаясь, они невольно заставляли задумываться о том, какое сейчас столетие. Присоединяться к ним желания не было, гораздо сильнее хотелось принять душ и поспать на нормальной кровати, а не на заднем сидении машины. Поэтому сейчас он беседовал с симпатичной девушкой, которая почти согласилась провести предстоящий вечер вместе с ним в ее квартире. Витантонио часто прибегал к этому методу, да и найти жилье в переполненной туристами Венеции было действительно невозможно. Слушая одним ухом какую-то глупую историю из ее жизни, он заметил на противоположной улице человека, который помахал ему рукой. Приглядевшись, он понял, что это тот самый Адриан, снова. Рассмеявшись очередной неожиданной встрече, Тонио отвернулся от девушки и помахал ему в ответ.
- Ты слушаешь меня?
- Нет, прости, что? – Льюцци не сразу сообразил, что нужно соврать, и в следующие пять минут трижды пожалел о том, что девушка оказалась истинной итальянкой – она настолько же быстро вышла из себя, насколько согласилась пригласить незнакомого мужчину в свою квартиру. Когда она высказалась, успокоилась и ушла, Тонио снова обернулся: Адриан стоял на прежнем месте и улыбался. Перебежав через мостик, он подошел к нему, все настроение после незаслуженно доставшейся ему истерики от незнакомой женщины тут же исчезло.
- Ты преследуешь меня?
- Я просто гуляю по городу. Удивительно, правда...
- Мне пора, извини. И хватит за мной ходить!
- Я просто гуляю, подожди, - Адриан схватил его за локоть, когда Льюцци развернулся, чтобы уйти.
- Ну чего?!
- Не хочешь поужинать со мной? – Адриан улыбнулся, и он Витантонио подумал, что ему точно не повезло наткнуться на сумасшедшего.
- Нет, не хочу, - он закатил глаза и вздохнул, - Оставь меня в покое, ладно?
Витантонио иногда чувствовал себя прикованным к собственной работе, семье, друзьям, к собственной жизни. Все складывалось не так, как он хотел когда-то, когда верил в то, что его мечты когда-нибудь обязательно осуществятся. С тех пор он сильно изменился, на место необдуманных решений пришло молчание, которое он умело выдавал за рассудительность. Нет, он на самом деле много думал, даже слишком много, но чаще всего предпочитал просто скептически поднять бровь или саркастически прокомментировать чужой поступок. Такой, на какой сам бы не пошел. Ну, разве что когда-нибудь потом или когда-то в прошлом, но не сейчас.
Постепенно он все больше погружался в рутину, каждый день становился все тоскливее, и он начинал чувствовать, как тоска заполняет его изнутри, управляя его разумом и блокируя эмоции. Каждое утро тоска надевала на него маску, одна и та же гримаса застывала на его лице, и с каждым разом даже банальная улыбка требовала все больших и больших усилий. Это могло бы продолжаться и дальше, если бы кто-то из друзей полушутя не предложил бы ему принять участие в красочном шествии. В тот самый момент, когда он надел настоящую маску, за которой спряталась тоска, выпуская эмоции обратно на свободу, Тонио снова вздохнул свободно.
Гуляя по ярким, красочным улицам Венеции, он просто разглядывал людей, думая о том, что именно изменилось. Он чувствовал, что внутри что-то щелкнуло, но никак не мог понять, что именно. Вся его жизнь была как мозаика, которую он складывал с обратной стороны, глядя на серые кусочки, он собирал их воедино, ориентируясь не на их содержание, а на форму. И только тогда, когда он наконец-то мог поверить в то, что жизнь сложилась и открыть ее для себя, развернуть и окунуться в нее, он видел свои ошибки, и все приходилось начинать сначала. А теперь последняя часть этой мозаики обрела, наконец, свое место, и Тонио смог впервые за долгое время оценить окружающую жизнь, не задумываясь о ее формате.
Город снова оживал, воздух заполнялся музыкой и голосами, ароматом вина, но Льюцци просто стоял на мостике через один из десятков малых каналов. Небо наливалось розовыми красками и отражалось в водной глади, персонажи итальянского классического театра изредка мелькали перед глазами, смешиваясь с блуждающими туристами, и он прикрыл глаза, вслушиваясь в шум и вдыхая сырой воздух, пахший виноградными гроздьями, дымом и ванилью.
- Так не бывает.
Тонио открыл глаза. Рядом стоял Адриан, слегка щурясь от солнца, бившего в глаза, и улыбаясь.
- Снова ты. – Витантонио усмехнулся и пожал плечами. Он уже начал привыкать к этим странным встречам и почти не удивился.
- Я снимаю комнату в доме напротив. А ты что тут делаешь?
- А я просто гуляю. Слушай, так ведь правда не бывает, - Льюцци повернулся к Адриану, - Два совершенно незнакомых человека в Венеции, которая больше похожа на лабиринт, чем на город, среди тысяч туристов и местных жителей, здесь практически невозможно встретить одного человека дважды, а на тебя я натыкаюсь постоянно.
- Это странно.
- Это все, что ты мне можешь сказать?
- Да.
- Ты тоже странный, у тебя взгляд такой интересный, как будто ты что-то хочешь от меня, - Тонио улыбнулся и шутя чуть толкнул Адриана, который, впрочем, оставался невозмутимо спокойным.
- Твое свидание с той девушкой не состоялось?
- Она оказалась истеричкой. Типичная итальянка. Тебе нравятся итальянки?
- Не знаю. Они совсем не похожи на немок, они, знаешь, как будто живые. Я не могу это объяснить, вы совсем другие, у вас даже глаза светятся по-другому, - Адриан улыбнулся и внимательно посмотрел Тонио в глаза.
- Ты считаешь, что мои глаза светятся? – Льюцци выдержал пристальный взгляд, скептически приподняв бровь.
- Это очень заметно. Что с тобой, ты влюблен?
- Да нет, совсем нет.
Адриан ничего не ответил, а Тонио принялся с любопытством разглядывать его. Ему было странно слышать о том, что он производит впечатление влюбленного человека, он был уверен в том, что его глаза давно потухли, хотя в том, что здесь, в Венеции, вся его жизнь перевернулась с ног на голову за один вечер, он не сомневался.
- Слушай, а твое предложение поужинать все еще в силе?
- Нет, я уже поел, - Адриан пожал плечами, а Витантонио рассмеялся:
- Ты прямолинеен, как истинный итальянец! А я хочу есть, в душ и спать, и ты лишил меня всего этого, когда спугнул мою бывшую будущую девушку.
- А где ты живешь?
- В машине, я оставил ее на въезде в город. В Венеции я такой же турист, как и ты.
- Тогда пошли ко мне.
Адриан снимал небольшую комнату в ветхом, но уютном домике. Но первым, что бросилось в глаза Тонио, был не размер комнаты, а какой-то странный, слишком правильный порядок, царивший внутри. Он слишком выбивался из общей атмосферы Венеции, где каждый дом, казалось, держался за предыдущий, где внешне не соблюдались никакие пропорции и сложно было встретить прямые линии или правильные фигуры. Льюцци бросил сумку возле двери и сел на кровать, чувствуя на себе взгляд Адриана, совсем не такой, к какому он уже привык, но не менее странный.
- Что?
- Да нет, ничего, - он поднял сумку с пола и аккуратно поставил ее возле шкафа, сложив длинный ремень пополам.
Адриану потребовалось около двадцати минут, чтобы привыкнуть к нахождению постороннего человека в его личном пространстве, Витантонио понял это по движениям и взгляду, который постепенно снова становился все таким же привычно странным. Спустя еще полчаса он окончательно расслабился и, немного выпив, стал более разговорчивым, Тонио с трудом перебивал его, чтобы вставить несколько слов. Впрочем, ближе к ночи он просто перестал слушать рассказы про скучную Германию и серое небо над Баварией, задумываясь о том, что, по сути, в Венецию их с Адрианом привела одна и та же, правильная, жизнь.
От нескончаемого фейерверка на улице было светло практически как днем, и Тонио встал и задернул шторы. Вино подействовало на него совсем не так, как на его собеседника, оно не ударяло в голову, а лишь еще больше вызывало сонливость, и он, искренне надеясь, что Адриан не обидится, встал и расстелил постель, воспользовавшись моментом, когда он вышел, быстро лег в кровать. Уже проваливаясь в сон, он почувствовал холодные руки, обнимающие его сзади, и контрастно теплое тело совсем, слишком рядом.
Когда он проснулся, перед ним стоял бумажный стаканчик с кофе и несколько бутербродов. Адриан смотрел на него, стоя возле подоконника, словно ждал, пока он проснется.
- Давно встал? – Тонио, зевая, потянулся.
- Давно. Слушай, мне нужно сегодня, сейчас освободить эту комнату, на оставшиеся два дня в Венеции у меня забронирована другая, у тебя есть еще полчаса на душ и на то, чтобы позавтракать и собраться, а мне нужно уйти. Я оставил тебе адрес, буду ждать там, пожалуйста, приходи, ладно?
- Что-то мне подсказывает, что в любом случае не потеряемся, - Льюцци улыбнулся.
- Я буду ждать.
Адриан не стал ждать ответа и быстро выскочил из комнаты. Тонио провел в теплой и мягкой постели еще несколько минут и заставил себя встать и отправиться в душ. Прохладная вода окончательно привела его в порядок, он наскоро обмотал полотенце вокруг бедер и отправился пить свой, уже наверняка остывший, кофе, напевая какую-то бодрую песню с карнавала.
- Молодой человек, у вас есть пять минут, освобождайте комнату! – пожилая итальянка ждала его внутри и угрожающе смотрела на него. Постель была заправлена, а от кофе и бутербродов на столике не осталось и следа.
- Стойте, тут была записка...
- Я все выкинула, ваше время вышло.
- Куда?!
Тонио не верил, что эта неизвестная ему дама просто выбросила маленький клочок бумаги, который, возможно, мог бы перевернуть его жизнь. Он не знал и не думал о том, каким именно образом, он был уверен лишь в одном – он должен быть в том месте. Только сейчас он понял, что не знает ни номер телефона, ни даже фамилию Адриана. Город столько раз сталкивал их друг с другом, даже против их воли, что Тонио еще полчаса назад не сомневался в том, что он в очередной обязательно случайно наткнется на него.
Льюцци бродил по улицам два дня, внимательно разглядывая прохожих. Адриана нигде не было, словно он исчез, словно никогда не приезжал в этот город. Нарядные и торжественные маски и костюмы стали сводить с ума и вызывать тоску, ту самую, что привела его несколько дней назад в Венецию. Он знал, что сегодня вечером Адриан вернется обратно в Германию, и тогда он точно больше никогда его не увидит, но ничего не мог изменить. В душу возвращалась прежняя пустота, с которой он не смог справиться, и теперь ему казалось, что он обречен на эту тоску.
В последний раз посмотрев на уже уснувший город, Льюцци потушил сигарету и спустился с крыши, отправившись к своей машине. На заднем сидении лежал костюм Ковьелло и маска, которую он когда-то хотел сохранить на память об этом приключении, а сейчас просто вышвырнул, захлопнув дверь изнутри.
Глаза слипались после бессонной ночи и двух дней поиска, но Витантонио только сильнее жал на газ, желая скорее покинуть этот город, который жестоко обманул его. Он слишком поздно заметил такси, которое неожиданно выскочило перед ним, и в самый последний момент вывернул руль вправо, пытаясь избежать столкновения, однако, все же задев его, вылетел на встречную полосу движения. Как в замедленной съемке он видел, как его машина, чудом проскочив мимо движущихся навстречу машин, врезалась в столб. Последним, что он слышал, прежде чем потерять сознание, был истошный визг тормозов и чей-то крик, звучавший где-то далеко.
- У вас небольшое сотрясение мозга, видимо, вы сильно ударились о руль в момент столкновения, но все кости целы, показатели в норме, через пару дней мы вас отпустим. Доктор показывал Тонио какие-то снимки, но он не смотрел – слишком болела голова. Он не помнил, как оказался в больнице, очнулся уже в палате несколько минут назад. Несмотря на заверения врача, Льюцци чувствовал, что у него болело все тело, каждая мышца.
- И да, пассажир, который находился в такси, просил спросить, может ли он вас навестить. Парня, видимо, мучает совесть. Немец, кажется, у него такой странный акцент, - доктор уже подходил к выходу, а Тонио не верил тому, что слышал. Не произнося ни слова, он кивнул и закрыл глаза. Спустя пару минут он почувствовал странный, но жутко знакомый взгляд и прикосновение холодных пальцев к своей руке. Прежде чем открыть глаза, он прошептал, крепко сжимая ладонь двумя руками и улыбаясь:
- Так не бывает...
Автор: Minnara
Пейринг: Витантонио Льюцци/Адриан Сутиль
Жанр: ау, сказка
Рейтинг: pg-13
Дисклаймер: так не бывает XD
От автора: с днем рождения, мой милый Шу!
Так не бывает
читать дальше
Когда у человека забирают что-то ценное именно в тот момент, когда он начинает верить в то, что это всегда принадлежало ему, его жизнь останавливается. Вместо того тепла, что было раньше, образуется пустота, которую необходимо чем-то заполнить: видом ночного города, такого же туманного, как его глаза, или пронизывающим ветром, таким же холодным, как его руки. Сигаретами. Только в этот момент, если прислушаться к тому, что говорит собственное сердце, можно понять, какую именно роль этот, казалось бы, чужой, посторонний человек успел сыграть.
Витантонио сидел на крыше двухэтажного, кукольного, домика на одной из главных улиц в Венеции и смотрел на уснувший город, вдыхая сырой воздух и выдыхая его вместе с сигаретным дымом. События прошедших дней мелькали перед глазами, настолько быстро, что попытки уснуть он оставил еще прошлой ночью. Он всеми известными ему способами пытался сложить все эти мысли, слова и картинки в предложения и иллюстрации к ним, чтобы раз и навсегда закрыть эту странную книгу, которую невольно сам начал создавать в собственной голове в тот момент, когда решил посетить венецианский карнавал.
***
Льюцци предпочел маску хитрого и саркастичного Ковьелло, остановив свой выбор на небесно-голубых панталонах и красном, расшитом золотыми нитками и белыми камнями жилете. Скептически глядя в зеркало, он не верил в то, что согласился на эту поездку, странную и бесцельную. Венеция встретила его туманным утром и красочными, шумными улицами. Тонио не стал даже пробовать искать номер в гостинице – все места были забронированы уже за несколько недель до начала карнавала. Он припарковался в неприметном месте, и, достав из багажника маску с высокими, золотыми и красными, перьями, просто пошел на шум.
Сознательно пропустив представление театра комедии дель арте, на одной из тесных для такого количества человек, он присоединился к праздничному шествию. Сотни людей в странных костюмах с застывшими лицами, огни, вспышки фейерверка и грохот музыки сводили с ума в одно мгновение, заставляли подчиняться тотальному безумию, восторгу, и Тонио вынужден был признать, что чужие эмоции взяли вверх над его разумом, заставляя мозг отключиться и покориться всеобщему веселью. Во время карнавала все казалось возможным, позволительным, здесь не звучало слово «нет», не прекращал звенеть смех, и не заканчивалось вино. На площадь обрушиваются тонны конфетти, небо окончательно теряет свой истинный цвет, разноцветную и удивительную толпу окончательно увлекает безрассудство.
Вокруг кружились люди, каждый герой по отдельности, не сливаясь в одну единую массу, хоть и проникая в личное пространство друг друга. Застывшие лица на масках не выражали никаких эмоций, кроме тех, что были задуманы изначально, и в большинстве случаев это были чувства презрения, боли, разлуки. Резкие улыбки встречались немного реже, и все это вращалось вокруг Льюцци на бешеной скорости под звучание скрипки, смешанной с громким битом. Создавалась иллюзия того, что под этими костюмами, масками сейчас не было ничего, только механизмы, словно люди растворялись под слоями ткани, вырывались из оболочек, и, оказавшись на полной, безграничной свободе, сходили с ума.
Витантонио не сразу заметил этого человека в черно-белом костюме Пьеро с нарисованными слезами и по-настоящему грустными глазами. Любые чувства, будь то счастье, восторг или грусть, в этот момент, на площади становились в разы ярче и воспринимались сильнее, чем когда-либо. Этот Пьеро просто стоял рядом уже несколько минут и не сводил взгляда с Льюцци, то есть, с Ковьелло. Тонио поймал на себе любопытный взгляд и не стал отворачиваться или отводить глаза, продолжая танцевать и нескладно выкрикивать слова песни. Это превращалось в игру, и спустя еще несколько минут он схватил своего внезапного оппонента и, не разрывая зрительного контакта, оттащил в проулок шириной не больше метра.
- Ну что?
Пьеро молчал и продолжал изучать его пристальным и любопытным взглядом. Льюцци показалось, что его глаза улыбнулись, однако разглядеть улыбку за маской по-настоящему было невозможно. Он потянулся к его подбородку, чтобы сдернуть ее, но парень резко перехватил его руку.
- Ты что себе позволяешь?
- Сейчас я могу позволить себе все.
Льюцци казалось, что он физически почувствовал, как его он стал лишь оболочкой, такой же, как сотни других вокруг, инстинкты и желания вытеснили последние остатки разума, который вынужден был подчиниться телу. Все, что он чувствовал – кровь, стучащую в висках и хищные, затуманенные глаза напротив.
- Меня зовут Адриан, - Пьеро снова натянул маску, напоследок улыбнувшись.
Тонио молча наблюдал за тем, как он исчезает, смешиваясь с толпой. Очередной взрыв фейерверка, озаривший небо над городом, немного отрезвил его, немного возвращая его в реальность. Голова неожиданно начала болеть от шумного и слишком яркого празднования, и, сняв маску, Витантонио направился к машине, с огромным трудом найдя свободную гондолу.
Карнавал еще не завершился, но ближе к обеду в городе никого не осталось, большинство магазинов и кафе были закрыты, работало лишь несколько кофеен, распространяя аромат свежего бодрящего кофе по улицам, заманивая и привлекая усталых граждан. На одну из таких кофеен наткнулся Тонио, пытаясь найти место, где можно позавтракать. Костюм, вместе со вчерашним безумием, остался в машине, и сейчас он вновь становился самим собой, возвращая железное самообладание, хитрый взгляд и коварную улыбку.
В кофейне никого не было, кроме одного молодого мужчины, который сидел у окна, не снимая темных очков. Его лицо казалось смутно знакомым, и, взяв свой двойной эспрессо, Льюцци сел поближе, с интересом, беззастенчиво разглядывая его.
- Адриан!
- Что? Мы знакомы?
- Мы познакомились вчера, на карнавале, ты был в костюме Пьеро.
- Я вас не знаю, вы ошиблись.
- А я был Ковьелло.
- Мне все равно.
- Меня зовут Витантонио, - Льюцци сел за столик Адриана, не обращая внимания на его равнодушие и пренебрежительный тон. Он был уверен, что никогда не встретит этого странного человека, и сейчас ему казалось, что сегодняшний Адриан и вчерашний – это два разных человека, - Я вчера был сам не свой, этот карнавал сводит с ума, ты не считаешь?
- Нет.
- Зачем ты вчера так смотрел на меня?
- Просто так.
- Сними очки?
- Зачем?
Тонио прекратил попытки наладить разговор и просто сдернул очки с лица Адриана, как днем ранее сдернул с него маску, неожиданно для самого себя вздрогнув от дежавю, увидев под ними все тот же взгляд.
- У тебя странный акцент, откуда ты?
- Я немец.
- Ты всегда такой инфантильный? – Льюцци поджал губы, устало вздохнув.
- Я просто не могу понять, чего ты хочешь.
- Да ничего. Тебе не кажется странным, что то, что мы за десять часов случайно встретились уже дважды?
- Нет, - Адриан так искренне и равнодушно пожал плечами, что Льюцци, не произнося ни слова, взял свой кофе и отсел за самый дальний столик.
Выпив кофе, Витантонио отправился на прогулку по городу. Карнавальные мероприятия еще не начались, однако на улицах уже начали появляться люди в красочных масках, неспешно прогуливаясь, они невольно заставляли задумываться о том, какое сейчас столетие. Присоединяться к ним желания не было, гораздо сильнее хотелось принять душ и поспать на нормальной кровати, а не на заднем сидении машины. Поэтому сейчас он беседовал с симпатичной девушкой, которая почти согласилась провести предстоящий вечер вместе с ним в ее квартире. Витантонио часто прибегал к этому методу, да и найти жилье в переполненной туристами Венеции было действительно невозможно. Слушая одним ухом какую-то глупую историю из ее жизни, он заметил на противоположной улице человека, который помахал ему рукой. Приглядевшись, он понял, что это тот самый Адриан, снова. Рассмеявшись очередной неожиданной встрече, Тонио отвернулся от девушки и помахал ему в ответ.
- Ты слушаешь меня?
- Нет, прости, что? – Льюцци не сразу сообразил, что нужно соврать, и в следующие пять минут трижды пожалел о том, что девушка оказалась истинной итальянкой – она настолько же быстро вышла из себя, насколько согласилась пригласить незнакомого мужчину в свою квартиру. Когда она высказалась, успокоилась и ушла, Тонио снова обернулся: Адриан стоял на прежнем месте и улыбался. Перебежав через мостик, он подошел к нему, все настроение после незаслуженно доставшейся ему истерики от незнакомой женщины тут же исчезло.
- Ты преследуешь меня?
- Я просто гуляю по городу. Удивительно, правда...
- Мне пора, извини. И хватит за мной ходить!
- Я просто гуляю, подожди, - Адриан схватил его за локоть, когда Льюцци развернулся, чтобы уйти.
- Ну чего?!
- Не хочешь поужинать со мной? – Адриан улыбнулся, и он Витантонио подумал, что ему точно не повезло наткнуться на сумасшедшего.
- Нет, не хочу, - он закатил глаза и вздохнул, - Оставь меня в покое, ладно?
Витантонио иногда чувствовал себя прикованным к собственной работе, семье, друзьям, к собственной жизни. Все складывалось не так, как он хотел когда-то, когда верил в то, что его мечты когда-нибудь обязательно осуществятся. С тех пор он сильно изменился, на место необдуманных решений пришло молчание, которое он умело выдавал за рассудительность. Нет, он на самом деле много думал, даже слишком много, но чаще всего предпочитал просто скептически поднять бровь или саркастически прокомментировать чужой поступок. Такой, на какой сам бы не пошел. Ну, разве что когда-нибудь потом или когда-то в прошлом, но не сейчас.
Постепенно он все больше погружался в рутину, каждый день становился все тоскливее, и он начинал чувствовать, как тоска заполняет его изнутри, управляя его разумом и блокируя эмоции. Каждое утро тоска надевала на него маску, одна и та же гримаса застывала на его лице, и с каждым разом даже банальная улыбка требовала все больших и больших усилий. Это могло бы продолжаться и дальше, если бы кто-то из друзей полушутя не предложил бы ему принять участие в красочном шествии. В тот самый момент, когда он надел настоящую маску, за которой спряталась тоска, выпуская эмоции обратно на свободу, Тонио снова вздохнул свободно.
Гуляя по ярким, красочным улицам Венеции, он просто разглядывал людей, думая о том, что именно изменилось. Он чувствовал, что внутри что-то щелкнуло, но никак не мог понять, что именно. Вся его жизнь была как мозаика, которую он складывал с обратной стороны, глядя на серые кусочки, он собирал их воедино, ориентируясь не на их содержание, а на форму. И только тогда, когда он наконец-то мог поверить в то, что жизнь сложилась и открыть ее для себя, развернуть и окунуться в нее, он видел свои ошибки, и все приходилось начинать сначала. А теперь последняя часть этой мозаики обрела, наконец, свое место, и Тонио смог впервые за долгое время оценить окружающую жизнь, не задумываясь о ее формате.
Город снова оживал, воздух заполнялся музыкой и голосами, ароматом вина, но Льюцци просто стоял на мостике через один из десятков малых каналов. Небо наливалось розовыми красками и отражалось в водной глади, персонажи итальянского классического театра изредка мелькали перед глазами, смешиваясь с блуждающими туристами, и он прикрыл глаза, вслушиваясь в шум и вдыхая сырой воздух, пахший виноградными гроздьями, дымом и ванилью.
- Так не бывает.
Тонио открыл глаза. Рядом стоял Адриан, слегка щурясь от солнца, бившего в глаза, и улыбаясь.
- Снова ты. – Витантонио усмехнулся и пожал плечами. Он уже начал привыкать к этим странным встречам и почти не удивился.
- Я снимаю комнату в доме напротив. А ты что тут делаешь?
- А я просто гуляю. Слушай, так ведь правда не бывает, - Льюцци повернулся к Адриану, - Два совершенно незнакомых человека в Венеции, которая больше похожа на лабиринт, чем на город, среди тысяч туристов и местных жителей, здесь практически невозможно встретить одного человека дважды, а на тебя я натыкаюсь постоянно.
- Это странно.
- Это все, что ты мне можешь сказать?
- Да.
- Ты тоже странный, у тебя взгляд такой интересный, как будто ты что-то хочешь от меня, - Тонио улыбнулся и шутя чуть толкнул Адриана, который, впрочем, оставался невозмутимо спокойным.
- Твое свидание с той девушкой не состоялось?
- Она оказалась истеричкой. Типичная итальянка. Тебе нравятся итальянки?
- Не знаю. Они совсем не похожи на немок, они, знаешь, как будто живые. Я не могу это объяснить, вы совсем другие, у вас даже глаза светятся по-другому, - Адриан улыбнулся и внимательно посмотрел Тонио в глаза.
- Ты считаешь, что мои глаза светятся? – Льюцци выдержал пристальный взгляд, скептически приподняв бровь.
- Это очень заметно. Что с тобой, ты влюблен?
- Да нет, совсем нет.
Адриан ничего не ответил, а Тонио принялся с любопытством разглядывать его. Ему было странно слышать о том, что он производит впечатление влюбленного человека, он был уверен в том, что его глаза давно потухли, хотя в том, что здесь, в Венеции, вся его жизнь перевернулась с ног на голову за один вечер, он не сомневался.
- Слушай, а твое предложение поужинать все еще в силе?
- Нет, я уже поел, - Адриан пожал плечами, а Витантонио рассмеялся:
- Ты прямолинеен, как истинный итальянец! А я хочу есть, в душ и спать, и ты лишил меня всего этого, когда спугнул мою бывшую будущую девушку.
- А где ты живешь?
- В машине, я оставил ее на въезде в город. В Венеции я такой же турист, как и ты.
- Тогда пошли ко мне.
Адриан снимал небольшую комнату в ветхом, но уютном домике. Но первым, что бросилось в глаза Тонио, был не размер комнаты, а какой-то странный, слишком правильный порядок, царивший внутри. Он слишком выбивался из общей атмосферы Венеции, где каждый дом, казалось, держался за предыдущий, где внешне не соблюдались никакие пропорции и сложно было встретить прямые линии или правильные фигуры. Льюцци бросил сумку возле двери и сел на кровать, чувствуя на себе взгляд Адриана, совсем не такой, к какому он уже привык, но не менее странный.
- Что?
- Да нет, ничего, - он поднял сумку с пола и аккуратно поставил ее возле шкафа, сложив длинный ремень пополам.
Адриану потребовалось около двадцати минут, чтобы привыкнуть к нахождению постороннего человека в его личном пространстве, Витантонио понял это по движениям и взгляду, который постепенно снова становился все таким же привычно странным. Спустя еще полчаса он окончательно расслабился и, немного выпив, стал более разговорчивым, Тонио с трудом перебивал его, чтобы вставить несколько слов. Впрочем, ближе к ночи он просто перестал слушать рассказы про скучную Германию и серое небо над Баварией, задумываясь о том, что, по сути, в Венецию их с Адрианом привела одна и та же, правильная, жизнь.
От нескончаемого фейерверка на улице было светло практически как днем, и Тонио встал и задернул шторы. Вино подействовало на него совсем не так, как на его собеседника, оно не ударяло в голову, а лишь еще больше вызывало сонливость, и он, искренне надеясь, что Адриан не обидится, встал и расстелил постель, воспользовавшись моментом, когда он вышел, быстро лег в кровать. Уже проваливаясь в сон, он почувствовал холодные руки, обнимающие его сзади, и контрастно теплое тело совсем, слишком рядом.
Когда он проснулся, перед ним стоял бумажный стаканчик с кофе и несколько бутербродов. Адриан смотрел на него, стоя возле подоконника, словно ждал, пока он проснется.
- Давно встал? – Тонио, зевая, потянулся.
- Давно. Слушай, мне нужно сегодня, сейчас освободить эту комнату, на оставшиеся два дня в Венеции у меня забронирована другая, у тебя есть еще полчаса на душ и на то, чтобы позавтракать и собраться, а мне нужно уйти. Я оставил тебе адрес, буду ждать там, пожалуйста, приходи, ладно?
- Что-то мне подсказывает, что в любом случае не потеряемся, - Льюцци улыбнулся.
- Я буду ждать.
Адриан не стал ждать ответа и быстро выскочил из комнаты. Тонио провел в теплой и мягкой постели еще несколько минут и заставил себя встать и отправиться в душ. Прохладная вода окончательно привела его в порядок, он наскоро обмотал полотенце вокруг бедер и отправился пить свой, уже наверняка остывший, кофе, напевая какую-то бодрую песню с карнавала.
- Молодой человек, у вас есть пять минут, освобождайте комнату! – пожилая итальянка ждала его внутри и угрожающе смотрела на него. Постель была заправлена, а от кофе и бутербродов на столике не осталось и следа.
- Стойте, тут была записка...
- Я все выкинула, ваше время вышло.
- Куда?!
Тонио не верил, что эта неизвестная ему дама просто выбросила маленький клочок бумаги, который, возможно, мог бы перевернуть его жизнь. Он не знал и не думал о том, каким именно образом, он был уверен лишь в одном – он должен быть в том месте. Только сейчас он понял, что не знает ни номер телефона, ни даже фамилию Адриана. Город столько раз сталкивал их друг с другом, даже против их воли, что Тонио еще полчаса назад не сомневался в том, что он в очередной обязательно случайно наткнется на него.
Льюцци бродил по улицам два дня, внимательно разглядывая прохожих. Адриана нигде не было, словно он исчез, словно никогда не приезжал в этот город. Нарядные и торжественные маски и костюмы стали сводить с ума и вызывать тоску, ту самую, что привела его несколько дней назад в Венецию. Он знал, что сегодня вечером Адриан вернется обратно в Германию, и тогда он точно больше никогда его не увидит, но ничего не мог изменить. В душу возвращалась прежняя пустота, с которой он не смог справиться, и теперь ему казалось, что он обречен на эту тоску.
В последний раз посмотрев на уже уснувший город, Льюцци потушил сигарету и спустился с крыши, отправившись к своей машине. На заднем сидении лежал костюм Ковьелло и маска, которую он когда-то хотел сохранить на память об этом приключении, а сейчас просто вышвырнул, захлопнув дверь изнутри.
Глаза слипались после бессонной ночи и двух дней поиска, но Витантонио только сильнее жал на газ, желая скорее покинуть этот город, который жестоко обманул его. Он слишком поздно заметил такси, которое неожиданно выскочило перед ним, и в самый последний момент вывернул руль вправо, пытаясь избежать столкновения, однако, все же задев его, вылетел на встречную полосу движения. Как в замедленной съемке он видел, как его машина, чудом проскочив мимо движущихся навстречу машин, врезалась в столб. Последним, что он слышал, прежде чем потерять сознание, был истошный визг тормозов и чей-то крик, звучавший где-то далеко.
- У вас небольшое сотрясение мозга, видимо, вы сильно ударились о руль в момент столкновения, но все кости целы, показатели в норме, через пару дней мы вас отпустим. Доктор показывал Тонио какие-то снимки, но он не смотрел – слишком болела голова. Он не помнил, как оказался в больнице, очнулся уже в палате несколько минут назад. Несмотря на заверения врача, Льюцци чувствовал, что у него болело все тело, каждая мышца.
- И да, пассажир, который находился в такси, просил спросить, может ли он вас навестить. Парня, видимо, мучает совесть. Немец, кажется, у него такой странный акцент, - доктор уже подходил к выходу, а Тонио не верил тому, что слышал. Не произнося ни слова, он кивнул и закрыл глаза. Спустя пару минут он почувствовал странный, но жутко знакомый взгляд и прикосновение холодных пальцев к своей руке. Прежде чем открыть глаза, он прошептал, крепко сжимая ладонь двумя руками и улыбаясь:
- Так не бывает...
воскресенье, 31 октября 2010
"NaojiShidenai & Elskar Deg" corp. presents
Название: Кони. Интер. Дождь.
Авторы: NaojiShidenai & Elskar Deg
Фандом: ориджинал
Пейринг: Настя/Ксюша
Рейтинг: G
Жанр: романс, юмор
Предупреждение: АУ относительно октябрьских событий в мире футбола, фемслэш!
Состояние: Часть первая.
Статус: в процессе
Дисклаймер: не было ничего, ничего не было, небылоничегоничегонебыло *мантра*
Девиз фика: Дзанетти - это Фрэнк Лэмпард, запомни!
Просьба: не бейте!
читать дальшеНакрапывал мерзкий дождик. Настя стояла в очереди и нервно теребила сумочку. Со всех сторон разносилось то ржание, то нецензурная брань. Понятно, что при этом нежная душа культуролога Насти содрогалась.
«Только так!», - добавила про себя Настя, вспомнив своих сумасшедших питерских друзей.
Впереди была лужа, позади были «кони». Правый сапог просил есть с утра и теперь, находясь в непосредственной близи от лужи, явно рассчитывал хотя бы попить. Эта возможность представилась ему довольно скоро, потому как один из «коней» весьма не джентльменским жестом толкнул Настю вперед, несильно, но для того, чтобы сапог смог напиться, вполне достаточно.
Не разбирающаяся в тонкостях фанатского движения Настя вдруг четко поняла, почему поклонники ЦСКА гордо именовали себя именно так. Иначе, как конем, мужчину, толкнувшего ее, назвать было сложно.
Каким образом хрупкая женщина двадцати двух лет оказалась в толпе неотесанных мужланов, от которых, вроде бы, несло кониной, или это просто обоняние Насти решило над ней подшутить, было неясно никому. Сама же Настя продолжала гордо стоять в очереди к кассам прекрасного стадиона, потрескивающего в предвкушении грандиозного матча своим синтетическим газоном.
Блинчик шипел, растекаясь по раскаленной поверхности тефлоновой сковордки. На тарелке высилась внушительная стопочка пухлых блинов по-английски. По кухне распространялся вкусный аромат домашней выпечки, смешиваясь с запахом сигаретного дыма. Ксюша задумчиво выводила ложкой эмблему Интера, которая тонула в жидком тесте. Ксюша часто курила, потому что часто нервничала, но когда она переживала, то, к тому же, часто готовила.
За окном который час шел дождь. Ксюша не была уверена, так ли он силен в Москве, как в Твери, впрочем, как не была уверена и в том, что рассеянная Настя не забыла утром запихнуть в свою дамскую чудо-сумочку, помимо кучи нужных вещей, еще и зонт. О таланте той простужаться почти мгновенно было известно всем, отчего спокойствия не прибавлялось ни на грамм.
Блинчик обиженно задымился, Ксюша отвлеклась от дум и громко выругалась матом, благо была в доме одна.
«Вот черт», - подумала Настя, чувствуя, как коварная тонкая стрелка расползается по колготкам. Ее очередь уже почти подошла, и теперь она готовилась произнести фразу, которая, возможно, могла стать последней в ее жизни.
Очередной конь, радостно потрясая билетом, отошел от окошечка. Настя вздохнула и смело шагнула вперед.
-Вот. – Как можно тише сказала она, протягивая паспорт. – Трибуна «Д», шестой ряд, пятое место. Мы бронировали...
-Гостевая? – рявкнула увесистая дамочка в окошке кассы.
Настя нервно оглянулась, но поклонники ЦСКА не обращали на нее никакого внимания, уже предвкушая, как любимый клуб в родных стенах расправится с итальянскими гостями, а сами фанаты, в свою очередь, не дадут спокойно жить нерадзури.
-Да, - уже смелее кивнула Настя.
Дамочка равнодушно проверила документы, забрала деньги и отпустила ей билет. Настя тут же убрала его в сумочку и поспешила уйти от Лужников как можно дальше.
Перейдя дорогу, она достала телефон и парой клавиш вызвала абонент.
-Настя! – воскликнула трубка голосом Ксюши.
-Привет, - улыбнулась та. – Все хорошо, билет у меня.
Ксюша готова была расплыться в улыбке так же, как только что отправленное на сковородку тесто для блинчика.
-Спаси-и-ибо! - торжествующе выдала она, выдыхая с облегчением. - Зонт на месте?
-А? - непонимающе переспросила Настя. - Что?
-Зонт, говорю, взяла?
-Билет? Да! - радостно отозвалась та.
-Да билет билетом, там же дождь! Где твой мозг? - отчитывать Настю по-настоящему не удавалось никогда, а вот заботиться получалось как-то само по себе.
-Где-где! - весело и ехидно фыркнула Настя - В Твери, даже не складно получается.
Ксюша на радостях закурила еще одну сигарету и не забыла на этот раз вовремя снять блин.
-Действительно!
Судя по голосу, все было нормально и даже без насморка. И - да, да, мать вашу! - билет на матч Интера был в надежных тоненьких руках.
Авторы: NaojiShidenai & Elskar Deg
Фандом: ориджинал
Пейринг: Настя/Ксюша
Рейтинг: G
Жанр: романс, юмор
Предупреждение: АУ относительно октябрьских событий в мире футбола, фемслэш!
Состояние: Часть первая.
Статус: в процессе
Дисклаймер: не было ничего, ничего не было, небылоничегоничегонебыло *мантра*
Девиз фика: Дзанетти - это Фрэнк Лэмпард, запомни!
Просьба: не бейте!
читать дальшеНакрапывал мерзкий дождик. Настя стояла в очереди и нервно теребила сумочку. Со всех сторон разносилось то ржание, то нецензурная брань. Понятно, что при этом нежная душа культуролога Насти содрогалась.
«Только так!», - добавила про себя Настя, вспомнив своих сумасшедших питерских друзей.
Впереди была лужа, позади были «кони». Правый сапог просил есть с утра и теперь, находясь в непосредственной близи от лужи, явно рассчитывал хотя бы попить. Эта возможность представилась ему довольно скоро, потому как один из «коней» весьма не джентльменским жестом толкнул Настю вперед, несильно, но для того, чтобы сапог смог напиться, вполне достаточно.
Не разбирающаяся в тонкостях фанатского движения Настя вдруг четко поняла, почему поклонники ЦСКА гордо именовали себя именно так. Иначе, как конем, мужчину, толкнувшего ее, назвать было сложно.
Каким образом хрупкая женщина двадцати двух лет оказалась в толпе неотесанных мужланов, от которых, вроде бы, несло кониной, или это просто обоняние Насти решило над ней подшутить, было неясно никому. Сама же Настя продолжала гордо стоять в очереди к кассам прекрасного стадиона, потрескивающего в предвкушении грандиозного матча своим синтетическим газоном.
Блинчик шипел, растекаясь по раскаленной поверхности тефлоновой сковордки. На тарелке высилась внушительная стопочка пухлых блинов по-английски. По кухне распространялся вкусный аромат домашней выпечки, смешиваясь с запахом сигаретного дыма. Ксюша задумчиво выводила ложкой эмблему Интера, которая тонула в жидком тесте. Ксюша часто курила, потому что часто нервничала, но когда она переживала, то, к тому же, часто готовила.
За окном который час шел дождь. Ксюша не была уверена, так ли он силен в Москве, как в Твери, впрочем, как не была уверена и в том, что рассеянная Настя не забыла утром запихнуть в свою дамскую чудо-сумочку, помимо кучи нужных вещей, еще и зонт. О таланте той простужаться почти мгновенно было известно всем, отчего спокойствия не прибавлялось ни на грамм.
Блинчик обиженно задымился, Ксюша отвлеклась от дум и громко выругалась матом, благо была в доме одна.
«Вот черт», - подумала Настя, чувствуя, как коварная тонкая стрелка расползается по колготкам. Ее очередь уже почти подошла, и теперь она готовилась произнести фразу, которая, возможно, могла стать последней в ее жизни.
Очередной конь, радостно потрясая билетом, отошел от окошечка. Настя вздохнула и смело шагнула вперед.
-Вот. – Как можно тише сказала она, протягивая паспорт. – Трибуна «Д», шестой ряд, пятое место. Мы бронировали...
-Гостевая? – рявкнула увесистая дамочка в окошке кассы.
Настя нервно оглянулась, но поклонники ЦСКА не обращали на нее никакого внимания, уже предвкушая, как любимый клуб в родных стенах расправится с итальянскими гостями, а сами фанаты, в свою очередь, не дадут спокойно жить нерадзури.
-Да, - уже смелее кивнула Настя.
Дамочка равнодушно проверила документы, забрала деньги и отпустила ей билет. Настя тут же убрала его в сумочку и поспешила уйти от Лужников как можно дальше.
Перейдя дорогу, она достала телефон и парой клавиш вызвала абонент.
-Настя! – воскликнула трубка голосом Ксюши.
-Привет, - улыбнулась та. – Все хорошо, билет у меня.
Ксюша готова была расплыться в улыбке так же, как только что отправленное на сковородку тесто для блинчика.
-Спаси-и-ибо! - торжествующе выдала она, выдыхая с облегчением. - Зонт на месте?
-А? - непонимающе переспросила Настя. - Что?
-Зонт, говорю, взяла?
-Билет? Да! - радостно отозвалась та.
-Да билет билетом, там же дождь! Где твой мозг? - отчитывать Настю по-настоящему не удавалось никогда, а вот заботиться получалось как-то само по себе.
-Где-где! - весело и ехидно фыркнула Настя - В Твери, даже не складно получается.
Ксюша на радостях закурила еще одну сигарету и не забыла на этот раз вовремя снять блин.
-Действительно!
Судя по голосу, все было нормально и даже без насморка. И - да, да, мать вашу! - билет на матч Интера был в надежных тоненьких руках.
@темы: драбблы, фемслэш, мы, АУ, окружающее, два дебила - это сила, романс
суббота, 20 марта 2010
"NaojiShidenai & Elskar Deg" corp. presents
Нужно вооружиться бумагой и ручкой и с их помощью отвечать на дурацкие вопросы)
Че делать?
1. Напиши свое имя/ник.
2. Ты правша или левша?
3. Буквы, которые тебе нравится писать больше всего.
4. Буквы, которые тебе нравится писать меньше всего.
5. Напиши: Южно-эфиопский грач увёл мышь за хобот на съезд ящериц.
6. Напиши 2 своих любимых исполнителей/групп на данный момент.
7. Напиши что-то, что ты любишь - открой свое сердце!
8. Напиши имя твоего самого любимого человека.
9. Напиши имя нового понравившегося знакомого.
10. Осаль 5 человек этим ф-мобом.
Наши каракули
Кстати, да, пятеро избранных, пожалуйста, киньте в комменты. Нам, кстати, дико интересно, ага)
Че делать?
1. Напиши свое имя/ник.
2. Ты правша или левша?
3. Буквы, которые тебе нравится писать больше всего.
4. Буквы, которые тебе нравится писать меньше всего.
5. Напиши: Южно-эфиопский грач увёл мышь за хобот на съезд ящериц.
6. Напиши 2 своих любимых исполнителей/групп на данный момент.
7. Напиши что-то, что ты любишь - открой свое сердце!
8. Напиши имя твоего самого любимого человека.
9. Напиши имя нового понравившегося знакомого.
10. Осаль 5 человек этим ф-мобом.
Наши каракули
Кстати, да, пятеро избранных, пожалуйста, киньте в комменты. Нам, кстати, дико интересно, ага)
@темы: мы, два дебила - это сила
суббота, 16 января 2010
окей гугл. моральное изнасилование
Название: Future in the past
Автор: NaojiShidenai
Герои: Сэмми-Сэм Вокс, Джордж Френд/Сэм Вокс implied
Рейтинг: общий - R
Жанр: драма не драма, романс не романс
Дисклаймер: за вранье денег не беру
A/N: фик является какбэ сиквелом к Unfair-weather Friend
Посвящение: Тайчо, потому что Сэм) подарок к коле и пиву.
читать дальшеЭнн улыбается, глядя ему в глаза. У нее густые темные волосы, в которых блестят мелкие капельки – сегодня целый день с неба сыпется непонятно что, и дождем-то не назовешь, так, мерзкая морось. У нее серые глаза, тусклые в размытом свете фонаря перед ее домом. Она похожа на куклу и живет в кукольном, как и все в Лимингтоне, домике. На ней коротенькая курточка и джинсы с высокой талией, отчего ноги кажутся совсем длинными, даже если смотреть чуть сверху. Она улыбается, а Сэм чувствует себя странно, не совсем понимая, чем вызвана ее улыбка.
-Я завтра уезжаю, - напоминает он и думает, что сегодня точно ее поцелует.
-Я знаю, - кивает Энн и осторожно и неловко берет его за руку. – Пойдем?
И они идут к пристани. Сэм хочет сжать ее ладонь чуть крепче, но не решается. А девушка продолжает улыбаться, поглядывая на Вокса из-под полуопущенных ресниц.
Жаль, что отец не дал машину, Сэму хотелось покатать Энн, поставить ее любимую музыку, а потом приехать на пристань и сидеть на сыром капоте. Он бы наверняка обнял ее, а она могла бы положить голову ему на плечо, и тогда совершенно точно можно было бы ее поцеловать. С другой стороны, все не так уж плохо, потому что идти, держась за руки, это тоже очень здорово, только ладони немного потеют.
Они доходят до пристани молча, Сэму кажется, что это хорошее молчание, когда не нечего сказать, а просто необязательно говорить. Он тянет девушку к пирсу, и они идут по причалу, уходящему далеко в воду. По обе стороны от них – моторные лодки, и Сэм критически осматривает их, выбирая.
-Сюда, - командует он, и Энн послушно следует за ним.
Они с трудом забираются в лодку, чуть не упав в воду, и устраиваются на сырых сидениях.
-Когда-нибудь нас точно поймают, - смеется девушка.
-Я завтра уезжаю, - пожимает плечами Вокс. – Так что у Карла просто не будет больше возможности нас поймать.
-Но ты же вернешься? На Рождество... или летом?
Она умная, его Энн, но сейчас она почему-то совсем не понимает, что он на самом деле уезжает, и они больше не будут гулять каждый вечер и залезать в лодки, просто чтобы посидеть там и поболтать.
-До лета долго, - говорит Сэм, стараясь подавить раздражение.
-Тогда, - девушка поворачивается к нему, - я буду приходить сюда одна и звонить тебе вот прямо из этой лодки!
Вокс сильно сомневается в ее словах, но ему очень хочется верить. Он неловко обнимает ее за плечи, и Энн с готовностью устраивается поудобней, кладет голову ему на плечо и смотрит в затянутое тучами небо.
-Сэм, а ты будешь мне звонить?
-Конечно, буду.
-Сэм... – она снова смотрит на него и придвигается еще ближе. – Сэм...
Она, кажется, хочет сказать что-то, но Вокс уже не слушает. Он все решил, в конце концов, когда еще появится такая возможность? Сэм не знает и очень боится, что эта возможность вообще больше не появится, поэтому он тянется к ее губам и неуверенно целует, не открывая рта. Она тут же обнимает его за плечи и оказывается совсем близко, так, что Воксу кажется, он сквозь одежду чувствует ее тепло. Сэм размыкает губы и целует ее уже взасос, крепко прижимая к себе, когда сквозь опущенные веки он видит луч света. Он резко отстраняется от девушки и смотрит в сторону будки сторожа: так и есть, тот с фонариком вышел на обход.
-Вот черт! Бежим!
Они выскакивают, нога Энн в сапожке на тонком каблуке скользит по носовой части лодки, и она чуть не падает, Сэм подхватывает ее и помогает выбраться на пирс. Они бегут к основной части пристани, следя, чтобы сторож не оборачивался в их сторону. Когда остается буквально несколько шагов до выхода с территории пристани, яркий луч фонаря режет глаза, и они еле успевают проскользнуть мимо, слыша позади крики сторожа. Они бегут целый квартал, сопровождаемые удивленными взглядами редких в такую погоду прохожих. Остановившись наконец, Энн наклоняется, упираясь ладонями в колени и пытаясь отдышаться. Она смеется весело и громко, и Сэм смеется вместе с ней.
-Вот видишь, тебе же так хотелось, чтоб нас поймали.
-Думаешь, он нас узнал?
-Карл? Вряд ли, у него хреновое зрение, - Вокс улыбается. – Ты совсем промокла.
-И ты. Пойдем ко мне? Я угощу тебя чаем?
Они идут, смеясь и изредка оглядываясь, будто Карл может преследовать их. Теперь Сэм уже сам берет Энн за руку, и он почти благодарен Карлу за то, что тот решил заняться своими непосредственными обязанностями так не вовремя. Иначе Сэм бы наверняка чувствовал себя неловко.
У кукольного домика Энн стоит внедорожник, вовсе не кукольный – отцовский. Вокс в нерешительности замирает, но девушка уверенно тянет его к двери, улыбаясь: все нормально.
-Мама! Я дома!
Миссис Хастон выглядывает из гостиной и тут же расплывается в радостной улыбке:
-Сэм, здравствуй! Поздравляю тебя!
-Здравствуйте, - улыбается в ответ Вокс и не очень понимает, с чем его поздравлять.
Конечно, он очень хочет играть в футбол, а «Борнмут» - это отличный шанс для него, но почему-то именно сейчас ему совсем не хочется никуда уезжать из этого кукольного города со своими дурацкими уютными домиками, которые так не нравились Сэму еще два часа назад. Наверно, все же не стоило целовать Энн, так гораздо тяжелее.
-Мы пойдем ко мне, - говорит девушка и тянет Вокса за собой.
Они поднимаются по лестнице и заходят в небольшую комнатку, где все стены завешаны постерами Джастина Тимберлейка и Дэвида Бекхэма. На столе около компьютера в красивой стеклянной рамке – фотография Сэма полугодовалой давности.
-Когда-нибудь у меня на стенке будет висеть и твой постер, - обещает Энн и, закрыв дверь, обнимает его за шею.
Вокс не успевает ответить – девушка целует его, сильно прижавшись к нему. Сэм на мгновение теряется и не сразу понимает, что произошло, когда они падают на кровать. Он ударяется затылком, и Энн тихонько смеется, не переставая его целовать. У Сэма создается впечатление, что она очень давно этого ждала, но он не позволяет себе думать об этом, потому что это звучит как-то слишком уж самоуверенно. Они целуются долго, и у Вокса стоит уже до боли, но он все никак не может решиться сделать что-нибудь, потому что боится, что если от поцелуя ему так не хочется уезжать, то если они зайдут дальше, он и вовсе не сможет уехать.
В итоге Энн делает все сама, она расстегивает его рубашку, которую сама же и подарила ему на день рождения, целует его грудь, и он не выдерживает, берет ее за плечи и подминает под себя. Сэму кажется, что он все делает не так, особенно лаская ее грудь – он просто понятия не имеет, как это делается, но ему нравится, а Энн улыбается и прерывисто дышит, из чего Сэм делает вывод, что ей нравится тоже.
Все выходит неловко и взбалмошно, особенно с дурацким презервативом, который Вокс никак не может нормально надеть. Неловкость только растет от того, что внизу родители Энн смотрят телевизор. Но девушка продолжает улыбаться, и значит, все в порядке. У нее очень мягкое тело, и Сэм теряется в прикосновениях, а еще она говорит, что любит его, и это почему-то действует гораздо сильнее, чем физический контакт. Вокс кончает, крепко целуя Энн в губы, и та обнимает его и гладит по голове.
Они некоторое время лежат молча, до Сэма как-то не сразу доходит, что это был его первый сексуальный опыт, и от собственной глупости ему становится смешно.
-А мы собирались попить чаю, - задумчиво тянет Энн и тоже смеется.
Вокс приподнимается и снова целует ее, а она берет его лицо в ладони и смотрит ему прямо в глаза:
-Ты только звони мне, хорошо?
-Да, - улыбается Сэм. – Обязательно.
Вернувшись домой, Сэм еще у двери слышит громкие голоса родителей. Мама все никак не может успокоиться.
-Ему же только пятнадцать! Как можно отпускать его в другой город?!
-Пенни, - мягко отвечает Тим, - он справится. Он хочет играть, понимаешь? Ты еще будешь смеяться над своими переживаниями, когда он станет выдающимся футболистом.
-Но...
Сэм не слушает дальше, он поднимается к себе, намеренно громко ступая по лестнице, чтобы родители поняли, что он дома. Они не зовут его, и Вокс благодарен им за это, потому что сейчас ему хочется одного – принять душ. Он все еще чувствует себя странно после того, что случилось. Это было хорошо, но теперь так тяжело думать о том, что они с Энн не увидятся столько времени. Открыв дверь в свою комнату, Сэм удивленно замирает на пороге. На его кровати, свернувшись калачиком, спит Мэтт.
Это само по себе странно, хотя бы потому, что сегодня утром они по традиции разругались вдрызг. Отец сказал, что это все переходный возраст виноват, но какой переходный возраст может быть у Мэтта, ему же всего двенадцать. Сэм был свято уверен, что ругаются они только из-за того, что Мэттью просто несказанная вредина, а еще постоянно пристает к нему с какими-то глупостями, и уж по кому он точно скучать не будет, переехав в Борнмут, это брат. Был уверен до этого момента. Сейчас, глядя на Мэтта, чуть приоткрывшего рот во сне – мама всегда говорит, что это у них семейное, Сэм тоже всегда спит с открытым ртом – он уже чувствует тоску по брату. По их утренним перепалкам, по спорам, кто первым идет в ванную, по вечерним ссорам из-за компьютера, который у них один на двоих. Да и вообще, это же его брат, и Сэм любит его, несмотря ни на что.
Вокс-старший осторожно садится на краешек кровати и долго смотрит на спокойное лицо младшего брата, вспоминая, как тот в детстве по ночам залезал на его кровать и тряс за плечо до тех пор, пока Сэм не просыпался, а потом заявлял, что ему страшно, и просил пустить к себе. Так они и спали на одной кровати почти каждую ночь, а потом, когда Мэтту было девять, мама запретила, сказав, что они оба уже взрослые, и должны спать раздельно. Мэттью тогда расстроился ужасно, плакал и кричал, а Сэм только пожимал плечами, когда брат случайно по вечерам путал кровати и так и засыпал не на своей. Можно было бы хоть раз согнать его, но Сэм никогда этого не делал и ложился на другую постель, а потом и Мэтт перестал путаться. Примерно полтора года назад, тогда же, когда они начали ужасно ссориться и даже драться иногда.
Сэм вздыхает и поднимается с кровати. Достав из шкафа полотенце, он направляется в ванную и там, прислонившись к мокрым плиткам, позволяет себе немного пожалеть себя. Как бы там ни было, он хочет играть в футбол, не просто хочет – мечтает. Бежать по газону, обводя соперников, потому что когда ты на поле – для тебя существуют только ворота противника и мяч, который ты получаешь от товарищей по команде. Вокс уверен, что ему очень повезло. Конечно, «Борнмут» это не «Манчестер Юнайтед», а ну и что, если хочется играть и у тебя есть такая возможность, разве важно где именно это делать?
Но ему все равно так сильно не хочется уезжать. Сэм вдруг вскидывается и гордо смотрит на душ, из которого льется вода. Нет, вовсе он не плачет, просто лицо мокрое. Еще чего, плакать он будет, ха!
Приняв душ, он спускается вниз, пожелать спокойной ночи родителям. Тим читает книгу в своем любимом кресле, по телевизору обзор предсезонных матчей команд Большой Четверки, Сэм задерживается, глядя в экран, зачарованно наблюдая, как Фрэнк Лэмпард играет в центре поля, а потом подает в штрафную на ход Дрогба, легкое касание ноги Дидье – и мяч влетает в ворота, просвистев мимо не успевшего ничего понять голкипера. Сэм знает, что Дрогба только год в «Челси», но уже добился места в старте, потому что он неимоверно крут. Когда-нибудь Вокс тоже сможет сказать о себе так: «здравствуйте, меня зовут Сэм Вокс, я неимоверно крут!». А что, здорово звучит!
-Спокойной ночи, - улыбается Сэм отцу и уходит на кухню, где обиженная Пенни моет посуду.
-Выспись хорошо, завтра рано вставать, - напоминает Тим и возвращается к книге.
Сэм замечает крайне удовлетворенное выражение на его лице и улыбается еще шире. Всегда приятно, когда родители гордятся тобой.
-Мама, - зовет Вокс, и та оборачивается к нему.
У нее тени под глазами, и она действительно очень волнуется за него. У Сэма наворачиваются слезы и он просто обнимает Пенни, чтобы скрыть собственные чувства. Еще не хватало, чтобы она заметила.
-Все будет хорошо, - заверяет Сэм и целует ее в висок – он уже выше ее сантиметров на пять, не меньше.
-Я люблю тебя, - говорит Пенни и крепче обнимает сына.
-И я тебя, спокойной ночи. Не заходите, Мэтт уже спит вовсю.
-Да-да, иди ты тоже спать. Спокойной ночи.
Она быстро отворачивается, на светлой футболке Сэма, на плече, к которому Пенни прижималась щекой, остается несколько мокрых пятен.
Вернувшись в комнату, Сэм щелкает замком на двери – на всякий случай – и выключает свет. Мэтт так и спит поверх покрывала, и он приподнимает брата, чтобы уложить его под одеяло.
-Сэм? – сонно зовет тот, и Вокс ложится рядом, приобнимая.
-Спи.
-Я буду скучать, - говорит Мэттью и устраивает голову у брата на плече, а Сэм задумывается, что он бы вряд ли сказал это, если бы не спал на ходу.
-И я, - отвечает Вокс, улыбаясь темноте уже почти не своей комнаты. – Очень.
Сэму снится, как он с подписывает контракт, повсюду оранжевое марево, а потом кто-то подбегает сзади и щекочет за ухом своим дыханием, шепча что-то. Сэм оборачивается, но рядом уже никого нет.
***
Сэм приходит домой после очередного матча и достает из холодильника пакет молока. Из еды у него только быстрорастворимая лапша, до того, как родители пришлют деньги еще неделя, а последние он потратил вчера на новую футболку, потому что он растет и ему нужны другие вещи. Наверное, теперь он выше мамы сантиметров на десять, хотя прошло всего несколько месяцев.
Каждый день Сэм звонит домой, звонит Энн и слушает голоса любимых людей сквозь небольшие помехи. Он так и не привык спать один в комнате, поэтому он никогда не выключает свет. Он почти жалеет, что у родителей достаточно денег, чтобы снимать целую квартиру. Наверно, жить с кем-то гораздо лучше, чем одному.
На тренировках Сэм смеется и веселится, но нельзя сказать, что у него появились друзья. С товарищами по команде комфортно общаться, но Вокс чувствует больше радости, когда звонит Дэни, школьный друг.
«Я хочу домой», - думает Сэм, но ему больше нравится думать «я хочу играть». Поэтому он играет, не обращая внимания на тоску по родным и близким. Он играет и забивает, и все чаще слышит хвалебные слова в свой адрес.
Каждую ночь Вокс видит во сне смутный силуэт, который подбегает к нему и обнимает, поздравляя с победой... в чем? О какой именно победе идет речь, Сэм не понимает, смутно слыша, как неизвестный молодой человек называет его... «Вокси»?
-Я скоро приеду! – говорит Сэм, крепко прижимая трубку к уху.
-Сэм... – голос Энн на том конце провода грустный и какой-то далекий, хотя их разделяет всего четырнадцать с половиной миль.
Вокс вообще мог бы остаться у себя дома и ездить сюда на машине, но тренер молодежной команды сказал, что это не очень удобно. Как бы там ни было, у Сэма все равно не было бы времени часто общаться с Энн.
-Что-то случилось?
-Сэм, я уезжаю летом поступать в Манчестер.
-Почему не в Лондон? – спрашивает Вокс прежде, чем до него доходит смысл сказанного. – То есть, тебя не будет, когда я приеду?
-Нет, Сэм. Прости...
-Да нет, что ты, все нормально, ты поезжай. Учись? – неуверенно говорит Сэм, прижимаясь лбом к холодному стеклу.
Энн говорит что-то еще, но Вокс не слышит, ему почему-то кажется, что его бросили. Он не плачет, нет, только всхлипывает, тихо, чтобы девушка не слышала. И еще – она больше не говорит, что любит его. Наверно, не стоило уезжать.
-Удачи тебе, - искренне желает Сэм и улыбается.
Он засыпает поздно, вспоминая, как они с Энн бегали по причалу, как было здорово целоваться с ней, как она смеялась, как...
«Вокси-Вокси-Вокси»...
***
Он выходит в старте. Он выходит в старте основы, и от этой мысли совсем не холодно, несмотря на ветреное начало декабря. Это же надо, первый матч за основу и сразу старт! И можно закрыть глаза на то, что у Мэтта начался самый настоящий переходный возраст, и он уже два раза сбегал из дома, чтобы по ночам – смешно сказать – играть в футбол с сомнительными, по мнению мамы, друзьями; на то, что Энн не звонит уже месяц, да и он не может - связь с Манчестером гораздо дороже, чем с Лимингтоном; да и вообще на все, потому что существует только поле и мяч, а еще ворота противника, по которым Сэм никак не может попасть.
А потом он тупо подворачивает ногу. Видимо, еще рановато сообщать всем, что он – Сэм Вокс, и он неимоверно крут. Что ж, придется подождать. Он поднимается на ноги и снова рвется к воротам, но это теперь получается гораздо медленнее. И, конечно, его меняют. Это, само собой, обидно, но пятьдесят семь минут на поле в первом матче за основу – это не так плохо, то есть, просто отлично.
Тренер хвалит его, и Сэм улыбается, думая о том, что на самом деле ничего хорошего он на поле не сделал, он же форвард, значит, он должен забивать, но это ничего, это же только первая игра, так что у него все еще впереди. В частности – звонки в Манчестер и Лимингтон и странные сны, в которых незнакомый парень странно коверкает его фамилию.
Получается не с первого раза. А ну и что, зато получается. Перед этим Сэм стабильно выходит в старте, и в итоге между дебютом и первым голом за основу проходит всего одиннадцать дней. Он не считает, просто об этом ему напоминает Питмэн. Брэтт старше его чуть больше, чем на полтора года, но с ним, к удивлению Сэма, легко найти общий язык. Можно сказать, они подружились. Питмэн веселый и общительный, а еще он умеет слушать. Не то чтобы Вокс много рассказывал, просто как только он начинает, Брэтт отдает ему все внимание, ни разу не перебивает и только по окончании обычно коротких монологов Сэма высказывает свое мнение.
Примечательно, что Питмэн, кажется, решил, что должен взять шефство над Сэмом, хотя сам в основе без году неделю и еще ни разу не выходил в старте. Впрочем, от этого он не становится плохим парнем, и Вокс улыбается ему, когда Брэтт выходит вместо него на поле.
Единственное, о чем Сэм сейчас жалеет, это то, что его семья не поехала на эту игру. Конечно, они смотрят матч по телевизору, но Вокс бы предпочел, чтобы они могли оценить его успех с трибуны. Хотя и по этому поводу он вовсе не расстраивается, потому что сейчас его на самом деле занимает только то, что они забили гол. Он забил, выведя свою команду вперед. Вообще-то, Сэм не собирается так уж гордиться этим, все же чтобы гордиться собой, надо быть как минимум Сеском Фабрегасом.
Но он Сэм Вокс, о чем и собирается заявить миру, чуть позже. С другой стороны, Первая Лига это уже какой-то маленький мир, который постепенно узнает, кто же такой Сэм Вокс. Он так решил, а значит, так и будет.
Во сне Сэм видит, что узнают о нем и в Чемпионшипе, впрочем, лучше этого все равно запоминается тихий голос, который уже успел стать почти привычным и даже чуточку родным.
Подарком на Новый, две тысячи седьмой, год служит неожиданная победа над «Брайтоном». Смешно, на самом деле, как Хендерсон умудряется так подать удар от ворот, совершенно не понятно, но факт остается фактом, потерянный мяч подбирает Брэтт и отправляет его в сетку, и «Борнмут» ведет один-ноль на девяносто третьей минуте.
Это всего пятая их победа в сезоне, однако особой радости после матча не чувствуется, даже сам Питмэн понимает, что это был, возможно, самый глупый гол, который только можно вообразить.
-Я хочу забивать, как Пол Скоулз, - говорит Брэтт, и Сэм вспоминает Манчестер. Энн не звонила на Рождество, что странно – даже не ответила, когда звонил он.
-Когда-нибудь это обязательно случится, - улыбается Вокс и хлопает друга по плечу. – Не отчаивайся!
-Точно, когда-нибудь ты мне еще позавидуешь! – заверяет Питмэн и смеется, переодеваясь.
Может быть, кивает Сэм, и ему почему-то становится грустно. А может быть, и нет.
На следующий день Хендерсон уходит из «Брайтона». Так Вокс узнает, что ошибок в футболе не прощают.
Парень из сна улыбается ему, а Сэм так и не может разглядеть его лица. «Прогуляемся, Вокси?..».
Играть за сборную это одно из главных достижений за всю карьеру футболиста. Это не считая всевозможных титулов и наград. Вызов в сборную это всегда приятно, а для Сэма и вовсе неожиданно, особенно если учесть, что валлиец он только по дедушке. Впрочем, Брайану Флинну неважно, откуда у Сэма валлийские корни, главное, что они у него есть.
В первой же игре Сэм выходит в старте, он даже толком не успевает почувствовать поле и влиться в игру, когда забивает гол. Весьма неожиданный, надо сказать, для всех, и в первую очередь – для самого Сэма. Немного кому удается поразить ворота противника на тридцать шестой секунде. Так что теперь Сэм получает полное право сказать сборной Северной Ирландии до двадцати одного года, что его зовут Сэм Вокс, и он неимоверно крут. Самое интересное, что они и спорить не будут. И это приятно, но все равно рано гордиться. Даже если после игры ему звонят родители, потом Мэтт, а вечером – Энн. Она только поздравляет с таким успехом, а потом молчит в трубку, и Сэм понимает, что он вряд ли должен ждать следующего ее звонка.
И Сэм не ждет. Не ждет уже давно, и даже это ее поздравление оказывается для него полной неожиданностью.
-Пока, Энн, - улыбается Вокс в трубку, стараясь вложить в эти два слова всю благодарность за то, что она вообще была в его жизни.
На самом деле, это все бред, что расставания даются сложно. Сэм вполне в состоянии просто отпустить Энн и пожелать ей счастья, может быть, для того, чтобы не думать об этом с негативом, требуется чуть больше усилий, но кто сказал, что он не справится?
Он справляется, конечно, тем более, что сейчас некогда особо задумываться об этом. Он возвращается в Кардифф, а оттуда и в Борнмут.
-Спасибо, - говорит Сэм фотографии на прикроватном столике, думая о том, что Энн соврала, и его постер не украсит ее стены. Что ж, может быть, это и к лучшему.
В конце концов, Энн никогда не снилась ему, в отличие от незнакомого парня в желто-черной форме, который настойчиво продолжает смешно коверкать его фамилию.
***
Четыре миллиона фунтов стерлингов. Казалось бы, несущественная сумма для среднестатистического клуба в Англии. Громадный долг по меркам агонизирующего «Борнмута». Все было довольно радужно, но этот сезон обернулся совершеннейшим кошмаром для команды, да и для руководства клуба. Только что им, игрокам, денежные проблемы руководства, у них и своих хватает, и не только материальных. Всего девять игроков с контрактами, остальные же – арендованные на полгода-год. Они играют, забивают, пытаются хотя бы своей игрой вывести болельщиков, да и самих себя из уныния, пытаются прогнать страх, что их вот-вот расформируют.
Сэм отказывается уходить в аренду, клуб умоляет его не идти, и он не идет, улыбается представителям «Кру Александра», железнодорожникам с молочным кубком, которые тоже хотят выбраться из задницы, в которой так прочно засели, и вежливо отказывается, не отводя взгляда. А потом смущенно опускает глаза, когда его родной клуб практически в полном составе чуть ли не целует ему руки, благодаря за то, что он не ушел.
И вот конкретно в этот момент он мог бы с чистой совестью заявить, что он неимоверно крут, да вот что-то как-то не хочется. Вместо этого он продолжает забивать. «Борнмут» сражается за выживание, а руководство все никак не может решить свои проблемы.
-У тебя хватает денег, Сэмми? Зарплату платят?
-Да, все в порядке. – Какая зарплата, мама?! Мы в полной жопе!
Они все играют, играют и играют, а их штрафуют на десять очков, и всего приходится добиваться с самого начала. И денег действительно нет, несчастный Брэтт ходит пешком до базы, потому что не может позволить себе траты на бензин. Сам Вокс иногда поглядывает на старую отцовскую машину, которую тот все же отдал ему, но он тоже не садится за руль, предпочитая тратить деньги на еду.
-Скажи, Сэмми, а Энн звонила?
-Ну, у нас сейчас такой график у обоих, сама понимаешь. – Энн больше не позвонит. А вчера я переспал с девушкой, которая продает билеты в кассе – Клэр? – вряд ли я хочу повторить. – Мы редко сейчас общаемся.
-Ты высыпаешься, Сэм? – продолжает допытываться Пенни, а Сэм никак не может понять, почему так отчаянно врет ей.
-Да, мама, я отлично сплю. – А вот это правда, только непонятно, почему странный парень из снов является залогом этого.
-«Астон Вилла», Сэм, - говорит Джек, его брови смешно двигаются, когда он подмигивает, улыбаясь.
-«Ньюкасл» и «Селтик», - продолжает агент, кажется, сходя с ума от счастья. – «Эвертон», но насчет мерсисайдцев это пока не подтвержденная информация.
Предложения сыплются на него, а Сэм просто играет в футбол, даже не желая задумываться о каких-то переходах до лета. Он говорит об этом Джеку, говорит об этом в газетах, говорит об этом лично представителям интересующихся клубов, но его почему-то никто не слышит. Никто не может понять, что ему плевать на все эти команды, потому что сейчас он играет за «Борнмут», а все остальное, это потом, черт, до открытия трансферного окна еще целых три месяца!
Будто в подтверждение своих слов он делает первый в карьере дубль в домашней игре с «Хартлпулом». На самом деле, он просто обожает играть в футбол, и больше ему ничего не нужно, нет, правда, они, кажется, с Брэттом одни такие долбанутые на голову и не хотят никуда уходить.
-Я посвящаю эти голы маме. Завтра же День Матери, и я веду ее на ужин! – смеется Сэм в интервью, жмурясь от вспышек фотокамер.
Интересно, если у него рябит в глазах от всего этого, то каково Полу Скоулзу, от которого так тащится Питмэн? Вокс усмехается своим мыслям и на следующий день действительно ужинает с мамой и Мэттом(отец не смог остаться в Борнмуте) в самом дорогом ресторане города. В конце концов, не зря же он целых полгода копил деньги!
-Тебе надо уходить, - говорит Мэттью, облизывая губы. Он уже совсем взрослый, а все так же весь измазывается в соусе. Сэм улыбается и думает, что очень сильно скучал по брату. – Надо развиваться. А во Второй Лиге тебе это не грозит.
-Ишь ты, какой умный! Вообще-то, мы пока в Первой...
-Именно – пока. Я ничего не хочу сказать, Сэм, на следующий год я пойду на просмотр именно в «Борнмут», но тебе надо уходить. Пожалуйста.
Сэм смотрит на Мэтта и удивляется, когда же все-таки он успел так повзрослеть. Сейчас на него смотрит очень серьезный подросток, и не подумать, что каких-то три года назад они спали в одной постели, и Сэм успокаивающе гладил его по голове, когда тот плакал у него на плече. И Мэттью прав, ему действительно пора уходить, пора прогрессировать, но Вокс все равно не хочет об этом задумываться.
Он просто очень хочет спать, а перед глазами – желто-черное марево, которое никак не хочет отпускать. «Ты крут, Вокси!».
Решение дается легко, и в этом нет ничего удивительного – Сэм отлично знает цвет формы «Вулверхэмптона». Это как с места в карьер – резко и до одурения весело, потому что если не смеяться, Вокс рискует сойти с ума. Представители обеих сторон, кажется, вполне довольны условиями сделки, и последнее слово именно за Сэмом. На самом деле, еще два дня назад он отказывался покидать клуб. Наплевав на все, на уговоры семьи, на здравый смысл и даже на совершенно честное и какое-то отеческое «пора расти», тихо брошенное тренером после очередной встречи со скаутами. А теперь он сидит и понимает, что, да, расти надо, и, конечно, в «Астон Вилле» на это больше шансов, но раз уж менять родные красно-черные тона, то только на желто-черный, который сейчас видится в тысячу раз четче, чем во снах. О, чертовы сны. Сэм совсем не уверен, что все еще не свихнулся.
Совпадение, решает он, ставя подпись под длинным и не везде понятным контрактом. Совпадение.
-Уходишь, - Брэтт застает его уже на пороге квартиры. Сегодня Сэм едет домой, а потом, через две недели, отправляется на северо-запад, в Вулверхэмптон.
-Да, - Воксу почему-то кажется, что он поступает сейчас как Энн. То есть, это, судя по всему, Питмэн сейчас чувствует себя так же, как Сэм, когда Энн сказала ему о том, что едет в Манчестер учиться.
-Удачи, - улыбается Брэтт, однако не отходит, чтобы пропустить Вокса. – Ты там старайся.
-Спасибо, - весело отвечает Сэм. Неловкость разливается между ними неровным чернильным пятном, и Воксу кажется, что он на самом деле видит черную кляксу. – Я-то постараюсь! И ты не подведи!
-Я совсем не ожидал, что ты уйдешь, - как-то потеряно говорит Питмэн, все же отступая.
-И я, - честно признается Сэм, закидывая сумку на плечо. – Правда.
Брэтт вдруг притягивает его к себе и крепко обнимает, утыкаясь носом в шею, и Сэм впервые за все время общения с ним, замечает, что, оказывается, выше на несколько сантиметров.
-Удачи, друг, - повторяет Питмэн и отпускает его, а потом быстро уходит.
Вокс хочет его окликнуть, но почему-то не решается.
-Спасибо, - говорит он в пустоту уже не своей квартиры и пожимает плечами, закрывая дверь, за которой намерен оставить все плохое, что было в жизни. Хорошие воспоминания он непременно оставит себе.
***
-Сэм! Эй, ну Сэм! – Энди дергает его за локоть, привлекая внимание.
-А? – наконец оборачивается Вокс, стряхивая легкое оцепенение.
-Ты, блин, как привидение увидел, - обеспокоенно говорит Кио. – Пойдем, у нас индивидуальная тренировка, там ребята заждались уже.
Сэм идет за Эндрю на другой конец поля, где разминаются форварды. Привидений не бывает, думает Вокс, подавляя желание обернуться. Не бывает и пророческих снов. Зато есть мяч и товарищи по команде, и Сэм концентрируется на тренировке, стараясь унять дрожь в пальцах.
-Сэмми-Сэм, мы идем сегодня...?
-Да, я сейчас, - улыбается он Жарвису после тренировки и сжимает кулаки, решиться всегда трудно. – Подожди меня, м? А, Жарво! Я не расслышал, как зовут этого парня?
-Не расслышал или не запомнил? – поднимает бровь Мэттью. – Джордж Френд.
-Точно, спасибо. Подожди меня только.
Вокс выдыхает и направляется к сидящему на скамейке новичку, совершенно машинально сняв с дверцы шкафчика чью-то футболку.
-Привет, - говорит он и улыбается как можно более приветливо. – Я Сэм!
Френд оборачивается к нему и на рукопожатие почему-то реагирует не сразу, а еще сжимает чуть сильнее, чем необходимо, и Сэму многого стоит не вздрогнуть.
-А я – Джордж, - говорит Френд, и у Вокса начинает кружиться голова. Нет, так не бывает.
-А я знаю! – все так же улыбаясь, выговаривает Сэм.
-Мы все тут о тебе знаем, - о, если бы Дэвид только знал, как он сейчас в тему! – Куда делась моя футболка?.. Блин, Сэм, отдай!
Вокс смеется, удивляясь, зачем ему понадобилась футболка Эдвардса. Джордж тоже смеется, и смех его отдается в ушах. Сэм теперь точно знает, что такое дежавю.
-Смотрите, - привлекает всеобщее внимание Уэйн. – Это Джордж Френд, он теперь мой друг!
Вокруг все смеются, а Вокс почему-то чувствует себя неуютно.
-Эй, я первый с ним дружить стал!
-Сэмми-Сэм, он наш общий Френд, - говорит Жарвис, и Сэму очень не нравится слово «общий». Ну, как про вещь. Или же нет. Ведь слово «личный» тоже не очень-то применимо к человеку? – Так ты идешь?
-А... пойдемте все вместе?
-Опять в то кафе? – возмущается Эдвардс.
-Там самое вкусное вишневое мороженое, - пожимает плечами Мэттью. – А наша Вишенка, - продолжает он, увернувшись от подзатыльника, - именно его и любит.
-Сам ты вишня! – обижается Сэм, и ему очень неловко.
-Нет, дорогой, я в «Борнмуте» не играл, - веско произносит Жарвис. – Идемте!
Каждый раз, просыпаясь утром, Вокс думает, что он вовсе не спал. Он никак не может привыкнуть к тому, что теперь его не терзает по утрам вопрос, кто же так упорно ему снится, потому что теперь ему не снится вообще ничего. Это странно и действительно непривычно, но задумываться об этом Сэму совершенно не хочется. В конце концов, у него куча других вещей, над которыми стоит думать.
Вот, например, завтра надо оплатить квартиру. А послезавтра важный матч. Сегодня по дороге домой надо купить что-нибудь поесть, а то холодильник совсем пустой. Хотя оно и понятно. Последнее время Сэм почти не ест дома – либо в кафе, либо у Джорджа.
Квартира у Френда чуть меньше, чем у него самого, и здесь очень уютно. А еще у него классные видео-игры, в которых Вокс чаще всего проигрывает.
Сэм украдкой посматривает на Джорджа, стараясь поймать момент, когда он отвернется или как-то отвлечется от игры, чтобы попытаться его обогнать, и тут у Френда звонит телефон. Конечно, Вокс сразу пользуется возможностью, только не очень-то удачно. Джордж как-то смущенно отворачивается, и Сэм улыбается. Это ж надо, он старше на целых два года, а о нем беспокоятся так же, как и о Воксе.
-Тоже мама все время звонит и беспокоится? – спрашивает он, когда Джордж вешает трубку. – Скучаешь?
-Немного, - честно признается Джордж. – Я еще толком не успел соскучиться.
-А, понятно, - улыбается Сэм и беззаботно интересуется: - Ты есть не хочешь? Может, сходим куда-нибудь или пиццу закажем?
Френд кивает, убирая волосы со лба, и Вокс восторженно смотрит на него и, не успев подумать, выдает, глядя на родинку ровно между бровей:
-Ой, ни фига себе! Это как у индийцев! И у “No Doubt” в том клипе! – Сэм даже напевает для пущей верности, не понимая толком, что на него нашло. – Круто!
И это действительно круто, а еще необычно, как и сам Джордж.
Сидеть на скамейке запасных не прикольно и, как минимум, непривычно, потому что, играя в «Борнмуте», Сэм почти никогда не оставался в запасе. Здесь все по другому, и, может быть, стоит обругать себя за такой опрометчивый выбор команды, в которой он часто остается «за бортом», но Вокс не собирается этого делать. Как бы там ни было, «Вулверхэмптон» за такой короткий период времени стал для Сэма практически родным, и он счастлив просто носить желто-черную форму. А еще на скамейке, вообще-то, не так уж плохо, особенно, когда рядом сидит Джордж. С ним можно обсудить разные моменты игры, вот, например, Энди не столь многословен в этом плане. То есть, Кио, конечно, классный парень, но все же с Френдом как-то...привычнее.
Но и Джордж тоже уходит на поле, и Сэм находит еще один положительный момент – ему очень нравится наблюдать за игрой Френда. Только очень жаль Эдвардса, который морщится от боли, когда его проносят мимо на носилках.
Джордж очень уверенно двигается, как будто в него запихнули стержень, и он вообще не склоняется, ну или что-то в этом роде. Вокс точно не может объяснить, какое именно впечатление на него производит игра Джорджа, но, несомненно, положительное.
-Мик сошел с ума, - шепчет Энди, указывая на электронное табло. Сэм так увлекся наблюдением за игрой, что даже не заметил, как Хеннесси ушел разминаться.
-Жесть, - соглашается Сэм, провожая удивленного Икеме взглядом. – Что это на него нашло?
-Понятия не имею, - пожимает плечами Кио.
Чуть позже, заметив, как Карл держится за бедро, они понимающе переглядываются и почти синхронно вздыхают.
Уэйн занимает место в воротах, и игра возобновляется. Вокс все ждет, что Мик выпустит его или Энди на поле, но этого так и не происходит. Впрочем, это не портит положительных эмоций от победы, и после матча Сэм весело кричит Эбанксу-Блэйку прямо в ухо:
-Сильван, ты герой!
-Крис, ты ваще! Ну просто ваще! – сообщает счастливый, несмотря ни на что, Эдвардс, и Сэм в очередной раз поражается, сколько же в этом человеке позитива.
-Нет, вообще – это Карл и Человек-коньяк! – открещивается Ивелумо, и Вокс важно кивает, незаметно пробираясь за спину Джорджу.
-А еще ты классно сыграл, - тихо говорит он, улыбаясь.
-Спасибо, - отвечает Френд, и Сэм не очень понимает, за что тот благодарит. – Спасибо, Вокси.
У Сэма есть кое-какой опыт общения с прессой, именно поэтому он не вздрагивает и даже не вопит «это ты!», хотя очень хочется. Вместо этого он весело смеется, и это действительно искренний смех, потому что Сэм радуется как ребенок.
-Как? Как ты меня назвал?!
С ума сойти! Воксу почему-то очень хочется крепко обнять Джорджа и не отпускать долго, чтобы успеть справиться с чувствами, но он не делает этого, просто стоит и смотрит в его глаза, а улыбка сама по себе играет на губах. Ну, видимо, он точно сошел с ума.
-Аааааааа!!! – вопит Энди, или это Дэвид, или все вместе, Сэм точно не может определить, потому что и сам кричит, и не понимает, точно ли, или это ему только кажется.
Они Чемпионы! Это единственное, о чем удается связно мыслить, наверно потому, что в этой мысли всего два слова, в которых скрыто так много. Сэм счастливо смеется, чуть подаваясь назад, в теплые объятия Джорджа, и на секунду закрывает глаза, потому что это очень классно – когда дыхание Френда щекочет затылок не во сне, а наяву. А еще это просто очень классно – быть чемпионом. Они все неимоверно круты, и Вокс вместе с ними, и он хочет сказать всем Волкам об этом, но не успевает, Кайтли вопит на всю раздевалку:
-Я вас люблю, мужики!
И ему вторят как минимум дюжина голосов, и самым громким оказывается голос Джорджа, который кричит Сэму прямо в ухо:
-И я люблю!
И Вокс чуть сильнее прижимается к нему, не зная, что движет им в этот момент. А еще земля уходит из под ног, потому что слышать это от Джорджа почему-то очень приятно, и Сэм хочет обернуться и посмотреть ему в глаза, но их обливают шампанским, и они разбегаются в разные стороны, громко крича, а потом фотографируются, смеются и все вместе сходят с ума, а Френд лохматит волосы Сэма, и тот еле сдерживается, чтобы не зажмуриться.
Наверно, сегодня самый счастливый день в жизни неимоверно крутого Сэма Вокса. Скорее всего, так и есть. Потому что сегодня все встает на свои места, и Сэм больше не считает себя сумасшедшим. То есть, считает, конечно, но совсем по другой причине.
Вокс готов биться головой о стену, лишь бы выбить оттуда все дурацкие мысли. Потому что так он чувствовал себя только однажды, то есть, тогда это было наверно в тысячу раз слабее. Хотя вряд ли можно сравнивать занятие любовью с Энн и прикосновения Джорджа...
***
-Жарво, скажи, а у тебя никогда не было так, что тебе что-то снится, а потом это сбывается? – тихо спрашивает Сэм, ковыряясь ложечкой в мороженом.
Джордж уехал, и Вокс не знает, куда себя деть. По вечерам он бессмысленно пялится в потолок, дожидаясь, когда Френд выйдет в он-лайн или даже позвонит. Хорошо, что Мэттью согласился возобновить традицию и сходить в кафе. Жарвис – хороший друг, он очень веселый и умный. Иногда даже кажется, что он знает все-все на свете, и поэтому только ему Сэм может задать этот вопрос.
-Бывает. Это дежавю, Сэмми-Сэм.
-Нет, не то. Ну вот, предположим, тебе снится незнакомый человек, а потом ты встречаешь его в жизни. Бывает?
-Такого нет, не бывает, - качает головой Мэттью. – Но я об этом слышал. Хотя не очень-то верится, а?
-Ага... а что это может значить? – Вокс закусывает губу.
-Понятия не имею. Судьба? – улыбается Жарвис.
-Наверное...
-Сэмми-Сэм, ты что, влюбился? Весь день сам не свой.
-Нет! – Вокс резко взмахивает руками, ложечка вылетает из пальцев и падает на колени, испачкав джинсы. – Блин.
-Да? Ну ладно, - усмехается Мэттью. Да, вот именно в такие моменты и кажется, что он знает все на свете.
Вечером Сэм отправляет ничего не значащие фразы, жалуясь на то, как ему скучно и нечем заняться, потому что, в сущности, неважно, о чем говорить с Джорджем, главное просто говорить.
«Подрочи, Сэмми!», читает Вокс и вдруг восклицает:
-На тебя?! Да с удовольствием!
Его голос звучит особенно громко в тишине квартиры, и Сэм краснеет, смущаясь, хотя, казалось бы, чего смущаться, его ведь никто не слышит.
«Извращенец!», набирает Вокс и тоже ставит кучу смайлов в конце, хотя ему совсем не смешно. Это обидно, на самом деле, потому что Джордж даже не представляет, что с ним делает. И Сэм точно не собирается дрочить, потому что отлично знает, это ничего не даст. Потому что собственная рука – это, конечно, прекрасно, но наверняка не идет ни в какое сравнение с...
Вокс запрещает себе задумываться о том, с чем именно. Вместо этого он отправляет «без тебя скучно» и сам готов рассмеяться над тем, как это звучит. В девятнадцать лет уже несолидно плакать, поэтому Сэм смеется и сильно дергает себя за волосы, чтобы прийти в себя. Конечно, Жарвис, как всегда прав, он влюбился. С ума сойти, в парня.
-Пиздец, - констатирует Вокс и закусывает губу, когда Джордж говорит, что скоро приедет.
Сэм считает собственную аренду ужасной ошибкой. «Лидс» отличная команда, и ребята здесь веселые, и Воксу даже становится неудобно перед ними, потому что он смеется и шутит, а на самом деле мечтает скорее вернуться в «Вулверхэмптон». С другой стороны, Джордж сейчас тоже в аренде, все еще. Они часто созваниваются, общаются в Интернете, но это катастрофически мало, совсем не достаточно для того, чтобы Сэм улыбался так же искренне, как раньше.
-Приезжай как-нибудь, - слышит он в трубке отчего-то грустный голос Френда. – Здесь море, я как раз на берегу сейчас.
Сэм тоскливо смотрит в окно. Лидс больше, чем Вулверхэмптон, здесь много зелени, и новые многоэтажные здания совсем не сочетаются с небольшими коттеджами, почти такими же кукольными, как дома в Лимингтоне.
-У меня игры... – говорит Сэм, прижимаясь к оконному стеклу лбом.
-Здесь есть парк аттракционов, - продолжает Джордж и рассказывает про этот самый парк.
«Да плевал я на парк. Я просто хочу увидеть тебя...», думает Вокс и вдруг заявляет:
-Я приеду, когда у тебя или у меня будет день рождения. Ну или где-то около того, - Сэм качает головой и закрывает глаза. – Если не будет матча.
Ему очень хочется верить в свои слова, но почему-то не получается, потому что он отлично знает, что матч будет и не один, и он просто не сможет вырваться. Это очень больно, когда вот так, даже не увидеться. Что уж там говорить обо всем остальном. Это же извращение, на самом деле. Интересно, а если как-нибудь попробовать поцеловать Джорджа, он убьет или просто ударит?
«Лидс» хороший клуб, но желтое, по мнению Сэма, совершенно не сочетается с синим. Вот с черным... Но сейчас Вокс играет за «Павлинов» - господи, ну и прозвище все-таки у них! – играет не так часто, но каждый раз выкладывается по полной. Первая Лига, кажется, совсем не изменилась с тех пор, как Сэм играл в ней, это совсем не похоже ни на Чемпионшип, ни, тем более, на Премьер Лигу. Здесь борются не за место, а за выход в более высокий дивизион. И «Лидс» имеет все шансы обеспечить себе выход в Чемпионшип уже по окончании первого круга. Вокс, как может, старается помочь в этом клубу. Он забил всего один гол, зато вот ассистировать у него получается очень даже не плохо.
Брэдли Джонсон отличный парень, он немного напоминает Сэму Питмэна, наверно, именно поэтому они так быстро подружились. С ним весело и иногда удается забыть о том, как Сэм хочет назад в Вулверхэмптон. А еще у Брэдли нет жуткого йоркширского акцента, к которому Вокс привыкал месяца два, не меньше. Единственным спасением тогда было общение с Джонсоном, а еще вечерние разговоры с Джорджем, который теперь звонит заметно чаще, и это очень приятно, на самом деле, только все равно больно.
-Тебе не нравится здесь? – спрашивает Брэдли.
Они сидят в небольшом кафе, в котором, как сказал Джонсон, лучшее вишневое мороженое в городе. Мороженое как мороженое, ничего особенного, ни в какое сравнение с тем, которое продают в их любимом с Мэттью и Джорджем кафе.
-С чего ты взял? – удивляется Сэм.
-Ты печален, - пожимает плечами Брэдли. – А еще ты каждый день спрашиваешь, какое сегодня число. Так торопишься обратно?
-Я...
-Ничего страшного, - улыбается Джонсон. – Я тоже был в аренде. Я тебя прекрасно понимаю. В Вулверхэмптоне, наверно, у тебя девушка? Скучаешь?
-У меня нет девушки, - отвечает Сэм. – Там... мои друзья. И есть один человек...
-Конечно. Так что не переживай. Осталось-то всего две недели. Вот отыграешь двадцать шестого и отправишься домой.
-Да.
-Что ты сделаешь, как только приедешь? Пойдешь к друзьям? Или к «одному человеку»? Или будешь дома спать?
-А что ты сделал, когда вернулся из аренды? – интересуется Сэм, запивая мороженое томатным соком. Раз уж стал извращенцем – будь им во всем!
-Я пошел к Джейн – ты ее видел, она работает на стадионе – и признался ей в любви. Она меня, правда, отшила, но мне стало легче, знаешь ли.
-Что вот прямо приехал и пошел? – удивляется Вокс.
-Ага, представляешь, даже домой не зашел! Вообще не понимаю, что на меня нашло, но это хорошо, что тогда сказал, так бы и мучался и наверняка не повстречал бы Кэт.
-Я рад, что так получилось, - улыбается Сэм. – В смысле, что ты теперь с Кэт!
-Я понял, - смеется Брэдли, и Вокс думает, что вряд ли сможет прийти к Джорджу, вот просто так.
Любить парня - это смешно. То есть, это бред, сказочный бред, который отдается смутной тревогой в душе и остается капелькой томатного сока на губах.
А ну и плевать! – решает Сэм, проезжая указатель с надписью «Вулверхэмптон». В конце концов, будь что будет, даже если Джордж его и убьет – ему будет все равно, трупы же не страдают от любви. И вообще, зря он что ли видел Френда во сне почти три года? Вдруг Мэттью прав, и это действительно судьба? Не попробуешь – не узнаешь. Поэтому Сэм сворачивает при въезде в город в сторону дома Джорджа. Еще чего, будет он задерживаться и вещи домой закидывать! Нет, он все решил, и совершенно не важно, что сердце в груди бешено стучит от страха.
Сэм едет по знакомым улицам и улыбается почти родному городу. Он смотрит на аккуратные домики и вспоминает, как они тут гуляли все вместе. Он проезжает мимо любимого кафе и еле сдерживается, чтобы не остановиться и купить вишневого мороженого. Все потом, сначала главное.
Вокс останавливает машину около дома Джорджа и делает три глубоких вдоха. Он достает мобильный и ищет в записной книжке нужный номер.
-Привет, Сэмми-Сэм! Какого черта тебе надо в десять утра в выходной день?
-О, у вас выходной! Это просто прекрасно! – Вокс улыбается. Джордж, значит, точно дома.
-Было до того, как ты меня разбудил. Что стряслось?
-Знаешь, Жарво, мне сейчас очень страшно, и я, кажется, собираюсь совершить совершеннейший пиздец! Пожелай мне удачи?
-Вот дурак, - смеется Мэттью. – Ты вернулся, стало быть? – интересуется он, и Сэм тщетно пытается понять логику Жарвиса. – Ну удачи, Сэмми-Сэм!
-Спасибо! – весело говорит Вокс и вешает трубку.
На улицах Вулверхэмптона блестит в слабых солнечных лучах снег, на домах - рождественские украшения, под ногами совсем скользко. Сэм идет по очищенной от снега дорожке к дому, где на втором этаже живет Джордж. Сэм идет признаваться в любви.
Автор: NaojiShidenai
Герои:
Рейтинг: общий - R
Жанр: драма не драма, романс не романс
Дисклаймер: за вранье денег не беру
A/N: фик является какбэ сиквелом к Unfair-weather Friend
Посвящение: Тайчо, потому что Сэм) подарок к коле и пиву.
читать дальшеЭнн улыбается, глядя ему в глаза. У нее густые темные волосы, в которых блестят мелкие капельки – сегодня целый день с неба сыпется непонятно что, и дождем-то не назовешь, так, мерзкая морось. У нее серые глаза, тусклые в размытом свете фонаря перед ее домом. Она похожа на куклу и живет в кукольном, как и все в Лимингтоне, домике. На ней коротенькая курточка и джинсы с высокой талией, отчего ноги кажутся совсем длинными, даже если смотреть чуть сверху. Она улыбается, а Сэм чувствует себя странно, не совсем понимая, чем вызвана ее улыбка.
-Я завтра уезжаю, - напоминает он и думает, что сегодня точно ее поцелует.
-Я знаю, - кивает Энн и осторожно и неловко берет его за руку. – Пойдем?
И они идут к пристани. Сэм хочет сжать ее ладонь чуть крепче, но не решается. А девушка продолжает улыбаться, поглядывая на Вокса из-под полуопущенных ресниц.
Жаль, что отец не дал машину, Сэму хотелось покатать Энн, поставить ее любимую музыку, а потом приехать на пристань и сидеть на сыром капоте. Он бы наверняка обнял ее, а она могла бы положить голову ему на плечо, и тогда совершенно точно можно было бы ее поцеловать. С другой стороны, все не так уж плохо, потому что идти, держась за руки, это тоже очень здорово, только ладони немного потеют.
Они доходят до пристани молча, Сэму кажется, что это хорошее молчание, когда не нечего сказать, а просто необязательно говорить. Он тянет девушку к пирсу, и они идут по причалу, уходящему далеко в воду. По обе стороны от них – моторные лодки, и Сэм критически осматривает их, выбирая.
-Сюда, - командует он, и Энн послушно следует за ним.
Они с трудом забираются в лодку, чуть не упав в воду, и устраиваются на сырых сидениях.
-Когда-нибудь нас точно поймают, - смеется девушка.
-Я завтра уезжаю, - пожимает плечами Вокс. – Так что у Карла просто не будет больше возможности нас поймать.
-Но ты же вернешься? На Рождество... или летом?
Она умная, его Энн, но сейчас она почему-то совсем не понимает, что он на самом деле уезжает, и они больше не будут гулять каждый вечер и залезать в лодки, просто чтобы посидеть там и поболтать.
-До лета долго, - говорит Сэм, стараясь подавить раздражение.
-Тогда, - девушка поворачивается к нему, - я буду приходить сюда одна и звонить тебе вот прямо из этой лодки!
Вокс сильно сомневается в ее словах, но ему очень хочется верить. Он неловко обнимает ее за плечи, и Энн с готовностью устраивается поудобней, кладет голову ему на плечо и смотрит в затянутое тучами небо.
-Сэм, а ты будешь мне звонить?
-Конечно, буду.
-Сэм... – она снова смотрит на него и придвигается еще ближе. – Сэм...
Она, кажется, хочет сказать что-то, но Вокс уже не слушает. Он все решил, в конце концов, когда еще появится такая возможность? Сэм не знает и очень боится, что эта возможность вообще больше не появится, поэтому он тянется к ее губам и неуверенно целует, не открывая рта. Она тут же обнимает его за плечи и оказывается совсем близко, так, что Воксу кажется, он сквозь одежду чувствует ее тепло. Сэм размыкает губы и целует ее уже взасос, крепко прижимая к себе, когда сквозь опущенные веки он видит луч света. Он резко отстраняется от девушки и смотрит в сторону будки сторожа: так и есть, тот с фонариком вышел на обход.
-Вот черт! Бежим!
Они выскакивают, нога Энн в сапожке на тонком каблуке скользит по носовой части лодки, и она чуть не падает, Сэм подхватывает ее и помогает выбраться на пирс. Они бегут к основной части пристани, следя, чтобы сторож не оборачивался в их сторону. Когда остается буквально несколько шагов до выхода с территории пристани, яркий луч фонаря режет глаза, и они еле успевают проскользнуть мимо, слыша позади крики сторожа. Они бегут целый квартал, сопровождаемые удивленными взглядами редких в такую погоду прохожих. Остановившись наконец, Энн наклоняется, упираясь ладонями в колени и пытаясь отдышаться. Она смеется весело и громко, и Сэм смеется вместе с ней.
-Вот видишь, тебе же так хотелось, чтоб нас поймали.
-Думаешь, он нас узнал?
-Карл? Вряд ли, у него хреновое зрение, - Вокс улыбается. – Ты совсем промокла.
-И ты. Пойдем ко мне? Я угощу тебя чаем?
Они идут, смеясь и изредка оглядываясь, будто Карл может преследовать их. Теперь Сэм уже сам берет Энн за руку, и он почти благодарен Карлу за то, что тот решил заняться своими непосредственными обязанностями так не вовремя. Иначе Сэм бы наверняка чувствовал себя неловко.
У кукольного домика Энн стоит внедорожник, вовсе не кукольный – отцовский. Вокс в нерешительности замирает, но девушка уверенно тянет его к двери, улыбаясь: все нормально.
-Мама! Я дома!
Миссис Хастон выглядывает из гостиной и тут же расплывается в радостной улыбке:
-Сэм, здравствуй! Поздравляю тебя!
-Здравствуйте, - улыбается в ответ Вокс и не очень понимает, с чем его поздравлять.
Конечно, он очень хочет играть в футбол, а «Борнмут» - это отличный шанс для него, но почему-то именно сейчас ему совсем не хочется никуда уезжать из этого кукольного города со своими дурацкими уютными домиками, которые так не нравились Сэму еще два часа назад. Наверно, все же не стоило целовать Энн, так гораздо тяжелее.
-Мы пойдем ко мне, - говорит девушка и тянет Вокса за собой.
Они поднимаются по лестнице и заходят в небольшую комнатку, где все стены завешаны постерами Джастина Тимберлейка и Дэвида Бекхэма. На столе около компьютера в красивой стеклянной рамке – фотография Сэма полугодовалой давности.
-Когда-нибудь у меня на стенке будет висеть и твой постер, - обещает Энн и, закрыв дверь, обнимает его за шею.
Вокс не успевает ответить – девушка целует его, сильно прижавшись к нему. Сэм на мгновение теряется и не сразу понимает, что произошло, когда они падают на кровать. Он ударяется затылком, и Энн тихонько смеется, не переставая его целовать. У Сэма создается впечатление, что она очень давно этого ждала, но он не позволяет себе думать об этом, потому что это звучит как-то слишком уж самоуверенно. Они целуются долго, и у Вокса стоит уже до боли, но он все никак не может решиться сделать что-нибудь, потому что боится, что если от поцелуя ему так не хочется уезжать, то если они зайдут дальше, он и вовсе не сможет уехать.
В итоге Энн делает все сама, она расстегивает его рубашку, которую сама же и подарила ему на день рождения, целует его грудь, и он не выдерживает, берет ее за плечи и подминает под себя. Сэму кажется, что он все делает не так, особенно лаская ее грудь – он просто понятия не имеет, как это делается, но ему нравится, а Энн улыбается и прерывисто дышит, из чего Сэм делает вывод, что ей нравится тоже.
Все выходит неловко и взбалмошно, особенно с дурацким презервативом, который Вокс никак не может нормально надеть. Неловкость только растет от того, что внизу родители Энн смотрят телевизор. Но девушка продолжает улыбаться, и значит, все в порядке. У нее очень мягкое тело, и Сэм теряется в прикосновениях, а еще она говорит, что любит его, и это почему-то действует гораздо сильнее, чем физический контакт. Вокс кончает, крепко целуя Энн в губы, и та обнимает его и гладит по голове.
Они некоторое время лежат молча, до Сэма как-то не сразу доходит, что это был его первый сексуальный опыт, и от собственной глупости ему становится смешно.
-А мы собирались попить чаю, - задумчиво тянет Энн и тоже смеется.
Вокс приподнимается и снова целует ее, а она берет его лицо в ладони и смотрит ему прямо в глаза:
-Ты только звони мне, хорошо?
-Да, - улыбается Сэм. – Обязательно.
Вернувшись домой, Сэм еще у двери слышит громкие голоса родителей. Мама все никак не может успокоиться.
-Ему же только пятнадцать! Как можно отпускать его в другой город?!
-Пенни, - мягко отвечает Тим, - он справится. Он хочет играть, понимаешь? Ты еще будешь смеяться над своими переживаниями, когда он станет выдающимся футболистом.
-Но...
Сэм не слушает дальше, он поднимается к себе, намеренно громко ступая по лестнице, чтобы родители поняли, что он дома. Они не зовут его, и Вокс благодарен им за это, потому что сейчас ему хочется одного – принять душ. Он все еще чувствует себя странно после того, что случилось. Это было хорошо, но теперь так тяжело думать о том, что они с Энн не увидятся столько времени. Открыв дверь в свою комнату, Сэм удивленно замирает на пороге. На его кровати, свернувшись калачиком, спит Мэтт.
Это само по себе странно, хотя бы потому, что сегодня утром они по традиции разругались вдрызг. Отец сказал, что это все переходный возраст виноват, но какой переходный возраст может быть у Мэтта, ему же всего двенадцать. Сэм был свято уверен, что ругаются они только из-за того, что Мэттью просто несказанная вредина, а еще постоянно пристает к нему с какими-то глупостями, и уж по кому он точно скучать не будет, переехав в Борнмут, это брат. Был уверен до этого момента. Сейчас, глядя на Мэтта, чуть приоткрывшего рот во сне – мама всегда говорит, что это у них семейное, Сэм тоже всегда спит с открытым ртом – он уже чувствует тоску по брату. По их утренним перепалкам, по спорам, кто первым идет в ванную, по вечерним ссорам из-за компьютера, который у них один на двоих. Да и вообще, это же его брат, и Сэм любит его, несмотря ни на что.
Вокс-старший осторожно садится на краешек кровати и долго смотрит на спокойное лицо младшего брата, вспоминая, как тот в детстве по ночам залезал на его кровать и тряс за плечо до тех пор, пока Сэм не просыпался, а потом заявлял, что ему страшно, и просил пустить к себе. Так они и спали на одной кровати почти каждую ночь, а потом, когда Мэтту было девять, мама запретила, сказав, что они оба уже взрослые, и должны спать раздельно. Мэттью тогда расстроился ужасно, плакал и кричал, а Сэм только пожимал плечами, когда брат случайно по вечерам путал кровати и так и засыпал не на своей. Можно было бы хоть раз согнать его, но Сэм никогда этого не делал и ложился на другую постель, а потом и Мэтт перестал путаться. Примерно полтора года назад, тогда же, когда они начали ужасно ссориться и даже драться иногда.
Сэм вздыхает и поднимается с кровати. Достав из шкафа полотенце, он направляется в ванную и там, прислонившись к мокрым плиткам, позволяет себе немного пожалеть себя. Как бы там ни было, он хочет играть в футбол, не просто хочет – мечтает. Бежать по газону, обводя соперников, потому что когда ты на поле – для тебя существуют только ворота противника и мяч, который ты получаешь от товарищей по команде. Вокс уверен, что ему очень повезло. Конечно, «Борнмут» это не «Манчестер Юнайтед», а ну и что, если хочется играть и у тебя есть такая возможность, разве важно где именно это делать?
Но ему все равно так сильно не хочется уезжать. Сэм вдруг вскидывается и гордо смотрит на душ, из которого льется вода. Нет, вовсе он не плачет, просто лицо мокрое. Еще чего, плакать он будет, ха!
Приняв душ, он спускается вниз, пожелать спокойной ночи родителям. Тим читает книгу в своем любимом кресле, по телевизору обзор предсезонных матчей команд Большой Четверки, Сэм задерживается, глядя в экран, зачарованно наблюдая, как Фрэнк Лэмпард играет в центре поля, а потом подает в штрафную на ход Дрогба, легкое касание ноги Дидье – и мяч влетает в ворота, просвистев мимо не успевшего ничего понять голкипера. Сэм знает, что Дрогба только год в «Челси», но уже добился места в старте, потому что он неимоверно крут. Когда-нибудь Вокс тоже сможет сказать о себе так: «здравствуйте, меня зовут Сэм Вокс, я неимоверно крут!». А что, здорово звучит!
-Спокойной ночи, - улыбается Сэм отцу и уходит на кухню, где обиженная Пенни моет посуду.
-Выспись хорошо, завтра рано вставать, - напоминает Тим и возвращается к книге.
Сэм замечает крайне удовлетворенное выражение на его лице и улыбается еще шире. Всегда приятно, когда родители гордятся тобой.
-Мама, - зовет Вокс, и та оборачивается к нему.
У нее тени под глазами, и она действительно очень волнуется за него. У Сэма наворачиваются слезы и он просто обнимает Пенни, чтобы скрыть собственные чувства. Еще не хватало, чтобы она заметила.
-Все будет хорошо, - заверяет Сэм и целует ее в висок – он уже выше ее сантиметров на пять, не меньше.
-Я люблю тебя, - говорит Пенни и крепче обнимает сына.
-И я тебя, спокойной ночи. Не заходите, Мэтт уже спит вовсю.
-Да-да, иди ты тоже спать. Спокойной ночи.
Она быстро отворачивается, на светлой футболке Сэма, на плече, к которому Пенни прижималась щекой, остается несколько мокрых пятен.
Вернувшись в комнату, Сэм щелкает замком на двери – на всякий случай – и выключает свет. Мэтт так и спит поверх покрывала, и он приподнимает брата, чтобы уложить его под одеяло.
-Сэм? – сонно зовет тот, и Вокс ложится рядом, приобнимая.
-Спи.
-Я буду скучать, - говорит Мэттью и устраивает голову у брата на плече, а Сэм задумывается, что он бы вряд ли сказал это, если бы не спал на ходу.
-И я, - отвечает Вокс, улыбаясь темноте уже почти не своей комнаты. – Очень.
Сэму снится, как он с подписывает контракт, повсюду оранжевое марево, а потом кто-то подбегает сзади и щекочет за ухом своим дыханием, шепча что-то. Сэм оборачивается, но рядом уже никого нет.
***
Сэм приходит домой после очередного матча и достает из холодильника пакет молока. Из еды у него только быстрорастворимая лапша, до того, как родители пришлют деньги еще неделя, а последние он потратил вчера на новую футболку, потому что он растет и ему нужны другие вещи. Наверное, теперь он выше мамы сантиметров на десять, хотя прошло всего несколько месяцев.
Каждый день Сэм звонит домой, звонит Энн и слушает голоса любимых людей сквозь небольшие помехи. Он так и не привык спать один в комнате, поэтому он никогда не выключает свет. Он почти жалеет, что у родителей достаточно денег, чтобы снимать целую квартиру. Наверно, жить с кем-то гораздо лучше, чем одному.
На тренировках Сэм смеется и веселится, но нельзя сказать, что у него появились друзья. С товарищами по команде комфортно общаться, но Вокс чувствует больше радости, когда звонит Дэни, школьный друг.
«Я хочу домой», - думает Сэм, но ему больше нравится думать «я хочу играть». Поэтому он играет, не обращая внимания на тоску по родным и близким. Он играет и забивает, и все чаще слышит хвалебные слова в свой адрес.
Каждую ночь Вокс видит во сне смутный силуэт, который подбегает к нему и обнимает, поздравляя с победой... в чем? О какой именно победе идет речь, Сэм не понимает, смутно слыша, как неизвестный молодой человек называет его... «Вокси»?
-Я скоро приеду! – говорит Сэм, крепко прижимая трубку к уху.
-Сэм... – голос Энн на том конце провода грустный и какой-то далекий, хотя их разделяет всего четырнадцать с половиной миль.
Вокс вообще мог бы остаться у себя дома и ездить сюда на машине, но тренер молодежной команды сказал, что это не очень удобно. Как бы там ни было, у Сэма все равно не было бы времени часто общаться с Энн.
-Что-то случилось?
-Сэм, я уезжаю летом поступать в Манчестер.
-Почему не в Лондон? – спрашивает Вокс прежде, чем до него доходит смысл сказанного. – То есть, тебя не будет, когда я приеду?
-Нет, Сэм. Прости...
-Да нет, что ты, все нормально, ты поезжай. Учись? – неуверенно говорит Сэм, прижимаясь лбом к холодному стеклу.
Энн говорит что-то еще, но Вокс не слышит, ему почему-то кажется, что его бросили. Он не плачет, нет, только всхлипывает, тихо, чтобы девушка не слышала. И еще – она больше не говорит, что любит его. Наверно, не стоило уезжать.
-Удачи тебе, - искренне желает Сэм и улыбается.
Он засыпает поздно, вспоминая, как они с Энн бегали по причалу, как было здорово целоваться с ней, как она смеялась, как...
«Вокси-Вокси-Вокси»...
***
Он выходит в старте. Он выходит в старте основы, и от этой мысли совсем не холодно, несмотря на ветреное начало декабря. Это же надо, первый матч за основу и сразу старт! И можно закрыть глаза на то, что у Мэтта начался самый настоящий переходный возраст, и он уже два раза сбегал из дома, чтобы по ночам – смешно сказать – играть в футбол с сомнительными, по мнению мамы, друзьями; на то, что Энн не звонит уже месяц, да и он не может - связь с Манчестером гораздо дороже, чем с Лимингтоном; да и вообще на все, потому что существует только поле и мяч, а еще ворота противника, по которым Сэм никак не может попасть.
А потом он тупо подворачивает ногу. Видимо, еще рановато сообщать всем, что он – Сэм Вокс, и он неимоверно крут. Что ж, придется подождать. Он поднимается на ноги и снова рвется к воротам, но это теперь получается гораздо медленнее. И, конечно, его меняют. Это, само собой, обидно, но пятьдесят семь минут на поле в первом матче за основу – это не так плохо, то есть, просто отлично.
Тренер хвалит его, и Сэм улыбается, думая о том, что на самом деле ничего хорошего он на поле не сделал, он же форвард, значит, он должен забивать, но это ничего, это же только первая игра, так что у него все еще впереди. В частности – звонки в Манчестер и Лимингтон и странные сны, в которых незнакомый парень странно коверкает его фамилию.
Получается не с первого раза. А ну и что, зато получается. Перед этим Сэм стабильно выходит в старте, и в итоге между дебютом и первым голом за основу проходит всего одиннадцать дней. Он не считает, просто об этом ему напоминает Питмэн. Брэтт старше его чуть больше, чем на полтора года, но с ним, к удивлению Сэма, легко найти общий язык. Можно сказать, они подружились. Питмэн веселый и общительный, а еще он умеет слушать. Не то чтобы Вокс много рассказывал, просто как только он начинает, Брэтт отдает ему все внимание, ни разу не перебивает и только по окончании обычно коротких монологов Сэма высказывает свое мнение.
Примечательно, что Питмэн, кажется, решил, что должен взять шефство над Сэмом, хотя сам в основе без году неделю и еще ни разу не выходил в старте. Впрочем, от этого он не становится плохим парнем, и Вокс улыбается ему, когда Брэтт выходит вместо него на поле.
Единственное, о чем Сэм сейчас жалеет, это то, что его семья не поехала на эту игру. Конечно, они смотрят матч по телевизору, но Вокс бы предпочел, чтобы они могли оценить его успех с трибуны. Хотя и по этому поводу он вовсе не расстраивается, потому что сейчас его на самом деле занимает только то, что они забили гол. Он забил, выведя свою команду вперед. Вообще-то, Сэм не собирается так уж гордиться этим, все же чтобы гордиться собой, надо быть как минимум Сеском Фабрегасом.
Но он Сэм Вокс, о чем и собирается заявить миру, чуть позже. С другой стороны, Первая Лига это уже какой-то маленький мир, который постепенно узнает, кто же такой Сэм Вокс. Он так решил, а значит, так и будет.
Во сне Сэм видит, что узнают о нем и в Чемпионшипе, впрочем, лучше этого все равно запоминается тихий голос, который уже успел стать почти привычным и даже чуточку родным.
Подарком на Новый, две тысячи седьмой, год служит неожиданная победа над «Брайтоном». Смешно, на самом деле, как Хендерсон умудряется так подать удар от ворот, совершенно не понятно, но факт остается фактом, потерянный мяч подбирает Брэтт и отправляет его в сетку, и «Борнмут» ведет один-ноль на девяносто третьей минуте.
Это всего пятая их победа в сезоне, однако особой радости после матча не чувствуется, даже сам Питмэн понимает, что это был, возможно, самый глупый гол, который только можно вообразить.
-Я хочу забивать, как Пол Скоулз, - говорит Брэтт, и Сэм вспоминает Манчестер. Энн не звонила на Рождество, что странно – даже не ответила, когда звонил он.
-Когда-нибудь это обязательно случится, - улыбается Вокс и хлопает друга по плечу. – Не отчаивайся!
-Точно, когда-нибудь ты мне еще позавидуешь! – заверяет Питмэн и смеется, переодеваясь.
Может быть, кивает Сэм, и ему почему-то становится грустно. А может быть, и нет.
На следующий день Хендерсон уходит из «Брайтона». Так Вокс узнает, что ошибок в футболе не прощают.
Парень из сна улыбается ему, а Сэм так и не может разглядеть его лица. «Прогуляемся, Вокси?..».
Играть за сборную это одно из главных достижений за всю карьеру футболиста. Это не считая всевозможных титулов и наград. Вызов в сборную это всегда приятно, а для Сэма и вовсе неожиданно, особенно если учесть, что валлиец он только по дедушке. Впрочем, Брайану Флинну неважно, откуда у Сэма валлийские корни, главное, что они у него есть.
В первой же игре Сэм выходит в старте, он даже толком не успевает почувствовать поле и влиться в игру, когда забивает гол. Весьма неожиданный, надо сказать, для всех, и в первую очередь – для самого Сэма. Немного кому удается поразить ворота противника на тридцать шестой секунде. Так что теперь Сэм получает полное право сказать сборной Северной Ирландии до двадцати одного года, что его зовут Сэм Вокс, и он неимоверно крут. Самое интересное, что они и спорить не будут. И это приятно, но все равно рано гордиться. Даже если после игры ему звонят родители, потом Мэтт, а вечером – Энн. Она только поздравляет с таким успехом, а потом молчит в трубку, и Сэм понимает, что он вряд ли должен ждать следующего ее звонка.
И Сэм не ждет. Не ждет уже давно, и даже это ее поздравление оказывается для него полной неожиданностью.
-Пока, Энн, - улыбается Вокс в трубку, стараясь вложить в эти два слова всю благодарность за то, что она вообще была в его жизни.
На самом деле, это все бред, что расставания даются сложно. Сэм вполне в состоянии просто отпустить Энн и пожелать ей счастья, может быть, для того, чтобы не думать об этом с негативом, требуется чуть больше усилий, но кто сказал, что он не справится?
Он справляется, конечно, тем более, что сейчас некогда особо задумываться об этом. Он возвращается в Кардифф, а оттуда и в Борнмут.
-Спасибо, - говорит Сэм фотографии на прикроватном столике, думая о том, что Энн соврала, и его постер не украсит ее стены. Что ж, может быть, это и к лучшему.
В конце концов, Энн никогда не снилась ему, в отличие от незнакомого парня в желто-черной форме, который настойчиво продолжает смешно коверкать его фамилию.
***
Четыре миллиона фунтов стерлингов. Казалось бы, несущественная сумма для среднестатистического клуба в Англии. Громадный долг по меркам агонизирующего «Борнмута». Все было довольно радужно, но этот сезон обернулся совершеннейшим кошмаром для команды, да и для руководства клуба. Только что им, игрокам, денежные проблемы руководства, у них и своих хватает, и не только материальных. Всего девять игроков с контрактами, остальные же – арендованные на полгода-год. Они играют, забивают, пытаются хотя бы своей игрой вывести болельщиков, да и самих себя из уныния, пытаются прогнать страх, что их вот-вот расформируют.
Сэм отказывается уходить в аренду, клуб умоляет его не идти, и он не идет, улыбается представителям «Кру Александра», железнодорожникам с молочным кубком, которые тоже хотят выбраться из задницы, в которой так прочно засели, и вежливо отказывается, не отводя взгляда. А потом смущенно опускает глаза, когда его родной клуб практически в полном составе чуть ли не целует ему руки, благодаря за то, что он не ушел.
И вот конкретно в этот момент он мог бы с чистой совестью заявить, что он неимоверно крут, да вот что-то как-то не хочется. Вместо этого он продолжает забивать. «Борнмут» сражается за выживание, а руководство все никак не может решить свои проблемы.
-У тебя хватает денег, Сэмми? Зарплату платят?
-Да, все в порядке. – Какая зарплата, мама?! Мы в полной жопе!
Они все играют, играют и играют, а их штрафуют на десять очков, и всего приходится добиваться с самого начала. И денег действительно нет, несчастный Брэтт ходит пешком до базы, потому что не может позволить себе траты на бензин. Сам Вокс иногда поглядывает на старую отцовскую машину, которую тот все же отдал ему, но он тоже не садится за руль, предпочитая тратить деньги на еду.
-Скажи, Сэмми, а Энн звонила?
-Ну, у нас сейчас такой график у обоих, сама понимаешь. – Энн больше не позвонит. А вчера я переспал с девушкой, которая продает билеты в кассе – Клэр? – вряд ли я хочу повторить. – Мы редко сейчас общаемся.
-Ты высыпаешься, Сэм? – продолжает допытываться Пенни, а Сэм никак не может понять, почему так отчаянно врет ей.
-Да, мама, я отлично сплю. – А вот это правда, только непонятно, почему странный парень из снов является залогом этого.
-«Астон Вилла», Сэм, - говорит Джек, его брови смешно двигаются, когда он подмигивает, улыбаясь.
-«Ньюкасл» и «Селтик», - продолжает агент, кажется, сходя с ума от счастья. – «Эвертон», но насчет мерсисайдцев это пока не подтвержденная информация.
Предложения сыплются на него, а Сэм просто играет в футбол, даже не желая задумываться о каких-то переходах до лета. Он говорит об этом Джеку, говорит об этом в газетах, говорит об этом лично представителям интересующихся клубов, но его почему-то никто не слышит. Никто не может понять, что ему плевать на все эти команды, потому что сейчас он играет за «Борнмут», а все остальное, это потом, черт, до открытия трансферного окна еще целых три месяца!
Будто в подтверждение своих слов он делает первый в карьере дубль в домашней игре с «Хартлпулом». На самом деле, он просто обожает играть в футбол, и больше ему ничего не нужно, нет, правда, они, кажется, с Брэттом одни такие долбанутые на голову и не хотят никуда уходить.
-Я посвящаю эти голы маме. Завтра же День Матери, и я веду ее на ужин! – смеется Сэм в интервью, жмурясь от вспышек фотокамер.
Интересно, если у него рябит в глазах от всего этого, то каково Полу Скоулзу, от которого так тащится Питмэн? Вокс усмехается своим мыслям и на следующий день действительно ужинает с мамой и Мэттом(отец не смог остаться в Борнмуте) в самом дорогом ресторане города. В конце концов, не зря же он целых полгода копил деньги!
-Тебе надо уходить, - говорит Мэттью, облизывая губы. Он уже совсем взрослый, а все так же весь измазывается в соусе. Сэм улыбается и думает, что очень сильно скучал по брату. – Надо развиваться. А во Второй Лиге тебе это не грозит.
-Ишь ты, какой умный! Вообще-то, мы пока в Первой...
-Именно – пока. Я ничего не хочу сказать, Сэм, на следующий год я пойду на просмотр именно в «Борнмут», но тебе надо уходить. Пожалуйста.
Сэм смотрит на Мэтта и удивляется, когда же все-таки он успел так повзрослеть. Сейчас на него смотрит очень серьезный подросток, и не подумать, что каких-то три года назад они спали в одной постели, и Сэм успокаивающе гладил его по голове, когда тот плакал у него на плече. И Мэттью прав, ему действительно пора уходить, пора прогрессировать, но Вокс все равно не хочет об этом задумываться.
Он просто очень хочет спать, а перед глазами – желто-черное марево, которое никак не хочет отпускать. «Ты крут, Вокси!».
Решение дается легко, и в этом нет ничего удивительного – Сэм отлично знает цвет формы «Вулверхэмптона». Это как с места в карьер – резко и до одурения весело, потому что если не смеяться, Вокс рискует сойти с ума. Представители обеих сторон, кажется, вполне довольны условиями сделки, и последнее слово именно за Сэмом. На самом деле, еще два дня назад он отказывался покидать клуб. Наплевав на все, на уговоры семьи, на здравый смысл и даже на совершенно честное и какое-то отеческое «пора расти», тихо брошенное тренером после очередной встречи со скаутами. А теперь он сидит и понимает, что, да, расти надо, и, конечно, в «Астон Вилле» на это больше шансов, но раз уж менять родные красно-черные тона, то только на желто-черный, который сейчас видится в тысячу раз четче, чем во снах. О, чертовы сны. Сэм совсем не уверен, что все еще не свихнулся.
Совпадение, решает он, ставя подпись под длинным и не везде понятным контрактом. Совпадение.
-Уходишь, - Брэтт застает его уже на пороге квартиры. Сегодня Сэм едет домой, а потом, через две недели, отправляется на северо-запад, в Вулверхэмптон.
-Да, - Воксу почему-то кажется, что он поступает сейчас как Энн. То есть, это, судя по всему, Питмэн сейчас чувствует себя так же, как Сэм, когда Энн сказала ему о том, что едет в Манчестер учиться.
-Удачи, - улыбается Брэтт, однако не отходит, чтобы пропустить Вокса. – Ты там старайся.
-Спасибо, - весело отвечает Сэм. Неловкость разливается между ними неровным чернильным пятном, и Воксу кажется, что он на самом деле видит черную кляксу. – Я-то постараюсь! И ты не подведи!
-Я совсем не ожидал, что ты уйдешь, - как-то потеряно говорит Питмэн, все же отступая.
-И я, - честно признается Сэм, закидывая сумку на плечо. – Правда.
Брэтт вдруг притягивает его к себе и крепко обнимает, утыкаясь носом в шею, и Сэм впервые за все время общения с ним, замечает, что, оказывается, выше на несколько сантиметров.
-Удачи, друг, - повторяет Питмэн и отпускает его, а потом быстро уходит.
Вокс хочет его окликнуть, но почему-то не решается.
-Спасибо, - говорит он в пустоту уже не своей квартиры и пожимает плечами, закрывая дверь, за которой намерен оставить все плохое, что было в жизни. Хорошие воспоминания он непременно оставит себе.
***
-Сэм! Эй, ну Сэм! – Энди дергает его за локоть, привлекая внимание.
-А? – наконец оборачивается Вокс, стряхивая легкое оцепенение.
-Ты, блин, как привидение увидел, - обеспокоенно говорит Кио. – Пойдем, у нас индивидуальная тренировка, там ребята заждались уже.
Сэм идет за Эндрю на другой конец поля, где разминаются форварды. Привидений не бывает, думает Вокс, подавляя желание обернуться. Не бывает и пророческих снов. Зато есть мяч и товарищи по команде, и Сэм концентрируется на тренировке, стараясь унять дрожь в пальцах.
-Сэмми-Сэм, мы идем сегодня...?
-Да, я сейчас, - улыбается он Жарвису после тренировки и сжимает кулаки, решиться всегда трудно. – Подожди меня, м? А, Жарво! Я не расслышал, как зовут этого парня?
-Не расслышал или не запомнил? – поднимает бровь Мэттью. – Джордж Френд.
-Точно, спасибо. Подожди меня только.
Вокс выдыхает и направляется к сидящему на скамейке новичку, совершенно машинально сняв с дверцы шкафчика чью-то футболку.
-Привет, - говорит он и улыбается как можно более приветливо. – Я Сэм!
Френд оборачивается к нему и на рукопожатие почему-то реагирует не сразу, а еще сжимает чуть сильнее, чем необходимо, и Сэму многого стоит не вздрогнуть.
-А я – Джордж, - говорит Френд, и у Вокса начинает кружиться голова. Нет, так не бывает.
-А я знаю! – все так же улыбаясь, выговаривает Сэм.
-Мы все тут о тебе знаем, - о, если бы Дэвид только знал, как он сейчас в тему! – Куда делась моя футболка?.. Блин, Сэм, отдай!
Вокс смеется, удивляясь, зачем ему понадобилась футболка Эдвардса. Джордж тоже смеется, и смех его отдается в ушах. Сэм теперь точно знает, что такое дежавю.
-Смотрите, - привлекает всеобщее внимание Уэйн. – Это Джордж Френд, он теперь мой друг!
Вокруг все смеются, а Вокс почему-то чувствует себя неуютно.
-Эй, я первый с ним дружить стал!
-Сэмми-Сэм, он наш общий Френд, - говорит Жарвис, и Сэму очень не нравится слово «общий». Ну, как про вещь. Или же нет. Ведь слово «личный» тоже не очень-то применимо к человеку? – Так ты идешь?
-А... пойдемте все вместе?
-Опять в то кафе? – возмущается Эдвардс.
-Там самое вкусное вишневое мороженое, - пожимает плечами Мэттью. – А наша Вишенка, - продолжает он, увернувшись от подзатыльника, - именно его и любит.
-Сам ты вишня! – обижается Сэм, и ему очень неловко.
-Нет, дорогой, я в «Борнмуте» не играл, - веско произносит Жарвис. – Идемте!
Каждый раз, просыпаясь утром, Вокс думает, что он вовсе не спал. Он никак не может привыкнуть к тому, что теперь его не терзает по утрам вопрос, кто же так упорно ему снится, потому что теперь ему не снится вообще ничего. Это странно и действительно непривычно, но задумываться об этом Сэму совершенно не хочется. В конце концов, у него куча других вещей, над которыми стоит думать.
Вот, например, завтра надо оплатить квартиру. А послезавтра важный матч. Сегодня по дороге домой надо купить что-нибудь поесть, а то холодильник совсем пустой. Хотя оно и понятно. Последнее время Сэм почти не ест дома – либо в кафе, либо у Джорджа.
Квартира у Френда чуть меньше, чем у него самого, и здесь очень уютно. А еще у него классные видео-игры, в которых Вокс чаще всего проигрывает.
Сэм украдкой посматривает на Джорджа, стараясь поймать момент, когда он отвернется или как-то отвлечется от игры, чтобы попытаться его обогнать, и тут у Френда звонит телефон. Конечно, Вокс сразу пользуется возможностью, только не очень-то удачно. Джордж как-то смущенно отворачивается, и Сэм улыбается. Это ж надо, он старше на целых два года, а о нем беспокоятся так же, как и о Воксе.
-Тоже мама все время звонит и беспокоится? – спрашивает он, когда Джордж вешает трубку. – Скучаешь?
-Немного, - честно признается Джордж. – Я еще толком не успел соскучиться.
-А, понятно, - улыбается Сэм и беззаботно интересуется: - Ты есть не хочешь? Может, сходим куда-нибудь или пиццу закажем?
Френд кивает, убирая волосы со лба, и Вокс восторженно смотрит на него и, не успев подумать, выдает, глядя на родинку ровно между бровей:
-Ой, ни фига себе! Это как у индийцев! И у “No Doubt” в том клипе! – Сэм даже напевает для пущей верности, не понимая толком, что на него нашло. – Круто!
И это действительно круто, а еще необычно, как и сам Джордж.
Сидеть на скамейке запасных не прикольно и, как минимум, непривычно, потому что, играя в «Борнмуте», Сэм почти никогда не оставался в запасе. Здесь все по другому, и, может быть, стоит обругать себя за такой опрометчивый выбор команды, в которой он часто остается «за бортом», но Вокс не собирается этого делать. Как бы там ни было, «Вулверхэмптон» за такой короткий период времени стал для Сэма практически родным, и он счастлив просто носить желто-черную форму. А еще на скамейке, вообще-то, не так уж плохо, особенно, когда рядом сидит Джордж. С ним можно обсудить разные моменты игры, вот, например, Энди не столь многословен в этом плане. То есть, Кио, конечно, классный парень, но все же с Френдом как-то...привычнее.
Но и Джордж тоже уходит на поле, и Сэм находит еще один положительный момент – ему очень нравится наблюдать за игрой Френда. Только очень жаль Эдвардса, который морщится от боли, когда его проносят мимо на носилках.
Джордж очень уверенно двигается, как будто в него запихнули стержень, и он вообще не склоняется, ну или что-то в этом роде. Вокс точно не может объяснить, какое именно впечатление на него производит игра Джорджа, но, несомненно, положительное.
-Мик сошел с ума, - шепчет Энди, указывая на электронное табло. Сэм так увлекся наблюдением за игрой, что даже не заметил, как Хеннесси ушел разминаться.
-Жесть, - соглашается Сэм, провожая удивленного Икеме взглядом. – Что это на него нашло?
-Понятия не имею, - пожимает плечами Кио.
Чуть позже, заметив, как Карл держится за бедро, они понимающе переглядываются и почти синхронно вздыхают.
Уэйн занимает место в воротах, и игра возобновляется. Вокс все ждет, что Мик выпустит его или Энди на поле, но этого так и не происходит. Впрочем, это не портит положительных эмоций от победы, и после матча Сэм весело кричит Эбанксу-Блэйку прямо в ухо:
-Сильван, ты герой!
-Крис, ты ваще! Ну просто ваще! – сообщает счастливый, несмотря ни на что, Эдвардс, и Сэм в очередной раз поражается, сколько же в этом человеке позитива.
-Нет, вообще – это Карл и Человек-коньяк! – открещивается Ивелумо, и Вокс важно кивает, незаметно пробираясь за спину Джорджу.
-А еще ты классно сыграл, - тихо говорит он, улыбаясь.
-Спасибо, - отвечает Френд, и Сэм не очень понимает, за что тот благодарит. – Спасибо, Вокси.
У Сэма есть кое-какой опыт общения с прессой, именно поэтому он не вздрагивает и даже не вопит «это ты!», хотя очень хочется. Вместо этого он весело смеется, и это действительно искренний смех, потому что Сэм радуется как ребенок.
-Как? Как ты меня назвал?!
С ума сойти! Воксу почему-то очень хочется крепко обнять Джорджа и не отпускать долго, чтобы успеть справиться с чувствами, но он не делает этого, просто стоит и смотрит в его глаза, а улыбка сама по себе играет на губах. Ну, видимо, он точно сошел с ума.
-Аааааааа!!! – вопит Энди, или это Дэвид, или все вместе, Сэм точно не может определить, потому что и сам кричит, и не понимает, точно ли, или это ему только кажется.
Они Чемпионы! Это единственное, о чем удается связно мыслить, наверно потому, что в этой мысли всего два слова, в которых скрыто так много. Сэм счастливо смеется, чуть подаваясь назад, в теплые объятия Джорджа, и на секунду закрывает глаза, потому что это очень классно – когда дыхание Френда щекочет затылок не во сне, а наяву. А еще это просто очень классно – быть чемпионом. Они все неимоверно круты, и Вокс вместе с ними, и он хочет сказать всем Волкам об этом, но не успевает, Кайтли вопит на всю раздевалку:
-Я вас люблю, мужики!
И ему вторят как минимум дюжина голосов, и самым громким оказывается голос Джорджа, который кричит Сэму прямо в ухо:
-И я люблю!
И Вокс чуть сильнее прижимается к нему, не зная, что движет им в этот момент. А еще земля уходит из под ног, потому что слышать это от Джорджа почему-то очень приятно, и Сэм хочет обернуться и посмотреть ему в глаза, но их обливают шампанским, и они разбегаются в разные стороны, громко крича, а потом фотографируются, смеются и все вместе сходят с ума, а Френд лохматит волосы Сэма, и тот еле сдерживается, чтобы не зажмуриться.
Наверно, сегодня самый счастливый день в жизни неимоверно крутого Сэма Вокса. Скорее всего, так и есть. Потому что сегодня все встает на свои места, и Сэм больше не считает себя сумасшедшим. То есть, считает, конечно, но совсем по другой причине.
Вокс готов биться головой о стену, лишь бы выбить оттуда все дурацкие мысли. Потому что так он чувствовал себя только однажды, то есть, тогда это было наверно в тысячу раз слабее. Хотя вряд ли можно сравнивать занятие любовью с Энн и прикосновения Джорджа...
***
-Жарво, скажи, а у тебя никогда не было так, что тебе что-то снится, а потом это сбывается? – тихо спрашивает Сэм, ковыряясь ложечкой в мороженом.
Джордж уехал, и Вокс не знает, куда себя деть. По вечерам он бессмысленно пялится в потолок, дожидаясь, когда Френд выйдет в он-лайн или даже позвонит. Хорошо, что Мэттью согласился возобновить традицию и сходить в кафе. Жарвис – хороший друг, он очень веселый и умный. Иногда даже кажется, что он знает все-все на свете, и поэтому только ему Сэм может задать этот вопрос.
-Бывает. Это дежавю, Сэмми-Сэм.
-Нет, не то. Ну вот, предположим, тебе снится незнакомый человек, а потом ты встречаешь его в жизни. Бывает?
-Такого нет, не бывает, - качает головой Мэттью. – Но я об этом слышал. Хотя не очень-то верится, а?
-Ага... а что это может значить? – Вокс закусывает губу.
-Понятия не имею. Судьба? – улыбается Жарвис.
-Наверное...
-Сэмми-Сэм, ты что, влюбился? Весь день сам не свой.
-Нет! – Вокс резко взмахивает руками, ложечка вылетает из пальцев и падает на колени, испачкав джинсы. – Блин.
-Да? Ну ладно, - усмехается Мэттью. Да, вот именно в такие моменты и кажется, что он знает все на свете.
Вечером Сэм отправляет ничего не значащие фразы, жалуясь на то, как ему скучно и нечем заняться, потому что, в сущности, неважно, о чем говорить с Джорджем, главное просто говорить.
«Подрочи, Сэмми!», читает Вокс и вдруг восклицает:
-На тебя?! Да с удовольствием!
Его голос звучит особенно громко в тишине квартиры, и Сэм краснеет, смущаясь, хотя, казалось бы, чего смущаться, его ведь никто не слышит.
«Извращенец!», набирает Вокс и тоже ставит кучу смайлов в конце, хотя ему совсем не смешно. Это обидно, на самом деле, потому что Джордж даже не представляет, что с ним делает. И Сэм точно не собирается дрочить, потому что отлично знает, это ничего не даст. Потому что собственная рука – это, конечно, прекрасно, но наверняка не идет ни в какое сравнение с...
Вокс запрещает себе задумываться о том, с чем именно. Вместо этого он отправляет «без тебя скучно» и сам готов рассмеяться над тем, как это звучит. В девятнадцать лет уже несолидно плакать, поэтому Сэм смеется и сильно дергает себя за волосы, чтобы прийти в себя. Конечно, Жарвис, как всегда прав, он влюбился. С ума сойти, в парня.
-Пиздец, - констатирует Вокс и закусывает губу, когда Джордж говорит, что скоро приедет.
Сэм считает собственную аренду ужасной ошибкой. «Лидс» отличная команда, и ребята здесь веселые, и Воксу даже становится неудобно перед ними, потому что он смеется и шутит, а на самом деле мечтает скорее вернуться в «Вулверхэмптон». С другой стороны, Джордж сейчас тоже в аренде, все еще. Они часто созваниваются, общаются в Интернете, но это катастрофически мало, совсем не достаточно для того, чтобы Сэм улыбался так же искренне, как раньше.
-Приезжай как-нибудь, - слышит он в трубке отчего-то грустный голос Френда. – Здесь море, я как раз на берегу сейчас.
Сэм тоскливо смотрит в окно. Лидс больше, чем Вулверхэмптон, здесь много зелени, и новые многоэтажные здания совсем не сочетаются с небольшими коттеджами, почти такими же кукольными, как дома в Лимингтоне.
-У меня игры... – говорит Сэм, прижимаясь к оконному стеклу лбом.
-Здесь есть парк аттракционов, - продолжает Джордж и рассказывает про этот самый парк.
«Да плевал я на парк. Я просто хочу увидеть тебя...», думает Вокс и вдруг заявляет:
-Я приеду, когда у тебя или у меня будет день рождения. Ну или где-то около того, - Сэм качает головой и закрывает глаза. – Если не будет матча.
Ему очень хочется верить в свои слова, но почему-то не получается, потому что он отлично знает, что матч будет и не один, и он просто не сможет вырваться. Это очень больно, когда вот так, даже не увидеться. Что уж там говорить обо всем остальном. Это же извращение, на самом деле. Интересно, а если как-нибудь попробовать поцеловать Джорджа, он убьет или просто ударит?
«Лидс» хороший клуб, но желтое, по мнению Сэма, совершенно не сочетается с синим. Вот с черным... Но сейчас Вокс играет за «Павлинов» - господи, ну и прозвище все-таки у них! – играет не так часто, но каждый раз выкладывается по полной. Первая Лига, кажется, совсем не изменилась с тех пор, как Сэм играл в ней, это совсем не похоже ни на Чемпионшип, ни, тем более, на Премьер Лигу. Здесь борются не за место, а за выход в более высокий дивизион. И «Лидс» имеет все шансы обеспечить себе выход в Чемпионшип уже по окончании первого круга. Вокс, как может, старается помочь в этом клубу. Он забил всего один гол, зато вот ассистировать у него получается очень даже не плохо.
Брэдли Джонсон отличный парень, он немного напоминает Сэму Питмэна, наверно, именно поэтому они так быстро подружились. С ним весело и иногда удается забыть о том, как Сэм хочет назад в Вулверхэмптон. А еще у Брэдли нет жуткого йоркширского акцента, к которому Вокс привыкал месяца два, не меньше. Единственным спасением тогда было общение с Джонсоном, а еще вечерние разговоры с Джорджем, который теперь звонит заметно чаще, и это очень приятно, на самом деле, только все равно больно.
-Тебе не нравится здесь? – спрашивает Брэдли.
Они сидят в небольшом кафе, в котором, как сказал Джонсон, лучшее вишневое мороженое в городе. Мороженое как мороженое, ничего особенного, ни в какое сравнение с тем, которое продают в их любимом с Мэттью и Джорджем кафе.
-С чего ты взял? – удивляется Сэм.
-Ты печален, - пожимает плечами Брэдли. – А еще ты каждый день спрашиваешь, какое сегодня число. Так торопишься обратно?
-Я...
-Ничего страшного, - улыбается Джонсон. – Я тоже был в аренде. Я тебя прекрасно понимаю. В Вулверхэмптоне, наверно, у тебя девушка? Скучаешь?
-У меня нет девушки, - отвечает Сэм. – Там... мои друзья. И есть один человек...
-Конечно. Так что не переживай. Осталось-то всего две недели. Вот отыграешь двадцать шестого и отправишься домой.
-Да.
-Что ты сделаешь, как только приедешь? Пойдешь к друзьям? Или к «одному человеку»? Или будешь дома спать?
-А что ты сделал, когда вернулся из аренды? – интересуется Сэм, запивая мороженое томатным соком. Раз уж стал извращенцем – будь им во всем!
-Я пошел к Джейн – ты ее видел, она работает на стадионе – и признался ей в любви. Она меня, правда, отшила, но мне стало легче, знаешь ли.
-Что вот прямо приехал и пошел? – удивляется Вокс.
-Ага, представляешь, даже домой не зашел! Вообще не понимаю, что на меня нашло, но это хорошо, что тогда сказал, так бы и мучался и наверняка не повстречал бы Кэт.
-Я рад, что так получилось, - улыбается Сэм. – В смысле, что ты теперь с Кэт!
-Я понял, - смеется Брэдли, и Вокс думает, что вряд ли сможет прийти к Джорджу, вот просто так.
Любить парня - это смешно. То есть, это бред, сказочный бред, который отдается смутной тревогой в душе и остается капелькой томатного сока на губах.
А ну и плевать! – решает Сэм, проезжая указатель с надписью «Вулверхэмптон». В конце концов, будь что будет, даже если Джордж его и убьет – ему будет все равно, трупы же не страдают от любви. И вообще, зря он что ли видел Френда во сне почти три года? Вдруг Мэттью прав, и это действительно судьба? Не попробуешь – не узнаешь. Поэтому Сэм сворачивает при въезде в город в сторону дома Джорджа. Еще чего, будет он задерживаться и вещи домой закидывать! Нет, он все решил, и совершенно не важно, что сердце в груди бешено стучит от страха.
Сэм едет по знакомым улицам и улыбается почти родному городу. Он смотрит на аккуратные домики и вспоминает, как они тут гуляли все вместе. Он проезжает мимо любимого кафе и еле сдерживается, чтобы не остановиться и купить вишневого мороженого. Все потом, сначала главное.
Вокс останавливает машину около дома Джорджа и делает три глубоких вдоха. Он достает мобильный и ищет в записной книжке нужный номер.
-Привет, Сэмми-Сэм! Какого черта тебе надо в десять утра в выходной день?
-О, у вас выходной! Это просто прекрасно! – Вокс улыбается. Джордж, значит, точно дома.
-Было до того, как ты меня разбудил. Что стряслось?
-Знаешь, Жарво, мне сейчас очень страшно, и я, кажется, собираюсь совершить совершеннейший пиздец! Пожелай мне удачи?
-Вот дурак, - смеется Мэттью. – Ты вернулся, стало быть? – интересуется он, и Сэм тщетно пытается понять логику Жарвиса. – Ну удачи, Сэмми-Сэм!
-Спасибо! – весело говорит Вокс и вешает трубку.
На улицах Вулверхэмптона блестит в слабых солнечных лучах снег, на домах - рождественские украшения, под ногами совсем скользко. Сэм идет по очищенной от снега дорожке к дому, где на втором этаже живет Джордж. Сэм идет признаваться в любви.
суббота, 02 января 2010
And my affection, well it comes and goes, I need direction to perfection (c)
Автор: AlXandra
Название : Wolves
A/N : Посвящается Шу и Тайчо. Это вот мой вам подарок на Новый Год. Извините что запоздала, но как говорится лучше поздно , чем никогда
.
И я вас очень люблю! И рада что мы познакомились и так разобщались. Надеюсь что это продлится еще очень и очень долго.
С Новым Годом!
смотреть
Название : Wolves
A/N : Посвящается Шу и Тайчо. Это вот мой вам подарок на Новый Год. Извините что запоздала, но как говорится лучше поздно , чем никогда
. И я вас очень люблю! И рада что мы познакомились и так разобщались. Надеюсь что это продлится еще очень и очень долго.
С Новым Годом!
смотреть
воскресенье, 04 октября 2009
"NaojiShidenai & Elskar Deg" corp. presents
Название: Я заканчиваюсь там, где начинаешься ты.
Автор: NaojiShidenai
Пейринг: Никлас Бендтнер/Аарон Рэмси
Рейтинг: R
Жанр: АУ, мелодрама
Дисклаймер: Вру, ага, права на упомянутые в тексте книги и фильмы мне не принадлежат
A/N: Написано по заявке Мин, которую я все равно не выполнил, так что выложу в конце текста.
читать дальше
Пара началась десять минут назад, и коридоры уже опустели. Лишь изредка можно встретить опаздывающих студентов, которые стараются производить как можно меньше шума на пути к аудитории. Если поймают на опоздании в коридоре – штраф и выговор. Как только доберешься до кабинета, уже не страшно, потому что преподаватели обычно не так строги, как охранники, лениво прогуливающиеся по коридорам колледжа и выискивающие, с кого бы снять пару десятков фунтов. Лица у всех этих охранников одинаковые до безобразия, сразу понятно, что им нет дела до того, что происходит в аудиториях. Их работа – спокойствие в коридорах и на территории колледжа, аудитории – вне их компетенции. Они лишь неприязненно морщатся, проходя мимо дверей, за которыми раздаются звуки классической музыки, непонимающе косятся на аудиторию, из которой слышится женский голос, вдохновенно повествующий о новациях в области архитектуры последнего столетия, и вовсе фыркают, не понимая ни слова из отрывка Бальзака в оригинале, который читают за дверями с табличкой «Классическая литература». Зато вот как только в поле их зрения попадает какой-нибудь опаздывающий бедняга, выражения их лиц моментально преображаются, и они чуть ли не облизываются.
Один из таких охранников идет сейчас как раз с плотоядной улыбочкой на лице, завидев жертву. Не нужно быть гением, чтобы понять, что жертва торопится. Охранник преграждает молодому человеку путь, обращая на себя внимание. До этого предполагаемая жертва даже не смотрела на него.
-Фамилия, имя, курс, - привычно начинает охранник и осекается, потому что молодой человек вопросительно поднимает бровь и с усмешкой спрашивает:
-Вы что, с ума сошли?
-Ты как со мной разговариваешь, сопляк?! – разоряется охранник, и молодой человек уже смеется в голос.
-Позвольте узнать ваше имя, - отсмеявшись, говорит он, глядя на ошалевшего охранника. – На следующем педсовете я обязательно подниму вопрос о некомпетентности обслуживающего персонала. Вы какой день работаете?
-Второй год, - осторожно отвечает тот.
Молодой человек качает головой:
-И при этом не удосужились даже преподавателей в лицо выучить? Ну и персонал, - задумчиво тянет он и вдруг спохватывается. – Впрочем, я опаздываю на лекцию, спасибо за комплимент, конечно, но мне пора.
-Стой, - тупо говорит охранник, и брови молодого человека взлетают вверх от удивления. – Ты только что сам себя подставил, сказал, что опаздываешь на лекцию.
-Именно так, меня студенты ждут, пустите уже! – начинает раздражаться не случившаяся жертва.
-Томаш, - раздается вкрадчивый голос за спиной охранника, и тот вздрагивает, - у тебя какие-то проблемы?
-Так и есть, - кивает молодой человек, - понимаете, сэр Венгер, этот почтенный блюститель порядка не пускает меня на лекцию!
-Вы что, с ума сошли? – угрожающе, как кажется несчастному охраннику, задает тот же вопрос ректор.
-Н-нет, просто… господин преподаватель так молодо выглядит, - лепечет охранник, мысленно уже продумывая, куда устраиваться на работу.
-Томаш, иди, - кивает Венгер и берет охранника за локоть: - Пойдемте, поговорим о вашем поведении с вашим непосредственным начальством.
Томаш смеется и продолжает свой путь. В аудиторию он практически влетает, перед этим закинув галстук на плечо, чтобы было ощущение, что он бежал.
-Извините, господа первокурсники, пробки, знаете ли, - показательно тяжело дыша, выговаривает он.
По классу проходит шепоток, кое-где слышны тихие смешки.
-Вы же живете почти напротив колледжа, мистер Росицки, - замечает Стефани, умилительно краснея.
-Я знал, что вы за мной следили, юная леди! – улыбается Томаш и открывает журнал.
После быстрой переклички он подходит к проигрывателю и загружает диск.
-Наша сегодняшняя тема – Ханц Зиммер, - объявляет он. – Знакомы с его творчеством?
-Реквием по мечте! – выкрикивает студент с последней парты.
-Какая серость, - наигранно морщится Росицки. – Вы только что оскорбили достижения этого композитора в современной культуре, молодой человек.
-Он сам себя оскорбил, написав саундтрек к этому фильму, - тихо замечает первокурсник, сидящий прямо напротив кафедры.
-Вот как? – Томаш заинтересованно поднимает бровь. – Вы, мистер Уилшер, не любите фильм?
-Нет, - пожимает плечами Джек, - просто слишком популярный. Это как актер одной роли. И никто не помнит, что еще он написал.
-Но вы помните?
-Пираты Карибского моря.
-Не менее популярно, - качает головой Росицки. – Что-нибудь еще?
-Скала, - раздается со второй парты.
-Замечательно! – радостно кивает Томаш. – Вы сведущи в таких вопросах, я смотрю, мистер Рэмси. Что-то еще?
-Человек дождя, - говорит Уилшер.
Росицки улыбается, предвкушая обычную игру «кто больше назовет», в которую эти двое просто не могут не играть.
-Гладиатор.
-Ганнибал.
-Код да Винчи.
-Гадость! – фыркает Джек.
-Точно, - соглашается Аарон.
-Ладно, пока достаточно, - удовлетворенно кивает Томаш. – Теперь послушаем музыку.
Аарон улыбается, слушая Зиммера. Он смотрит в окно и жмурится от яркого солнечного света. Он радуется, что грустные и величественные мелодии, затрагивающие что-то глубоко внутри, больше не вызывают тоски о прошлом. Ему становится смешно от этой мысли. Ему всего восемнадцать, но у него уже есть такие вещи, которые легко можно записать в категорию «прошлое» и забыть о них.
Аарону нравится колледж, нравится выбранная профессия, и нравятся учителя. Особенно ему почему-то импонируют преподаватели по современной музыке и современной литературе, которые в расписании стоят по очереди.
Аарон с воодушевлением идет на следующую пару, почему-то эксцентричность преподавателя вызывает у него совершеннейший восторг. Уилшер говорит, что, должно быть, этот человек всецело предан искусству, раз уж даже одевается так, будто весь его гардероб – балет «Щелкунчик» в постановке Шемякина. Рэмси не может точно сказать, так это или нет, он не видел балет в русской интерпретации, но доверяет Джеку, потому что уверен, что тот наверняка знает, о чем говорит.
-Добрый день! – радостно заявляет преподаватель и проходит к кафедре.
Аарон уже в который раз думает, что тот не случайно выбрал кабинет, в котором вход и кафедра находятся в противоположных сторонах. Проход до своего законного места Милан Барош умудряется превратить в целое театрализованное дефиле.
-Итак, - начинает он, оборачиваясь к аудитории и поправляя концы фиолетового шарфа, который, к слову сказать, совершенно непостижимым образом гармонирует с зеленой футболкой, - сегодня будем обсуждать… Впрочем, дорогие мои первокурсники, выбор предоставляю вам, - Милан хитро улыбается. – Напишите на бумажке название книги, которую вы бы хотели обсудить – современного писателя, само собой – и если какое-то название хоть раз повторится, мы начнем дискуссию.
-А если нет? – заинтересовано спрашивает Уилшер.
-Тогда мы будем обсуждать литературную активность эмигрантов во Франции в начале двадцатого столетия, - не моргнув и глазом, сообщает Барош, и аудитория разочаровано выдыхает.
Собрав все бумажки, Милан просматривает их, раскладывая перед собой. Создается впечатление, что он действительно очень хочет, чтобы названия совпали. Студенты давно заметили, что Барош не очень-то жалует все, что касается Франции. На первом же занятии он заявил, что в этой стране существует только классическая литература, а современные книги лишь отголоски уже ставших легендарными произведений. Надо сказать, что к легендарным Милан относит неизданные романы Дюма об утехах придворных дам времен правления Людовика Тринадцатого. Этих романов никто, наверно, не читал, но Барош утверждает, что нет ничего прекрасней. Аарон слышал, что в них упоминается однополая любовь. Джек говорит, что это точно так, и от такого человека, как Милан, вполне ожидаемо увлекаться подобного рода литературой. Рэмси только улыбается, когда Уилшер начинает обсуждать Бароша. На самом деле, он восхищается его способностью выразить себя, не прилагая к этому никаких усилий. Аарон уверен, что скепсис по отношению к преподавателю современной литературы у Джека вызван банальной завистью с примесью юношеского совершенно невозможного максимализма.
Вот и сейчас Уилшер недоверчиво наблюдает за процессом выбора книги для обсуждения, но – и Аарон это прекрасно видит – в глазах Джека нет ни капли пренебрежения, только заинтересованность. Иногда Рэмси кажется, что Уилшер перегибает палку, стараясь казаться человеком-который-выше-всего-этого. Впрочем, иногда это бывает даже мило.
За размышлениями Аарон пропускает момент, когда Барош объявляет название и автора. Ему приходится переспросить у Джека, который сначала восхищенно выдыхает, а потом, заметив интерес к своей персоне со стороны Рэмси, лишь пренебрежительно фыркает и шепчет:
-Ничего особенного. Дэвид Митчелл.
Аарон прикрывает рот рукой, чтобы сдержать улыбку. Два дня назад Джек с непередаваемым восторгом рассказывал ему о книге «Сон номер девять» этого автора. Сам Рэмси книгу не читал, поэтому ему с трудом удается не потерять нить обсуждения к концу пары. В самом деле, сложно участвовать в дискуссии, имея весьма смутные представления о главном герое, который на протяжении трехсот страниц сидит в кафе и продумывает разные варианты развития последующих событий. Так и не поняв, встретился ли персонаж со своим отцом в итоге, Аарон поднимается со своего места.
-Стойте-стойте, - останавливает Милан, взмахивая руками. – Имею удовольствие сообщить, мои дорогие первокурсники, что в следующую субботу вы получите прекрасную пищу для ваших еще не закаленных мозгов. Идем на конференцию, посвященную презентации книги одного выпускника из Академии Искусств.
Студенты встречают эту новость с большим энтузиазмом. Ни для кого не секрет, что Барош преподает в Академии и часто устраивает такие рауты для студентов колледжа. Но до этого первокурсникам как-то не удавалось побывать на такого рода мероприятиях.
-Так интересно, - признается Аарон Джеку, когда они выходят.
-Ага! – соглашается Уилшер и тут же серьезно добавляет: - Но мне кажется, что для первого курса такие вещи еще рано.
-Так, все, - Аарон предупреждающе поднимает руку, - я домой. Не намерен слушать твои рассуждения о методах преподавания.
-Ты никогда не намерен меня слушать, - наигранно обижается Джек.
-Нет, только тогда, когда ты пытаешься доказать всему миру, что ты самый умный. Перестань, в этом нет необходимости, ты и так самый умный на курсе.
-Аарон, ты смотришь на вещи так поверхностно! – театрально восклицает Уилшер и улыбается. – Но спасибо за комплимент! Мне очень приятно, что ты не оспариваешь мою гениальность.
-О, хватит. Я пошел, - Рэмси закатывает глаза.
-До завтра! – кричит ему вдогонку Джек. – Не забудь написать эссе, списывать не дам!
Аарон смеется и выходит из здания колледжа. Уилшеру совершенно необязательно знать, что он уже три дня назад написал эссе. Это наверно понизит его самооценку до уровня плинтуса.
На самом деле, Аарону нравится Джек, просто иногда его ощутимо заносит. Хотя он имеет на это полное право, не каждый день встретишь парня, который поступил на первый курс по специальности искусствоведения без экзаменов за год до того, как окончил старшую школу.
До дома Рэмси предпочитает ходить пешком. Колледж не так далеко от его дома, поэтому он как раз успевает немного отдохнуть от учебы за время пути, чтобы потом с новыми силами приняться за домашние задания. Аарон отказался от проживания в общежитии в частности по этой причине. Но, если быть до конца честным, он просто хотел пожить в Лондоне самостоятельно. Конечно, родители – истинные валлийцы - расстроились, мало того, что сын поехал учиться в столицу Англии, так еще и собирается жить один.
Тетя звала к себе, но Аарон отказался. У нее недавно родился ребенок, поэтому он был бы лишней обузой. Тем более, в самостоятельной жизни есть какое-то свое очарование, особенно когда тебе восемнадцать, и ты всю жизнь прожил с родителями.
Рэмси покупает в супермаркете пакет молока и упаковку печенья и направляется к дому напротив, где на последнем этаже он снимает небольшую квартирку. Тетя все хочет выкупить ее для него, но Аарон отказывается, он не хочет особенно пользоваться деньгами ее мужа. Она, конечно, обижается, что он не принимает половины ее подарков и даже не заезжает к ней, предпочитая встречаться где-нибудь на нейтральной территории.
Вообще-то Аарон очень любит свою тетю, но не думает, что навещать ее в доме ее мужа такая уж прекрасная идея. Вовсе не потому, что ему не нравится ее семья, просто… Впрочем, Рэмси обещал себе не думать об этом.
Он переходит дорогу, когда до него доносится радостный окрик:
-Аарон Джеймс Рэмси! Черт бы меня побрал, если это не ты!
«Вот уж действительно, лучше бы тебя побрал черт!» - думает Аарон, замирая на середине дороги. Он знает, что у него все еще остается возможность скрыться и сделать вид, что не слышал своего имени, а еще лучше притвориться, что окликающий его обознался. Он так же знает, что если он обернется, пути назад уже не будет, потому что если его узнали со спины, то в лицо помнят уж точно. От этого почему-то теплеет в груди. Рэмси ругает себя за проявление совершенно неподобающих эмоций и продолжает свой путь. Он знает, что человек, который позвал его, не будет окликать второй раз. Аарон совсем не хочет встречаться с ним, особенно теперь, когда у него появились вещи, которые смело можно оставить в прошлом. Он ступает на тротуар и оборачивается.
На той стороне дороги стоит высокий парень и улыбается так, будто сегодня самый счастливый день в его жизни. Впрочем, он всегда так улыбается, думает Рэмси и понимает, что Никлас, должно быть, вовсе не изменился за два года, что они не виделись. Бендтнер тем временем переходит дорогу и оказывается рядом с ним.
-Никлас! – вопреки всему улыбается Аарон. – Как ты здесь?
Его действительно это интересует, потому что вот уже где-где, но в этом не самом богатом районе Лондона Бендтнера встретить практически невозможно.
-Да вот, к девушке иду, - махнув рукой, отвечает Никлас. – Но это неважно! Что мне интересно, так как здесь ты?
-Я учусь неподалеку, - нехотя говорит Аарон.
-Ты живешь в Лондоне, а я ничего не знаю об этом?! Но почему здесь, а не у тети?
-Захотелось жить самостоятельно, - пожимает плечами Рэмси.
-Как это здорово! Черт, я так рад тебя видеть, - говорит Бендтнер, и в этот момент Аарону почему-то очень хочется его ударить. – Жаль только, я опаздываю. Послушай, дай мне свой номер, я позвоню, может, увидимся завтра?
-Конечно, - легко кивает Рэмси, не понимая, почему соглашается. Самым правильным было бы заявить, что у него нет ни мобильного, ни домашнего телефонов.
-Вот и замечательно, - снова улыбается Никлас, записав номер, - обязательно позвоню! Черт, как же здорово встретить тебя! Ну, а теперь я побежал.
Бендтнер взмахивает рукой на прощание и переходит на противоположную сторону улицы. Аарон провожает его удивленным взглядом до тех пор, пока тот не скрывается за поворотом. Он совсем не разделяет восторга Никласа.
Бендтнер действительно звонит на следующий день, и Аарон не сразу берет трубку, останавливаясь посреди улицы и в замешательстве глядя на дисплей мобильного. Он был совершенно уверен, что если Никлас и решит позвонить, то через неделю, а то и две, в общем, тогда, когда ему будет скучно и совсем нечем заняться. Но Бендтнер звонит, а Рэмси смотрит на дисплей, не решаясь ответить на вызов. Когда он наконец нажимает на кнопку, песня, стоящая на звонке, доходит до середины припева.
-Да?
-Ты что, оглох за то время, что мы не виделись? – интересуется Никлас и, не дожидаясь ответа, продолжает: - Привет. Ты где?
-На Белл Стрит, - отвечает Аарон, думая, что надо сказать Бендтнеру, что сегодня он занят.
Но он не успевает, потому что Никлас бросает:
-Стой там, никуда не уходи, - и отключается.
Рэмси в недоумении смотрит на телефон. Конечно, Бендтнера не волнует, что у Аарона могут быть какие-то дела. Оказывается, Рэмси уже успел отвыкнуть от того, что с ним могут разговаривать в таком тоне.
Никлас всегда был таким. Еще два года назад, когда они познакомились, и Бендтнер почему-то заинтересовался Аароном, он, не спрашивая его мнения, постоянно таскал его за собой. Даже заставил Рэмси встать на скейт. Может быть, он обращался с ним так, потому что Аарон никогда не был против, может быть. В любом случае, это осталось в прошлом, теперь Аарон не собирается допускать такого.
Тем не менее, он стоит и ждет. Через пятнадцать минут, когда он уже думает о том, что неимоверно глупо вот так стоять здесь, ведь Никлас может ехать из пригорода, или откуда-то еще, рядом останавливается машина. Рэмси безошибочно определяет владельца, зная, во-первых, тягу Бендтнера к Ауди, во-вторых, к кабриолетам, в-третьих, черному цвету, если дело касается автомобиля.
-У тебя новая машина, - замечает Аарон, когда стекло водительского окна медленно опускается.
-Нет, ей уже целых полгода, - отмахивается Никлас. – Но она прекрасна, согласись.
Рэмси только пожимает плечами. Два года назад он бы сказал, что не видел машины лучше, сейчас у него есть собственное мнение. Впрочем, машина действительно хорошая, но слишком уж кричащая.
-Садись, - Бендтнер кивает на пассажирское сидение.
Аарон не торопясь обходит автомобиль и забирается внутрь. Салон отделан под красное дерево, что еще больше добавляет машине эксцентричности и обращает на себя внимание. Рэмси качает головой. Два года назад он был бы в восторге.
-Ну что, ты обедал? – спрашивает Никлас.
-Нет.
-Тогда поехали.
-Вообще-то, у меня куча домашней работы, - говорит Аарон, и это самая настоящая ложь.
-И? У меня тоже, но сейчас только три часа дня, успеется.
Рэмси вздыхает. На самом деле его раздражает то, что Бендтнер даже сейчас не прислушивается к нему. Возможно, для Никласа Аарон так и остался шестнадцатилетним мальчишкой, который смотрит ему в рот и ловит каждое его слово, но все изменилось, и Рэмси понятия не имеет, как объяснить это Бендтнеру.
-Я привык сначала заканчивать дела, а потом отдыхать, - предпринимает он еще одну попытку.
-Перестань, сегодня можно сделать исключение, мы не виделись два года!
Вот именно, они не виделись два года, и с чего Никлас взял, что Рэмси горит желанием видеть его вновь? Аарон отворачивается к окну. Они выезжают из Мэрилбоуна и через некоторое время оказываются в Кенсингтоне.
Когда Никлас поворачивает на Кенсингтон Черч Стрит, Аарон уже не сомневается в том, в какой ресторан его везет Бендтнер. Тот паркуется и выходит из машины. Дождавшись, когда выйдет Аарон, он включает сигнализацию.
Лондон это такой город, в старых районах которого все меняется очень медленно. Кенсингтон старый район, а ресторан Кенсингтон Плэйс самый скромный здесь. Все это Рэмси слышал от Никласа, когда тот привел его сюда впервые.
Они садятся за тот же столик, что и два года назад, их даже обслуживает та же официантка – Мэгги, если Аарон правильно помнит.
-Как всегда? – спрашивает она, будто они каждый день здесь бывают.
Бендтнер кивает, и Рэмси не успевает возразить прежде, чем девушка уходит.
-Ну, рассказывай. Где учишься?
-В колледже, на искусствоведа.
-Да ты что, серьезно?! – восхищается Никлас. – Это же прекрасно. Планируешь пойти потом в Академию?
-Не знаю, - честно признается Аарон, - туда же берут лучших из лучших.
-Брось, ты идеализируешь.
-Нисколько.
-Вот скажи, ты серьезно думаешь, что я лучший из лучших?
Два года назад Рэмси бы кивнул не задумываясь, сейчас он неверяще смотрит на Бендтнера, пытаясь понять, шутит тот или нет.
-Постой, ты учишься в Академии?
-Ну да, - Никлас пожимает плечами, будто это само собой разумеется.
Хотя он всегда был творческим человеком, почему бы и нет.
-А на какой специальности?
-Ты обещаешь не смеяться? – уточняет Бендтнер и, дождавшись согласного кивка, говорит: - На драматургии.
Аарон от удивления даже приоткрывает рот, а потом улыбается:
-И как успехи?
-Литература, литература, литература… что-то я еще забыл, погоди-ка, - он делает вид, что задумался, - а, точно! Литература!
Рэмси смеется, думая, что этот человек, как старые районы Лондона, меняется очень медленно.
-Знаешь, - продолжает Никлас, - литература бывает разная. Она и современная и классическая, и запрещенная, и даже…
-Подпольная, - кивает Аарон. – Я все это знаю, мы это проходим.
-Ну вот, с тобой неинтересно! Ладно, скажи-ка, ты прочитал те книги Гессе, которые я тебе советовал?
Рэмси несколько секунд удивленно смотрит в ответ. У него как-то не укладывается в голове, что Никлас помнит, что он ему советовал два года назад. Зато Аарон помнит очень хорошо, только вот принципиально не читал ни одной.
-Нет, как-то не сложилось.
-Еретик! – фыркает Бендтнер. – Ты говоришь о выдающемся писателе двадцатого века «не сложилось»! Ну ладно, ничего страшного, вы еще будете его проходить. Кстати, хочу дать тебе совет. Кто у тебя ведет современную литературу?
-Милан Барош.
-Да ладно?! Тогда совет отпадает.
-Почему?
-Потому что взгляды этого человека на литературу вполне схожи с нашими.
С твоими, хочется поправить Аарону, но он не успевает – приносят заказ. Едят они молча, как всегда, Никлас никогда не говорит во время еды. Раньше это смущало Рэмси, ему казалось, что прием пищи не стоит того, чтобы терять драгоценное время общения. Теперь он только рад тому, что Бендтнер молчит, потому что он начинает раздражать, и Аарон, скажи Никлас еще хоть что-нибудь, рискует выставить себя идиотом и банально послать его ко всем чертям.
-Мне пора, - говорит Рэмси, когда они пьют чай.
-Что, уже?
-Конечно, я же сказал, у меня куча домашнего задания.
-Ладно, я тебя отвезу, - Никлас с готовностью поднимается из-за стола, положив несколько купюр в футляр со счетом.
Аарон хмурится и тоже лезет за деньгами, но Бендтнер останавливает:
-Брось, заплатишь как-нибудь в другой раз.
Только выйдя из ресторана, Рэмси вспоминает, что Никлас постоянно так говорит, но у Аарона еще не было ни одного шанса заплатить за обед. Два года назад ему было приятно, теперь это кажется ненормальным.
-Ну, когда мы снова увидимся? – спрашивает Никлас, когда они выезжают из Кенсингтона.
-Не знаю, - честно признается Рэмси, ему бы не хотелось видеться вообще.
-Может, в субботу?
-Не выйдет…
-Точно, не выйдет, - соглашается Бендтнер, вспомнив что-то. – Мы идем на презентацию книги Фабиански. Он, представляешь, только в этом году выпустился, а уже книгу написал!
-Значит, выйдет, - мрачно констатирует Аарон. – Мы тоже идем на эту презентацию.
-А, точно, у вас же тоже Милан Барош, вот ведь вездесущий! – смеется Никлас. – Что ж, тем лучше, тогда после можно будет зайти в какой-нибудь клуб…
-Я не хожу в клубы, - качает головой Рэмси.
-Неужели? – Никлас удивленно вскидывает брови. – А я помню, как мы с Самиром тебя проводили, убеждая охранников, что ты подходишь по возрасту.
-Ага, только по возрасту подходил один Самир, - усмехается Аарон.
-Неправда! Там был вход с восемнадцати! – возмущается Бендтнер, и Рэмси не может сдержать смех.
Он прекрасно помнит, что не любил клубы и тогда тоже, только эта нелюбовь отходила на второй план, когда Никлас звал его.
-Ну ладно, - кивает тот, - пойдем не в клуб. Пригласишь меня в гости, например.
-Да?
-А что – нет?
-Посмотрим, - уклончиво отвечает Аарон, возмущенный такой наглостью.
-Ну, где твой дом?
-Вон там.
-Ага.
-Ладно, спасибо, что подвез, пока, - говорит Рэмси, выбираясь из машины.
-Эй, Аарон!
-А?
-Я позвоню тебе завтра. Просто поболтать.
Он не успевает спросить, зачем, Никлас уезжает. Рэмси провожает машину удивленным взглядом и идет домой. Ему совершенно нечем заняться, потому что он действительно соврал Бендтнеру, и у него ни одного несделанного задания на завтра. Он усмехается и думает, что, видимо, все действительно осталось в прошлом, потому сегодня он соврал Никласу первый раз за все время, что они знакомы.
Наверно, Аарону следует отключить мобильный, но в любой момент может позвонить Джек, они договаривались, что соберутся сегодня, чтобы прочитать и проанализировать книгу этого Фабиански. Конечно, Уилшер не выдержал и начал читать, так что Аарону теперь предстоит до его прихода прочесть сто десять страниц, чтобы обсудить сначала прочитанное, а потом приступить к оставшейся части книги. Поэтому Рэмси читает, сначала посредственно, потом более вдумчиво, потому что незамысловатая история начинает затягивать его. Это роман, но роман слишком психологичный и тяжелый для того, чтобы широко котироваться. Впрочем, публика Лондона, падкая на оригинальность и некоторый андеграунд, воспримет книгу положительно, Аарон уверен в этом.
В итоге ему самому приходится звонить Джеку и просить прощения, потому что он сам не заметил, как прочитал книгу до конца.
-Ты меня убьешь, - сообщает он, как только Уилшер берет трубку. – Я все прочитал.
-Правда? И я! – радостно восклицает Джек. – Так круто, правда? В общем, я уже иду к тебе. Принести что-нибудь погрызть?
-Можешь, на свое усмотрение. А, колу купи, пожалуйста.
-Договорились, жди.
Уилшер отключается, и теперь уже можно выключить телефон, но Аарон не успевает, потому что мобильный звонит сразу же. Рэмси тоскливо смотрит на номер, и ему ужасно неудобно скидывать вызов, поэтому он вздыхает и берет трубку.
-Да.
-Здравствуй, Аарон, как твои дела? – весело интересуется Никлас, и внутри у Рэмси поднимается неконтролируемая волна раздражения.
-Все замечательно.
-Это очень и очень радует. Ну что, чем ты собираешься заниматься сегодня? – Бендтнер будто не замечает натянутого тона Аарона.
-Обсуждать с однокурсником «Прошлое».
-О, ты говоришь так, будто тебе уже сорок! – смеется Никлас.
-Да не мое прошлое, книгу! – еще больше раздражается Аарон.
-А, так бы сразу и сказал. И как тебе книга, понравилась?
-Очень, - честно признается Рэмси, все еще пребывая в небольшом ступоре после прочтения, - только я не могу понять конец. То есть, это же несправедливо.
-Аарон, это жизненно, а в жизни не все справедливо, поверь мне.
-И то верно, - вздыхает он, вертя в руках книгу.
-Тебя поразил только конец, больше ничего? – слегка удивляется Никлас.
-Нет, почему же. Здесь есть очень много спорных моментов, которые произвели на меня сильное впечатление, но долго рассказывать сейчас.
-Договорились, расскажешь в субботу.
-Ты так хочешь знать мое мнение? – не выдерживает Аарон.
-Само собой. А теперь извини, я тебе еще позвоню, но сейчас немного занят, так что пока.
-Пока.
Рэмси хмурится. Бендтнер позвонил сам, а разговор закончил, будто звонил Аарон и, более того, отвлек его от каких-то там дел. Нет, Никлас совсем не изменился. Возможно, именно это так раздражает Рэмси. Да, Никлас не изменился, зато изменился Аарон, осталось только понять, почему же он все еще не может сказать твердое «нет».
Впрочем, у него совершенно нет времени думать об этом, потому что через десять минут приходит Джек, и Аарон целиком сосредотачивается на обсуждении.
В пятницу в расписании стоят только две пары: современная литература и современная музыка. Оба семинары, но сегодня, судя по всему, занятия будут еще интереснее, чем обычно, потому что за все время обучения студенты еще не встречали такого явления, как объединенные предметы.
-У нас сегодня необычный день! – заявляет Барош, проходя к кафедре.
Сейчас они находятся в кабинете музыки, поэтому его дефиле не такое длинное, но не менее эффектное. Аарон краем глаза замечает, как Томаш, уже устроившийся на подоконнике, прячет улыбку, наблюдая за триумфальным шествием Милана.
-Так вот, - продолжает тот, - сегодня нам, как ни прискорбно это признавать, предстоит вспомнить о таком понятии, как массовая литература. Далеко ходить не надо. Сегодня мы будем разбирать книги такой, - Милан вздыхает и слегка морщится, тем самым показывая, что не верит в собственные слова, - замечательной писательницы, как Стефани Морган Мейер.
-Вот черт! Ну и гадость! – шепотом возмущается Уилшер, и Аарон поворачивается к нему, думая, что мир, видимо, перевернулся, потому что Джек впервые, наверно, в жизни не скрывает того, что целиком и полностью согласен с Барошем.
-А что делать, что делать, мистер Уилшер. Серия книг имеет оглушительный успех, высокобюджетную экранизацию и споры среди критиков. Я не знаю, кто из вас после выпуска станет критиком, но если я когда-нибудь узнаю, что вы положительно отзывались о книгах такого типа, я непременно убью себя, потому что это будет значить, что я ничему не смог вас научить.
-А мне нравится, - обиженно заявляет Колин, и Рэмси радуется, что так и не позвал ее на свидание.
-Все, моя жизнь кончена! – театрально восклицает Милан и бросается к окну.
Росицки недоверчиво смотрит на этот спектакль и, не двигаясь с места, выставляет руку, останавливая Бароша.
-Не расстраивайтесь, коллега, - усмехается он, - они только на первом курсе, у вас еще есть шанс все исправить.
-Это единственное, что меня спасает! – доверительно сообщает Милан и тут же, повернувшись к аудитории, серьезно говорит: - На вашем месте, мисс Роулэндс, я бы не стал так гордо рассказывать о своей любви к такого рода литературе. Вы учитесь на искусствоведа, такие заявления не делают вам чести. – Колин расстроено замолкает и смотрит на Рэмси в поисках поддержки, но тот отворачивается, тем самым давая понять, что не разделяет ее оскорбленных чувств. Барош, тем временем, продолжает: - Итак. Скажите, кто из вас, кроме мисс Роулэндс, прочитал все вышедшие на данный момент книги этой серии? – две девушки неуверенно поднимают руки, и Милан кивает, кажется, удовлетворенно. – Хорошо, кто не читал вообще ни одной? – на этот раз руку не поднимает никто. – И это правильно, нельзя составить хоть какое-то мнение о писателе, не прочитав хотя бы одно произведение, если это можно так назвать. Фильм видели, не сомневаюсь, все. Так вот. Сегодня мы с вами обсудим первую книгу «Сумерки», а так же сравним с ней экранизацию, а потом мистер Росицки поможет нам выявить положительные качества фильма. Такие, как саундтрек. Мистер Уилшер, пожалуйста, расскажите нам ваше аргументированное мнение о книге.
Джек поднимается с места и начинает высказывать свою точку зрения, весьма нелестную, надо сказать. По мере того, как он говорит, Милан согласно кивает и задает вопросы, на которые Уилшер тут же отвечает, а потом увлекается так, что его приходится остановить.
-У вас получилась целая разгромная статья, мистер Уилшер. Хорошо, теперь мисс Роулэндс, вам книга нравится, расскажите, чем.
Колин рассказывает о главном герое, о сложностях отношений между человеческой девушкой и вампиром, о красоте любви и еще много о чем. Аарону надоедает ее слушать и он отворачивается к окну, вдруг задумываясь, что бы сказал Никлас об этой книге.
-Ладно, - наконец кивает Милан. Видимо, ему тоже надоело слушать излияния Колин. – Мистер Рэмси. Фильм.
-Лучше чем книга, - начинает Аарон. – По крайней мере, динамичней. Подбор актеров, я бы сказал, хромает, но так как фильм рассчитан на широкую аудиторию, то смазливый мальчик в главной роли – это залог успеха.
-В тебе говорит зависть, - фыркает Колин, и Аарону кажется, что в ней говорит обида на то, что он так и не позвал ее на свидание. Или он слишком мнителен.
-Вы сами верите в то, что говорите, мисс Роулэндс? – заинтересованно спрашивает Милан. – По-моему, мистер Рэмси вполне адекватен, чтобы посмотреть в зеркало и понять, что он весьма неплох собой и у него просто нет причин завидовать кому бы то ни было из-за внешности. Продолжайте, мистер Рэмси.
Аарон вздыхает и снова говорит об актерском составе, да и о фильме в целом. В конце своего ответа он делает небольшую паузу и говорит, улыбаясь:
-Хотя вообще-то фильм неплохой. Мне нравится сцена с бейсболом, например. Жаль, что такая короткая, и, кстати, песня там хорошая.
-Это уже не моя компетенция, - замечает Милан и уступает место у кафедры Томашу.
-Фильм, насколько мне известно, тоже вне вашей компетенции, - замечает тот, усмехаясь. – Итак, приступим…
Аарон отвлекается, стараясь как можно незаметней достать мобильный, чтобы прочитать только что пришедшую смс. Он понятия не имеет, кто может писать ему.
«Привет, Аарон, как дела? Во сколько ты освободишься, я позвоню?» - читает Рэмси и никак не может понять, что Никласу от него надо и почему он так к нему прицепился.
Красный, желтый, черный и – потрясающе – розовый. Аарон в замешательстве смотрит на разложенные на кровати галстуки. Еще раз подходит к зеркалу и критически оглядывает безупречно сидящий черный костюм, поправляет воротничок белой рубашки, хмурится. Через десять минут мучительных раздумий он берет телефон.
-Да, Аарон, что?
-Джек, - жалобно произносит Рэмси. – Скажи, а галстук обязательно надевать?
-Само собой. У тебя, что, нет? Я могу одолжить тебе синий, хочешь?
-Нет, спасибо. У меня есть.
-Не опаздывай, помнишь, мы встречаемся у колледжа через сорок минут.
-Да-да, пока.
Аарон вздыхает и возвращается к кровати. Милан Барош, несомненно, посоветовал бы желтый, Джек, в противовес преподавателю, - красный. Розовый отпадает сразу. Остается черный, но ведь презентация книги это не похороны. Рэмси обреченно садится на постель и снова набирает номер.
-Аарон! Здравствуй, милый!
-Тетя… у меня огромная проблема.
-Что стряслось, дорогой? – она действительно беспокоится.
-У меня есть черный костюм, белая рубашка и четыре галстука…
-Куда ты собираешься?
-На презентацию книги.
-Сколько у тебя времени?
-Сорок минут.
-Подожди, дорогой, я скоро.
Она отключается прежде, чем Аарон успевает возразить. Рэмси безнадежно смотрит на пресловутые галстуки. Он понятия не имеет, что пришло в голову его тете. Точно так же он не представляет, откуда у него вдруг появился розовый галстук.
Тетя появляется через пятнадцать минут. Она протягивает костюм цвета мокрого асфальта и такой же галстук.
-Вот, надеюсь, я не напутала с размером.
-А… Не стоило, - смущается Аарон.
-Глупости! Черные костюмы – прошлый век. Ты же хочешь хорошо выглядеть, правда? – она улыбается и бросает взгляд на часы. – Поторопись, я подвезу тебя до колледжа.
-У тебя наверно дела?
-Глупости, родной! Позволь мне хоть немного о тебе позаботиться.
Рэмси качает головой, ему кажется, что тетя и так слишком уж о нем заботится. Переодевшись, Аарон смотрит в зеркало и решает, что так гораздо лучше. Он сам не понимает, почему, но ему действительно хочется выглядеть хорошо. В конце концов, не каждый день он бывает на презентациях книг.
Он кивает своему отражению, и они с тетей выходят из квартиры. Рэмси непривычно в узком приталенном пиджаке, и он немного сутулится, чтобы было как-то посвободней.
-Выпрями спину, - командует тетя. – И прекрати вжимать голову в плечи. Так ты похож на нахохлившегося воробья.
Аарон изгибает бровь, пытаясь понять, что вызвало у нее такие ассоциации, и на всякий случай приглаживает волосы.
-Спасибо, - улыбается он, выбираясь из машины.
-Тебя не надо забрать после презентации?
-Нет-нет, я сам, спасибо!
Он направляется к ограде колледжа, около которой стоит несколько автобусов. Около одного из них его встречает Уилшер.
-Аарон! – восхищается Джек. – Какой костюм!
Рэмси не успевает ответить, к ним подходит Милан и быстро отмечает их фамилии.
-О, мистер Рэмси, прекрасно выглядите, сразу ясно, знаете, куда идете. Мистер Уилшер, синий галстук и голубая рубашка это замечательно, но я бы на вашем месте выбрал бледно-розовую.
Джек недовольно поджимает губы. Сам Барош щеголяет в бежевом костюме и розовом шейном платке. Аарон решительно не понимает, почему им необходимо носить галстуки, если преподаватель им пренебрег.
Они рассаживаются в автобус, а потом едут в клуб, в котором будет происходить презентация. На сидении сзади устраивается Колин, которая сверкает глубоким вырезом темно-синего платья, и Аарону хочется предложить ей одолжить у Милана шейный платок. Он отворачивается к окну, делая вид, что не собирается вступать разговор, который Роулэндс начала с Уилшером. Тот отвечает на ее реплики короткими кивками, и Рэмси кажется, что он вот-вот не выдержит и рассмеется, но Джек стоически держится до самого клуба. Впрочем, Колин не выглядит очень уж радостной.
В клубе много народу, то есть действительно много, особенно если учесть, что книга не рассчитана на широкую аудиторию. В этом Аарон видит свои плюсы, ему вряд ли доведется встретить здесь Никласа, они просто не найдут друг друга в такой толпе. Джек тянет его в дальний конец стойки, и они устраиваются в самом углу, откуда отлично просматривается сцена. Рядом возникает Милан:
-Только один напиток в баре. Один, ясно, я не хочу потом краснеть за пьяных студентов.
-Нам нет двадцати одного, - замечает Джек.
-Помолчите, мистер Уилшер. Вы – студент третьего курса, только на время презентации, само собой.
-Спасибо, мистер Барош, - усмехаясь, отвечает Рэмси, слегка ущипнув Джека за локоть. – Мы все поняли.
Милан окидывает его недоверчивым взглядом и отходит к Росицки, который разговаривает с кем-то из организаторов.
-Он сошел с ума? – интересуется Уилшер, глядя вслед преподавателю.
-Нет, не думаю. Он просто классный, - пожимает плечами Аарон.
-Он не похож на преподавателя.
-А по-твоему все преподаватели должны быть старые, в очках и строгим взглядом?
-Ага, еще скажи, с запахом изо рта, - смеется Джек.
-Нет, зачем? С жвачкой.
-Не знаю, не знаю. Просто он действительно не похож на преподавателя.
-А Томаш?
-Он тоже, - кивает Уилшер. – Они молодые слишком.
-Ну и что? У нас даже декан не старый, вообще-то, - замечает Аарон.
-Ты думаешь, это нормально?
-А ты так не думаешь?
-Нет, просто странно.
-Это ты странный, - смеется Рэмси.
Его смех обрывается, когда он видит Никласа около входа. В кремовом пиджаке и черной рубашке он выглядит просто прекрасно, и Аарон невольно сглатывает. Он заставляет себя отвести взгляд.
-Не знаю, как ты, - говорит он севшим голосом, - а я собираюсь выпить коктейль.
-Да? Ладно, а я выпью вина, - гордо улыбается Джек. – И я даже принесу тебе коктейль, хочешь?
-Ага, что-нибудь покрепче, пожалуйста.
-Решил напиться? – удивленно вкидывает бровь Уилшер.
-Нет, скорее успокоиться.
Джек пожимает плечами и идет к бармену, а Аарон пытается прижаться к стене настолько, насколько возможно, чтобы его не было видно.
-Не может быть! – слышит он слева от себя. – Аарон!
Рэмси оборачивается и не может сдержать радостного возгласа. К нему, сверкая белоснежной улыбкой, направляется Самир.
-О Господи! Что ты здесь делаешь, мелкий?!
-Эй, но-но! Мне уже восемнадцать.
-Какая разница, я старше тебя на три года, это естественно, что ты для меня мелкий. Ты что же, обижаешься? – удивляется Насри, обнимая его.
Аарон вдыхает легкий запах парфюма и думает, что Самир ни чуть не изменился.
-Ну, как ты здесь?
-Да вот, нас преподаватель притащил на презентацию.
-Это так здорово, но я имел в виду здесь – в Лондоне. Перебрался к тете? А почему ничего не сказал, и Николя молчит, гад.
-Нет, я учусь в колледже, живу в Мерилбоуне, - смущенно отвечает Аарон.
-А… А Николя в курсе?
-Ну, мы встречались пару раз.
-Не понял, - Самир чуть склоняет голову набок. – Вы лучшие друзья, не так ли?
-Я бы так не сказал, - тихо возражает Рэмси, опустив глаза.
-Какого такого интересного?!
-Ну, знаешь, мы ж общались только тем летом…
-Прекрати, я прекрасно знаю, что вы общались тем летом, и отношений гармоничней я, кажется, не встречал, так в чем проблема?
-Словосочетание «гармоничные отношения», произнесенное тобой, меня пугает.
-Пф! Я не это имел в виду, хотя это было бы интересно… Шучу! – Самир примирительно поднимает руки, когда Аарон замахивается на него.
Рэмси качает головой, а Самир вдруг широко улыбается:
-О, Николя, вот и ты, опаздываешь, между прочим. Ах да, ты скотина, да будет тебе известно. Какого черта ты не сказал мне, что Аарон в Лондоне?
-Ммм… Забыл? – Никлас вопросительно изгибает бровь, и Аарону почему-то становится очень обидно.
Возвращается Уилшер, и Рэмси искренне радуется этому обстоятельству, потому что можно не разговаривать с Бендтнером напрямую.
-Джек Уилшер, мой однокурсник. Самир Насри и Никлас Бендтнер, мои знакомые, - представляет он.
-Вообще-то я думал, мы друзья, - замечает Самир и улыбается. – Но ладно, я не обижаюсь. Джек! У тебя бакенбарды!
-Э? – Уилшер недоуменно смотрит в ответ.
-Это мило, но к твоему лицу пойдет немного другая стрижка, приходи в мой салон, я тебя постригу!
-Он недавно открыл парикмахерскую, - поясняет Бендтнер на вопросительный взгляд Аарона.
Тем временем музыка затихает, и на сцену выходит высокий молодой человек.
-О, Лукаш! Все, пойдем, Аарон, Джек, еще увидимся! – Машет рукой Насри и уводит Никласа под локоть.
-Какой интересный у тебя друг, - тянет Джек.
-А? – Рэмси смотрит вслед Бендтнеру.
-Он что, гей?
-Кто, Никлас?! Ты что, нет, конечно!
-Самир, - поясняет Уилшер.
-А, ну, я бы не сказал. Он француз.
-Это все объясняет, конечно, - усмехается Джек и поворачивается к сцене.
Аарон слушает обсуждение книги в пол-уха. Почему-то не получается оторвать взгляд от края сцена, около которого стоят Никлас с Самиром. Рэмси мотает головой. Все в прошлом. Он делает несколько глотков из бокала и вздрагивает от крепости напитка.
-Что это? – интересуется он у Джека.
-Понятия не имею. Я просто попросил самый крепкий коктейль, который у них есть, - отвечает Уилшер, не отрывая взгляда от сцены.
Милан Барош расхваливает своего бывшего студента, а сам автор стоит и смущенно улыбается, что так не вяжется с его достаточно солидной внешностью. Аарон снова смотрит на край сцены, но Никласа там уже нет. Рэмси усилием воли приходится заставить себя не искать его глазами по всему залу.
Когда все уже заканчивают говорить со сцены и выпивают достаточно, чтобы в зале звучал громкий смех, Самир снова подходит к Аарону.
-Ну, ты расскажешь мне, как поживаешь?.. Ой, нет, погоди! – Самир оборачивается и хватает за локоть проходящего мимо Фабиански.
-Лукаш, познакомься, это Аарон и Джек, ну, про Аарона я тебе рассказывал, а про Джека пока ничего не знаю, кроме того, что у него бакенбарды, - Самир смеется, и Аарон понимает, что тот уже немного выпил.
-Извини его, - улыбается Лукаш Джеку, который восхищенно смотрит в ответ. – Прически – больная тема. Приятно познакомиться, ребята. Слышал, у вас литературу преподает Милан?
-Современную, - кивает Рэмси. – Нам тоже приятно познакомиться.
-Он хороший преподаватель, - замечает Лукаш, все так же мягко улыбаясь.
-Замечательный! – выпаливает Уилшер, и Рэмси усмехается, удивляясь.
Неужели на Джека так подействовало вино?
-О, вот вы где! – к ним подходит Никлас, и Аарон быстро опускает взгляд. – Меня достало вас искать!
-Мы все время были здесь, а вот где был ты? – Самир обиженно поджимает губы.
-Надо было позвонить. Кстати, Аарон, мы пойдем к тебе сегодня?
Рэмси вздрагивает и все же смотрит на него.
-Я… не знаю.
-Бросьте, ребята, оставайтесь на афтер-пати, - предлагает Насри.
-И правда, давайте, - поддерживает его Лукаш.
-Я сомневаюсь, что мистер Барош позволит, - неуверенно замечает Аарон.
-Милан? Я поговорю с ним! – заявляет Фабиански и отходит.
Рэмси вздыхает, слыша обрадованный возглас Уилшера.
-Итак, - начинает Самир. – С Джеком все понятно, я его постригу. А ты-то как?
-Да все у меня нормально, вот, учусь, - Рэмси поворачивается к Насри так, чтоб не видеть Никласа.
-И только? Николя, это надо исправлять, надо затащить его в наш клуб!
-Он не ходит по клубам, как оказалось, - возражает Бендтнер.
-Как нет?
-Вот так, - кивает Аарон.
-Не понимаю, но в любом случае, наш клуб – особенный.
-Чем это?
-Например, вот, - Самир указывает на стены, - они узорчатые!
-Это ваш клуб? – удивляется Джек.
-Ага, - гордо соглашается Насри. – Наш с Лукашем. Мы скинулись.
-Круто!
-А то как же!
-Гордыня – грех, - сообщает подошедший Лукаш.
-А ты у нас прямо набожный, сил нет, - шутливо обижается Самир.
-Ничуть. Кстати, я договорился, вы можете оставаться, сколько хотите.
-Знаете, я, пожалуй, домой… - начинает Аарон.
-Ну нет! Мы не виделись два года, возымей свою совесть, мелкий! – возмущается Насри.
-Но…
-Нет, я сказал. Ты не рад меня видеть?
-Рад, конечно.
-Значит, ты остаешься. По этому поводу я предлагаю не толпиться тут, а подняться наверх и сесть нормально.
Они поднимаются на бельэтаж, Аарон плетется позади. На последней ступеньке лестницы Никлас останавливается и оборачивается к нему:
-У тебя все нормально?
Рэмси смотрит на него и только кивает. Нет, у него все совсем не нормально. Он, кажется, сошел с ума. Прошлое, твердит про себя Аарон, все в прошлом. Но тогда почему так тяжело под обеспокоенным взглядом?
-Если хочешь, я скажу Самиру, что ты плохо себя чувствуешь, - предлагает Бендтнер.
-Нет, все действительно нормально. Просто немного устал.
Никлас недоверчиво смотрит на него и пожимает плечами. Усевшись за столик в бельэтаже, Аарон смотрит вниз, в зал, где уже почти не осталось студентов их курса.
-Извините, - раздается девичий голос, - а могу я ненадолго украсть у вас Аарона?
Рэмси тоскливо смотрит на Самира, который в свою очередь вопросительно глядит на него. У них никогда не было проблем с взаимопониманием, поэтому Насри, улыбаясь, вскакивает со своего места и в мгновение ока оказывается рядом с Колин, слегка приобнимая ее за плечи.
-Твоя девушка? – интересуется Никлас, и в этот момент Аарон готов убить его.
Но он не успевает даже подумать над ответом, Самир спасает положение:
-Здравствуйте, милая! Вы с курса Аарона и Джека? Как интересно!
-Меня зовут Колин, - смущается Роулэндс.
-Ой, а имя-то у вас какое! – не унимается Самир. – Понимаете, дорогая Колин, к сожалению, я не видел Аарона два года и теперь, когда встретил, просто не представляю жизни без него, поэтому вряд ли сегодня вечером вам удастся пообщаться с ним наедине, но знаете, во всем есть свои плюсы, потому что вместо одного Аарона, могу предложить вам всю нашу компанию. Как вам такое предложение?
Девушка смущенно кивает, и Насри помогает ей сесть за стол, намеренно не пуская к Рэмси. Уилшер прикрывает рот рукой, сдерживая смех, Лукаш отворачивается, качая головой, а сам Аарон пораженно смотрит на Самира, который улыбается как ни в чем не бывало и возвращается на свое место. Бендтнер, так и не получив ответа на вопрос, пожимает плечами. Они молчат некоторое время, каждый думая о чем-то своем, а потом Джек не выдерживает:
-Знаете что, Лукаш, - начинает он, и Фабиански прерывает его:
-Тебе сколько лет?
-Семнадцать, - немного смутившись, отвечает Уилшер, не совсем понимая, к чему этот вопрос.
-А мне двадцать четыре, и я не вижу ни одной причины обращаться ко мне на «вы». Так что ты хотел сказать?
-Я хотел сказать, что мне ужасно понравилась ваша… твоя книга!
-Ты ее что, читал? – искренне удивляется Лукаш.
-Конечно, я ее читал, более того, мы потом с Аароном весь вечер ее обсуждали. Аарон, подтверди!
-Точно. Даже пришлось оставить его на ночь, потому что засиделись допоздна, - соглашается Рэмси, допивая свой коктейль.
-Спасибо, - как-то очень уж смущенно говорит Фабиански, и Самир, видя недоумение на лицах первокурсников, поясняет:
-Не обращайте внимания, он дурак! Никак не может понять, что написал потрясающую книгу, так еще думает, что ее никто не читал.
-Ты противоречишь сам себе, - замечает Никлас. – Ты говоришь, что он дурак, и тут же добавляешь, что он написал потрясающую книгу.
-Пф! Дурак и есть, если не понимает этого, - настаивает Самир.
-Полностью согласен с Самиром! – раздается со стороны лестницы, и на бельэтаже появляется смуглый парень с хитрой улыбкой на лице.
-Тео! – радостно восклицает Насри. – Ура, теперь нас двое!
-А у вас, я смотрю, пополнение?
-Ага, это вот мой друг Аарон Рэмси, а это его однокурсники: Колин Роулэндс и Джеки Уилшер.
-Джек, - машинально поправляет Уилшер.
-Вот бакенбарды уберем, будешь Джеком. А так Джеки и есть, - смеется Самир и продолжает: - А это наш Гамлет, Тео Уолкотт.
-Перестань, - строго говорит Тео и улыбается, поясняя: - Я учусь на втором курсе в Академии на актерском.
-А еще он не хочет играть Гамлета, - усмехается Никлас, чуть двигаясь, чтобы освободить Уолкотту место.
-Не хочу, - подтверждает Тео. – Можете смело считать меня ненормальным.
-Почему ненормальным? – удивляется Уилшер. – Скорее, большим оригиналом. Но я вынужден тебя разочаровать, те актеры, которые всю жизнь мечтают сыграть Гамлета, в итоге не получают этой роли, и наоборот. Так что у тебя есть все шансы задаваться вечным вопросом на сцене.
Все смеются, а Тео сквозь смех говорит:
-А ты у нас большой знаток театральной системы, надо полагать. Черт, ну вот, теперь я разочаруюсь в своих жизненных приоритетах. Так ты бы посоветовал захотеть эту роль, чтобы мне ее в итоге не дали?
-Я бы не стал ничего советовать, вот когда я выучусь…
Договорить ему не дают, все снова смеются, а Аарон хлопает Джека по плечу:
-Ты поистине гениальный искусствовед!
-Ах, так вот в чем кроется секрет твоей осведомленности? – все еще смеясь, интересуется Уолкотт. – Тогда, пожалуй, я не буду к тебе прислушиваться.
-Почему это?
-Потому что актеры никогда не слушают искусствоведов, особенно критиков, а у тебя все шансы им стать.
-Это-то почему?! – уже возмущенно спрашивает Уилшер, но возмущение плохо у него получается, особенно вкупе с широченной улыбкой.
-Потому что ты так рассуждаешь. Рационально. А рациональный подход в критике необходим.
-Вот и нет! Критик - это тот, кто способен в новой форме или новыми средствами
передать свое впечатление от прекрасного, - с умным видом цитирует Уилшер.
-Ой! - в умилении восклицает Самир. – Он цитирует Оскара Уайлда! Ты покорил мое сердце, Джеки.
Уилшер отворачивается с обиженным видом.
-Перестань, мы ведем дискуссию, - Тео дотягивается до его плеча и слегка треплет, заставляя повернуться к себе. – Как ты собираешься стать крутым критиком, если не можешь отвечать на реплики оппонента? А реплики будут и не такие безобидные, поверь мне.
-Перестаньте мучить ребенка, - примирительно говорит Лукаш.
-Мы его не мучаем, мы готовим его к тяжелой жизни в творческой сфере! – назидательно произносит Самир, подняв указательный палец.
Аарон улыбается. Ему нравится такая обстановка, даже несмотря на то, что Колин не сводит с него глаз, а Никлас сидит буквально в метре от него, и так, что на него просто невозможно не смотреть. Рэмси вздыхает и опускает глаза.
-О, вот и вино! – отмечает Самир появление официанта, несущего поднос, сплошь уставленный бутылками.
Аарон замечает, что наливают всем. Он изгибает бровь, поворачивая голову и глядя в зал, где Милан и Томаш беседуют с каким-то очень уж важным мужчиной.
-Это из министерства культуры, - поясняет Лукаш, проследив за его взглядом. – Им сейчас не до вас, так что пейте, только особо не буяньте, хотя бы пока они здесь.
Джек усмехается, отпивая вина.
-Сегодня крайне странный день.
-Определенно, хотя бы потому, что ты не поджимаешь губы при упоминании Милана, - с улыбкой отмечает Аарон, беря свой бокал.
-На каждом курсе должен быть такой человек! – смеется Тео. – Это тенденция. Если у вас преподает Милан Барош, то вы все души в нем не чаете, но при этом находится хоть один, кто будет изо всех сил отрицать свою любовь к нему. Я горжусь тобой, Джеки!
-Он сам такой же, - поясняет Никлас. – У них на курсе все тащатся от Бароша.
-А что он забыл на актерском? – удивляется Колин.
-Ты что же, думаешь, актеры серости и им не нужна литература?! – искренне возмущается Тео, и Роулэндс смущенно опускает глаза. – И вообще, мы его пьесы ставим даже.
-Моя картина мира рухнула! – трагически оповещает Джек. – Милан Барош пишет пьесы!
-Конечно, ты что, не знал?! – удивляется Уолкотт. – Я принесу тебе собрание его пьес.
-Вот уж спасибо. Однако боюсь представить, что он там понаписал.
-Почитаешь, - хитро улыбаясь, заверяет Тео, и Уилшер в показном ужасе расширяет глаза.
-Между прочим, - замечает Лукаш, - вы говорите о моем любимом преподавателе.
-Мы ж любя! – отмахивается Уолкотт, подмигивая Джеку.
-А я влюблен в Томаша, - заявляет Самир.
-Когда ты говоришь «влюблен», ты меня пугаешь, - говорит Аарон, улыбаясь.
-Влюблен-влюблен, - подтверждает Фабиански. – Для Самира быть влюбленным – одно и то же, что восхищаться.
-Неправда! – обижается Насри. – Я люблю его всем своим…
-Французским сердцем, - продолжает за него Лукаш. – Это я уже слышал.
-И он у вас преподает? – вдруг спрашивает Колин, и Аарон фыркает. На его взгляд это совершенно очевидно.
-К сожалению, только на первом курсе. Поэтому моя любовь обречена на страдания.
-Насри, сейчас я вылью на тебя вино, - строго предупреждает Фабиански.
-Ладно, молчу, - смеется Самир. – Ты просто ревнуешь.
-О нет, за вчерашний день ты признался мне в своей французской любви раз пятьдесят, плюс еще сегодня раз двадцать, так что, думаю, я занимаю больше места в твоем французском сердце, чем Томаш.
-Мне неприятно это признавать, мой друг, но ты совершенно прав, - патетически восклицает Самир, обнимая Лукаша за шею.
Уилшер вопросительно смотрит на них, и Тео, заметив это, смеется:
-Они всегда так общаются, привыкай. Вот сейчас мы еще немного выпьем, и Самир начнет причитать по поводу того, что Лукаш не отвечает ему взаимностью.
-Он же несерьезно?
-Очень даже серьезно! – оскорбляется Насри.
-Нет, Джеки, не верь, он несерьезно, потому что Лукаш любит его больше жизни, - не обращая внимания на возмущение Самира, качает головой Уолкотт.
-Я чего-то не понимаю, - озадачено тянет Джек.
-Верно, - подтверждает Аарон, - потому что тебя мастерски разводят. Впрочем, два года назад Самир так себя не вел, может, это встреча с Лукашем на него так повлияла?
-Я тоже заметил, - кивает Бендтнер, - и с каждым днем убеждаюсь в этом.
Рэмси стоит многого удержать улыбку на губах. Он почти успел забыть о присутствии Никласа.
-Ой, Аарон, это моя любимая песня! – вдруг восклицает Колин. – Пойдем потанцуем!
Рэмси давится вином и сквозь кашель давит:
-Я не танцую, извини.
-Не расстраивайся, Колин, пойдем, я с тобой потанцую! – тут же вызывается Самир, а когда девушка встает и отходит с немного разочарованным видом, добавляет так, чтобы его слышали только сидящие за столом: - Я тебя умоляю, Аарон, найди себе кого-нибудь посимпатичней и поумнее, а? Это же сущий кошмар!
Он уходит под всеобщий смех.
-Действительно, - вдруг говорит Никлас. – Как тебя угораздило подцепить ее?
-Мы учимся на одном курсе, - недовольно поясняет Аарон, - и вообще, никого я не цеплял, это она ко мне пристала!
-Кстати да, - подтверждает Джек. – Никак не отстает, он иногда от нее по всему колледжу прячется.
-Ой, хочешь мастер-класс по этому делу? – радостно предлагает Тео.
-Нет, спасибо, лучше я буду ее просто игнорировать. Когда-нибудь она отцепится. Хочется надеяться.
-Вообще-то неприлично обсуждать девушку в таких тонах, даже если она… не блещет, мягко говоря, - замечает Лукаш, и Рэмси вдруг становится немного стыдно.
А еще он чувствует себя идиотом, потому что совсем необязательно было все это говорить, но ведь Никлас спросил, а Аарону совсем не хотелось, чтобы он думал, чтобы у него кто-то есть. Это странно, особенно если учесть, что Никлас вдруг перестает его раздражать. Все в прошлом, убеждает себя Аарон, но уже почти не верит в это. Он выпивает вино залпом, не обращая внимания на удивленный взгляд Уилшера. Тот, впрочем, не задает вопросов, только снова наполняет его бокал и тактично отворачивается, решив, видимо, что Рэмси лучше не трогать.
Аарон больше не участвует в разговоре, да и слушает в пол-уха, пребывая в своих мыслях. Наверно, ему стоит разобраться в себе, но в голове такой сумбур, что он мало что понимает из собственных мыслей.
Кажется, он слишком много выпил, решает Аарон под конец вечера, когда они уже выходят из клуба.
-Ну, кто куда? – спрашивает Самир. – Мы тут рядом.
-Я в Ноттинг Хилл, - отвечает Уилшер, стойко пытаясь держаться на ногах без посторонней помощи.
-Да ладно! Ты живешь в Ноттинг Хилле! – восхищается Тео. – Такой фильм классный!
-Я не в фильме, а в районе, - обижается Джек.
-Перестань, Джеки, это был комплимент. Но это же далеко отсюда.
-Не так и далеко, вот сейчас я поймаю такси и…
-Брось, поехали со мной, я тебя отвезу.
-Я с тобой в машину не сяду! Ты пьяный!
-Ты что, с ума сошел? Я за весь вечер не выпил ни капли, - оскорбляется Тео.
-Да?
-Точно, - подтверждает Аарон, слегка опираясь на фонарный столб. – Я еще удивился.
-Я вообще не пью! – гордо заявляет Уолкотт.
-Ладно, вы разбирайтесь, а мы пошли, - сообщает Самир. – Пока, ребята! Аарон, созвонимся. Джеки, послезавтра жду тебя в салоне.
-Пока, спасибо, что пришли, - прощается Лукаш, и они уходят, при этом Фабиански ненавязчиво поддерживает явно раскачивающегося Насри за локоть.
-Ну? – торопит Тео. – Поедешь ты или нет?
-Ладно, уговорил, но только во имя нашей общей нелюбви к Милану Барошу!
-Господи, и этот человек говорит, что Самир странный, - смеется Уолкотт. – Простите, ребята, у меня двухместная машина.
-Ничего, - кивает Аарон. – Пока.
-Никлас, ты помнишь, завтра я тебя жду, - перед уходом напоминает Тео.
-Ага, только если ты опять забудешь слова…
-Ты мне их напомнишь, пока!
Они направляются к стоянке.
-Аарон, а ты меня не подбросишь? – спрашивает Колин, про которую Рэмси уже успел забыть.
-А? Я не могу, я не на машине, разве что мы тебе сейчас такси поймаем…
-Я подвезу, - говорит Никлас. – Где ты живешь?
-В Ислингтоне, но ты же пил…
-Я – да, мой шофер – нет, - улыбается Бендтнер. – Однако далеко ты забралась, но хорошо еще по эту сторону Темзы.
-Ладно, - резюмирует Аарон, - я пошел ловить такси.
-Не говори глупостей, это Сохо, по ночам отсюда такси не поймать. Поехали с нами. Закинем Колин, а потом тебя. Тем более, от Мерилбоуна совсем недалеко до Кенсингтона. Мне удобно.
Наверно, Рэмси действительно слишком много выпил, потому что у него совсем нет желания возражать. Через пару минут подъезжает серебристый Мерседес, и Никлас приглашающе распахивает перед Колин заднюю дверцу. Та садится, а Аарон обходит машину сзади и тоже садится на заднее сидение. Никлас устраивается рядом с водителем. Аарону кажется, что они едут часа три, но наверно так долго получается, потому что он всю дорогу пытается отмахнуться от Колин, которая, уже не стесняясь, лезет обниматься. И даже целоваться, Рэмси понимает это когда уже слишком поздно. Ему совсем не нравится, как целуется Роулэндс, но он точно много выпил, раз не отталкивает ее.
Автор: NaojiShidenai
Пейринг: Никлас Бендтнер/Аарон Рэмси
Рейтинг: R
Жанр: АУ, мелодрама
Дисклаймер: Вру, ага, права на упомянутые в тексте книги и фильмы мне не принадлежат
A/N: Написано по заявке Мин, которую я все равно не выполнил, так что выложу в конце текста.
читать дальше
Пара началась десять минут назад, и коридоры уже опустели. Лишь изредка можно встретить опаздывающих студентов, которые стараются производить как можно меньше шума на пути к аудитории. Если поймают на опоздании в коридоре – штраф и выговор. Как только доберешься до кабинета, уже не страшно, потому что преподаватели обычно не так строги, как охранники, лениво прогуливающиеся по коридорам колледжа и выискивающие, с кого бы снять пару десятков фунтов. Лица у всех этих охранников одинаковые до безобразия, сразу понятно, что им нет дела до того, что происходит в аудиториях. Их работа – спокойствие в коридорах и на территории колледжа, аудитории – вне их компетенции. Они лишь неприязненно морщатся, проходя мимо дверей, за которыми раздаются звуки классической музыки, непонимающе косятся на аудиторию, из которой слышится женский голос, вдохновенно повествующий о новациях в области архитектуры последнего столетия, и вовсе фыркают, не понимая ни слова из отрывка Бальзака в оригинале, который читают за дверями с табличкой «Классическая литература». Зато вот как только в поле их зрения попадает какой-нибудь опаздывающий бедняга, выражения их лиц моментально преображаются, и они чуть ли не облизываются.
Один из таких охранников идет сейчас как раз с плотоядной улыбочкой на лице, завидев жертву. Не нужно быть гением, чтобы понять, что жертва торопится. Охранник преграждает молодому человеку путь, обращая на себя внимание. До этого предполагаемая жертва даже не смотрела на него.
-Фамилия, имя, курс, - привычно начинает охранник и осекается, потому что молодой человек вопросительно поднимает бровь и с усмешкой спрашивает:
-Вы что, с ума сошли?
-Ты как со мной разговариваешь, сопляк?! – разоряется охранник, и молодой человек уже смеется в голос.
-Позвольте узнать ваше имя, - отсмеявшись, говорит он, глядя на ошалевшего охранника. – На следующем педсовете я обязательно подниму вопрос о некомпетентности обслуживающего персонала. Вы какой день работаете?
-Второй год, - осторожно отвечает тот.
Молодой человек качает головой:
-И при этом не удосужились даже преподавателей в лицо выучить? Ну и персонал, - задумчиво тянет он и вдруг спохватывается. – Впрочем, я опаздываю на лекцию, спасибо за комплимент, конечно, но мне пора.
-Стой, - тупо говорит охранник, и брови молодого человека взлетают вверх от удивления. – Ты только что сам себя подставил, сказал, что опаздываешь на лекцию.
-Именно так, меня студенты ждут, пустите уже! – начинает раздражаться не случившаяся жертва.
-Томаш, - раздается вкрадчивый голос за спиной охранника, и тот вздрагивает, - у тебя какие-то проблемы?
-Так и есть, - кивает молодой человек, - понимаете, сэр Венгер, этот почтенный блюститель порядка не пускает меня на лекцию!
-Вы что, с ума сошли? – угрожающе, как кажется несчастному охраннику, задает тот же вопрос ректор.
-Н-нет, просто… господин преподаватель так молодо выглядит, - лепечет охранник, мысленно уже продумывая, куда устраиваться на работу.
-Томаш, иди, - кивает Венгер и берет охранника за локоть: - Пойдемте, поговорим о вашем поведении с вашим непосредственным начальством.
Томаш смеется и продолжает свой путь. В аудиторию он практически влетает, перед этим закинув галстук на плечо, чтобы было ощущение, что он бежал.
-Извините, господа первокурсники, пробки, знаете ли, - показательно тяжело дыша, выговаривает он.
По классу проходит шепоток, кое-где слышны тихие смешки.
-Вы же живете почти напротив колледжа, мистер Росицки, - замечает Стефани, умилительно краснея.
-Я знал, что вы за мной следили, юная леди! – улыбается Томаш и открывает журнал.
После быстрой переклички он подходит к проигрывателю и загружает диск.
-Наша сегодняшняя тема – Ханц Зиммер, - объявляет он. – Знакомы с его творчеством?
-Реквием по мечте! – выкрикивает студент с последней парты.
-Какая серость, - наигранно морщится Росицки. – Вы только что оскорбили достижения этого композитора в современной культуре, молодой человек.
-Он сам себя оскорбил, написав саундтрек к этому фильму, - тихо замечает первокурсник, сидящий прямо напротив кафедры.
-Вот как? – Томаш заинтересованно поднимает бровь. – Вы, мистер Уилшер, не любите фильм?
-Нет, - пожимает плечами Джек, - просто слишком популярный. Это как актер одной роли. И никто не помнит, что еще он написал.
-Но вы помните?
-Пираты Карибского моря.
-Не менее популярно, - качает головой Росицки. – Что-нибудь еще?
-Скала, - раздается со второй парты.
-Замечательно! – радостно кивает Томаш. – Вы сведущи в таких вопросах, я смотрю, мистер Рэмси. Что-то еще?
-Человек дождя, - говорит Уилшер.
Росицки улыбается, предвкушая обычную игру «кто больше назовет», в которую эти двое просто не могут не играть.
-Гладиатор.
-Ганнибал.
-Код да Винчи.
-Гадость! – фыркает Джек.
-Точно, - соглашается Аарон.
-Ладно, пока достаточно, - удовлетворенно кивает Томаш. – Теперь послушаем музыку.
Аарон улыбается, слушая Зиммера. Он смотрит в окно и жмурится от яркого солнечного света. Он радуется, что грустные и величественные мелодии, затрагивающие что-то глубоко внутри, больше не вызывают тоски о прошлом. Ему становится смешно от этой мысли. Ему всего восемнадцать, но у него уже есть такие вещи, которые легко можно записать в категорию «прошлое» и забыть о них.
Аарону нравится колледж, нравится выбранная профессия, и нравятся учителя. Особенно ему почему-то импонируют преподаватели по современной музыке и современной литературе, которые в расписании стоят по очереди.
Аарон с воодушевлением идет на следующую пару, почему-то эксцентричность преподавателя вызывает у него совершеннейший восторг. Уилшер говорит, что, должно быть, этот человек всецело предан искусству, раз уж даже одевается так, будто весь его гардероб – балет «Щелкунчик» в постановке Шемякина. Рэмси не может точно сказать, так это или нет, он не видел балет в русской интерпретации, но доверяет Джеку, потому что уверен, что тот наверняка знает, о чем говорит.
-Добрый день! – радостно заявляет преподаватель и проходит к кафедре.
Аарон уже в который раз думает, что тот не случайно выбрал кабинет, в котором вход и кафедра находятся в противоположных сторонах. Проход до своего законного места Милан Барош умудряется превратить в целое театрализованное дефиле.
-Итак, - начинает он, оборачиваясь к аудитории и поправляя концы фиолетового шарфа, который, к слову сказать, совершенно непостижимым образом гармонирует с зеленой футболкой, - сегодня будем обсуждать… Впрочем, дорогие мои первокурсники, выбор предоставляю вам, - Милан хитро улыбается. – Напишите на бумажке название книги, которую вы бы хотели обсудить – современного писателя, само собой – и если какое-то название хоть раз повторится, мы начнем дискуссию.
-А если нет? – заинтересовано спрашивает Уилшер.
-Тогда мы будем обсуждать литературную активность эмигрантов во Франции в начале двадцатого столетия, - не моргнув и глазом, сообщает Барош, и аудитория разочаровано выдыхает.
Собрав все бумажки, Милан просматривает их, раскладывая перед собой. Создается впечатление, что он действительно очень хочет, чтобы названия совпали. Студенты давно заметили, что Барош не очень-то жалует все, что касается Франции. На первом же занятии он заявил, что в этой стране существует только классическая литература, а современные книги лишь отголоски уже ставших легендарными произведений. Надо сказать, что к легендарным Милан относит неизданные романы Дюма об утехах придворных дам времен правления Людовика Тринадцатого. Этих романов никто, наверно, не читал, но Барош утверждает, что нет ничего прекрасней. Аарон слышал, что в них упоминается однополая любовь. Джек говорит, что это точно так, и от такого человека, как Милан, вполне ожидаемо увлекаться подобного рода литературой. Рэмси только улыбается, когда Уилшер начинает обсуждать Бароша. На самом деле, он восхищается его способностью выразить себя, не прилагая к этому никаких усилий. Аарон уверен, что скепсис по отношению к преподавателю современной литературы у Джека вызван банальной завистью с примесью юношеского совершенно невозможного максимализма.
Вот и сейчас Уилшер недоверчиво наблюдает за процессом выбора книги для обсуждения, но – и Аарон это прекрасно видит – в глазах Джека нет ни капли пренебрежения, только заинтересованность. Иногда Рэмси кажется, что Уилшер перегибает палку, стараясь казаться человеком-который-выше-всего-этого. Впрочем, иногда это бывает даже мило.
За размышлениями Аарон пропускает момент, когда Барош объявляет название и автора. Ему приходится переспросить у Джека, который сначала восхищенно выдыхает, а потом, заметив интерес к своей персоне со стороны Рэмси, лишь пренебрежительно фыркает и шепчет:
-Ничего особенного. Дэвид Митчелл.
Аарон прикрывает рот рукой, чтобы сдержать улыбку. Два дня назад Джек с непередаваемым восторгом рассказывал ему о книге «Сон номер девять» этого автора. Сам Рэмси книгу не читал, поэтому ему с трудом удается не потерять нить обсуждения к концу пары. В самом деле, сложно участвовать в дискуссии, имея весьма смутные представления о главном герое, который на протяжении трехсот страниц сидит в кафе и продумывает разные варианты развития последующих событий. Так и не поняв, встретился ли персонаж со своим отцом в итоге, Аарон поднимается со своего места.
-Стойте-стойте, - останавливает Милан, взмахивая руками. – Имею удовольствие сообщить, мои дорогие первокурсники, что в следующую субботу вы получите прекрасную пищу для ваших еще не закаленных мозгов. Идем на конференцию, посвященную презентации книги одного выпускника из Академии Искусств.
Студенты встречают эту новость с большим энтузиазмом. Ни для кого не секрет, что Барош преподает в Академии и часто устраивает такие рауты для студентов колледжа. Но до этого первокурсникам как-то не удавалось побывать на такого рода мероприятиях.
-Так интересно, - признается Аарон Джеку, когда они выходят.
-Ага! – соглашается Уилшер и тут же серьезно добавляет: - Но мне кажется, что для первого курса такие вещи еще рано.
-Так, все, - Аарон предупреждающе поднимает руку, - я домой. Не намерен слушать твои рассуждения о методах преподавания.
-Ты никогда не намерен меня слушать, - наигранно обижается Джек.
-Нет, только тогда, когда ты пытаешься доказать всему миру, что ты самый умный. Перестань, в этом нет необходимости, ты и так самый умный на курсе.
-Аарон, ты смотришь на вещи так поверхностно! – театрально восклицает Уилшер и улыбается. – Но спасибо за комплимент! Мне очень приятно, что ты не оспариваешь мою гениальность.
-О, хватит. Я пошел, - Рэмси закатывает глаза.
-До завтра! – кричит ему вдогонку Джек. – Не забудь написать эссе, списывать не дам!
Аарон смеется и выходит из здания колледжа. Уилшеру совершенно необязательно знать, что он уже три дня назад написал эссе. Это наверно понизит его самооценку до уровня плинтуса.
На самом деле, Аарону нравится Джек, просто иногда его ощутимо заносит. Хотя он имеет на это полное право, не каждый день встретишь парня, который поступил на первый курс по специальности искусствоведения без экзаменов за год до того, как окончил старшую школу.
До дома Рэмси предпочитает ходить пешком. Колледж не так далеко от его дома, поэтому он как раз успевает немного отдохнуть от учебы за время пути, чтобы потом с новыми силами приняться за домашние задания. Аарон отказался от проживания в общежитии в частности по этой причине. Но, если быть до конца честным, он просто хотел пожить в Лондоне самостоятельно. Конечно, родители – истинные валлийцы - расстроились, мало того, что сын поехал учиться в столицу Англии, так еще и собирается жить один.
Тетя звала к себе, но Аарон отказался. У нее недавно родился ребенок, поэтому он был бы лишней обузой. Тем более, в самостоятельной жизни есть какое-то свое очарование, особенно когда тебе восемнадцать, и ты всю жизнь прожил с родителями.
Рэмси покупает в супермаркете пакет молока и упаковку печенья и направляется к дому напротив, где на последнем этаже он снимает небольшую квартирку. Тетя все хочет выкупить ее для него, но Аарон отказывается, он не хочет особенно пользоваться деньгами ее мужа. Она, конечно, обижается, что он не принимает половины ее подарков и даже не заезжает к ней, предпочитая встречаться где-нибудь на нейтральной территории.
Вообще-то Аарон очень любит свою тетю, но не думает, что навещать ее в доме ее мужа такая уж прекрасная идея. Вовсе не потому, что ему не нравится ее семья, просто… Впрочем, Рэмси обещал себе не думать об этом.
Он переходит дорогу, когда до него доносится радостный окрик:
-Аарон Джеймс Рэмси! Черт бы меня побрал, если это не ты!
«Вот уж действительно, лучше бы тебя побрал черт!» - думает Аарон, замирая на середине дороги. Он знает, что у него все еще остается возможность скрыться и сделать вид, что не слышал своего имени, а еще лучше притвориться, что окликающий его обознался. Он так же знает, что если он обернется, пути назад уже не будет, потому что если его узнали со спины, то в лицо помнят уж точно. От этого почему-то теплеет в груди. Рэмси ругает себя за проявление совершенно неподобающих эмоций и продолжает свой путь. Он знает, что человек, который позвал его, не будет окликать второй раз. Аарон совсем не хочет встречаться с ним, особенно теперь, когда у него появились вещи, которые смело можно оставить в прошлом. Он ступает на тротуар и оборачивается.
На той стороне дороги стоит высокий парень и улыбается так, будто сегодня самый счастливый день в его жизни. Впрочем, он всегда так улыбается, думает Рэмси и понимает, что Никлас, должно быть, вовсе не изменился за два года, что они не виделись. Бендтнер тем временем переходит дорогу и оказывается рядом с ним.
-Никлас! – вопреки всему улыбается Аарон. – Как ты здесь?
Его действительно это интересует, потому что вот уже где-где, но в этом не самом богатом районе Лондона Бендтнера встретить практически невозможно.
-Да вот, к девушке иду, - махнув рукой, отвечает Никлас. – Но это неважно! Что мне интересно, так как здесь ты?
-Я учусь неподалеку, - нехотя говорит Аарон.
-Ты живешь в Лондоне, а я ничего не знаю об этом?! Но почему здесь, а не у тети?
-Захотелось жить самостоятельно, - пожимает плечами Рэмси.
-Как это здорово! Черт, я так рад тебя видеть, - говорит Бендтнер, и в этот момент Аарону почему-то очень хочется его ударить. – Жаль только, я опаздываю. Послушай, дай мне свой номер, я позвоню, может, увидимся завтра?
-Конечно, - легко кивает Рэмси, не понимая, почему соглашается. Самым правильным было бы заявить, что у него нет ни мобильного, ни домашнего телефонов.
-Вот и замечательно, - снова улыбается Никлас, записав номер, - обязательно позвоню! Черт, как же здорово встретить тебя! Ну, а теперь я побежал.
Бендтнер взмахивает рукой на прощание и переходит на противоположную сторону улицы. Аарон провожает его удивленным взглядом до тех пор, пока тот не скрывается за поворотом. Он совсем не разделяет восторга Никласа.
Бендтнер действительно звонит на следующий день, и Аарон не сразу берет трубку, останавливаясь посреди улицы и в замешательстве глядя на дисплей мобильного. Он был совершенно уверен, что если Никлас и решит позвонить, то через неделю, а то и две, в общем, тогда, когда ему будет скучно и совсем нечем заняться. Но Бендтнер звонит, а Рэмси смотрит на дисплей, не решаясь ответить на вызов. Когда он наконец нажимает на кнопку, песня, стоящая на звонке, доходит до середины припева.
-Да?
-Ты что, оглох за то время, что мы не виделись? – интересуется Никлас и, не дожидаясь ответа, продолжает: - Привет. Ты где?
-На Белл Стрит, - отвечает Аарон, думая, что надо сказать Бендтнеру, что сегодня он занят.
Но он не успевает, потому что Никлас бросает:
-Стой там, никуда не уходи, - и отключается.
Рэмси в недоумении смотрит на телефон. Конечно, Бендтнера не волнует, что у Аарона могут быть какие-то дела. Оказывается, Рэмси уже успел отвыкнуть от того, что с ним могут разговаривать в таком тоне.
Никлас всегда был таким. Еще два года назад, когда они познакомились, и Бендтнер почему-то заинтересовался Аароном, он, не спрашивая его мнения, постоянно таскал его за собой. Даже заставил Рэмси встать на скейт. Может быть, он обращался с ним так, потому что Аарон никогда не был против, может быть. В любом случае, это осталось в прошлом, теперь Аарон не собирается допускать такого.
Тем не менее, он стоит и ждет. Через пятнадцать минут, когда он уже думает о том, что неимоверно глупо вот так стоять здесь, ведь Никлас может ехать из пригорода, или откуда-то еще, рядом останавливается машина. Рэмси безошибочно определяет владельца, зная, во-первых, тягу Бендтнера к Ауди, во-вторых, к кабриолетам, в-третьих, черному цвету, если дело касается автомобиля.
-У тебя новая машина, - замечает Аарон, когда стекло водительского окна медленно опускается.
-Нет, ей уже целых полгода, - отмахивается Никлас. – Но она прекрасна, согласись.
Рэмси только пожимает плечами. Два года назад он бы сказал, что не видел машины лучше, сейчас у него есть собственное мнение. Впрочем, машина действительно хорошая, но слишком уж кричащая.
-Садись, - Бендтнер кивает на пассажирское сидение.
Аарон не торопясь обходит автомобиль и забирается внутрь. Салон отделан под красное дерево, что еще больше добавляет машине эксцентричности и обращает на себя внимание. Рэмси качает головой. Два года назад он был бы в восторге.
-Ну что, ты обедал? – спрашивает Никлас.
-Нет.
-Тогда поехали.
-Вообще-то, у меня куча домашней работы, - говорит Аарон, и это самая настоящая ложь.
-И? У меня тоже, но сейчас только три часа дня, успеется.
Рэмси вздыхает. На самом деле его раздражает то, что Бендтнер даже сейчас не прислушивается к нему. Возможно, для Никласа Аарон так и остался шестнадцатилетним мальчишкой, который смотрит ему в рот и ловит каждое его слово, но все изменилось, и Рэмси понятия не имеет, как объяснить это Бендтнеру.
-Я привык сначала заканчивать дела, а потом отдыхать, - предпринимает он еще одну попытку.
-Перестань, сегодня можно сделать исключение, мы не виделись два года!
Вот именно, они не виделись два года, и с чего Никлас взял, что Рэмси горит желанием видеть его вновь? Аарон отворачивается к окну. Они выезжают из Мэрилбоуна и через некоторое время оказываются в Кенсингтоне.
Когда Никлас поворачивает на Кенсингтон Черч Стрит, Аарон уже не сомневается в том, в какой ресторан его везет Бендтнер. Тот паркуется и выходит из машины. Дождавшись, когда выйдет Аарон, он включает сигнализацию.
Лондон это такой город, в старых районах которого все меняется очень медленно. Кенсингтон старый район, а ресторан Кенсингтон Плэйс самый скромный здесь. Все это Рэмси слышал от Никласа, когда тот привел его сюда впервые.
Они садятся за тот же столик, что и два года назад, их даже обслуживает та же официантка – Мэгги, если Аарон правильно помнит.
-Как всегда? – спрашивает она, будто они каждый день здесь бывают.
Бендтнер кивает, и Рэмси не успевает возразить прежде, чем девушка уходит.
-Ну, рассказывай. Где учишься?
-В колледже, на искусствоведа.
-Да ты что, серьезно?! – восхищается Никлас. – Это же прекрасно. Планируешь пойти потом в Академию?
-Не знаю, - честно признается Аарон, - туда же берут лучших из лучших.
-Брось, ты идеализируешь.
-Нисколько.
-Вот скажи, ты серьезно думаешь, что я лучший из лучших?
Два года назад Рэмси бы кивнул не задумываясь, сейчас он неверяще смотрит на Бендтнера, пытаясь понять, шутит тот или нет.
-Постой, ты учишься в Академии?
-Ну да, - Никлас пожимает плечами, будто это само собой разумеется.
Хотя он всегда был творческим человеком, почему бы и нет.
-А на какой специальности?
-Ты обещаешь не смеяться? – уточняет Бендтнер и, дождавшись согласного кивка, говорит: - На драматургии.
Аарон от удивления даже приоткрывает рот, а потом улыбается:
-И как успехи?
-Литература, литература, литература… что-то я еще забыл, погоди-ка, - он делает вид, что задумался, - а, точно! Литература!
Рэмси смеется, думая, что этот человек, как старые районы Лондона, меняется очень медленно.
-Знаешь, - продолжает Никлас, - литература бывает разная. Она и современная и классическая, и запрещенная, и даже…
-Подпольная, - кивает Аарон. – Я все это знаю, мы это проходим.
-Ну вот, с тобой неинтересно! Ладно, скажи-ка, ты прочитал те книги Гессе, которые я тебе советовал?
Рэмси несколько секунд удивленно смотрит в ответ. У него как-то не укладывается в голове, что Никлас помнит, что он ему советовал два года назад. Зато Аарон помнит очень хорошо, только вот принципиально не читал ни одной.
-Нет, как-то не сложилось.
-Еретик! – фыркает Бендтнер. – Ты говоришь о выдающемся писателе двадцатого века «не сложилось»! Ну ладно, ничего страшного, вы еще будете его проходить. Кстати, хочу дать тебе совет. Кто у тебя ведет современную литературу?
-Милан Барош.
-Да ладно?! Тогда совет отпадает.
-Почему?
-Потому что взгляды этого человека на литературу вполне схожи с нашими.
С твоими, хочется поправить Аарону, но он не успевает – приносят заказ. Едят они молча, как всегда, Никлас никогда не говорит во время еды. Раньше это смущало Рэмси, ему казалось, что прием пищи не стоит того, чтобы терять драгоценное время общения. Теперь он только рад тому, что Бендтнер молчит, потому что он начинает раздражать, и Аарон, скажи Никлас еще хоть что-нибудь, рискует выставить себя идиотом и банально послать его ко всем чертям.
-Мне пора, - говорит Рэмси, когда они пьют чай.
-Что, уже?
-Конечно, я же сказал, у меня куча домашнего задания.
-Ладно, я тебя отвезу, - Никлас с готовностью поднимается из-за стола, положив несколько купюр в футляр со счетом.
Аарон хмурится и тоже лезет за деньгами, но Бендтнер останавливает:
-Брось, заплатишь как-нибудь в другой раз.
Только выйдя из ресторана, Рэмси вспоминает, что Никлас постоянно так говорит, но у Аарона еще не было ни одного шанса заплатить за обед. Два года назад ему было приятно, теперь это кажется ненормальным.
-Ну, когда мы снова увидимся? – спрашивает Никлас, когда они выезжают из Кенсингтона.
-Не знаю, - честно признается Рэмси, ему бы не хотелось видеться вообще.
-Может, в субботу?
-Не выйдет…
-Точно, не выйдет, - соглашается Бендтнер, вспомнив что-то. – Мы идем на презентацию книги Фабиански. Он, представляешь, только в этом году выпустился, а уже книгу написал!
-Значит, выйдет, - мрачно констатирует Аарон. – Мы тоже идем на эту презентацию.
-А, точно, у вас же тоже Милан Барош, вот ведь вездесущий! – смеется Никлас. – Что ж, тем лучше, тогда после можно будет зайти в какой-нибудь клуб…
-Я не хожу в клубы, - качает головой Рэмси.
-Неужели? – Никлас удивленно вскидывает брови. – А я помню, как мы с Самиром тебя проводили, убеждая охранников, что ты подходишь по возрасту.
-Ага, только по возрасту подходил один Самир, - усмехается Аарон.
-Неправда! Там был вход с восемнадцати! – возмущается Бендтнер, и Рэмси не может сдержать смех.
Он прекрасно помнит, что не любил клубы и тогда тоже, только эта нелюбовь отходила на второй план, когда Никлас звал его.
-Ну ладно, - кивает тот, - пойдем не в клуб. Пригласишь меня в гости, например.
-Да?
-А что – нет?
-Посмотрим, - уклончиво отвечает Аарон, возмущенный такой наглостью.
-Ну, где твой дом?
-Вон там.
-Ага.
-Ладно, спасибо, что подвез, пока, - говорит Рэмси, выбираясь из машины.
-Эй, Аарон!
-А?
-Я позвоню тебе завтра. Просто поболтать.
Он не успевает спросить, зачем, Никлас уезжает. Рэмси провожает машину удивленным взглядом и идет домой. Ему совершенно нечем заняться, потому что он действительно соврал Бендтнеру, и у него ни одного несделанного задания на завтра. Он усмехается и думает, что, видимо, все действительно осталось в прошлом, потому сегодня он соврал Никласу первый раз за все время, что они знакомы.
Наверно, Аарону следует отключить мобильный, но в любой момент может позвонить Джек, они договаривались, что соберутся сегодня, чтобы прочитать и проанализировать книгу этого Фабиански. Конечно, Уилшер не выдержал и начал читать, так что Аарону теперь предстоит до его прихода прочесть сто десять страниц, чтобы обсудить сначала прочитанное, а потом приступить к оставшейся части книги. Поэтому Рэмси читает, сначала посредственно, потом более вдумчиво, потому что незамысловатая история начинает затягивать его. Это роман, но роман слишком психологичный и тяжелый для того, чтобы широко котироваться. Впрочем, публика Лондона, падкая на оригинальность и некоторый андеграунд, воспримет книгу положительно, Аарон уверен в этом.
В итоге ему самому приходится звонить Джеку и просить прощения, потому что он сам не заметил, как прочитал книгу до конца.
-Ты меня убьешь, - сообщает он, как только Уилшер берет трубку. – Я все прочитал.
-Правда? И я! – радостно восклицает Джек. – Так круто, правда? В общем, я уже иду к тебе. Принести что-нибудь погрызть?
-Можешь, на свое усмотрение. А, колу купи, пожалуйста.
-Договорились, жди.
Уилшер отключается, и теперь уже можно выключить телефон, но Аарон не успевает, потому что мобильный звонит сразу же. Рэмси тоскливо смотрит на номер, и ему ужасно неудобно скидывать вызов, поэтому он вздыхает и берет трубку.
-Да.
-Здравствуй, Аарон, как твои дела? – весело интересуется Никлас, и внутри у Рэмси поднимается неконтролируемая волна раздражения.
-Все замечательно.
-Это очень и очень радует. Ну что, чем ты собираешься заниматься сегодня? – Бендтнер будто не замечает натянутого тона Аарона.
-Обсуждать с однокурсником «Прошлое».
-О, ты говоришь так, будто тебе уже сорок! – смеется Никлас.
-Да не мое прошлое, книгу! – еще больше раздражается Аарон.
-А, так бы сразу и сказал. И как тебе книга, понравилась?
-Очень, - честно признается Рэмси, все еще пребывая в небольшом ступоре после прочтения, - только я не могу понять конец. То есть, это же несправедливо.
-Аарон, это жизненно, а в жизни не все справедливо, поверь мне.
-И то верно, - вздыхает он, вертя в руках книгу.
-Тебя поразил только конец, больше ничего? – слегка удивляется Никлас.
-Нет, почему же. Здесь есть очень много спорных моментов, которые произвели на меня сильное впечатление, но долго рассказывать сейчас.
-Договорились, расскажешь в субботу.
-Ты так хочешь знать мое мнение? – не выдерживает Аарон.
-Само собой. А теперь извини, я тебе еще позвоню, но сейчас немного занят, так что пока.
-Пока.
Рэмси хмурится. Бендтнер позвонил сам, а разговор закончил, будто звонил Аарон и, более того, отвлек его от каких-то там дел. Нет, Никлас совсем не изменился. Возможно, именно это так раздражает Рэмси. Да, Никлас не изменился, зато изменился Аарон, осталось только понять, почему же он все еще не может сказать твердое «нет».
Впрочем, у него совершенно нет времени думать об этом, потому что через десять минут приходит Джек, и Аарон целиком сосредотачивается на обсуждении.
В пятницу в расписании стоят только две пары: современная литература и современная музыка. Оба семинары, но сегодня, судя по всему, занятия будут еще интереснее, чем обычно, потому что за все время обучения студенты еще не встречали такого явления, как объединенные предметы.
-У нас сегодня необычный день! – заявляет Барош, проходя к кафедре.
Сейчас они находятся в кабинете музыки, поэтому его дефиле не такое длинное, но не менее эффектное. Аарон краем глаза замечает, как Томаш, уже устроившийся на подоконнике, прячет улыбку, наблюдая за триумфальным шествием Милана.
-Так вот, - продолжает тот, - сегодня нам, как ни прискорбно это признавать, предстоит вспомнить о таком понятии, как массовая литература. Далеко ходить не надо. Сегодня мы будем разбирать книги такой, - Милан вздыхает и слегка морщится, тем самым показывая, что не верит в собственные слова, - замечательной писательницы, как Стефани Морган Мейер.
-Вот черт! Ну и гадость! – шепотом возмущается Уилшер, и Аарон поворачивается к нему, думая, что мир, видимо, перевернулся, потому что Джек впервые, наверно, в жизни не скрывает того, что целиком и полностью согласен с Барошем.
-А что делать, что делать, мистер Уилшер. Серия книг имеет оглушительный успех, высокобюджетную экранизацию и споры среди критиков. Я не знаю, кто из вас после выпуска станет критиком, но если я когда-нибудь узнаю, что вы положительно отзывались о книгах такого типа, я непременно убью себя, потому что это будет значить, что я ничему не смог вас научить.
-А мне нравится, - обиженно заявляет Колин, и Рэмси радуется, что так и не позвал ее на свидание.
-Все, моя жизнь кончена! – театрально восклицает Милан и бросается к окну.
Росицки недоверчиво смотрит на этот спектакль и, не двигаясь с места, выставляет руку, останавливая Бароша.
-Не расстраивайтесь, коллега, - усмехается он, - они только на первом курсе, у вас еще есть шанс все исправить.
-Это единственное, что меня спасает! – доверительно сообщает Милан и тут же, повернувшись к аудитории, серьезно говорит: - На вашем месте, мисс Роулэндс, я бы не стал так гордо рассказывать о своей любви к такого рода литературе. Вы учитесь на искусствоведа, такие заявления не делают вам чести. – Колин расстроено замолкает и смотрит на Рэмси в поисках поддержки, но тот отворачивается, тем самым давая понять, что не разделяет ее оскорбленных чувств. Барош, тем временем, продолжает: - Итак. Скажите, кто из вас, кроме мисс Роулэндс, прочитал все вышедшие на данный момент книги этой серии? – две девушки неуверенно поднимают руки, и Милан кивает, кажется, удовлетворенно. – Хорошо, кто не читал вообще ни одной? – на этот раз руку не поднимает никто. – И это правильно, нельзя составить хоть какое-то мнение о писателе, не прочитав хотя бы одно произведение, если это можно так назвать. Фильм видели, не сомневаюсь, все. Так вот. Сегодня мы с вами обсудим первую книгу «Сумерки», а так же сравним с ней экранизацию, а потом мистер Росицки поможет нам выявить положительные качества фильма. Такие, как саундтрек. Мистер Уилшер, пожалуйста, расскажите нам ваше аргументированное мнение о книге.
Джек поднимается с места и начинает высказывать свою точку зрения, весьма нелестную, надо сказать. По мере того, как он говорит, Милан согласно кивает и задает вопросы, на которые Уилшер тут же отвечает, а потом увлекается так, что его приходится остановить.
-У вас получилась целая разгромная статья, мистер Уилшер. Хорошо, теперь мисс Роулэндс, вам книга нравится, расскажите, чем.
Колин рассказывает о главном герое, о сложностях отношений между человеческой девушкой и вампиром, о красоте любви и еще много о чем. Аарону надоедает ее слушать и он отворачивается к окну, вдруг задумываясь, что бы сказал Никлас об этой книге.
-Ладно, - наконец кивает Милан. Видимо, ему тоже надоело слушать излияния Колин. – Мистер Рэмси. Фильм.
-Лучше чем книга, - начинает Аарон. – По крайней мере, динамичней. Подбор актеров, я бы сказал, хромает, но так как фильм рассчитан на широкую аудиторию, то смазливый мальчик в главной роли – это залог успеха.
-В тебе говорит зависть, - фыркает Колин, и Аарону кажется, что в ней говорит обида на то, что он так и не позвал ее на свидание. Или он слишком мнителен.
-Вы сами верите в то, что говорите, мисс Роулэндс? – заинтересованно спрашивает Милан. – По-моему, мистер Рэмси вполне адекватен, чтобы посмотреть в зеркало и понять, что он весьма неплох собой и у него просто нет причин завидовать кому бы то ни было из-за внешности. Продолжайте, мистер Рэмси.
Аарон вздыхает и снова говорит об актерском составе, да и о фильме в целом. В конце своего ответа он делает небольшую паузу и говорит, улыбаясь:
-Хотя вообще-то фильм неплохой. Мне нравится сцена с бейсболом, например. Жаль, что такая короткая, и, кстати, песня там хорошая.
-Это уже не моя компетенция, - замечает Милан и уступает место у кафедры Томашу.
-Фильм, насколько мне известно, тоже вне вашей компетенции, - замечает тот, усмехаясь. – Итак, приступим…
Аарон отвлекается, стараясь как можно незаметней достать мобильный, чтобы прочитать только что пришедшую смс. Он понятия не имеет, кто может писать ему.
«Привет, Аарон, как дела? Во сколько ты освободишься, я позвоню?» - читает Рэмси и никак не может понять, что Никласу от него надо и почему он так к нему прицепился.
Красный, желтый, черный и – потрясающе – розовый. Аарон в замешательстве смотрит на разложенные на кровати галстуки. Еще раз подходит к зеркалу и критически оглядывает безупречно сидящий черный костюм, поправляет воротничок белой рубашки, хмурится. Через десять минут мучительных раздумий он берет телефон.
-Да, Аарон, что?
-Джек, - жалобно произносит Рэмси. – Скажи, а галстук обязательно надевать?
-Само собой. У тебя, что, нет? Я могу одолжить тебе синий, хочешь?
-Нет, спасибо. У меня есть.
-Не опаздывай, помнишь, мы встречаемся у колледжа через сорок минут.
-Да-да, пока.
Аарон вздыхает и возвращается к кровати. Милан Барош, несомненно, посоветовал бы желтый, Джек, в противовес преподавателю, - красный. Розовый отпадает сразу. Остается черный, но ведь презентация книги это не похороны. Рэмси обреченно садится на постель и снова набирает номер.
-Аарон! Здравствуй, милый!
-Тетя… у меня огромная проблема.
-Что стряслось, дорогой? – она действительно беспокоится.
-У меня есть черный костюм, белая рубашка и четыре галстука…
-Куда ты собираешься?
-На презентацию книги.
-Сколько у тебя времени?
-Сорок минут.
-Подожди, дорогой, я скоро.
Она отключается прежде, чем Аарон успевает возразить. Рэмси безнадежно смотрит на пресловутые галстуки. Он понятия не имеет, что пришло в голову его тете. Точно так же он не представляет, откуда у него вдруг появился розовый галстук.
Тетя появляется через пятнадцать минут. Она протягивает костюм цвета мокрого асфальта и такой же галстук.
-Вот, надеюсь, я не напутала с размером.
-А… Не стоило, - смущается Аарон.
-Глупости! Черные костюмы – прошлый век. Ты же хочешь хорошо выглядеть, правда? – она улыбается и бросает взгляд на часы. – Поторопись, я подвезу тебя до колледжа.
-У тебя наверно дела?
-Глупости, родной! Позволь мне хоть немного о тебе позаботиться.
Рэмси качает головой, ему кажется, что тетя и так слишком уж о нем заботится. Переодевшись, Аарон смотрит в зеркало и решает, что так гораздо лучше. Он сам не понимает, почему, но ему действительно хочется выглядеть хорошо. В конце концов, не каждый день он бывает на презентациях книг.
Он кивает своему отражению, и они с тетей выходят из квартиры. Рэмси непривычно в узком приталенном пиджаке, и он немного сутулится, чтобы было как-то посвободней.
-Выпрями спину, - командует тетя. – И прекрати вжимать голову в плечи. Так ты похож на нахохлившегося воробья.
Аарон изгибает бровь, пытаясь понять, что вызвало у нее такие ассоциации, и на всякий случай приглаживает волосы.
-Спасибо, - улыбается он, выбираясь из машины.
-Тебя не надо забрать после презентации?
-Нет-нет, я сам, спасибо!
Он направляется к ограде колледжа, около которой стоит несколько автобусов. Около одного из них его встречает Уилшер.
-Аарон! – восхищается Джек. – Какой костюм!
Рэмси не успевает ответить, к ним подходит Милан и быстро отмечает их фамилии.
-О, мистер Рэмси, прекрасно выглядите, сразу ясно, знаете, куда идете. Мистер Уилшер, синий галстук и голубая рубашка это замечательно, но я бы на вашем месте выбрал бледно-розовую.
Джек недовольно поджимает губы. Сам Барош щеголяет в бежевом костюме и розовом шейном платке. Аарон решительно не понимает, почему им необходимо носить галстуки, если преподаватель им пренебрег.
Они рассаживаются в автобус, а потом едут в клуб, в котором будет происходить презентация. На сидении сзади устраивается Колин, которая сверкает глубоким вырезом темно-синего платья, и Аарону хочется предложить ей одолжить у Милана шейный платок. Он отворачивается к окну, делая вид, что не собирается вступать разговор, который Роулэндс начала с Уилшером. Тот отвечает на ее реплики короткими кивками, и Рэмси кажется, что он вот-вот не выдержит и рассмеется, но Джек стоически держится до самого клуба. Впрочем, Колин не выглядит очень уж радостной.
В клубе много народу, то есть действительно много, особенно если учесть, что книга не рассчитана на широкую аудиторию. В этом Аарон видит свои плюсы, ему вряд ли доведется встретить здесь Никласа, они просто не найдут друг друга в такой толпе. Джек тянет его в дальний конец стойки, и они устраиваются в самом углу, откуда отлично просматривается сцена. Рядом возникает Милан:
-Только один напиток в баре. Один, ясно, я не хочу потом краснеть за пьяных студентов.
-Нам нет двадцати одного, - замечает Джек.
-Помолчите, мистер Уилшер. Вы – студент третьего курса, только на время презентации, само собой.
-Спасибо, мистер Барош, - усмехаясь, отвечает Рэмси, слегка ущипнув Джека за локоть. – Мы все поняли.
Милан окидывает его недоверчивым взглядом и отходит к Росицки, который разговаривает с кем-то из организаторов.
-Он сошел с ума? – интересуется Уилшер, глядя вслед преподавателю.
-Нет, не думаю. Он просто классный, - пожимает плечами Аарон.
-Он не похож на преподавателя.
-А по-твоему все преподаватели должны быть старые, в очках и строгим взглядом?
-Ага, еще скажи, с запахом изо рта, - смеется Джек.
-Нет, зачем? С жвачкой.
-Не знаю, не знаю. Просто он действительно не похож на преподавателя.
-А Томаш?
-Он тоже, - кивает Уилшер. – Они молодые слишком.
-Ну и что? У нас даже декан не старый, вообще-то, - замечает Аарон.
-Ты думаешь, это нормально?
-А ты так не думаешь?
-Нет, просто странно.
-Это ты странный, - смеется Рэмси.
Его смех обрывается, когда он видит Никласа около входа. В кремовом пиджаке и черной рубашке он выглядит просто прекрасно, и Аарон невольно сглатывает. Он заставляет себя отвести взгляд.
-Не знаю, как ты, - говорит он севшим голосом, - а я собираюсь выпить коктейль.
-Да? Ладно, а я выпью вина, - гордо улыбается Джек. – И я даже принесу тебе коктейль, хочешь?
-Ага, что-нибудь покрепче, пожалуйста.
-Решил напиться? – удивленно вкидывает бровь Уилшер.
-Нет, скорее успокоиться.
Джек пожимает плечами и идет к бармену, а Аарон пытается прижаться к стене настолько, насколько возможно, чтобы его не было видно.
-Не может быть! – слышит он слева от себя. – Аарон!
Рэмси оборачивается и не может сдержать радостного возгласа. К нему, сверкая белоснежной улыбкой, направляется Самир.
-О Господи! Что ты здесь делаешь, мелкий?!
-Эй, но-но! Мне уже восемнадцать.
-Какая разница, я старше тебя на три года, это естественно, что ты для меня мелкий. Ты что же, обижаешься? – удивляется Насри, обнимая его.
Аарон вдыхает легкий запах парфюма и думает, что Самир ни чуть не изменился.
-Ну, как ты здесь?
-Да вот, нас преподаватель притащил на презентацию.
-Это так здорово, но я имел в виду здесь – в Лондоне. Перебрался к тете? А почему ничего не сказал, и Николя молчит, гад.
-Нет, я учусь в колледже, живу в Мерилбоуне, - смущенно отвечает Аарон.
-А… А Николя в курсе?
-Ну, мы встречались пару раз.
-Не понял, - Самир чуть склоняет голову набок. – Вы лучшие друзья, не так ли?
-Я бы так не сказал, - тихо возражает Рэмси, опустив глаза.
-Какого такого интересного?!
-Ну, знаешь, мы ж общались только тем летом…
-Прекрати, я прекрасно знаю, что вы общались тем летом, и отношений гармоничней я, кажется, не встречал, так в чем проблема?
-Словосочетание «гармоничные отношения», произнесенное тобой, меня пугает.
-Пф! Я не это имел в виду, хотя это было бы интересно… Шучу! – Самир примирительно поднимает руки, когда Аарон замахивается на него.
Рэмси качает головой, а Самир вдруг широко улыбается:
-О, Николя, вот и ты, опаздываешь, между прочим. Ах да, ты скотина, да будет тебе известно. Какого черта ты не сказал мне, что Аарон в Лондоне?
-Ммм… Забыл? – Никлас вопросительно изгибает бровь, и Аарону почему-то становится очень обидно.
Возвращается Уилшер, и Рэмси искренне радуется этому обстоятельству, потому что можно не разговаривать с Бендтнером напрямую.
-Джек Уилшер, мой однокурсник. Самир Насри и Никлас Бендтнер, мои знакомые, - представляет он.
-Вообще-то я думал, мы друзья, - замечает Самир и улыбается. – Но ладно, я не обижаюсь. Джек! У тебя бакенбарды!
-Э? – Уилшер недоуменно смотрит в ответ.
-Это мило, но к твоему лицу пойдет немного другая стрижка, приходи в мой салон, я тебя постригу!
-Он недавно открыл парикмахерскую, - поясняет Бендтнер на вопросительный взгляд Аарона.
Тем временем музыка затихает, и на сцену выходит высокий молодой человек.
-О, Лукаш! Все, пойдем, Аарон, Джек, еще увидимся! – Машет рукой Насри и уводит Никласа под локоть.
-Какой интересный у тебя друг, - тянет Джек.
-А? – Рэмси смотрит вслед Бендтнеру.
-Он что, гей?
-Кто, Никлас?! Ты что, нет, конечно!
-Самир, - поясняет Уилшер.
-А, ну, я бы не сказал. Он француз.
-Это все объясняет, конечно, - усмехается Джек и поворачивается к сцене.
Аарон слушает обсуждение книги в пол-уха. Почему-то не получается оторвать взгляд от края сцена, около которого стоят Никлас с Самиром. Рэмси мотает головой. Все в прошлом. Он делает несколько глотков из бокала и вздрагивает от крепости напитка.
-Что это? – интересуется он у Джека.
-Понятия не имею. Я просто попросил самый крепкий коктейль, который у них есть, - отвечает Уилшер, не отрывая взгляда от сцены.
Милан Барош расхваливает своего бывшего студента, а сам автор стоит и смущенно улыбается, что так не вяжется с его достаточно солидной внешностью. Аарон снова смотрит на край сцены, но Никласа там уже нет. Рэмси усилием воли приходится заставить себя не искать его глазами по всему залу.
Когда все уже заканчивают говорить со сцены и выпивают достаточно, чтобы в зале звучал громкий смех, Самир снова подходит к Аарону.
-Ну, ты расскажешь мне, как поживаешь?.. Ой, нет, погоди! – Самир оборачивается и хватает за локоть проходящего мимо Фабиански.
-Лукаш, познакомься, это Аарон и Джек, ну, про Аарона я тебе рассказывал, а про Джека пока ничего не знаю, кроме того, что у него бакенбарды, - Самир смеется, и Аарон понимает, что тот уже немного выпил.
-Извини его, - улыбается Лукаш Джеку, который восхищенно смотрит в ответ. – Прически – больная тема. Приятно познакомиться, ребята. Слышал, у вас литературу преподает Милан?
-Современную, - кивает Рэмси. – Нам тоже приятно познакомиться.
-Он хороший преподаватель, - замечает Лукаш, все так же мягко улыбаясь.
-Замечательный! – выпаливает Уилшер, и Рэмси усмехается, удивляясь.
Неужели на Джека так подействовало вино?
-О, вот вы где! – к ним подходит Никлас, и Аарон быстро опускает взгляд. – Меня достало вас искать!
-Мы все время были здесь, а вот где был ты? – Самир обиженно поджимает губы.
-Надо было позвонить. Кстати, Аарон, мы пойдем к тебе сегодня?
Рэмси вздрагивает и все же смотрит на него.
-Я… не знаю.
-Бросьте, ребята, оставайтесь на афтер-пати, - предлагает Насри.
-И правда, давайте, - поддерживает его Лукаш.
-Я сомневаюсь, что мистер Барош позволит, - неуверенно замечает Аарон.
-Милан? Я поговорю с ним! – заявляет Фабиански и отходит.
Рэмси вздыхает, слыша обрадованный возглас Уилшера.
-Итак, - начинает Самир. – С Джеком все понятно, я его постригу. А ты-то как?
-Да все у меня нормально, вот, учусь, - Рэмси поворачивается к Насри так, чтоб не видеть Никласа.
-И только? Николя, это надо исправлять, надо затащить его в наш клуб!
-Он не ходит по клубам, как оказалось, - возражает Бендтнер.
-Как нет?
-Вот так, - кивает Аарон.
-Не понимаю, но в любом случае, наш клуб – особенный.
-Чем это?
-Например, вот, - Самир указывает на стены, - они узорчатые!
-Это ваш клуб? – удивляется Джек.
-Ага, - гордо соглашается Насри. – Наш с Лукашем. Мы скинулись.
-Круто!
-А то как же!
-Гордыня – грех, - сообщает подошедший Лукаш.
-А ты у нас прямо набожный, сил нет, - шутливо обижается Самир.
-Ничуть. Кстати, я договорился, вы можете оставаться, сколько хотите.
-Знаете, я, пожалуй, домой… - начинает Аарон.
-Ну нет! Мы не виделись два года, возымей свою совесть, мелкий! – возмущается Насри.
-Но…
-Нет, я сказал. Ты не рад меня видеть?
-Рад, конечно.
-Значит, ты остаешься. По этому поводу я предлагаю не толпиться тут, а подняться наверх и сесть нормально.
Они поднимаются на бельэтаж, Аарон плетется позади. На последней ступеньке лестницы Никлас останавливается и оборачивается к нему:
-У тебя все нормально?
Рэмси смотрит на него и только кивает. Нет, у него все совсем не нормально. Он, кажется, сошел с ума. Прошлое, твердит про себя Аарон, все в прошлом. Но тогда почему так тяжело под обеспокоенным взглядом?
-Если хочешь, я скажу Самиру, что ты плохо себя чувствуешь, - предлагает Бендтнер.
-Нет, все действительно нормально. Просто немного устал.
Никлас недоверчиво смотрит на него и пожимает плечами. Усевшись за столик в бельэтаже, Аарон смотрит вниз, в зал, где уже почти не осталось студентов их курса.
-Извините, - раздается девичий голос, - а могу я ненадолго украсть у вас Аарона?
Рэмси тоскливо смотрит на Самира, который в свою очередь вопросительно глядит на него. У них никогда не было проблем с взаимопониманием, поэтому Насри, улыбаясь, вскакивает со своего места и в мгновение ока оказывается рядом с Колин, слегка приобнимая ее за плечи.
-Твоя девушка? – интересуется Никлас, и в этот момент Аарон готов убить его.
Но он не успевает даже подумать над ответом, Самир спасает положение:
-Здравствуйте, милая! Вы с курса Аарона и Джека? Как интересно!
-Меня зовут Колин, - смущается Роулэндс.
-Ой, а имя-то у вас какое! – не унимается Самир. – Понимаете, дорогая Колин, к сожалению, я не видел Аарона два года и теперь, когда встретил, просто не представляю жизни без него, поэтому вряд ли сегодня вечером вам удастся пообщаться с ним наедине, но знаете, во всем есть свои плюсы, потому что вместо одного Аарона, могу предложить вам всю нашу компанию. Как вам такое предложение?
Девушка смущенно кивает, и Насри помогает ей сесть за стол, намеренно не пуская к Рэмси. Уилшер прикрывает рот рукой, сдерживая смех, Лукаш отворачивается, качая головой, а сам Аарон пораженно смотрит на Самира, который улыбается как ни в чем не бывало и возвращается на свое место. Бендтнер, так и не получив ответа на вопрос, пожимает плечами. Они молчат некоторое время, каждый думая о чем-то своем, а потом Джек не выдерживает:
-Знаете что, Лукаш, - начинает он, и Фабиански прерывает его:
-Тебе сколько лет?
-Семнадцать, - немного смутившись, отвечает Уилшер, не совсем понимая, к чему этот вопрос.
-А мне двадцать четыре, и я не вижу ни одной причины обращаться ко мне на «вы». Так что ты хотел сказать?
-Я хотел сказать, что мне ужасно понравилась ваша… твоя книга!
-Ты ее что, читал? – искренне удивляется Лукаш.
-Конечно, я ее читал, более того, мы потом с Аароном весь вечер ее обсуждали. Аарон, подтверди!
-Точно. Даже пришлось оставить его на ночь, потому что засиделись допоздна, - соглашается Рэмси, допивая свой коктейль.
-Спасибо, - как-то очень уж смущенно говорит Фабиански, и Самир, видя недоумение на лицах первокурсников, поясняет:
-Не обращайте внимания, он дурак! Никак не может понять, что написал потрясающую книгу, так еще думает, что ее никто не читал.
-Ты противоречишь сам себе, - замечает Никлас. – Ты говоришь, что он дурак, и тут же добавляешь, что он написал потрясающую книгу.
-Пф! Дурак и есть, если не понимает этого, - настаивает Самир.
-Полностью согласен с Самиром! – раздается со стороны лестницы, и на бельэтаже появляется смуглый парень с хитрой улыбкой на лице.
-Тео! – радостно восклицает Насри. – Ура, теперь нас двое!
-А у вас, я смотрю, пополнение?
-Ага, это вот мой друг Аарон Рэмси, а это его однокурсники: Колин Роулэндс и Джеки Уилшер.
-Джек, - машинально поправляет Уилшер.
-Вот бакенбарды уберем, будешь Джеком. А так Джеки и есть, - смеется Самир и продолжает: - А это наш Гамлет, Тео Уолкотт.
-Перестань, - строго говорит Тео и улыбается, поясняя: - Я учусь на втором курсе в Академии на актерском.
-А еще он не хочет играть Гамлета, - усмехается Никлас, чуть двигаясь, чтобы освободить Уолкотту место.
-Не хочу, - подтверждает Тео. – Можете смело считать меня ненормальным.
-Почему ненормальным? – удивляется Уилшер. – Скорее, большим оригиналом. Но я вынужден тебя разочаровать, те актеры, которые всю жизнь мечтают сыграть Гамлета, в итоге не получают этой роли, и наоборот. Так что у тебя есть все шансы задаваться вечным вопросом на сцене.
Все смеются, а Тео сквозь смех говорит:
-А ты у нас большой знаток театральной системы, надо полагать. Черт, ну вот, теперь я разочаруюсь в своих жизненных приоритетах. Так ты бы посоветовал захотеть эту роль, чтобы мне ее в итоге не дали?
-Я бы не стал ничего советовать, вот когда я выучусь…
Договорить ему не дают, все снова смеются, а Аарон хлопает Джека по плечу:
-Ты поистине гениальный искусствовед!
-Ах, так вот в чем кроется секрет твоей осведомленности? – все еще смеясь, интересуется Уолкотт. – Тогда, пожалуй, я не буду к тебе прислушиваться.
-Почему это?
-Потому что актеры никогда не слушают искусствоведов, особенно критиков, а у тебя все шансы им стать.
-Это-то почему?! – уже возмущенно спрашивает Уилшер, но возмущение плохо у него получается, особенно вкупе с широченной улыбкой.
-Потому что ты так рассуждаешь. Рационально. А рациональный подход в критике необходим.
-Вот и нет! Критик - это тот, кто способен в новой форме или новыми средствами
передать свое впечатление от прекрасного, - с умным видом цитирует Уилшер.
-Ой! - в умилении восклицает Самир. – Он цитирует Оскара Уайлда! Ты покорил мое сердце, Джеки.
Уилшер отворачивается с обиженным видом.
-Перестань, мы ведем дискуссию, - Тео дотягивается до его плеча и слегка треплет, заставляя повернуться к себе. – Как ты собираешься стать крутым критиком, если не можешь отвечать на реплики оппонента? А реплики будут и не такие безобидные, поверь мне.
-Перестаньте мучить ребенка, - примирительно говорит Лукаш.
-Мы его не мучаем, мы готовим его к тяжелой жизни в творческой сфере! – назидательно произносит Самир, подняв указательный палец.
Аарон улыбается. Ему нравится такая обстановка, даже несмотря на то, что Колин не сводит с него глаз, а Никлас сидит буквально в метре от него, и так, что на него просто невозможно не смотреть. Рэмси вздыхает и опускает глаза.
-О, вот и вино! – отмечает Самир появление официанта, несущего поднос, сплошь уставленный бутылками.
Аарон замечает, что наливают всем. Он изгибает бровь, поворачивая голову и глядя в зал, где Милан и Томаш беседуют с каким-то очень уж важным мужчиной.
-Это из министерства культуры, - поясняет Лукаш, проследив за его взглядом. – Им сейчас не до вас, так что пейте, только особо не буяньте, хотя бы пока они здесь.
Джек усмехается, отпивая вина.
-Сегодня крайне странный день.
-Определенно, хотя бы потому, что ты не поджимаешь губы при упоминании Милана, - с улыбкой отмечает Аарон, беря свой бокал.
-На каждом курсе должен быть такой человек! – смеется Тео. – Это тенденция. Если у вас преподает Милан Барош, то вы все души в нем не чаете, но при этом находится хоть один, кто будет изо всех сил отрицать свою любовь к нему. Я горжусь тобой, Джеки!
-Он сам такой же, - поясняет Никлас. – У них на курсе все тащатся от Бароша.
-А что он забыл на актерском? – удивляется Колин.
-Ты что же, думаешь, актеры серости и им не нужна литература?! – искренне возмущается Тео, и Роулэндс смущенно опускает глаза. – И вообще, мы его пьесы ставим даже.
-Моя картина мира рухнула! – трагически оповещает Джек. – Милан Барош пишет пьесы!
-Конечно, ты что, не знал?! – удивляется Уолкотт. – Я принесу тебе собрание его пьес.
-Вот уж спасибо. Однако боюсь представить, что он там понаписал.
-Почитаешь, - хитро улыбаясь, заверяет Тео, и Уилшер в показном ужасе расширяет глаза.
-Между прочим, - замечает Лукаш, - вы говорите о моем любимом преподавателе.
-Мы ж любя! – отмахивается Уолкотт, подмигивая Джеку.
-А я влюблен в Томаша, - заявляет Самир.
-Когда ты говоришь «влюблен», ты меня пугаешь, - говорит Аарон, улыбаясь.
-Влюблен-влюблен, - подтверждает Фабиански. – Для Самира быть влюбленным – одно и то же, что восхищаться.
-Неправда! – обижается Насри. – Я люблю его всем своим…
-Французским сердцем, - продолжает за него Лукаш. – Это я уже слышал.
-И он у вас преподает? – вдруг спрашивает Колин, и Аарон фыркает. На его взгляд это совершенно очевидно.
-К сожалению, только на первом курсе. Поэтому моя любовь обречена на страдания.
-Насри, сейчас я вылью на тебя вино, - строго предупреждает Фабиански.
-Ладно, молчу, - смеется Самир. – Ты просто ревнуешь.
-О нет, за вчерашний день ты признался мне в своей французской любви раз пятьдесят, плюс еще сегодня раз двадцать, так что, думаю, я занимаю больше места в твоем французском сердце, чем Томаш.
-Мне неприятно это признавать, мой друг, но ты совершенно прав, - патетически восклицает Самир, обнимая Лукаша за шею.
Уилшер вопросительно смотрит на них, и Тео, заметив это, смеется:
-Они всегда так общаются, привыкай. Вот сейчас мы еще немного выпьем, и Самир начнет причитать по поводу того, что Лукаш не отвечает ему взаимностью.
-Он же несерьезно?
-Очень даже серьезно! – оскорбляется Насри.
-Нет, Джеки, не верь, он несерьезно, потому что Лукаш любит его больше жизни, - не обращая внимания на возмущение Самира, качает головой Уолкотт.
-Я чего-то не понимаю, - озадачено тянет Джек.
-Верно, - подтверждает Аарон, - потому что тебя мастерски разводят. Впрочем, два года назад Самир так себя не вел, может, это встреча с Лукашем на него так повлияла?
-Я тоже заметил, - кивает Бендтнер, - и с каждым днем убеждаюсь в этом.
Рэмси стоит многого удержать улыбку на губах. Он почти успел забыть о присутствии Никласа.
-Ой, Аарон, это моя любимая песня! – вдруг восклицает Колин. – Пойдем потанцуем!
Рэмси давится вином и сквозь кашель давит:
-Я не танцую, извини.
-Не расстраивайся, Колин, пойдем, я с тобой потанцую! – тут же вызывается Самир, а когда девушка встает и отходит с немного разочарованным видом, добавляет так, чтобы его слышали только сидящие за столом: - Я тебя умоляю, Аарон, найди себе кого-нибудь посимпатичней и поумнее, а? Это же сущий кошмар!
Он уходит под всеобщий смех.
-Действительно, - вдруг говорит Никлас. – Как тебя угораздило подцепить ее?
-Мы учимся на одном курсе, - недовольно поясняет Аарон, - и вообще, никого я не цеплял, это она ко мне пристала!
-Кстати да, - подтверждает Джек. – Никак не отстает, он иногда от нее по всему колледжу прячется.
-Ой, хочешь мастер-класс по этому делу? – радостно предлагает Тео.
-Нет, спасибо, лучше я буду ее просто игнорировать. Когда-нибудь она отцепится. Хочется надеяться.
-Вообще-то неприлично обсуждать девушку в таких тонах, даже если она… не блещет, мягко говоря, - замечает Лукаш, и Рэмси вдруг становится немного стыдно.
А еще он чувствует себя идиотом, потому что совсем необязательно было все это говорить, но ведь Никлас спросил, а Аарону совсем не хотелось, чтобы он думал, чтобы у него кто-то есть. Это странно, особенно если учесть, что Никлас вдруг перестает его раздражать. Все в прошлом, убеждает себя Аарон, но уже почти не верит в это. Он выпивает вино залпом, не обращая внимания на удивленный взгляд Уилшера. Тот, впрочем, не задает вопросов, только снова наполняет его бокал и тактично отворачивается, решив, видимо, что Рэмси лучше не трогать.
Аарон больше не участвует в разговоре, да и слушает в пол-уха, пребывая в своих мыслях. Наверно, ему стоит разобраться в себе, но в голове такой сумбур, что он мало что понимает из собственных мыслей.
Кажется, он слишком много выпил, решает Аарон под конец вечера, когда они уже выходят из клуба.
-Ну, кто куда? – спрашивает Самир. – Мы тут рядом.
-Я в Ноттинг Хилл, - отвечает Уилшер, стойко пытаясь держаться на ногах без посторонней помощи.
-Да ладно! Ты живешь в Ноттинг Хилле! – восхищается Тео. – Такой фильм классный!
-Я не в фильме, а в районе, - обижается Джек.
-Перестань, Джеки, это был комплимент. Но это же далеко отсюда.
-Не так и далеко, вот сейчас я поймаю такси и…
-Брось, поехали со мной, я тебя отвезу.
-Я с тобой в машину не сяду! Ты пьяный!
-Ты что, с ума сошел? Я за весь вечер не выпил ни капли, - оскорбляется Тео.
-Да?
-Точно, - подтверждает Аарон, слегка опираясь на фонарный столб. – Я еще удивился.
-Я вообще не пью! – гордо заявляет Уолкотт.
-Ладно, вы разбирайтесь, а мы пошли, - сообщает Самир. – Пока, ребята! Аарон, созвонимся. Джеки, послезавтра жду тебя в салоне.
-Пока, спасибо, что пришли, - прощается Лукаш, и они уходят, при этом Фабиански ненавязчиво поддерживает явно раскачивающегося Насри за локоть.
-Ну? – торопит Тео. – Поедешь ты или нет?
-Ладно, уговорил, но только во имя нашей общей нелюбви к Милану Барошу!
-Господи, и этот человек говорит, что Самир странный, - смеется Уолкотт. – Простите, ребята, у меня двухместная машина.
-Ничего, - кивает Аарон. – Пока.
-Никлас, ты помнишь, завтра я тебя жду, - перед уходом напоминает Тео.
-Ага, только если ты опять забудешь слова…
-Ты мне их напомнишь, пока!
Они направляются к стоянке.
-Аарон, а ты меня не подбросишь? – спрашивает Колин, про которую Рэмси уже успел забыть.
-А? Я не могу, я не на машине, разве что мы тебе сейчас такси поймаем…
-Я подвезу, - говорит Никлас. – Где ты живешь?
-В Ислингтоне, но ты же пил…
-Я – да, мой шофер – нет, - улыбается Бендтнер. – Однако далеко ты забралась, но хорошо еще по эту сторону Темзы.
-Ладно, - резюмирует Аарон, - я пошел ловить такси.
-Не говори глупостей, это Сохо, по ночам отсюда такси не поймать. Поехали с нами. Закинем Колин, а потом тебя. Тем более, от Мерилбоуна совсем недалеко до Кенсингтона. Мне удобно.
Наверно, Рэмси действительно слишком много выпил, потому что у него совсем нет желания возражать. Через пару минут подъезжает серебристый Мерседес, и Никлас приглашающе распахивает перед Колин заднюю дверцу. Та садится, а Аарон обходит машину сзади и тоже садится на заднее сидение. Никлас устраивается рядом с водителем. Аарону кажется, что они едут часа три, но наверно так долго получается, потому что он всю дорогу пытается отмахнуться от Колин, которая, уже не стесняясь, лезет обниматься. И даже целоваться, Рэмси понимает это когда уже слишком поздно. Ему совсем не нравится, как целуется Роулэндс, но он точно много выпил, раз не отталкивает ее.
@темы: слэш, АУ, челлендж, Аарон Рэмси, Джек Уилшер, Лукаш Фабиански, Тео Уолкотт, Никлас Бендтнер, Самир Насри, романс
"NaojiShidenai & Elskar Deg" corp. presents
Название: Небом забытый
Автор: Minnara
Пейринг: Робин ван Перси/Томаш Росицки
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс с легким налетом юмора и ангста, совсем AU
Disclaimer: отказываюсь
A/n: Написано по www.diary.ru/~Minnara/p79329613.htm.
Небом забытый
- Добрый вечер, сеньор Гарсиа. Мне нужно с вами поговорить. Это очень важно.
Высокий молодой человек в ярко-красной рубашке пытался проникнуть в квартиру старого испанца, давно переехавшего на север Нидерландов.
- Проходи, Робин, ладно… - сеньор Гарсиа неохотно согласился пропустить его внутрь. Разговор действительно назревал уже давно. Испанец давно подозревал, что Робин положил глаз на его старшего сына Хосе.
- Сеньор, я люблю вашего сына! – Робин, не успев пройти в квартиру, быстро и громко произнес эти слова. Реакция старика последовала незамедлительно. Он, что-то пробормотав, схватил свою трость, стоявшую рядом, и уже собрался выдворить наглеца вон, когда из комнаты в коридор выглянула молодая девушка, его младшая дочь.
- Па, к нам зашел Робин, и ты еще не пригласил его на чашечку кофе? – хлопая ресницами, невысокая, миниатюрная Изабелла прильнула к Робину, взглядом пытаясь уговорить отца относиться к непрошеному гостю немного мягче.
- Ладно, проведи его на кухню, я сейчас приду. – испанец знал Робина достаточно хорошо, и ему нужно было немного времени, чтобы подготовиться к разговору.
Изабель взяла Робина за руку и повела за собой на кухню. Дождавшись, пока сеньор Гарсиа скроется из виду, Робин тут же прижал Изабель к двери и жарко поцеловал.
- Иза, любовь моя, я так скучал, куда ты пропала?... – Робин, улыбаясь, принялся расстегивать блузку девушки.
- Робин, отец сейчас войдет, не надо! – Изабель возмущенно начала шептать, но ее наигранный гнев растворился в очередном поцелуе. – Робин, я тоже скучала… Что за новости? Ты влюблен в Хосе? Что за бред?
- Детка, я люблю только тебя, ты же знаешь… Так надо, просто верь мне…
Дверь в комнату открылась медленно, со скрипом. Робин слышал, и знал, кто сейчас войдет, но до последнего не мог оторваться от губ девушки.
- Что здесь происходит?! Изабелла, что ты делаешь?! Иди в свою комнату, я поговорю с тобой позже, маленькая шлюшка!
- Нет, она должна остаться, сеньор Гарсиа. Я вам сейчас все объясню, Иза, мы должны рассказать всю правду. – Робин незаметно подмигнул Изабелле, помогая отцу сесть за стол. – Может, вам сварить кофе?
- Говори, мерзавец, и убирайся вон отсюда!
- Ладно, извините. Понимаете, я люблю вашего сына, Хосе. Очень люблю. Я жить не могу без него. Вы видите, моя рубашка красного цвета? Это кровь, сеньор Гарсиа… Кровь моей неразделенной любви… Он не любит меня…
- И Слава Богу! – старик саркастически ухмыльнулся и отвернулся, надеясь, что Робин в очередной раз врет.
- Нет, сеньор Гарсиа, вы не правы. Я добьюсь его, он полюбит меня… Я рассказал вашей дочери про свою любовь. Знаете, у нее очень добрая душа… И она согласилась мне помочь. Мы с Хосе будем вместе!
Изабелла удивленно посмотрела на своего любовника, но тут же начала кивать головой, когда сеньор Гарсиа перевел испуганный взгляд с Робина на нее. Испанец всерьез начал опасаться за спокойствие своего сына и судьбу своей дочери – Робин действительно был способен совершить любую глупость, если ему что-то взбредет в голову.
- Не нервничайте, прошу вас… Вы скоро станете дедушкой, дорогой сеньор Гарсиа! – Робин подал старику заранее подготовленный стакан воды и продолжил – Изабелла согласилась мне помочь. Она родит мне ребенка. От Хосе. Они не родные брат и сестра, так что это вполне возможно. Она родит ребенка и отдаст его мне. Хосе не сможет отказаться от своего сына и мы с ним будем вместе…
Изабелле показалось, что Робин плакал, настолько трогательной была его речь. Сеньор Гарсиа пребывал в глубоком шоке, ему стало даже жаль Робина.
- Робин, сынок, я не могу этого допустить… Ты должен забыть Хосе.
- Я не могу. Я даже вены себе хотел порезать, я не могу без него больше жить. Я хотел уехать, но мне не на что будет жить – все, что у меня есть, это мой кофешоп, вы знаете. А у меня в Роттердаме остались родители, жена с маленьким сыном…
- Ты что, женат? – Изабелла никогда раньше не спрашивала Робина о его семейном положении, но была уверена, что Робин совершенно свободен.
- Я был женат… - Робин опустил глаза. – Но моя жена бросила меня и ушла к другому мужчине. Теперь она запрещает мне встречаться с моим ребенком, но я все равно посылаю ей деньги, сколько могу…
- Белла, ну что ты сидишь, предложи гостю хотя бы кофе… - испанец был растроган до глубины души. Он знал, что Робин дерзкий и наглый мерзавец, но он никогда не думал о том, что привело его к такой жизни.
- Нет, сеньор Гарсиа, спасибо, я ничего не хочу. Мне нужна только любовь Хосе.
- Робин, дорогой мой… Все, что я смогу для тебя сделать, это увезти Хосе подальше отсюда, чтобы ты мог забыть его…
Робин, смирившись с тем, что Хосе никогда не разделит его страсть, покорно кивнул.
- А ты, Робин, пообещай мне, что пока нас не будет, присмотришь за Беллой…
- Конечно, сеньор, она же для меня как младшая сестренка. – Робин принялся благодарственно трясти руку старика, прикоснувшись к ней губами для убедительности. – Я, пожалуй, пойду, не могу больше вас отвлекать…
- Конечно, сынок, иди…Изабелла, проводи гостя!
Изабелла снова взяла за руку Робина, который с печальным видом кинулся целовать старика на прощание. Уже у дверей она шепотом, чтобы отец не слышал, спросила:
- У тебя правда есть жена и сын?
- Нет, конечно! Иза, твой отец давно хотел поехать на родину, я же вижу это. И я только что подарил ему стимул для этого путешествия! Ты должна радоваться, ты останешься здесь, одна, будешь свободна… - Робин улыбнулся и подмигнул девушке, прижимая ее к себе. – Работаешь сегодня?
- Робин, ну не здесь… И мой брат тебе не нравится?
- Нет, совсем… Его не спасает даже то, что он испанец… - Робин целовал Изабеллу в шею, когда снова услышал тяжелую поступь сеньора Гарсиа.
- Клиентов не будет, заходи, слышишь? – Робин быстро прошептал девушке на ухо, и в следующую секунду уже исчез за парадной дверью.
Ответ ему был неинтересен, он и без него знал, что Иза, по уши в него влюбленная, обязательно заглянет в его кофешоп под утро, когда посетители разойдутся… Выйдя на улицу, он вдохнул свежий северный воздух, и решил прогуляться по вечернему Хеемскерку. Только что он избавился от вредного испанца, который несколько месяцев грозился написать жалобу на кофешоп Робина, который был расположен этажом ниже. «Диабло» слишком тяжело ему достался, и Робин не собирался так просто с ним расставаться. Затянувшись сигаретой, Робин довольно улыбнулся своей импровизированной выходке. Одним выстрелом двух зайцев – старик уедет и не сможет написать жалобу, и заберет Хосе, который изрядно поднадоел своим повышенным вниманием. К тому же, Иза будет довольна, в последнее время она слишком боится, что строгий отец узнает о том, что иногда она подрабатывает проституткой. Изе нравилось, это новые эмоции, впечатления. Робину тоже: отношения с проституткой ни к чему не обязывали, и они оба это понимали. Робин подумал о том, что сможет сделать ей отличный подарок – подарить свободу…
***
Томаш Росицки с детства мечтал стать секретным агентом, работать под прикрытием. В детстве, глядя из окна на нарядную улицу в родной Праге, он воображал себя супергероем, не раз спасшем весь мир. Он грезил приключениями, погоней, стрельбой, и именно поэтому сразу после окончания школы он начал последовательно и целенаправленно воплощать свою мечту в жизнь.
К 28 годам Томаш так и не смог закрепиться на одном месте, судьба забросила его в Нидерланды, в Амстердам, в отдел по борьбе с наркотическими преступлениями. Томаш искренне не понимал, зачем страна, которая легализовала употребление наркотиков, бороться с ними. Он работал без особого энтузиазма, детские мечты были давно забыты, тоска по Праге прошла через неделю после прибытия в Амстердам – Томаш не любил родной город, не любил Чехию, и был рад уехать. Он, не раздумывая, согласился на должность, от которой все стремительно отказывались. Теперь, сидя в небольшом офисе за очередной кипой бумаг, Томаш понимал, почему. За окном кипела размеренная жизнь столицы Нидерландов: гомосексуалисты, лесбиянки, проститутки, наркоманы – и все это в порядке вещей. Росицки с детства воспитывался в строгой католической семье, и для него подобное окружение было дикостью. Он так и не смог завести друзей, тем более, семью. Работа, которая казалось Томашу воплощением всех его грез, на деле оказалась исключительно бумажной и не оставляла даже шанса на приключения. Впрочем, Росицки давно не стремился к ним, предпочитая после работы посмотреть телевизор или поговорить с друзьями по телефону.
Вызов к начальству для него стал полной неожиданностью. Томаш считал, что про него уже давно все махнули рукой. Однако начальство прислало секретаря в кабинет Росицки, очередную блондинку, которая, мило улыбнувшись, пригласила Томаша пройти за ней.
Томаш зашел в кабинет руководителя отдела и немного поморщился – в помещении стоял плотный табачный дым, герр Хиддинк не выпускал из рук сигару. У Томаша была аллергия на сигареты, он так считал, по крайней мере, и хорошее настроение от неожиданного приглашения – а он был уверен, что произойдет что-то хорошее, тут же пропало.
- Томаш, присядьте. У меня для вас хорошая новость. Вам предстоит командировка.
Росицки тихо вздохнул – очередная командировка в какое-нибудь захолустье в поисках утерянного документа.
- Так вот, вы едете в Хеемскерк, это город в Северной Голландии, небольшой, население около 30 тысяч человек, но вам это не нужно. В Хеемскерке полгода назад открылся кофешоп, который вызывает у нас массу сомнений. Точнее, сомнения вызывает его хозяин, некто Робин ван Перси. Мы считаем, что он связан с той преступной группировкой, которая вывозит героин из страны. Вчера вы должны были получить факс, Томаш…
Томаш внимательно слушал, параллельно представляя себе все то, о чем он, казалось, давно забыл. Ему, Томашу Росицки, доверили сложное и важное дело, он будет работать под прикрытием, от него зависит судьба города, пусть и такого маленького… Вопрос начальника Росицки прослушал.
- Простите, что?
- Факс!
- У меня есть в кабинете факс, да… - Томаш пытался понять, почему его начальник начал хмуриться, и решил, что проверять его терпение не стоит. – Извините, я прослушал.
- Вы вчера должны были ознакомиться с документом, который моя секретарша отправляла вам по факсу.
- Да-да, помню… - Томаш усиленно пытался вспомнить, куда он закинул это документ, решив, что глупая Молли снова перепутала номер кабинета. – На нескольких страницах…
- Именно! В общем, ваша задача – войти в доверие к Ван Перси, возможно, стать его компаньоном, другом, любовником, вам решать… - При слове любовник Томаш невольно вздрогнул и хотел возмутиться, но вовремя сумел себя одернуть.
- Что я должен узнать?
- Вы должны проверить, все ли у него чисто. Не продает ли он алкоголь или гашиш несовершеннолетним… Любое нарушение – и мы его прикроем. А нам необходимо его прикрыть, Томаш, вы понимаете…
- Почему?
- Мы думаем, что он работает с главарем этой группировки, ван Нистелроем. С севера они переправляют героин в Португалию, и не исключено, что этот ван Перси служит посредником.
- А если нет? – Томаш было важно знать все, до мельчайших подробностей.
- А если нет, пусть работает парень. Вам понятна задача, Росицки?
- Да, разумеется. Я думаю, я справлюсь, спасибо за доверие.
- Завтра в 10 часов утра у вас поезд до Хеемскерка, командировка полностью оплачена, разумеется. Зайдете в бухгалтерию, вам выдадут карточку, наличные. Остальные документы и билеты получите у моей секретарши.
- Спасибо, герр Хиддинк, я все понял… - Томаш крепко пожал руку своему начальнику и вышел из кабинета. Забрав у Молли и, на всякий случай, перепроверив все документы, Томаш наконец-то позволил себе улыбнуться – теперь он был уверен, что не зря приехал в Нидерланды.
***
Герр Хиддинк дождался, пока Росицки заберет все документы и исчезнет из отдела, и позвонил своему напарнику по работе и старинному другу:
- Ян, я поговорил с ним. Он на все согласен, завтра выезжает. Теперь мы точно поймаем этого неуловимого ван Нистелроя…
***
Прогуливаясь по улицам Хеемскерка, Томаш отметил про себя, что этот город гораздо спокойней Амстердама, здесь не практически не встречаются девицы легкого поведения или парни, идущие, держась за руки. И воздух здесь совсем другой, чистый, не пропитанный гашишем. Томаш с удивлением для себя признал, что хотел бы остаться здесь, и не возвращаться в неспокойный Амстердам.
Кофешоп «Диабло» Росицки нашел довольно быстро. Город достаточно маленький, чтобы заблудиться, к тому в поезде Томаш внимательно изучил карту. Здание, в котором находился «Диабло», было выкрашено в черный цвет, с редкими, абстрактно расположенными, полосами. Томаш усмехнулся и вошел внутрь. Первое, что он увидел, это аккуратно лежащего на полу, практически на пороге, плюшевого медвежонка. Росицки присел, чтобы поднять его, и увидел, что он намертво приколочен к полу несколькими гвоздями.
- Он тебе понравился?
Томаш вздрогнул и тут же поднялся. На него, улыбаясь, смотрел почти двухметровый голландец, одетый в костюм клоуна.
- Добро пожаловать в «Диабло». Удовольствие вечно, дорогой друг…
- А почему он с гвоздями? – медведь удивил его явно больше.
- Это не игрушка, это призрак детства. Он хотел покинуть наш дом, и мы решили навсегда оставить его здесь…
Томаш рассматривал клоуна, который с воодушевленным видом рассказывал историю медведя. У него были большие, ярко-голубые грустные глаза. Большое количество черной туши и белого грима на лице клоуна делало его больше похожим на мима. Черные длинные перчатки и босые ноги – таких клоунов можно встретить только в Нидерландах.
- Странное решение, он бы не смог уйти сам… - Томаш с удивлением обнаружил, что клоун оказался официантом, и сел за свободный столик, взяв у того из рук меню.
- Если честно, так мы проверяем, первый раз человек в нашем кафе или нет. – клоун весело подмигнул Томашу. – Между прочим, моя идея! И сбои дает очень редко!
Томаш улыбнулся в ответ, и вопросительно посмотрел на официанта, ожидая совета. Клоун мигом среагировал:
- Попробуй «русскую травку», мне кажется, тебе должно понравиться!
Томаш легко согласился со странным официантом, он все равно не собирался курить, поскольку был на задании. Он решил осмотреться: три из четырех стен кофешопа были выкрашены в черный цвет, одна оставалась совершенно белой. На черном потолке были изображены причудливые узоры, напоминавшие клубы дыма. На белоснежных столиках стояли маленькие куколки клоунов, в которые были вмонтированы небольшие лампочки – практически единственный источник света в помещении, если не считать полуосвещенного бара и кукол с горящими глазами на стенах. Томаш удобно расположился на мягком черном диванчике. Как ни странно, но в таком интерьере он чувствовал себя вполне комфортно, его не смущало даже то, что официант обращался к нему на ты, что совершенно не свойственно для подобных заведений.
- Привет, дорогой друг!
Томаш снова вздрогнул. Он засмотрелся на официантку, которая выглядела как ожившая кукла, если конечно бывают куклы с таким неестественно бледным оттенком кожи и черными, как смоль, волосами. Слишком короткая юбка девушки отвлекла его, и он не заметил, как к нему за столик подсел тот самый молодой человек, из-за которого Томаш и приехал в Хеемскерк. Росицки так и не сумел придумать, как познакомиться с хозяином кофешопа, поэтому, когда ван Перси сам сделал неожиданный первый шаг, Томаш совершенно растерялся.
- Привет… Мы знакомы?
- Конечно. Посмотри вокруг! – ван Перси окинул взглядом зал собственного кофешопа: посетителей было немного, они тихо беседовали, непрерывно улыбаясь, что придавало атмосфере «Диабло» еще большую загадочность. – Они все мои друзья. Каждый, кто переступил порог моего дома – мой друг. И ты тоже.
- Ты тут живешь?
- Ну да, а где еще?... Сплю как раз на том диване, на котором ты сидишь, мой друг! – Робин улыбался, и Томаш не мог понять ,издевается он или говорит правду.
- Ясно…
Пауза затянулась, Робин по-прежнему сидел напротив, улыбаясь, разглядывал нового посетителя своего кофешопа. Томаш не мог позволить себе так же беззастенчиво отвечать на любопытные взгляды и не знал, куда деть глаза. Тишину разрушил официант, принесший заказ. Робин удивленно взглянул на Томаша и произнес, не переставая улыбаться:
- Предпочитаешь покрепче?
Томашу ничего не оставалось, как согласиться. Он не собирался курить, но сейчас любопытный взгляд ван Перси не оставлял ему выбора. Немного зажмурившись, пытаясь забыть о своей аллергии, он затянулся.
Томаш не сразу понял, открыл он глаза или нет. Голова отчаянно кружилась, дыхание сбилось, однако следующий глоток воздуха немного прояснил сознание. Перед ним по-прежнему сидел Робин ван Перси, все так же улыбался.
- Ну как, нравится?
- Неее… - Томаш с удивлением обнаружил, что совсем не управляет своей речью.
- По тебе заметно, кстати. Ты в первый раз, наверное. Не надо было слушать Кристофа и брать русскую. Как тебя зовут?
- Томаш Росицки. Я секретный агент…
Да? – Робин рассмеялся.
- Ты мне не веришь? – Томашу неожиданно захотелось верить этому человеку, рассказать ему все. Он осторожно затянулся еще раз, и хотел продолжить рассказ о своей миссии, как почувствовал, что язык заплетается и не вместо слов получается бессмысленное мычание.
- Конечно верю, секретный агент Томаш! С первого раза кем только не становятся, знаешь ли, дорогой друг…
Томаш снова попытался возразить, он попытался встать для убедительности, однако не смог сделать и двух шагов – головокружение было настолько сильным, что он не удержался а ногах и рухнул, сильно ударившись головой об острый угол белоснежного столика… Последним, что он увидел, было обеспокоенное лицо клоуна с кристальными голубыми глазами, как у ангела… И ван Перси, с его бесконечно глупой улыбкой…
***
Робин немного испугался, когда этот забавный незнакомец со странным взглядом и большими амбициями неожиданно отключился. Было очевидно, что Томаш не частый посетитель подобных заведений, но Робин не ожидал, что после двух затяжек тот потеряет сознание. Если бы об этом стало известно определенным органам, «Диабло» закрыли бы. Ван Перси и так постоянно ходил по лезвию: соседи были недовольны, и ему необходимо было каждый раз придумывать что-то новое, чтобы они отстали и не писали жалобы в отдел наркотической полиции. Но Робину повезло, и в момент происшествия в кофешопе почти никого не было, а тем, кто был, уже было все равно. Робин утащил Томаша в подсобное помещение, проверив, все ли с ним в порядке. Томаш спокойно спал, улыбаясь во сне, подложив под голову ладонь. Робин укрыл его пледом и вышел из комнаты.
Томаш проснулся неожиданно, и долго не мог понять, где он находится и что произошло. Голова гудела, невероятно хотелось пить. Росицки сел на широкой кровати, рассматривая помещение: здесь повсюду стояли различные бутылки, коробки, пакеты. В углу стоял небольшой холодильник, рядом находилась плита. И снова никакого света, кроме торшера, половина лампочек в котором не горела. Томаш не сразу в полумраке разглядел фигуру Робина. Ван Перси возился с чем-то, сидя на полу, и не видел его.
- Эээ… Привет…
- О, Томаш, ты уже проснулся?! Подожди пару минут, я почти закончил. – сказал Робин, не отрываясь от своего занятия. Томаш встал с кровати и заглянул через его плечо: Робин пересчитывал деньги, наверное, выручку за сегодняшний день, и что-то записывал в большой потрепанный блокнот крупным, неразборчивым почерком. Томаш подумал о том, что нужно спросить у Робина, как его зовут, чтобы случайно не выдать себя.
- Меня зовут Робин ван Перси, и я владелец этого кофешопа! – Робин, улыбаясь, протянул руку для рукопожатия. – Не секретный агент, конечно, но тоже неплохо…
- Что? – Томаш опустил глаза. Он начал вспоминать, что говорил накануне.
- Да ладно, не переживай! Кого здесь только не было, суперагент – вполне безобидно. Ты мечтал стать секретным агентом в детстве?
- Робин, послушай. Извини, что я вырубился. Не понимаю, как так произошло… Мне уже пора.
Томаш осознал, что он испортил все, что можно было. Теперь начальство, скорее всего, просто пришлет другого агента, и в лучшем случае забудет об этом провале. Росицки был подавлен, и ему хотелось уйти и забыть об этой истории как можно быстрее.
- Томаш, ты просто не умеешь курить, признайся! – ван Перси, нахально ухмыляясь, придерживал Томаша за руку.
- Просто у меня аллергия. Я не переношу дым, Робин.
- А зачем тогда ты пришел?
- Нуу… Мне захотелось попробовать.
- Томаш, у тебя нет никакой аллергии, ты ее сам придумал.
Томаш удивленно посмотрел на Робина. Желание уйти моментально исчезло, наглость ван Перси злила, и Томашу захотелось доказать этому нахалу, что он не врет и действительно страдает аллергией.
- Я ее не придумал, Робин, у меня действительно есть аллергия.
- Я сейчас докажу тебе, что у тебя нет аллергии. Хочешь?
- Давай, попробуй! – Томаш с вызовом посмотрел на Робина и подошел ближе.
Робин самоуверенно сверкнул глазами, и, улыбнувшись, быстро принес в комнату стул, поставив его посреди комнаты .
- Садись, мой дорогой друг, я сейчас все приготовлю, подожди три минуты.
Томаш наблюдал за действиями Робина и понимал, что лучше всего было бы уйти тогда. Ван Перси достал длинный нож и принялся нагревать его на газовой плите.
- Что ты делаешь?
- Томаш, не бойся, я не убью тебя. Разверни стул и садись, мне нужна твоя спина.
Робин произнес это таким безапелляционным тоном, что Томаш невольно послушался и сел так, как сказал ван Перси, опираясь руками на спинку стула.
- Томаш, сними футболку.
Росицки не успел спросить, для чего, потому что Робин бесцеремонно сам стянул с Томаша футболку, скрутил ее и завязал Томашу глаза.
- Эй, зачем это?
- Томаш, не бойся, насиловать тебя я тоже не буду, ты не в моем вкусе.
Робин рассмеялся, продолжая нагревать нож, а Томаш нервно поежился: в помещении было прохладно. Он находился в совершенно незнакомом месте, с завязанными глазами, а последним, что он видел, был раскаленный нож. И безумная улыбка Робина ван Перси. Неожиданно он почувствовал, как к плечу прикоснулись теплые пальцы.
- Томаш, я сейчас одним предметом прикоснусь к твоей спине, несильно, ожог будет совсем небольшим. Скажешь мне, что чувствуешь? – Робин тихо, немного зловеще прошептал на ухо Томашу.
Росицки хотел снять повязку и уйти, но не успел, потому что, не дожидаясь ответа, Робин действительно дотронулся чем-то до спины Томаша.
- Что ты делаешь, изверг?! - Томаш резко вскочил, сдергивая повязку.
Робин стоял, прислонившись к холодильнику, и беззлобно смеялся, пряча что-то в кулаке.
- Томаш, что ты почувствовал?
- Ты обжег мне спину, идиот!
- Росицки, это был всего лишь лед, он не мог обжечь тебе спину… - Робин разжал кулак, протянув Томашу небольшой кусочек льда. – И он совсем не горячий, потрогай!
Томаш неуверенно взял лед и немного растерянно посмотрел на Робина. Робин подошел к Томашу, приобнял его за плечи и продолжил:
- Ты почувствовал боль, мой друг, потому что ты не умеешь чувствовать. Ты приготовился к боли, ты внушил ее себе, придумал. Вот здесь придумал… - Робин развернулся и прикоснулся обеими руками к вискам Томаша.
- Но я же почувствовал боль, Робин….
- Нет. Как ты мог почувствовать боль, если ее не было?
- Но я думал, что она есть… И я ее почувствовал!
- Нет, Томаш, ты подумал, что почувствовал. Придумал, понимаешь? Если бы ты отключил свой мозг, ты бы смог услышать свое сердце, ты бы смог почувствовать. У тебя есть сердце, Томаш?
- Конечно есть! Вообще-то сердце есть у каждого человека… - Томаш объяснял странность ван Перси тем, что он слишком много времени проводит среди дыма.
- У меня нет сердца. Я оставил его в другом месте, у порога одного дома. - Робин грустно и загадочно улыбнулся. – Томаш, и твоя аллергия, ее тоже нет, ты ее придумал. Я много раз видел, что такое аллергия на коноплю, и поверь, сказки о секретных агентах еще никто не рассказывал.
Томаш неожиданно для себя рассмеялся. Робин, при всей своей странности и сумасбродности, был обаятелен и открыт, общаться с ним было легко. Тем более, что Робин не поверил в то, что Росицки действительно является секретным агентом.
- Робин, ладно, я тебе верю. Наверное, я действительно не умею курить. Спасибо за то, что открыл мне правду. – Томаш попытался скопировать возвышенный тон Робина. – Уже поздно, я пойду.
- Томаш Росицки, подожди минуту! - Робин, скрестив руки на груди, перегородил Томашу путь к выходу.
- Что?
- Ты сначала покурил бесплатно в моем кофешопе, потом выспался на моей кровати, заставил меня пролить свет на смысл твоей жизни, а теперь уходишь? За все надо платить, дорогой…
- Сколько? – первое впечатление о Робине моментально разрушилось, Томаш понял, что в очередной раз ошибся в человеке.
- Не все измеряется деньгами, мой друг… - Робин отошел от двери и сел на кровать. – Мне нужен ты.
- Эй, я натурал, понял!
На смену разочарованию пришел страх. Томаш, ужаснувшись, посмотрел на Робина, которому, похоже, все происходящее невероятно нравилось: он смеялся.
- Томаш, успокойся, ты меня не понял. Присядь, пожалуйста.
Робин указал на кровать, и Томаш осторожно присел рядом, на всякий случай натянув свою футболку.
- Так вот. Понимаешь, ты умеешь думать. Я не умею. Дела «Диабло» идут в гору, посетителей все больше и больше, и я не справляюсь, нужно вести бухгалтерию, платить налоги, а я в этом ни черта не понимаю. Мне нужен помощник. И я хочу, чтобы им был ты.
Росицки подумал, что Робин все-таки догадался о том, зачем Томаш пришел в кофешоп. Но ван Перси говорил совершенно серьезно, без глупых таинственных интонаций в голосе, не подмигивая и не улыбаясь, и Томаш решил рискнуть.
- Ладно, я согласен. Я как раз искал работу.
- Вот и отлично! По рукам? – Робин схватил руку левую руку Томаша и потряс ее. – А теперь давай спать, я устал сегодня.
- Ты спи, а я домой пошел…
- Томаш, ты меня боишься? – Робин удивленно посмотрел на Росицки.
- Нет, с чего ты взял…
- Тогда оставайся у меня. Не бойся, я приставать не буду.
- Робин, я не могу остаться у тебя…
- Да ладно, не стесняйся!
- Робин, а зачем тебе такая большая кровать? – Томаш не мог придумать предлог, который бы позволил ему все-таки вернуться в гостиницу.
- Я не могу спать один, мой дорогой друг… Ложись уже!
Ван Перси, смеясь, в одно движение расстелил постель, быстро разделся и юркнул под одеяло. Томашу ничего не оставалось, как последовать его примеру.
- Робин, но я только что проснулся…
- Ага, спи… - Ван Перси хватило минуты, чтобы уснуть. Томаш осторожно расположился на самом краю кровати, и закрыл глаза.
Автор: Minnara
Пейринг: Робин ван Перси/Томаш Росицки
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс с легким налетом юмора и ангста, совсем AU
Disclaimer: отказываюсь
A/n: Написано по www.diary.ru/~Minnara/p79329613.htm.
Небом забытый
- Добрый вечер, сеньор Гарсиа. Мне нужно с вами поговорить. Это очень важно.
Высокий молодой человек в ярко-красной рубашке пытался проникнуть в квартиру старого испанца, давно переехавшего на север Нидерландов.
- Проходи, Робин, ладно… - сеньор Гарсиа неохотно согласился пропустить его внутрь. Разговор действительно назревал уже давно. Испанец давно подозревал, что Робин положил глаз на его старшего сына Хосе.
- Сеньор, я люблю вашего сына! – Робин, не успев пройти в квартиру, быстро и громко произнес эти слова. Реакция старика последовала незамедлительно. Он, что-то пробормотав, схватил свою трость, стоявшую рядом, и уже собрался выдворить наглеца вон, когда из комнаты в коридор выглянула молодая девушка, его младшая дочь.
- Па, к нам зашел Робин, и ты еще не пригласил его на чашечку кофе? – хлопая ресницами, невысокая, миниатюрная Изабелла прильнула к Робину, взглядом пытаясь уговорить отца относиться к непрошеному гостю немного мягче.
- Ладно, проведи его на кухню, я сейчас приду. – испанец знал Робина достаточно хорошо, и ему нужно было немного времени, чтобы подготовиться к разговору.
Изабель взяла Робина за руку и повела за собой на кухню. Дождавшись, пока сеньор Гарсиа скроется из виду, Робин тут же прижал Изабель к двери и жарко поцеловал.
- Иза, любовь моя, я так скучал, куда ты пропала?... – Робин, улыбаясь, принялся расстегивать блузку девушки.
- Робин, отец сейчас войдет, не надо! – Изабель возмущенно начала шептать, но ее наигранный гнев растворился в очередном поцелуе. – Робин, я тоже скучала… Что за новости? Ты влюблен в Хосе? Что за бред?
- Детка, я люблю только тебя, ты же знаешь… Так надо, просто верь мне…
Дверь в комнату открылась медленно, со скрипом. Робин слышал, и знал, кто сейчас войдет, но до последнего не мог оторваться от губ девушки.
- Что здесь происходит?! Изабелла, что ты делаешь?! Иди в свою комнату, я поговорю с тобой позже, маленькая шлюшка!
- Нет, она должна остаться, сеньор Гарсиа. Я вам сейчас все объясню, Иза, мы должны рассказать всю правду. – Робин незаметно подмигнул Изабелле, помогая отцу сесть за стол. – Может, вам сварить кофе?
- Говори, мерзавец, и убирайся вон отсюда!
- Ладно, извините. Понимаете, я люблю вашего сына, Хосе. Очень люблю. Я жить не могу без него. Вы видите, моя рубашка красного цвета? Это кровь, сеньор Гарсиа… Кровь моей неразделенной любви… Он не любит меня…
- И Слава Богу! – старик саркастически ухмыльнулся и отвернулся, надеясь, что Робин в очередной раз врет.
- Нет, сеньор Гарсиа, вы не правы. Я добьюсь его, он полюбит меня… Я рассказал вашей дочери про свою любовь. Знаете, у нее очень добрая душа… И она согласилась мне помочь. Мы с Хосе будем вместе!
Изабелла удивленно посмотрела на своего любовника, но тут же начала кивать головой, когда сеньор Гарсиа перевел испуганный взгляд с Робина на нее. Испанец всерьез начал опасаться за спокойствие своего сына и судьбу своей дочери – Робин действительно был способен совершить любую глупость, если ему что-то взбредет в голову.
- Не нервничайте, прошу вас… Вы скоро станете дедушкой, дорогой сеньор Гарсиа! – Робин подал старику заранее подготовленный стакан воды и продолжил – Изабелла согласилась мне помочь. Она родит мне ребенка. От Хосе. Они не родные брат и сестра, так что это вполне возможно. Она родит ребенка и отдаст его мне. Хосе не сможет отказаться от своего сына и мы с ним будем вместе…
Изабелле показалось, что Робин плакал, настолько трогательной была его речь. Сеньор Гарсиа пребывал в глубоком шоке, ему стало даже жаль Робина.
- Робин, сынок, я не могу этого допустить… Ты должен забыть Хосе.
- Я не могу. Я даже вены себе хотел порезать, я не могу без него больше жить. Я хотел уехать, но мне не на что будет жить – все, что у меня есть, это мой кофешоп, вы знаете. А у меня в Роттердаме остались родители, жена с маленьким сыном…
- Ты что, женат? – Изабелла никогда раньше не спрашивала Робина о его семейном положении, но была уверена, что Робин совершенно свободен.
- Я был женат… - Робин опустил глаза. – Но моя жена бросила меня и ушла к другому мужчине. Теперь она запрещает мне встречаться с моим ребенком, но я все равно посылаю ей деньги, сколько могу…
- Белла, ну что ты сидишь, предложи гостю хотя бы кофе… - испанец был растроган до глубины души. Он знал, что Робин дерзкий и наглый мерзавец, но он никогда не думал о том, что привело его к такой жизни.
- Нет, сеньор Гарсиа, спасибо, я ничего не хочу. Мне нужна только любовь Хосе.
- Робин, дорогой мой… Все, что я смогу для тебя сделать, это увезти Хосе подальше отсюда, чтобы ты мог забыть его…
Робин, смирившись с тем, что Хосе никогда не разделит его страсть, покорно кивнул.
- А ты, Робин, пообещай мне, что пока нас не будет, присмотришь за Беллой…
- Конечно, сеньор, она же для меня как младшая сестренка. – Робин принялся благодарственно трясти руку старика, прикоснувшись к ней губами для убедительности. – Я, пожалуй, пойду, не могу больше вас отвлекать…
- Конечно, сынок, иди…Изабелла, проводи гостя!
Изабелла снова взяла за руку Робина, который с печальным видом кинулся целовать старика на прощание. Уже у дверей она шепотом, чтобы отец не слышал, спросила:
- У тебя правда есть жена и сын?
- Нет, конечно! Иза, твой отец давно хотел поехать на родину, я же вижу это. И я только что подарил ему стимул для этого путешествия! Ты должна радоваться, ты останешься здесь, одна, будешь свободна… - Робин улыбнулся и подмигнул девушке, прижимая ее к себе. – Работаешь сегодня?
- Робин, ну не здесь… И мой брат тебе не нравится?
- Нет, совсем… Его не спасает даже то, что он испанец… - Робин целовал Изабеллу в шею, когда снова услышал тяжелую поступь сеньора Гарсиа.
- Клиентов не будет, заходи, слышишь? – Робин быстро прошептал девушке на ухо, и в следующую секунду уже исчез за парадной дверью.
Ответ ему был неинтересен, он и без него знал, что Иза, по уши в него влюбленная, обязательно заглянет в его кофешоп под утро, когда посетители разойдутся… Выйдя на улицу, он вдохнул свежий северный воздух, и решил прогуляться по вечернему Хеемскерку. Только что он избавился от вредного испанца, который несколько месяцев грозился написать жалобу на кофешоп Робина, который был расположен этажом ниже. «Диабло» слишком тяжело ему достался, и Робин не собирался так просто с ним расставаться. Затянувшись сигаретой, Робин довольно улыбнулся своей импровизированной выходке. Одним выстрелом двух зайцев – старик уедет и не сможет написать жалобу, и заберет Хосе, который изрядно поднадоел своим повышенным вниманием. К тому же, Иза будет довольна, в последнее время она слишком боится, что строгий отец узнает о том, что иногда она подрабатывает проституткой. Изе нравилось, это новые эмоции, впечатления. Робину тоже: отношения с проституткой ни к чему не обязывали, и они оба это понимали. Робин подумал о том, что сможет сделать ей отличный подарок – подарить свободу…
***
Томаш Росицки с детства мечтал стать секретным агентом, работать под прикрытием. В детстве, глядя из окна на нарядную улицу в родной Праге, он воображал себя супергероем, не раз спасшем весь мир. Он грезил приключениями, погоней, стрельбой, и именно поэтому сразу после окончания школы он начал последовательно и целенаправленно воплощать свою мечту в жизнь.
К 28 годам Томаш так и не смог закрепиться на одном месте, судьба забросила его в Нидерланды, в Амстердам, в отдел по борьбе с наркотическими преступлениями. Томаш искренне не понимал, зачем страна, которая легализовала употребление наркотиков, бороться с ними. Он работал без особого энтузиазма, детские мечты были давно забыты, тоска по Праге прошла через неделю после прибытия в Амстердам – Томаш не любил родной город, не любил Чехию, и был рад уехать. Он, не раздумывая, согласился на должность, от которой все стремительно отказывались. Теперь, сидя в небольшом офисе за очередной кипой бумаг, Томаш понимал, почему. За окном кипела размеренная жизнь столицы Нидерландов: гомосексуалисты, лесбиянки, проститутки, наркоманы – и все это в порядке вещей. Росицки с детства воспитывался в строгой католической семье, и для него подобное окружение было дикостью. Он так и не смог завести друзей, тем более, семью. Работа, которая казалось Томашу воплощением всех его грез, на деле оказалась исключительно бумажной и не оставляла даже шанса на приключения. Впрочем, Росицки давно не стремился к ним, предпочитая после работы посмотреть телевизор или поговорить с друзьями по телефону.
Вызов к начальству для него стал полной неожиданностью. Томаш считал, что про него уже давно все махнули рукой. Однако начальство прислало секретаря в кабинет Росицки, очередную блондинку, которая, мило улыбнувшись, пригласила Томаша пройти за ней.
Томаш зашел в кабинет руководителя отдела и немного поморщился – в помещении стоял плотный табачный дым, герр Хиддинк не выпускал из рук сигару. У Томаша была аллергия на сигареты, он так считал, по крайней мере, и хорошее настроение от неожиданного приглашения – а он был уверен, что произойдет что-то хорошее, тут же пропало.
- Томаш, присядьте. У меня для вас хорошая новость. Вам предстоит командировка.
Росицки тихо вздохнул – очередная командировка в какое-нибудь захолустье в поисках утерянного документа.
- Так вот, вы едете в Хеемскерк, это город в Северной Голландии, небольшой, население около 30 тысяч человек, но вам это не нужно. В Хеемскерке полгода назад открылся кофешоп, который вызывает у нас массу сомнений. Точнее, сомнения вызывает его хозяин, некто Робин ван Перси. Мы считаем, что он связан с той преступной группировкой, которая вывозит героин из страны. Вчера вы должны были получить факс, Томаш…
Томаш внимательно слушал, параллельно представляя себе все то, о чем он, казалось, давно забыл. Ему, Томашу Росицки, доверили сложное и важное дело, он будет работать под прикрытием, от него зависит судьба города, пусть и такого маленького… Вопрос начальника Росицки прослушал.
- Простите, что?
- Факс!
- У меня есть в кабинете факс, да… - Томаш пытался понять, почему его начальник начал хмуриться, и решил, что проверять его терпение не стоит. – Извините, я прослушал.
- Вы вчера должны были ознакомиться с документом, который моя секретарша отправляла вам по факсу.
- Да-да, помню… - Томаш усиленно пытался вспомнить, куда он закинул это документ, решив, что глупая Молли снова перепутала номер кабинета. – На нескольких страницах…
- Именно! В общем, ваша задача – войти в доверие к Ван Перси, возможно, стать его компаньоном, другом, любовником, вам решать… - При слове любовник Томаш невольно вздрогнул и хотел возмутиться, но вовремя сумел себя одернуть.
- Что я должен узнать?
- Вы должны проверить, все ли у него чисто. Не продает ли он алкоголь или гашиш несовершеннолетним… Любое нарушение – и мы его прикроем. А нам необходимо его прикрыть, Томаш, вы понимаете…
- Почему?
- Мы думаем, что он работает с главарем этой группировки, ван Нистелроем. С севера они переправляют героин в Португалию, и не исключено, что этот ван Перси служит посредником.
- А если нет? – Томаш было важно знать все, до мельчайших подробностей.
- А если нет, пусть работает парень. Вам понятна задача, Росицки?
- Да, разумеется. Я думаю, я справлюсь, спасибо за доверие.
- Завтра в 10 часов утра у вас поезд до Хеемскерка, командировка полностью оплачена, разумеется. Зайдете в бухгалтерию, вам выдадут карточку, наличные. Остальные документы и билеты получите у моей секретарши.
- Спасибо, герр Хиддинк, я все понял… - Томаш крепко пожал руку своему начальнику и вышел из кабинета. Забрав у Молли и, на всякий случай, перепроверив все документы, Томаш наконец-то позволил себе улыбнуться – теперь он был уверен, что не зря приехал в Нидерланды.
***
Герр Хиддинк дождался, пока Росицки заберет все документы и исчезнет из отдела, и позвонил своему напарнику по работе и старинному другу:
- Ян, я поговорил с ним. Он на все согласен, завтра выезжает. Теперь мы точно поймаем этого неуловимого ван Нистелроя…
***
Прогуливаясь по улицам Хеемскерка, Томаш отметил про себя, что этот город гораздо спокойней Амстердама, здесь не практически не встречаются девицы легкого поведения или парни, идущие, держась за руки. И воздух здесь совсем другой, чистый, не пропитанный гашишем. Томаш с удивлением для себя признал, что хотел бы остаться здесь, и не возвращаться в неспокойный Амстердам.
Кофешоп «Диабло» Росицки нашел довольно быстро. Город достаточно маленький, чтобы заблудиться, к тому в поезде Томаш внимательно изучил карту. Здание, в котором находился «Диабло», было выкрашено в черный цвет, с редкими, абстрактно расположенными, полосами. Томаш усмехнулся и вошел внутрь. Первое, что он увидел, это аккуратно лежащего на полу, практически на пороге, плюшевого медвежонка. Росицки присел, чтобы поднять его, и увидел, что он намертво приколочен к полу несколькими гвоздями.
- Он тебе понравился?
Томаш вздрогнул и тут же поднялся. На него, улыбаясь, смотрел почти двухметровый голландец, одетый в костюм клоуна.
- Добро пожаловать в «Диабло». Удовольствие вечно, дорогой друг…
- А почему он с гвоздями? – медведь удивил его явно больше.
- Это не игрушка, это призрак детства. Он хотел покинуть наш дом, и мы решили навсегда оставить его здесь…
Томаш рассматривал клоуна, который с воодушевленным видом рассказывал историю медведя. У него были большие, ярко-голубые грустные глаза. Большое количество черной туши и белого грима на лице клоуна делало его больше похожим на мима. Черные длинные перчатки и босые ноги – таких клоунов можно встретить только в Нидерландах.
- Странное решение, он бы не смог уйти сам… - Томаш с удивлением обнаружил, что клоун оказался официантом, и сел за свободный столик, взяв у того из рук меню.
- Если честно, так мы проверяем, первый раз человек в нашем кафе или нет. – клоун весело подмигнул Томашу. – Между прочим, моя идея! И сбои дает очень редко!
Томаш улыбнулся в ответ, и вопросительно посмотрел на официанта, ожидая совета. Клоун мигом среагировал:
- Попробуй «русскую травку», мне кажется, тебе должно понравиться!
Томаш легко согласился со странным официантом, он все равно не собирался курить, поскольку был на задании. Он решил осмотреться: три из четырех стен кофешопа были выкрашены в черный цвет, одна оставалась совершенно белой. На черном потолке были изображены причудливые узоры, напоминавшие клубы дыма. На белоснежных столиках стояли маленькие куколки клоунов, в которые были вмонтированы небольшие лампочки – практически единственный источник света в помещении, если не считать полуосвещенного бара и кукол с горящими глазами на стенах. Томаш удобно расположился на мягком черном диванчике. Как ни странно, но в таком интерьере он чувствовал себя вполне комфортно, его не смущало даже то, что официант обращался к нему на ты, что совершенно не свойственно для подобных заведений.
- Привет, дорогой друг!
Томаш снова вздрогнул. Он засмотрелся на официантку, которая выглядела как ожившая кукла, если конечно бывают куклы с таким неестественно бледным оттенком кожи и черными, как смоль, волосами. Слишком короткая юбка девушки отвлекла его, и он не заметил, как к нему за столик подсел тот самый молодой человек, из-за которого Томаш и приехал в Хеемскерк. Росицки так и не сумел придумать, как познакомиться с хозяином кофешопа, поэтому, когда ван Перси сам сделал неожиданный первый шаг, Томаш совершенно растерялся.
- Привет… Мы знакомы?
- Конечно. Посмотри вокруг! – ван Перси окинул взглядом зал собственного кофешопа: посетителей было немного, они тихо беседовали, непрерывно улыбаясь, что придавало атмосфере «Диабло» еще большую загадочность. – Они все мои друзья. Каждый, кто переступил порог моего дома – мой друг. И ты тоже.
- Ты тут живешь?
- Ну да, а где еще?... Сплю как раз на том диване, на котором ты сидишь, мой друг! – Робин улыбался, и Томаш не мог понять ,издевается он или говорит правду.
- Ясно…
Пауза затянулась, Робин по-прежнему сидел напротив, улыбаясь, разглядывал нового посетителя своего кофешопа. Томаш не мог позволить себе так же беззастенчиво отвечать на любопытные взгляды и не знал, куда деть глаза. Тишину разрушил официант, принесший заказ. Робин удивленно взглянул на Томаша и произнес, не переставая улыбаться:
- Предпочитаешь покрепче?
Томашу ничего не оставалось, как согласиться. Он не собирался курить, но сейчас любопытный взгляд ван Перси не оставлял ему выбора. Немного зажмурившись, пытаясь забыть о своей аллергии, он затянулся.
Томаш не сразу понял, открыл он глаза или нет. Голова отчаянно кружилась, дыхание сбилось, однако следующий глоток воздуха немного прояснил сознание. Перед ним по-прежнему сидел Робин ван Перси, все так же улыбался.
- Ну как, нравится?
- Неее… - Томаш с удивлением обнаружил, что совсем не управляет своей речью.
- По тебе заметно, кстати. Ты в первый раз, наверное. Не надо было слушать Кристофа и брать русскую. Как тебя зовут?
- Томаш Росицки. Я секретный агент…
Да? – Робин рассмеялся.
- Ты мне не веришь? – Томашу неожиданно захотелось верить этому человеку, рассказать ему все. Он осторожно затянулся еще раз, и хотел продолжить рассказ о своей миссии, как почувствовал, что язык заплетается и не вместо слов получается бессмысленное мычание.
- Конечно верю, секретный агент Томаш! С первого раза кем только не становятся, знаешь ли, дорогой друг…
Томаш снова попытался возразить, он попытался встать для убедительности, однако не смог сделать и двух шагов – головокружение было настолько сильным, что он не удержался а ногах и рухнул, сильно ударившись головой об острый угол белоснежного столика… Последним, что он увидел, было обеспокоенное лицо клоуна с кристальными голубыми глазами, как у ангела… И ван Перси, с его бесконечно глупой улыбкой…
***
Робин немного испугался, когда этот забавный незнакомец со странным взглядом и большими амбициями неожиданно отключился. Было очевидно, что Томаш не частый посетитель подобных заведений, но Робин не ожидал, что после двух затяжек тот потеряет сознание. Если бы об этом стало известно определенным органам, «Диабло» закрыли бы. Ван Перси и так постоянно ходил по лезвию: соседи были недовольны, и ему необходимо было каждый раз придумывать что-то новое, чтобы они отстали и не писали жалобы в отдел наркотической полиции. Но Робину повезло, и в момент происшествия в кофешопе почти никого не было, а тем, кто был, уже было все равно. Робин утащил Томаша в подсобное помещение, проверив, все ли с ним в порядке. Томаш спокойно спал, улыбаясь во сне, подложив под голову ладонь. Робин укрыл его пледом и вышел из комнаты.
Томаш проснулся неожиданно, и долго не мог понять, где он находится и что произошло. Голова гудела, невероятно хотелось пить. Росицки сел на широкой кровати, рассматривая помещение: здесь повсюду стояли различные бутылки, коробки, пакеты. В углу стоял небольшой холодильник, рядом находилась плита. И снова никакого света, кроме торшера, половина лампочек в котором не горела. Томаш не сразу в полумраке разглядел фигуру Робина. Ван Перси возился с чем-то, сидя на полу, и не видел его.
- Эээ… Привет…
- О, Томаш, ты уже проснулся?! Подожди пару минут, я почти закончил. – сказал Робин, не отрываясь от своего занятия. Томаш встал с кровати и заглянул через его плечо: Робин пересчитывал деньги, наверное, выручку за сегодняшний день, и что-то записывал в большой потрепанный блокнот крупным, неразборчивым почерком. Томаш подумал о том, что нужно спросить у Робина, как его зовут, чтобы случайно не выдать себя.
- Меня зовут Робин ван Перси, и я владелец этого кофешопа! – Робин, улыбаясь, протянул руку для рукопожатия. – Не секретный агент, конечно, но тоже неплохо…
- Что? – Томаш опустил глаза. Он начал вспоминать, что говорил накануне.
- Да ладно, не переживай! Кого здесь только не было, суперагент – вполне безобидно. Ты мечтал стать секретным агентом в детстве?
- Робин, послушай. Извини, что я вырубился. Не понимаю, как так произошло… Мне уже пора.
Томаш осознал, что он испортил все, что можно было. Теперь начальство, скорее всего, просто пришлет другого агента, и в лучшем случае забудет об этом провале. Росицки был подавлен, и ему хотелось уйти и забыть об этой истории как можно быстрее.
- Томаш, ты просто не умеешь курить, признайся! – ван Перси, нахально ухмыляясь, придерживал Томаша за руку.
- Просто у меня аллергия. Я не переношу дым, Робин.
- А зачем тогда ты пришел?
- Нуу… Мне захотелось попробовать.
- Томаш, у тебя нет никакой аллергии, ты ее сам придумал.
Томаш удивленно посмотрел на Робина. Желание уйти моментально исчезло, наглость ван Перси злила, и Томашу захотелось доказать этому нахалу, что он не врет и действительно страдает аллергией.
- Я ее не придумал, Робин, у меня действительно есть аллергия.
- Я сейчас докажу тебе, что у тебя нет аллергии. Хочешь?
- Давай, попробуй! – Томаш с вызовом посмотрел на Робина и подошел ближе.
Робин самоуверенно сверкнул глазами, и, улыбнувшись, быстро принес в комнату стул, поставив его посреди комнаты .
- Садись, мой дорогой друг, я сейчас все приготовлю, подожди три минуты.
Томаш наблюдал за действиями Робина и понимал, что лучше всего было бы уйти тогда. Ван Перси достал длинный нож и принялся нагревать его на газовой плите.
- Что ты делаешь?
- Томаш, не бойся, я не убью тебя. Разверни стул и садись, мне нужна твоя спина.
Робин произнес это таким безапелляционным тоном, что Томаш невольно послушался и сел так, как сказал ван Перси, опираясь руками на спинку стула.
- Томаш, сними футболку.
Росицки не успел спросить, для чего, потому что Робин бесцеремонно сам стянул с Томаша футболку, скрутил ее и завязал Томашу глаза.
- Эй, зачем это?
- Томаш, не бойся, насиловать тебя я тоже не буду, ты не в моем вкусе.
Робин рассмеялся, продолжая нагревать нож, а Томаш нервно поежился: в помещении было прохладно. Он находился в совершенно незнакомом месте, с завязанными глазами, а последним, что он видел, был раскаленный нож. И безумная улыбка Робина ван Перси. Неожиданно он почувствовал, как к плечу прикоснулись теплые пальцы.
- Томаш, я сейчас одним предметом прикоснусь к твоей спине, несильно, ожог будет совсем небольшим. Скажешь мне, что чувствуешь? – Робин тихо, немного зловеще прошептал на ухо Томашу.
Росицки хотел снять повязку и уйти, но не успел, потому что, не дожидаясь ответа, Робин действительно дотронулся чем-то до спины Томаша.
- Что ты делаешь, изверг?! - Томаш резко вскочил, сдергивая повязку.
Робин стоял, прислонившись к холодильнику, и беззлобно смеялся, пряча что-то в кулаке.
- Томаш, что ты почувствовал?
- Ты обжег мне спину, идиот!
- Росицки, это был всего лишь лед, он не мог обжечь тебе спину… - Робин разжал кулак, протянув Томашу небольшой кусочек льда. – И он совсем не горячий, потрогай!
Томаш неуверенно взял лед и немного растерянно посмотрел на Робина. Робин подошел к Томашу, приобнял его за плечи и продолжил:
- Ты почувствовал боль, мой друг, потому что ты не умеешь чувствовать. Ты приготовился к боли, ты внушил ее себе, придумал. Вот здесь придумал… - Робин развернулся и прикоснулся обеими руками к вискам Томаша.
- Но я же почувствовал боль, Робин….
- Нет. Как ты мог почувствовать боль, если ее не было?
- Но я думал, что она есть… И я ее почувствовал!
- Нет, Томаш, ты подумал, что почувствовал. Придумал, понимаешь? Если бы ты отключил свой мозг, ты бы смог услышать свое сердце, ты бы смог почувствовать. У тебя есть сердце, Томаш?
- Конечно есть! Вообще-то сердце есть у каждого человека… - Томаш объяснял странность ван Перси тем, что он слишком много времени проводит среди дыма.
- У меня нет сердца. Я оставил его в другом месте, у порога одного дома. - Робин грустно и загадочно улыбнулся. – Томаш, и твоя аллергия, ее тоже нет, ты ее придумал. Я много раз видел, что такое аллергия на коноплю, и поверь, сказки о секретных агентах еще никто не рассказывал.
Томаш неожиданно для себя рассмеялся. Робин, при всей своей странности и сумасбродности, был обаятелен и открыт, общаться с ним было легко. Тем более, что Робин не поверил в то, что Росицки действительно является секретным агентом.
- Робин, ладно, я тебе верю. Наверное, я действительно не умею курить. Спасибо за то, что открыл мне правду. – Томаш попытался скопировать возвышенный тон Робина. – Уже поздно, я пойду.
- Томаш Росицки, подожди минуту! - Робин, скрестив руки на груди, перегородил Томашу путь к выходу.
- Что?
- Ты сначала покурил бесплатно в моем кофешопе, потом выспался на моей кровати, заставил меня пролить свет на смысл твоей жизни, а теперь уходишь? За все надо платить, дорогой…
- Сколько? – первое впечатление о Робине моментально разрушилось, Томаш понял, что в очередной раз ошибся в человеке.
- Не все измеряется деньгами, мой друг… - Робин отошел от двери и сел на кровать. – Мне нужен ты.
- Эй, я натурал, понял!
На смену разочарованию пришел страх. Томаш, ужаснувшись, посмотрел на Робина, которому, похоже, все происходящее невероятно нравилось: он смеялся.
- Томаш, успокойся, ты меня не понял. Присядь, пожалуйста.
Робин указал на кровать, и Томаш осторожно присел рядом, на всякий случай натянув свою футболку.
- Так вот. Понимаешь, ты умеешь думать. Я не умею. Дела «Диабло» идут в гору, посетителей все больше и больше, и я не справляюсь, нужно вести бухгалтерию, платить налоги, а я в этом ни черта не понимаю. Мне нужен помощник. И я хочу, чтобы им был ты.
Росицки подумал, что Робин все-таки догадался о том, зачем Томаш пришел в кофешоп. Но ван Перси говорил совершенно серьезно, без глупых таинственных интонаций в голосе, не подмигивая и не улыбаясь, и Томаш решил рискнуть.
- Ладно, я согласен. Я как раз искал работу.
- Вот и отлично! По рукам? – Робин схватил руку левую руку Томаша и потряс ее. – А теперь давай спать, я устал сегодня.
- Ты спи, а я домой пошел…
- Томаш, ты меня боишься? – Робин удивленно посмотрел на Росицки.
- Нет, с чего ты взял…
- Тогда оставайся у меня. Не бойся, я приставать не буду.
- Робин, я не могу остаться у тебя…
- Да ладно, не стесняйся!
- Робин, а зачем тебе такая большая кровать? – Томаш не мог придумать предлог, который бы позволил ему все-таки вернуться в гостиницу.
- Я не могу спать один, мой дорогой друг… Ложись уже!
Ван Перси, смеясь, в одно движение расстелил постель, быстро разделся и юркнул под одеяло. Томашу ничего не оставалось, как последовать его примеру.
- Робин, но я только что проснулся…
- Ага, спи… - Ван Перси хватило минуты, чтобы уснуть. Томаш осторожно расположился на самом краю кровати, и закрыл глаза.
"NaojiShidenai & Elskar Deg" corp. presents
Название: Угадай, в какой руке
Автор: NaojiShidenai
Пейринг: Никлас Бендтнер/Аарон Рэмси
Рейтинг: NC-17
Жанр: сонгфик, ангст-ангст
Дисклаймер: вру
A/N: это мой первый сонгфик хД перевод песни весьма относительный, потому что там присутствуют такие обороты, что по-русски просто не сказать.
Угадать
All the lights and sounds that guide you
Have burned out or faded away.
Все огни и звуки, которые ведут тебя
Потухли или умолкли.
Сеск уезжает. Отпуск, обычное дело. Его не будет три недели. В Испании жара под сорок градусов, семья, девушка и человек, о значении которого в жизни Фабрегаса Никлас и не догадывается. Но это все неважно. Ключевой момент – Сеск уезжает. Тогда как Никлас не едет в Данию. Он остается в Лондоне, решая проблемы с риэлторской компанией, которая уже второй месяц не может подыскать ему подходящий дом. Это лучшая компания во всей Британии, так сказал агент Никласа. Бендтнер не доверяет агенту заниматься этим, поэтому он остается в Лондоне и не едет в Данию.
Аарон хочет подойти к нему и предложить поиграть в игру «угадай, в какой руке». При этом и в той и другой ладонях он будет сжимать по частице своего сердца. Не буквально, само собой. Просто Аарон не хочет предоставлять Никласу выбора. Ему приходится, поэтому он не уезжает в Уэльс и остается в Лондоне. Вместо игры Рэмси предлагает свою помощь.
And the so called voice of reason
Has turned out to lead you astray.
Оказалось, что так называемый голос разума
Сбил тебя с пути истинного.
Бендтнер отказывается сразу и соглашается спустя пять минут. Аарон может собой гордиться, все прошло лучше, чем он ожидал. Он лишь кивает и пытается разобраться, каким должен быть дом, который устроит Никласа. Он вопросительно поднимает брови, показывая три особенно подходящие фотографии, но на каждой из них Бендтнер находит то, что должно быть обязательным элементом дома, и еще тысячу не устраивающих его мелочей. Аарон смеется и убирает одну фотографию, на которой таких мелочей было больше всего. Остальные две он сжимает в ладонях и прячет за спину, перемешивая. Он все-таки предлагает поиграть в «угадай, в какой руке», но при этом у Никласа все равно нет особенного выбора – дома на фотографиях похожи как две капли воды.
Никлас говорит, что в левой. Через секунду, пока Аарон не успел показать выбранную фотографию, он меняет свое решение. Рэмси на всякий случай медлит, но на этот раз Бендтнер молчит, поэтому он протягивает ему фотографию, и Никлас недоверчиво рассматривает ее со всех сторон. Аарон выжидающе смотрит на него и, дождавшись неуверенного кивка, звонит риэлтору, которого они оба уже успели достать так, что он наверняка подумывает о смене работы.
We can go through the motions
Like we’ve done all along.
Мы можем поступать так же
Как поступали все время до этого.
То, что контора уже закрыта, потому что на часах половина двенадцатого, Аарон и Никлас не учитывают. Только десятью минутами позже, после очередного неудачного звонка, Рэмси догадывается посмотреть, который час. Он неловко улыбается и поднимается с дивана намеренно медленно, чтобы Никлас успел предложить ему чай. Одним чаем они не ограничиваются. Аарон представить не мог, что можно забыть про ужин, увлекшись выбором дома. Он делится своим наблюдением с Бендтнером, но тот не реагирует, в замешательстве глядя вглубь холодильника. Рэмси замолкает на полуслове и подходит ближе, пытаясь понять причину недоумения Никласа. Тот оборачивается ровно столько, сколько требуется Аарону, чтобы сделать шаг назад. Он не двигается. Только смотрит прямо в серо-голубые глаза и задерживает дыхание, чтобы не спугнуть. Бендтнер подается вперед первым, как всегда. Впрочем, уже через две секунды он отстраняется, и Аарон выдыхает прежде, чем берет его лицо в ладони, не позволяя увеличить расстояние между ними. Через сорок пять минут все еще голодные, они выбирают, что заказать в службе доставки. Никлас неуверенно разглядывает иллюстрации блюд в Интернете и никак не может решить, что заказать. Аарон качает головой и берет две бумажки, на которых пишет наименования.
-Угадай, в какой руке, - говорит он и смеется.
But if you’re minds made up
I know that either way you’re gone.
Но если ты примешь решение,
Я знаю, что ты уйдешь.
Через полчаса они таскают друг у друга китайскую еду, периодически шутливо переругиваются и устраивают дуэль на палочках. Никлас не обнимает его, когда они смотрят кино. Аарон знает, что Бендтнер может предложить ему уйти в любой момент. Они оба молчат и не смотрят друг на друга. Когда фильм заканчивается, Никлас предлагает посмотреть еще что-нибудь, потому что никак не может решить, где будет спать Рэмси. К сожалению, Аарон не может взять в одну ладонь кровать Бендтнера, а в другую диван из гостиной и предложить поиграть в «угадай, в какой руке». Он усмехается своим мыслям.
When it feels your world just sold you,
I’ll be there to take you in.
Когда ты почувствуешь, что весь мир против тебя,
Я буду рядом.
И сам обнимает Никласа, сначала несмело, а потом крепче, так крепко, как только возможно, будто желая кожей почувствовать ответ на вопрос, который он никак не может сформулировать. А потом он с удивлением понимает, что Бендтнер зарывается пальцами в его волосы, цепляясь за них, будто за последнюю надежду. Это заставляет замереть, любое его движение сейчас может навсегда перечеркнуть все. Так же как это может сделать телефонный звонок, который раздается двумя секундами позже. Аарон медлит и не отстраняется, пока Никлас не тянется за трубкой. Рэмси необязательно смотреть на дисплей, чтобы знать, кто звонит – выражение лица Бендтнера дает ему всю необходимую информацию.
Аарон закрывает глаза, чтобы не видеть удивленной улыбки Никласа и поднимается с дивана. Наверное, Фабрегас даже не догадывается, какое значение имеет для Бендтнера, думает Рэмси и идет в коридор. Иногда ему хочется, чтобы кто-нибудь огромный и всесильный, например, Бог, взял бы в одну ладонь Сеска, а в другую Аарона и попросил Никласа угадать, в какой руке. Тогда наступила бы хоть какая-то определенность. Не факт, что от нее стало бы легче, но все же спокойней.
Рэмси усмехается и надевает кеды, вспоминая, что забыл ключи от машины на столике в гостиной. Он разувается и возвращается, стараясь не смотреть на Никласа, который, кажется, совсем забыл о его существовании. Забрав ключи, он идет к двери и слышит, как Бендтнер извиняется и поспешно заканчивает разговор. Аарон изгибает бровь. Он слишком устал, чтобы задаваться вопросами.
Your canary through the coal mine
Givin you the go ahead.
Сердце подскажет тебе,
Что нужно делать.
Никлас догоняет его в коридоре, когда Рэмси снова тянется к обуви.
-Сеск звонил, - сообщает он. – Передавал тебе привет и попросил, раз уж мы никуда не едем, присмотреть за его домом. Сказал, что видел какого-то подозрительного типа, когда уезжал, - говорит Никлас.
Аарону наплевать, но он кивает, зная, что завтра они поедут проверять, все ли в порядке. Это случится не только потому, что Сеск так много значит для Бендтнера. Просто Фабрегас их капитан, и они не могут отказать в помощи человеку, который всегда помогает им.
Аарон завязывает шнурки и оборачивается к Никласу, чтобы попрощаться. Он протягивает ему руку, но вместо того, чтобы пожать ее, Никлас резко дергает его на себя. Рэмси давится воздухом от неожиданности, но закашляться не успевает, потому что Бендтнер уже целует его в приоткрытые от удивления губы, и Аарон думает, что это может продолжаться вечно. Они не добираются до спальни, максимум – диван в гостиной, но Никлас, видимо, считает, что и это очень далеко, поэтому усаживает Рэмси на столик в прихожей, и тот прижимается спиной к зеркалу. У него не остается времени подумать, что впервые, наверно, ему не хочется играть с Никласом в «угадай, в какой руке».
We can go through the motions,
You know I’ll play along.
Мы можем поступать так же
Ты знаешь, я смогу.
Иногда Аарону кажется, что у них может быть только секс, но это не так. В каждом движении Никласа, в том, как он плавно проводит ладонями по телу Аарона, в том, как он скользит языком по внутренней стороне его бедра, в том, как он сжимает его ягодицы, когда берет в рот, в том, как пульсирует его собственный член внутри Рэмси, сквозит нежность, граничащая с одержимостью. В движениях Аарона – любовь. В его дыхании – смертельная усталость и невозможность самому разорвать эти отношения. Он не хочет терять то, что у него есть, пусть даже так, не до конца, не полностью, не целиком, неизбежно. Отношения с приставкой «не» это ненормально, но минус на минус дает плюс, поэтому вполне можно пережить. Рэмси привык и слишком устал.
Он просто чертит ногтями на спине Бендтнера полосы и больше не думает о том, как поверхность зеркала холодит спину.
But if you try to deny me,
Then you’re already gone.
Но если ты откажешься,
Это значит, что ты уже ушел.
На самом деле, Аарону чертовски хочется поставить точку и взять себя в руки, потому что действительно надоедает отдаваться человеку, которому, в общем-то, это не особенно надо. Но он терпит и закусывает губу, подаваясь бедрами навстречу Никласу. И не сдерживается, кончая с громким вскриком. Бендтнер останавливается не сразу, может быть, просто не успевает понять, что произошло. Аарону приходится упереться ладонями в его грудь, потому что это действительно невозможно – чувствовать в себе кого-то сразу после оргазма. Никлас спохватывается и быстро выходит, немного виновато глядя на Рэмси. Тот выдыхает под этим взглядом. То, что ему никогда не удастся преодолеть – неловкость в таких ситуациях. Каждый раз ему кажется, что вот сейчас Бендтнер укажет ему на дверь. Но Никлас лишь смотрит на него, и Аарону становится смешно. Он слезает со столика и ведет Бендтнера в ванную, где тот наскоро ополаскивается, а потом Аарон усаживает его на бортик ванной и опускается на колени.
Это нормально, думает Рэмси, понимая, что в сексе не может быть и речи о хоть какой-то эстетичности. Он просто берет в рот и думает, что пока Никлас в таком состоянии, можно было бы предложить ему угадать, но у Аарона заняты руки, потому что одной он поддерживает член Бендтнера, а другой поглаживает его бедро. Кончая, Никлас наклоняется вперед, прижимаясь грудью к затылку Рэмси так, что тот чуть не захлебывается.
Well, don’t just stand there reachin,
Force your hand to meet mine.
Так что не стой здесь, уговаривая
Возьми меня за руку.
Они снова пьют чай на кухне, даже не думая, что пора бы уже спать. Часы утверждают, что сейчас всего три часа ночи, но Аарону кажется, что с тех пор, как он приехал днем к Никласу, прошли уже сутки. Чай сбивает горьковатый привкус, оставшийся во рту, и Рэмси становится ощутимо легче, теперь уж точно не придется сдерживать возможные рвотные порывы. Никлас, сидящий напротив, пытается понять, какую конфету из двух оставшихся он хочет съесть. Аарон знает, что Бендтнер одинаково любит апельсины и клубнику, поэтому забирает обе конфеты и прячет за спину.
-Угадай, в какой руке, - он улыбается, хотя почему-то ему хочется кричать.
Никлас медлит и мотает головой.
-Съешь ты. Обе, - говорит он, и Рэмси кажется, что все рушится.
Он смотрит на Никласа чуть дольше двух секунд, а потом протягивает обе конфеты ему.
-Нет, я не хочу, ешь ты. Мне пора.
У него совсем не дрожит голос, зато он с трудом делает шаг к двери.
Or take that chance and leave
Cause this could be the last time.
Are you ready?
Или используй свой шанс и уходи,
Потому что это все может быть в последний раз.
Ты готов?
-Вечером я еду в Уэльс, - бросает Аарон, не оборачиваясь и зашнуровывая кеды, когда слышит шаги за спиной.
-Все-таки едешь? – голос Никласа звучит чуть удивленно, не более.
-Да, - кивает Рэмси и закрывает глаза, подавив желание обернуться. – До свидания, - добавляет он, слишком сильно сжимая дверную ручку, и вдруг понимает, что не помнит, в какую сторону открывается дверь. Не хочет помнить.
Бендтнер возникает за спиной и, положив руку на ладонь Аарона, тянет на себя. Дверь тихо скрипит. Рэмси снова закрывает глаза, чувствуя лопатками тепло Никласа.
Он выходит на улицу и направляется к машине. Салатовый цвет в бледном свете фонаря режет глаз. Аарон хочет сменить машину. Он подумает об этом, когда приедет в Уэльс. Дверь за его спиной закрывается сразу же и открывается снова через две минуты, когда он уже выворачивает на дорогу.
Рэмси едет домой и думает, что перед перелетом неплохо бы выспаться. Он бездумно кружит по Лондону, даже не глядя на спидометр. Аарон никогда не превышает скорость. Счетчик пробега неслышно щелкает, отсчитывая километры. Проходит полтора часа.
Say what you will.
Say what you want to.
It could be a lie and it’s alright.
Скажи, чего ты желаешь,
Скажи, чего ты хочешь.
Это может быть ложью, и это нормально.
Когда он все же поворачивает в сторону дома, звонит телефон. Аарон, не глядя на дисплей, отвечает на вызов. Если бы он знал, что это Никлас, он поступил бы точно так же.
Бендтнер не говорит, что передумал, не просит вернуться, не интересуется жалобным тоном, не спит ли Аарон. Он даже не спрашивает, все ли уже.
-Знаешь, я подумал, мне все-таки не нравится тот дом, а сам я не могу выбрать, так что…
-Сейчас, - коротко бросает Рэмси и, не глядя, разворачивает машину через две сплошные.
Раньше он никогда, наверно, не нарушал правил дорожного движения.
Он точно знает, что больше не собирается предлагать Никласу играть в глупую детскую игру. Заставлять угадывать, не имея возможности выбирать, слишком жестоко.
Say what you will.
Say what you need to.
Cause there might not be a next time.
Скажи, чего ты желаешь.
Скажи, что тебе нужно.
Потому что следующего раза может и не быть.
-Спасибо, что вернулся, - говорит Никлас, когда они уже по пятому разу просматривают предложенные варианты.
На часах гордо светится девять утра, у Аарона слипаются глаза, а Бендтнер уже пять минут крутит в руках одну фотографию.
-Не за что, - пожимает плечами Аарон. – Так что, этот нравится?
Никлас молчит в ответ, все так же разглядывая фотографию.
-Не знаю, только давай больше не будем играть в «угадай, в какой руке». Я чувствую себя идиотом, - наконец говорит он. – Пойдем спать. А потом выберем.
-Я в этом сомневаюсь, - произносит Аарон, и это чистая правда.
Бендтнер виновато смотрит на него и берет его за руку.
So tell me are you ready?
Are you ready?
To never again say what you will.
Так скажи мне, ты готов?
Ты готов
Никогда больше не говорить, чего ты желаешь?
Наверно, Аарон готов сделать для Никласа все. Он даже не уверен, что в разумных пределах. Ни один другой человек на свете, наверняка, не станет возвращаться посреди ночи по первому зову. Рэмси качает головой и ругает себя за бесхарактерность, прекрасно зная, что дело вовсе не в ней. Есть что-то еще, что не дает ему отпустить Никласа или уйти самому. Когда-нибудь это должно кончиться, Аарон уверен. Сейчас они спят в одной постели, и Рэмси перебирает короткие жесткие волосы Бендтнера.
Когда они проснутся, все начнется с начала и будет продолжаться до тех пор, пока Никлас не сможет выбрать.
Одно радует – Аарон уверен, что дом они выберут завтра.
Автор: NaojiShidenai
Пейринг: Никлас Бендтнер/Аарон Рэмси
Рейтинг: NC-17
Жанр: сонгфик, ангст-ангст
Дисклаймер: вру
A/N: это мой первый сонгфик хД перевод песни весьма относительный, потому что там присутствуют такие обороты, что по-русски просто не сказать.
Угадать
All the lights and sounds that guide you
Have burned out or faded away.
Все огни и звуки, которые ведут тебя
Потухли или умолкли.
Сеск уезжает. Отпуск, обычное дело. Его не будет три недели. В Испании жара под сорок градусов, семья, девушка и человек, о значении которого в жизни Фабрегаса Никлас и не догадывается. Но это все неважно. Ключевой момент – Сеск уезжает. Тогда как Никлас не едет в Данию. Он остается в Лондоне, решая проблемы с риэлторской компанией, которая уже второй месяц не может подыскать ему подходящий дом. Это лучшая компания во всей Британии, так сказал агент Никласа. Бендтнер не доверяет агенту заниматься этим, поэтому он остается в Лондоне и не едет в Данию.
Аарон хочет подойти к нему и предложить поиграть в игру «угадай, в какой руке». При этом и в той и другой ладонях он будет сжимать по частице своего сердца. Не буквально, само собой. Просто Аарон не хочет предоставлять Никласу выбора. Ему приходится, поэтому он не уезжает в Уэльс и остается в Лондоне. Вместо игры Рэмси предлагает свою помощь.
And the so called voice of reason
Has turned out to lead you astray.
Оказалось, что так называемый голос разума
Сбил тебя с пути истинного.
Бендтнер отказывается сразу и соглашается спустя пять минут. Аарон может собой гордиться, все прошло лучше, чем он ожидал. Он лишь кивает и пытается разобраться, каким должен быть дом, который устроит Никласа. Он вопросительно поднимает брови, показывая три особенно подходящие фотографии, но на каждой из них Бендтнер находит то, что должно быть обязательным элементом дома, и еще тысячу не устраивающих его мелочей. Аарон смеется и убирает одну фотографию, на которой таких мелочей было больше всего. Остальные две он сжимает в ладонях и прячет за спину, перемешивая. Он все-таки предлагает поиграть в «угадай, в какой руке», но при этом у Никласа все равно нет особенного выбора – дома на фотографиях похожи как две капли воды.
Никлас говорит, что в левой. Через секунду, пока Аарон не успел показать выбранную фотографию, он меняет свое решение. Рэмси на всякий случай медлит, но на этот раз Бендтнер молчит, поэтому он протягивает ему фотографию, и Никлас недоверчиво рассматривает ее со всех сторон. Аарон выжидающе смотрит на него и, дождавшись неуверенного кивка, звонит риэлтору, которого они оба уже успели достать так, что он наверняка подумывает о смене работы.
We can go through the motions
Like we’ve done all along.
Мы можем поступать так же
Как поступали все время до этого.
То, что контора уже закрыта, потому что на часах половина двенадцатого, Аарон и Никлас не учитывают. Только десятью минутами позже, после очередного неудачного звонка, Рэмси догадывается посмотреть, который час. Он неловко улыбается и поднимается с дивана намеренно медленно, чтобы Никлас успел предложить ему чай. Одним чаем они не ограничиваются. Аарон представить не мог, что можно забыть про ужин, увлекшись выбором дома. Он делится своим наблюдением с Бендтнером, но тот не реагирует, в замешательстве глядя вглубь холодильника. Рэмси замолкает на полуслове и подходит ближе, пытаясь понять причину недоумения Никласа. Тот оборачивается ровно столько, сколько требуется Аарону, чтобы сделать шаг назад. Он не двигается. Только смотрит прямо в серо-голубые глаза и задерживает дыхание, чтобы не спугнуть. Бендтнер подается вперед первым, как всегда. Впрочем, уже через две секунды он отстраняется, и Аарон выдыхает прежде, чем берет его лицо в ладони, не позволяя увеличить расстояние между ними. Через сорок пять минут все еще голодные, они выбирают, что заказать в службе доставки. Никлас неуверенно разглядывает иллюстрации блюд в Интернете и никак не может решить, что заказать. Аарон качает головой и берет две бумажки, на которых пишет наименования.
-Угадай, в какой руке, - говорит он и смеется.
But if you’re minds made up
I know that either way you’re gone.
Но если ты примешь решение,
Я знаю, что ты уйдешь.
Через полчаса они таскают друг у друга китайскую еду, периодически шутливо переругиваются и устраивают дуэль на палочках. Никлас не обнимает его, когда они смотрят кино. Аарон знает, что Бендтнер может предложить ему уйти в любой момент. Они оба молчат и не смотрят друг на друга. Когда фильм заканчивается, Никлас предлагает посмотреть еще что-нибудь, потому что никак не может решить, где будет спать Рэмси. К сожалению, Аарон не может взять в одну ладонь кровать Бендтнера, а в другую диван из гостиной и предложить поиграть в «угадай, в какой руке». Он усмехается своим мыслям.
When it feels your world just sold you,
I’ll be there to take you in.
Когда ты почувствуешь, что весь мир против тебя,
Я буду рядом.
И сам обнимает Никласа, сначала несмело, а потом крепче, так крепко, как только возможно, будто желая кожей почувствовать ответ на вопрос, который он никак не может сформулировать. А потом он с удивлением понимает, что Бендтнер зарывается пальцами в его волосы, цепляясь за них, будто за последнюю надежду. Это заставляет замереть, любое его движение сейчас может навсегда перечеркнуть все. Так же как это может сделать телефонный звонок, который раздается двумя секундами позже. Аарон медлит и не отстраняется, пока Никлас не тянется за трубкой. Рэмси необязательно смотреть на дисплей, чтобы знать, кто звонит – выражение лица Бендтнера дает ему всю необходимую информацию.
Аарон закрывает глаза, чтобы не видеть удивленной улыбки Никласа и поднимается с дивана. Наверное, Фабрегас даже не догадывается, какое значение имеет для Бендтнера, думает Рэмси и идет в коридор. Иногда ему хочется, чтобы кто-нибудь огромный и всесильный, например, Бог, взял бы в одну ладонь Сеска, а в другую Аарона и попросил Никласа угадать, в какой руке. Тогда наступила бы хоть какая-то определенность. Не факт, что от нее стало бы легче, но все же спокойней.
Рэмси усмехается и надевает кеды, вспоминая, что забыл ключи от машины на столике в гостиной. Он разувается и возвращается, стараясь не смотреть на Никласа, который, кажется, совсем забыл о его существовании. Забрав ключи, он идет к двери и слышит, как Бендтнер извиняется и поспешно заканчивает разговор. Аарон изгибает бровь. Он слишком устал, чтобы задаваться вопросами.
Your canary through the coal mine
Givin you the go ahead.
Сердце подскажет тебе,
Что нужно делать.
Никлас догоняет его в коридоре, когда Рэмси снова тянется к обуви.
-Сеск звонил, - сообщает он. – Передавал тебе привет и попросил, раз уж мы никуда не едем, присмотреть за его домом. Сказал, что видел какого-то подозрительного типа, когда уезжал, - говорит Никлас.
Аарону наплевать, но он кивает, зная, что завтра они поедут проверять, все ли в порядке. Это случится не только потому, что Сеск так много значит для Бендтнера. Просто Фабрегас их капитан, и они не могут отказать в помощи человеку, который всегда помогает им.
Аарон завязывает шнурки и оборачивается к Никласу, чтобы попрощаться. Он протягивает ему руку, но вместо того, чтобы пожать ее, Никлас резко дергает его на себя. Рэмси давится воздухом от неожиданности, но закашляться не успевает, потому что Бендтнер уже целует его в приоткрытые от удивления губы, и Аарон думает, что это может продолжаться вечно. Они не добираются до спальни, максимум – диван в гостиной, но Никлас, видимо, считает, что и это очень далеко, поэтому усаживает Рэмси на столик в прихожей, и тот прижимается спиной к зеркалу. У него не остается времени подумать, что впервые, наверно, ему не хочется играть с Никласом в «угадай, в какой руке».
We can go through the motions,
You know I’ll play along.
Мы можем поступать так же
Ты знаешь, я смогу.
Иногда Аарону кажется, что у них может быть только секс, но это не так. В каждом движении Никласа, в том, как он плавно проводит ладонями по телу Аарона, в том, как он скользит языком по внутренней стороне его бедра, в том, как он сжимает его ягодицы, когда берет в рот, в том, как пульсирует его собственный член внутри Рэмси, сквозит нежность, граничащая с одержимостью. В движениях Аарона – любовь. В его дыхании – смертельная усталость и невозможность самому разорвать эти отношения. Он не хочет терять то, что у него есть, пусть даже так, не до конца, не полностью, не целиком, неизбежно. Отношения с приставкой «не» это ненормально, но минус на минус дает плюс, поэтому вполне можно пережить. Рэмси привык и слишком устал.
Он просто чертит ногтями на спине Бендтнера полосы и больше не думает о том, как поверхность зеркала холодит спину.
But if you try to deny me,
Then you’re already gone.
Но если ты откажешься,
Это значит, что ты уже ушел.
На самом деле, Аарону чертовски хочется поставить точку и взять себя в руки, потому что действительно надоедает отдаваться человеку, которому, в общем-то, это не особенно надо. Но он терпит и закусывает губу, подаваясь бедрами навстречу Никласу. И не сдерживается, кончая с громким вскриком. Бендтнер останавливается не сразу, может быть, просто не успевает понять, что произошло. Аарону приходится упереться ладонями в его грудь, потому что это действительно невозможно – чувствовать в себе кого-то сразу после оргазма. Никлас спохватывается и быстро выходит, немного виновато глядя на Рэмси. Тот выдыхает под этим взглядом. То, что ему никогда не удастся преодолеть – неловкость в таких ситуациях. Каждый раз ему кажется, что вот сейчас Бендтнер укажет ему на дверь. Но Никлас лишь смотрит на него, и Аарону становится смешно. Он слезает со столика и ведет Бендтнера в ванную, где тот наскоро ополаскивается, а потом Аарон усаживает его на бортик ванной и опускается на колени.
Это нормально, думает Рэмси, понимая, что в сексе не может быть и речи о хоть какой-то эстетичности. Он просто берет в рот и думает, что пока Никлас в таком состоянии, можно было бы предложить ему угадать, но у Аарона заняты руки, потому что одной он поддерживает член Бендтнера, а другой поглаживает его бедро. Кончая, Никлас наклоняется вперед, прижимаясь грудью к затылку Рэмси так, что тот чуть не захлебывается.
Well, don’t just stand there reachin,
Force your hand to meet mine.
Так что не стой здесь, уговаривая
Возьми меня за руку.
Они снова пьют чай на кухне, даже не думая, что пора бы уже спать. Часы утверждают, что сейчас всего три часа ночи, но Аарону кажется, что с тех пор, как он приехал днем к Никласу, прошли уже сутки. Чай сбивает горьковатый привкус, оставшийся во рту, и Рэмси становится ощутимо легче, теперь уж точно не придется сдерживать возможные рвотные порывы. Никлас, сидящий напротив, пытается понять, какую конфету из двух оставшихся он хочет съесть. Аарон знает, что Бендтнер одинаково любит апельсины и клубнику, поэтому забирает обе конфеты и прячет за спину.
-Угадай, в какой руке, - он улыбается, хотя почему-то ему хочется кричать.
Никлас медлит и мотает головой.
-Съешь ты. Обе, - говорит он, и Рэмси кажется, что все рушится.
Он смотрит на Никласа чуть дольше двух секунд, а потом протягивает обе конфеты ему.
-Нет, я не хочу, ешь ты. Мне пора.
У него совсем не дрожит голос, зато он с трудом делает шаг к двери.
Or take that chance and leave
Cause this could be the last time.
Are you ready?
Или используй свой шанс и уходи,
Потому что это все может быть в последний раз.
Ты готов?
-Вечером я еду в Уэльс, - бросает Аарон, не оборачиваясь и зашнуровывая кеды, когда слышит шаги за спиной.
-Все-таки едешь? – голос Никласа звучит чуть удивленно, не более.
-Да, - кивает Рэмси и закрывает глаза, подавив желание обернуться. – До свидания, - добавляет он, слишком сильно сжимая дверную ручку, и вдруг понимает, что не помнит, в какую сторону открывается дверь. Не хочет помнить.
Бендтнер возникает за спиной и, положив руку на ладонь Аарона, тянет на себя. Дверь тихо скрипит. Рэмси снова закрывает глаза, чувствуя лопатками тепло Никласа.
Он выходит на улицу и направляется к машине. Салатовый цвет в бледном свете фонаря режет глаз. Аарон хочет сменить машину. Он подумает об этом, когда приедет в Уэльс. Дверь за его спиной закрывается сразу же и открывается снова через две минуты, когда он уже выворачивает на дорогу.
Рэмси едет домой и думает, что перед перелетом неплохо бы выспаться. Он бездумно кружит по Лондону, даже не глядя на спидометр. Аарон никогда не превышает скорость. Счетчик пробега неслышно щелкает, отсчитывая километры. Проходит полтора часа.
Say what you will.
Say what you want to.
It could be a lie and it’s alright.
Скажи, чего ты желаешь,
Скажи, чего ты хочешь.
Это может быть ложью, и это нормально.
Когда он все же поворачивает в сторону дома, звонит телефон. Аарон, не глядя на дисплей, отвечает на вызов. Если бы он знал, что это Никлас, он поступил бы точно так же.
Бендтнер не говорит, что передумал, не просит вернуться, не интересуется жалобным тоном, не спит ли Аарон. Он даже не спрашивает, все ли уже.
-Знаешь, я подумал, мне все-таки не нравится тот дом, а сам я не могу выбрать, так что…
-Сейчас, - коротко бросает Рэмси и, не глядя, разворачивает машину через две сплошные.
Раньше он никогда, наверно, не нарушал правил дорожного движения.
Он точно знает, что больше не собирается предлагать Никласу играть в глупую детскую игру. Заставлять угадывать, не имея возможности выбирать, слишком жестоко.
Say what you will.
Say what you need to.
Cause there might not be a next time.
Скажи, чего ты желаешь.
Скажи, что тебе нужно.
Потому что следующего раза может и не быть.
-Спасибо, что вернулся, - говорит Никлас, когда они уже по пятому разу просматривают предложенные варианты.
На часах гордо светится девять утра, у Аарона слипаются глаза, а Бендтнер уже пять минут крутит в руках одну фотографию.
-Не за что, - пожимает плечами Аарон. – Так что, этот нравится?
Никлас молчит в ответ, все так же разглядывая фотографию.
-Не знаю, только давай больше не будем играть в «угадай, в какой руке». Я чувствую себя идиотом, - наконец говорит он. – Пойдем спать. А потом выберем.
-Я в этом сомневаюсь, - произносит Аарон, и это чистая правда.
Бендтнер виновато смотрит на него и берет его за руку.
So tell me are you ready?
Are you ready?
To never again say what you will.
Так скажи мне, ты готов?
Ты готов
Никогда больше не говорить, чего ты желаешь?
Наверно, Аарон готов сделать для Никласа все. Он даже не уверен, что в разумных пределах. Ни один другой человек на свете, наверняка, не станет возвращаться посреди ночи по первому зову. Рэмси качает головой и ругает себя за бесхарактерность, прекрасно зная, что дело вовсе не в ней. Есть что-то еще, что не дает ему отпустить Никласа или уйти самому. Когда-нибудь это должно кончиться, Аарон уверен. Сейчас они спят в одной постели, и Рэмси перебирает короткие жесткие волосы Бендтнера.
Когда они проснутся, все начнется с начала и будет продолжаться до тех пор, пока Никлас не сможет выбрать.
Одно радует – Аарон уверен, что дом они выберут завтра.
@темы: слэш, Аарон Рэмси, ангст-ангст, Никлас Бендтнер, романс
"NaojiShidenai & Elskar Deg" corp. presents
Название: Повод ненавидеть.
Автор: NaojiShidenai
Пейринг: огого
Рейтинг: PG-13
Жанр: махровый романс, подростковая мелодрама, АУ, ясен фиг
Дислаймер: вру, и мне это нравится!
A/N: на заявку от Тайчо, которую я не выполнил. ее я выложу в конце, чтоб вы прочувствовали, насколько я ее не выполнил
При прочтении рекомендуется слушать Блинк-182, Nural, Sum-41 и Патрика Вольфа, само собой. Короче говоря, включите какой-нибудь старый поп-панк и наслаждайтесь.
читать дальшеСолнце светило совсем по-летнему, трудно было представить, что через три дня календарь укажет уже девятый в этом году месяц. Осень означала дожди и прохладу, недостаток свободного времени, новые приключения и начало нового учебного года. Но сейчас, за три дня до этого всего, об учебе не думал никто. Что более всего занимало студентов, это расселение в общежитии, разбор вещей, встречи с друзьями и назначенная на завтра вечеринка, которая должна была открыть новый сезон точно таких же вечеринок, проводимых по субботам. Во всем колледже, из тех студентов, которые уже приехали или тех, кто только должен был приехать, не нашлось бы, наверное, ни одного человека, который бы не ждал этого знаменательного события. Даже первокурсников были рады там видеть. Те же, обнадеженные такой честью, светились от счастья. Бедняги! Они просто не представляли, что их ждет.
Хотя, знаете, кажется, я вас обманул. Был один парень, который не то, что не ждал вечеринки, он относился к самой идее этого мероприятия с какой-то совершенно непостижимой для такого парня как он долей презрения. Этот парень всегда всех удивлял. Многие относились к нему нормально, правда, но черт, не будь он таким странным, он бы завоевал признание всех. Таких людей как он обычно или любят или ненавидят. Дело даже не в том, что этот милый улыбчивый юноша – я вполне могу употребить это слово для его описания – учился лучше всех на курсе, а может, и во всем колледже. Дело было и не в его невообразимой улыбке. Вовсе нет. Просто в нем была изюминка, знаете, что-то особенное, что заставляло тянуться к нему. Вы спросите, кто же тогда мог его ненавидеть? Все очень просто. В каждом учебном заведении есть элита. Если вы хоть раз учились, вы поймете, о чем я.
И вот эта элита смотрела на него двояко. Находились и умные, которым просто не было дела до какого-то там третьекурсника, а вот те, которым просто было нечем заняться, - знаете, они как акулы шныряют туда сюда в поисках очередной жертвы – так вот эти самые парни его просто терпеть не могли. Они его гнобили, насколько я помню, с тех самых пор, как он вообще поступил. Причем напали на него сразу, бросив всех тех, кто уже надоел. Те, впрочем, не особенно обиделись, как вы понимаете.
Так вот. Некоторые этого парня любили, некоторые терпеть не могли, иные же вообще не знали о его существовании, потому что просто не имели привычки читать доску почета. Что до меня, я просто учился с ним на одном курсе и частенько списывал с него. Кстати, он был настолько великодушен, что никогда мне не отказывал. Наверно, потому что неудобно как-то отказывать старосте, а?
Я все это к чему веду-то? Я собираюсь рассказать вам историю вот об этом парне, смотрите, он как раз вылезает из вон той старой развалюхи, да вон той, ободрано-красной. Скажете, он совершенно обычный? Я осмелюсь с вами не согласиться. Просто конкретно вам он еще ни разу не улыбнулся.
И вообще не сбивайте меня с мысли, лучше давайте, садитесь, устраивайтесь поудобней и слушайте, я расскажу вам историю, которая вас, как минимум, растрогает. После этой истории, думаю, те из вас, кто так или иначе принадлежал к элите, наверно посмеются над ним или даже презрительно фыркнут, остальные же, смею вас уверить, полюбят этого непростого парня. Кстати! Все мои слова – истинная правда.
Откуда я знаю? О, дорогие мои, я должен знать все, что происходит в колледже, это моя святая обязанность. Как?! Я вам не сказал? Надо же. Ладно, представлюсь. Сеск Фабрегас, председатель студенческого совета. У вас больше нет вопросов не по теме? Прекрасно. Так вот садитесь и слушайте.
***
Солнце светило совсем по-летнему, трудно было представить, что через три дня календарь укажет уже девятый в этом году месяц. Осень означала дожди и прохладу, недостаток свободного времени, новые приключения и начало нового учебного года. Но сейчас, за три дня до этого всего, об учебе не думал никто. Что более всего занимало студентов, это расселение в общежитии, разбор вещей, встречи с друзьями и назначенная на завтра вечеринка, которая должна была открыть новый сезон точно таких же вечеринок, проводимых по субботам.
Самир вздохнул и выбрался из маминой машины в шумный и наполненный радостной болтовней двор колледжа. Мама ласково взглянула на него на прощание, он кивнул и двинулся к входу в красиво отделанное здание. Он не смотрел по сторонам, ему не было дела до веселья окружающих. И уж тем более он не мог поддержать ни одного разговора на тему предстоящей вечеринки. Он туда просто не ходил. Самир предпочитал читать книги или смотреть какие-нибудь старые фильмы по вечерам. Шумные компании его не привлекали. Он знал, что везде можно встретить хороших ребят, но с ними ему обычно было просто скучно, потому что они не могли поговорить с ним о чем-то, что его действительно волновало. Иногда он готов был согласиться с мнением большинства студентов о том, что он действительно не от мира сего.
Насри еще раз вздохнул и, задрав голову, посмотрел на главную башенку колледжа. Она чем-то напоминала Биг Бен, но при этом была красная и яркая, будто специально отделанная так, чтоб привлекать студентов. Засмотревшись, он пропустил тот момент, когда кто-то ударил его сзади сумкой по ногам. Он упал на колени, не ожидав такого подлого удара. Сзади раздался задорный смех, и Самир обернулся, бросив злобный взгляд на своего обидчика. Ну конечно, кто же еще. Подольски и Швайнштайгер весело смеялись, глядя на него сверху вниз. Чуть поодаль стоял Фабиански и заинтересованно наблюдал за происходящим, немного склонив голову. Он улыбался.
Насри поднялся на ноги и быстрыми шагами направился к входу в здание, таща за собой объемную сумку. Порой он ненавидел этих людей.
Разобрав вещи и расставив книги, Самир устроился на своей кровати, листая новый выпуск журнала по квантовой физике. Не сказать, что эта тема привлекала его более всего, особенно если учесть, что он был пробитым гуманитарием, просто ему хотелось быть в курсе происходящего во всех сферах.
Дверь привычно скрипнула – Насри даже подивился, что все еще не отвык за лето – и в комнате появился его сосед.
-О, ты уже приехал! – радостно провозгласил Тео, кидая сумку на кровать. – Как лето провел?
-Продуктивно, - кивнул Самир, улыбнувшись.
-В этом я не сомневался! Я имел в виду, не решил ли ты взяться за диссертацию или что-то в этом роде?
-Думаешь, уже пора? – серьезно осведомился Насри, и Уолкотт рассмеялся.
-Нет, что ты! Но от тебя и такого можно ожидать.
-Я предпочту думать, что это комплимент. А ты что?
-Я-то? Прекрасно! Съездил в Испанию этим летом! С Сеском встретился, он мне Барселону показал. О, представляешь, мы даже на футбол сходили. Вообще чума! Надо тебя тоже как-нибудь сводить!
-На футбол? Нет, спасибо.
-Уверен, тебе понравится! – заявил Тео. – Захватывает, правда!
-А вот я не уверен. Более того, не сомневаюсь в обратном.
-Ну блин, ты в своем репертуаре, конечно. Ладно, лучше расскажи, каких преподов мне стоит опасаться в этом году.
-Никаких, если…
-Буду нормально учиться, - раскачивая головой в такт словам, продолжил Уолкотт. – А если не совсем нормально?
-Понятия не имею, - честно признался Самир. – Спроси лучше у Фабрегаса.
-А у него-то чего? Он вообще никого может не бояться с тех пор, как его в студсовет приняли. Кстати, я так и не понял, почему ты тогда отказался.
-У меня времени не хватит.
-Ой, перестань, с твоими-то мозгами…
-Не всегда можно полагаться только на мозги, - назидательно проговорил Насри.
Тео вздохнул и присел на кровать рядом с Самиром, хитро поглядывая на него.
-А по проблемным предметам конспекты дашь? – спросил он и улыбнулся, когда сосед закатил глаза. – А в зачетах поможешь?
-Ты ж не отстанешь, если не помогу, - констатировал Насри. – Так что, боюсь, у меня просто нет выбора.
-Ты самый лучший! – счастливо заявил Тео и вскочил с кровати. – Ладно, еще не видел никого, пойду к своим заскочу.
Самир кивнул и вернулся к журналу. Плохое настроение куда-то делось. Впрочем, Уолкотт всегда был мастером по несению позитива в массы.
***
Студенты носились по коридорам общежития, кричали, менялись одеждой. Девушки наводили марафет, парни старались одеться как можно более модно. Самир вздохнул и увеличил громкость плеера. Он не очень-то любил громкую музыку, но режущие уши скрипки Вивальди всяко лучше бешеных криков, доносившихся из коридора и совершенно, казалось, не заглушенных толстой дверью в комнату. Самир ненавидел последние часы перед вечеринками.
Он попытался вернуться к чтению, но теперь ему мешала музыка. Насри покачал головой. У него было много поводов ненавидеть Фабиански, это был всего лишь очередной.
Лукаш Фабиански устраивал такие вечеринки каждую неделю в учебное время. Он бы наверно устраивал их каждый день, но не все студенты имели достаточно финансов, чтоб не вылететь из колледжа, поэтому они не забывали про неприятную обязанность иногда делать задания и ходили к нему только по субботам. И тридцатого августа. Лукаш Фабиански обожал вечеринки. Это было, кажется, единственное, что он вообще любил за всю свою жизнь. А тех, кто устраивает вечеринки, обычно любят. Это, наверное, было единственной причиной того, что Лукаша Фабиански действительно любили. По крайней мере, так считал Самир. Потому что других причин так относиться к нему он не видел. Начать хотя бы с того, что Лукаш Фабиански почти не говорил по-английски. За него это обычно делали Швайнштайгер и Подольски. Особенно Подольски, потому что тот, в силу своей национальности, знал польский. Из этого нетрудно сделать вывод, что Лукаш Фабиански вообще почти не говорил. Самир недоумевал, как можно столько лет прожить в Лондоне и не уметь связать и двух слов по-английски. И при этом не вылететь из колледжа. Хотя тут как раз у Насри вопросов не возникало. Все знали, что половину бюджета колледжа составляют вложения семьи Фабиански. И за это Лукаша Фабиански тоже любили. Несмотря на то, что он был – и Самир был на все сто процентов уверен в этом – полным придурком и почти не говорил по-английски. Впрочем, может, некоторые находили особое очарование именно в том, что он почти всегда молчал. Лукаша Фабиански любили все, и в этом заключалось одно из главных отличий Насри от всех окружающих – у него было много поводов ненавидеть Фабиански.
Одно единственное обстоятельство радовало Самира – Лукаш Фабиански в этом году заканчивал колледж. Это было единственным, что могло нравится Насри в этом человеке. И он ни разу не задумался, почему когда он думал о Лукаше Фабиански, в его мыслях так или иначе фигурировало слово «единственное».
Самир вытащил наушники и выключил плеер. Шум понемногу затихал, студенты отправлялись на вечеринку. Вода в душе смолкла, и спустя несколько минут в комнате появился Тео.
-Ты, конечно, никуда не собираешься? – уточнил он, одевая джинсы.
-Конечно, - подтвердил Насри.
-Ты странный, - заметил Уолкотт, застегивая рубашку. – Неужели ни разу не хотелось пойти?
-Я не вижу ничего интересного в подобного рода мероприятиях, - ответил Самир, немного улыбаясь.
Тео ему нравился. Он не гонялся за авторитетом, нормально учился и никогда не повышал голоса. Тео вообще всегда разговаривал тихо и спокойно, а его смех был мелодичным и ни капли не напоминал гогот парней из компании Фабиански. Наверно, Самир мог бы назвать Уолкотта другом, он не знал точно, почему. Тео ничего такого для него не сделал, то есть ничего, что должны делать друзья. Но Тео нравился Насри. Он был не таким как большинство студентов колледжа. Даже сейчас, собираясь на вечеринку, он не стал разодеваться в пух и прах, просто надел обычные синие джинсы и белую рубашку. Стоит заметить, такой наряд Тео был, несомненно, к лицу. Ничего лишнего, просто одежда. Вот Фабиански всегда одевался так, будто собирался на какой-то маскарад. Наверное, думал Самир, у него просто нет вкуса или мозгов, чтобы нормально подобрать себе одежду. Лукаш Фабиански был ко всему прочему красавчиком, отсутствие вкуса и интеллекта ему прощали.
-Ты всегда так говоришь. Но ты не можешь знать наверняка, ты ж там ни разу не был, - улыбнулся Тео и пожал плечами. – Ладно, не хочешь, как хочешь. Я пошел.
Самир махнул рукой на прощание и вернулся к чтению. Оставалось пять страниц. Он быстро дочитал и перевернулся на спину, разглядывая потолок. Ничего не делать было совершенно невозможно, поэтому Насри рывком поднялся с кровати и натянул джемпер – на улице в конце августа было уже прохладно.
Он вышел из жилого корпуса и направился в сторону учебного здания. Спустя десять минут он был на месте. Библиотека находилась с противоположной стороны корпуса, поэтому Самир обошел здание и постучал в стеклянную дверь. Вскоре свет включился, и к дверям, заранее недовольно поджав губы, подошла почтенного вида дама. Впрочем, увидев Насри, она тут же ласково улыбнулась ему и открыла дверь.
-Здравствуй, мой мальчик! Как провел лето?
-Спасибо, хорошо, мадам О’Генри, - кивнул Самир. Он всегда называл библиотекаря по фамилии, потому что знал, как та ей гордилась.
Дама потрепала его по щеке и спросила:
-Ну что, учебную литературу или что-то художественное?
-Художественное, - попросил Насри.
-Хм, тогда надо посмотреть, что ты еще не читал, - все так же улыбаясь, сказала она и скрылась среди книжных стеллажей.
Самир вдохнул немного пыльный запах библиотеки и улыбнулся, он уже успел соскучиться. Мадам О’Генри вернулась спустя несколько минут, сжимая в руках внушительный фолиант.
-Вот, держи, - она протянула книгу Насри, тот бережно принял ее и взглянул на обложку.
-Ух ты, не знал, что у вас есть Цвейг.
-У меня, милый, много чего есть, - она подмигнула, - только не для всех.
-Спасибо, - заулыбался Самир. – Верну в целости и сохранности.
-Не сомневаюсь, мальчик мой.
-До свидания! – Насри вышел из библиотеки и направился обратно к жилому корпусу.
Накрапывал дождь, и Самир поспешил спрятать книгу под джемпер. Уже когда он был в нескольких шагах от двери в общежитие, он услышал пьяный смех и громкие возгласы. По акценту нетрудно было догадаться, кто кричал. Самир ускорил шаг.
-Привет, ортодонт! – послышалось из-за спины, и Насри даже не успел подумать, что ему не повезло, прежде чем его сбили с ног умелой подсечкой, и он упал, свернувшись клубком и крепко прижимая книгу к себе.
Первый удар пришелся прямо в черенок фолианта, и край его больно врезался в живот. Самир напряг мышцы, но это мало помогло. Второй раз его ударили под ребра, и Насри не смог бы точно определить, какой удар был больнее. Начался дождь, сперва упало всего несколько крупных прохладных капель, а потом дождь пошел стеной, и Самир услышал ругательства на польском, как ему показалось, языке.
Он приготовился принять еще удары, но их не последовало – компания, невнятно матерясь, скрылась в корпусе, звеня бутылками. Насри выдохнул и тяжело поднялся на ноги. У него было много, очень много поводов ненавидеть Лукаша Фабиански.
К тому времени, как Самир дошел до своей комнаты, боль немного утихла. Он стянул мокрую одежду, проверил, все ли в порядке с книгой, и прошел в ванную.
Стоя под горячими струями воды, он представлял, как однажды остановит сильную руку Швайнштайгера у самого своего лица и нанесет ответный удар, пока тот будет недоумевать, как Насри удалось поставить блок. Он думал о том, как изменится в лице Подольски и тоже полезет к нему, потому что Лукаш был спокойным только с виду, и все знали, как болезненно он реагировал, когда кто-то позволял себе даже косо смотреть на Бастиана. Но и с Подольски, фантазировал Самир, он справится. И тогда останется только чертов Фабиански, который, лишившись двух своих верных псов и явно не успевая позвать кого-то еще из своей свиты, будет жалобно смотреть на него. Но когда он поймет, что Насри не шутит, он бросится бежать. И тогда не понадобится его даже бить, потому что он уже будет достаточно унижен.
Самир усмехнулся своим мыслям и выключил воду. Остался же всего год. Он был уверен, что выдержит.
***
Первого сентября, конечно, никто все еще не думал об учебе. Организационные моменты занимали все мысли, и естественно в последний момент выяснилось, что у футбольной команды колледжа не хватает спортивного инвентаря, стоимость питания увеличилась почти в половину, а на третьем этаже до сих пор не отремонтирован туалет.
Самир вздохнул, он бы предпочел, чтобы на собрании, посвященном началу нового учебного года, больше говорили о программе обучения, а не о том, сколько, кому и куда нужно отстегнуть. Насри знал, что у матери очередные проблемы с работой и отложенных денег хватает только на то, чтобы оплачивать учебу. Он знал так же и то, что сдать деньги просто необходимо. Он сталкивался в прошлом году с такой же проблемой: он не досдал на ремонт кабинета географии, и потом преподаватель чуть не завалил его на экзамене. Самир не хотел портить аттестат. Он прекрасно знал, что никто не будет проверять его знания при приеме на работу. Только посмотрят в его диплом и сразу все поймут. Ему нужен был красный диплом, потому что его семья не обладала необходимыми связями. Насри привык к мысли, что всего в этой жизни он должен добиться сам и старался сделать для этого все, что было в его силах. То, что он не получит зачет по какому-либо предмету из-за недостающей тысячи долларов, его угнетало. Однако он ни разу не подумал о том, что это несправедливо. В справедливость он, как человек дальновидный, не верил совершенно. Зато верил во взаимовыручку, и эта его вера была вознаграждена.
Сидящий рядом Фабрегас сочувственно взглянул в его сторону, а потом достал чековую книжку и выписал чек, после чего ненавязчиво подсунул его под локоть расстроенного Самира.
Тот взглянул удивленно и благодарно, Сеск улыбнулся, едва уловимо кивнув, и отвернулся, совершенно, казалось, потеряв к нему интерес. Насри аккуратно сложил чек и положил в нагрудный карман. Ему было стыдно принимать подачки, но он знал, что сам Фабрегас не считает этот жест чем-то в этом роде. Просто Сеск был председателем студенческого совета и считал своей обязанностью помогать студентам. Самир улыбнулся, Фабрегас не смотрел на него, но он был уверен, что его улыбка не осталась незамеченной.
Под конец акции по выбиванию дополнительных средств на существование колледжа, то есть, конечно, собрания, посвященного началу нового учебного года, случилось нечто, крайне заинтересовавшее заскучавших студентов. Декан встал, церемонно раскланялся, произнеся обычную напутственную речь, которая еще чудом не набила оскомину ему самому, и представил нового преподавателя. Женская половина зала восхищенно выдохнула: к кафедре вышел молодой мужчина представительного вида. Внешне он чем-то неуловимо походил на Сеска, но в нем уже чувствовалась та самая мужская сила и уверенность в себе, от ощущения которой все девушки восторженно замирали, стоило им хоть раз встретить такого мужчину, и которой пока не хватало Фабрегасу, несмотря на его ответственный пост. Самир улыбнулся, глядя то на преподавателя, то на Сеска.
-Меня зовут Давид Вилья, - сообщил мужчина голосом, не очень-то вязавшимся с его презентабельной внешностью. Насри довольно отметил еще одно сходство – голоса обоих были схожи по тембру. – Я буду вести у вас этику. Так как курс предполагает только один год обучения и студентам вашего профиля полагается проходить его на третьем курсе, а до этого преподавателя по этому предмету у вас не было, и в связи с этим студенты четвертого курса его не изучали, я совмещу третий и четвертый курсы, чтобы не повторять каждому одно и то же. Это, знаете ли, надоедает.
Когда Вилья договорил, Фабрегас издал сдавленный смешок, заинтересованно разглядывая преподавателя. Самир же лишь вжал голову в плечи. Давид Вилья, сам того не подозревая, дал ему еще один повод ненавидеть Лукаша Фабиански. Встречаться с ним в коридорах или на территории жилого корпуса и терпеть насмешки и притеснения его друзей, это одно, но сидеть с ним в одной аудитории на лекции – совсем другое.
Когда собрание закончилось, и студенты стали покидать зал, было уже три часа дня. Все направились в столовую, с энтузиазмом обсуждая новое платье преподавателя по истории английского языка, кислую мину математика и, конечно, Давида Вилью, который скромно шагал позади всей этой толпы и, насмешливо глядя на студентов, слегка улыбался.
-Я обязательно влюблюсь в него! – воскликнула Мари со второго курса. – Ой, нет, я, кажется, уже влюбилась!
-Помолчи, тебе еще рано, - одернула ее третьекурсница Одри.
-Не знаю, девочки, как вы, - заявила Глен, учившаяся на четвертом курсе и считавшаяся одной из самых красивых девушек во всем колледже, - но я собираюсь его заарканить.
-Тебе хорошо, - завистливо протянула Йонг, ее ближайшая подруга, - ты у нас красавица.
-Ничего, милая, тебе мы все-таки Сеска организуем, а то он что-то совсем от рук отбился, пора приводить в действие план Б! – успокоила Глен.
-Я все слышу, между прочим! – сообщил Фабрегас, появляясь у нее за спиной. – И могу сказать вам, милые девушки, что вы ведете себя как на распродаже, честное слово! Ну как это называется, а? Идут такие красавицы и выбирают, так, мне вот этого, а мне вон того, что за непотребство, в самом деле?! Поверьте, как только вы перестанете нас – я имею в виду парней – делить, мы сами падем к вашим ногам! – он подмигнул Йонг, и та, слегка покраснев, опустила глаза. – А тебе, Глен, я бы посоветовал спуститься с небес на землю. Преподаватель и студентка это прошлый век, теперь уже совершенно не модны такие отношения, тем более, наверняка у него есть жена, а может даже и дети! Что ты будешь делать, когда он бросит суженую, заберет у нее детей и повесит на тебя заботу о них? Он же человек занятой, учит студентов! – Глен при его словах неприязненно скривилась. – А потом ты постареешь, а он – такого типа мужчины, кстати, и в пятьдесят импозантно выглядят – найдет себе еще одну студентку. И история повторится, разве что теперь дети будут твои, а не его бывшей жены.
Глен стукнула его сумкой по спине, слышавшие его студенты весело смеялись.
-Смею вас уверить молодой человек, - раздался тихий голос, который враз успокоил все веселье, - что я, пожалуй, однолюб. Так что вряд ли бросил бы жену, даже ради такой красавицы, - он слегка улыбнулся Глен, та от неожиданности нервно хихикнула, - как вы, милая леди.
-Вы оговорились два раза, сеньор Вилья! – сообщил Сеск. – Во-первых, вы сказали «пожалуй», что значит, что вы не твердо уверены в своих словах, а во-вторых, вы сказали «вряд ли бросил бы», из чего легко можно сделать вывод, что вы не женат. Глен, детка, у тебя, видимо, есть шанс. Хотя вот смотрю я на вас, сеньор Вилья, и думаю, что не станете вы заводить какие-либо отношения со студентами. Вот после окончания ими колледжа – вполне возможно. А так…
-Молодой человек, цепочка ваших, без сомнения, глубокомысленных рассуждений приводит меня в восторг! – не остался в долгу Вилья. – Позвольте узнать ваше имя, дабы навсегда связать его с такой вопиющей гениальностью.
-Конечно, сеньор Вилья. Меня зовут Франсеск Фабрегас, председатель студенческого совета, к вашим услугам, - Сеск, казалось, получает истинное удовольствие от этой словесной дуэли.
-Ах, так вы тоже испанец! То-то я думаю, акцент яркий. Очень приятно, сеньор Фабрегас, в следующий раз, когда мне вздумается посоревноваться в остроумии, то есть, я хотел сказать, ваш ценный совет, конечно же, я обязательно обращусь к вам. А сейчас прошу меня извинить, сами понимаете, дела.
С этими словами Давид под всеобщий смех свернул в боковой коридор, оставив Сеска стоять с открытым ртом.
-По-моему, он тебя сделал, - доверительно сообщил Тео, подходя ближе.
-Мне тоже так показалось, - усмехнулся Сеск. – Но это же просто прекрасно! Как интересно!
Самир, невольно ставший свидетелем всего разговора, покачал головой. Он никогда не понимал дурацкой привычки некоторых студентов так фамильярно общаться с преподавателями.
***
Первая же совместная с четвертым курсом пара по этике превращалась в форменный ад еще до начала. Даром, что в аудитории не хватало мест, поэтому некоторые студенты использовали широкие подоконники, чтобы сидеть. Появление Фабиански произвело фурор, никто даже и не ожидал, что в первый же учебный день он соизволит появиться к первой паре, да еще и за десять минут до звонка. Впрочем, его тут же встретили радостными возгласами, из которых он мало что понимал, что было видно по его лицу. Фабиански прошел к первому попавшемуся месту и посмотрел на третьекурсника тяжелым взглядом, тот немедленно поднялся, уступая свой стул, на котором Лукаш немедленно развалился. Подольски тоже быстро нашел себе место, а вот Швайнштайгеру не повезло. Он хотел сесть рядом с друзьями, но на том месте сидел Фабрегас и что-то задумчиво записывал в блокнот, с которым он не расставался с тех пор, как его назначили председателем студенческого совета.
Бастиан посмотрел на него в замешательстве. Сгонять Сеска с места было бы невежливо, но желание сидеть рядом с Подольски, видимо, переселило неловкость.
-Сеск, - позвал Швайнштайгер. Тот поднял голову и уставился на него непонимающе, казалось, он все еще прибывает в своих размышлениях. – Ты не мог бы пересесть?
-Куда? – удивился Фабрегас, оглядывая забитую аудиторию. – Хочешь сидеть рядом с Польди?
-Ага.
-Так пусть он подвинется, и вы отлично поместитесь, - просто ответил Сеск и вернулся к своим записям.
Швайнштайгер вздохнул и беспомощно посмотрел на друга. Лукаш оглядел аудиторию и остановился взглядом на сидевшем в самом углу Самире. Он указал Бастиану на него и расплылся в жестокой усмешке, так не похожей на улыбку, которую он несколько секунд назад адресовал Швайнштайгеру.
-Это слишком далеко, - сообщил Бастиан. – Мне будет скучно.
В это время Фабиански спросил что-то у Подольски, и тот на польском объяснил ему, в чем дело. Лукаш поднялся, указав Бастиану на свое место, и направился к Насри. Тот инстинктивно вжал голову в плечи. Сеск оторвался от записей и заинтересованно наблюдал за происходящим. Сидевший рядом с Самиром Никлас Бендтнер ощутимо напрягся, внимательно следя за действиями Фабиански.
Тот вальяжно подошел к Самиру и одним четким движением руки столкнул его со стула. Никлас помог тому подняться и предложил место рядом с собой. Бендтнер относился к тому типу людей, которые тянулись к Насри. Впрочем, у него на это были свои причины. Фабрегас склонил голову набок, осуждающе глядя на Фабиански.
-Эй, Польди, переведи-ка Лукашу, что его поведение неприемлемо, - бросил Сеск и поднялся со своего места, поставив на него сумку. – Сюда никто не садится! – предупредил он и улыбнулся, подходя к Фабиански.
Подольски перевел, Лукаш нахмурился.
-Понимаешь, милый мой, - начал Сеск, глядя в упор на Фабиански и все так же улыбаясь, - мне наплевать, что ты делаешь с Самиром в коридорах, в парке, в аудиториях и так далее. Пока я этого не вижу, это ваше личное дело. Но сейчас я становлюсь свидетелем притеснения студента, тем более, он с моего курса. Моя обязанность, как председателя, пресекать подобное. Так что будь добр, пересядь… - он задумался на мгновение, а потом расплылся в озорной улыбке, - а лучше подвинься. Посидите вдвоем. Это должно вас сплотить, - усмехнулся он и, дождавшись, пока Подольски переведет, внимательно посмотрел на Самира, который моментально помрачнел и опустил взгляд. Он очень не любил, когда на Сеска находило внезапное желание развлечься, а еще он знал, что Фабрегас действительно считает, что так будет лучше.
Фабиански хотел было возмутиться, но Франсеск лишь покачал головой. Ослушаться Фабрегаса было невозможно. Даже Фабиански не осмеливался. Впрочем, ему грех было жаловаться, Сеск своим положением не злоупотреблял и частенько закрывал глаза на то, что творили Лукаш и компания.
Фабиански проворчал что-то и подвинулся. Самир вздохнул и присел на самый краешек стула, стараясь не касаться Лукаша.
-Воспитательный процесс окончен, - удовлетворенно кивнул Сеск и вернулся к своему месту.
Вилья, стоявший за дверью и заинтересованно наблюдавший всю сцену, усмехнулся. Он поправил галстук и вошел в аудиторию.
-Сеньор Вилья! – воскликнул Фабрегас. – Вы опоздали ровно на две минуты!
Давид, словно не замечая его, прошел к кафедре и сдержанно поздоровался.
-Сеньор Вилья, - настойчивее повторил Сеск, - вы уже два раза нарушили правила этикета! А, между тем, эта тема непосредственно связана с вашим предметом. Вы уверены, что компетентны в этой области?
Вилья поднял на него глаза и расплылся в улыбке:
-А, сеньор Фабрегас! Бесконечно рад видеть вас снова! К моему величайшему сожалению, не могу сейчас вступить с вами полемику, поскольку, сами понимаете, занятие. Но, возможно, вы облегчите мои страдания по этому, несомненно, печальному поводу и согласитесь рассказать нам, что же такое этика?
Франсеск поднялся с места и сверкнул белозубой улыбкой.
-Этика – это наука! – весомо заявил он.
-Надо же! Вы подлинно гений, сеньор Фабрегас! Но не мучайте же нас, будьте так любезны поведать нам, что же изучает эта наука.
Франсеск задумался. Было видно, что он честно старается подобрать слова, но на ум ничего не приходит.
-Что ж, сеньор Фабрегас не знает, - огорченно вздохнул Вилья. – Ничего, не расстраивайтесь, даже гении не могут знать всего. Да присядьте, что же вы стоите? – заботливо проговорил он и, когда Сеск сел на место, обратился к аудитории: - Что ж, может, кто-нибудь все же сообщит нам, что изучает, как верно заметил сеньор Фабрегас, наука под названием этика?
Самир, не задумываясь, поднял руку. Сидящий рядом Фабиански фыркнул и закатил глаза.
-Пожалуйста, мистер... О, черт, - вздохнул Вилья. – Давайте-ка сначала познакомимся.
Он развернул списки обоих курсов и начал зачитывать фамилии студентов. Ни для кого не осталось незамеченным, что Сеска он не назвал.
-Хорошо, попробую запомнить, но не обещаю, - произнес Давид, перечислив всех. – Вас, однако, слишком много. Итак, мистер Насри, пожалуйста. Этика.
Самир поднялся и четко сказал:
-Этика – это раздел философии. Наука, изучающая мораль, нравственность как форму общественного сознания и как вид общественных отношений.
-Замечательно! – воскликнул Вилья. – Кстати, это определение неплохо бы записать, - как бы между прочим заметил он. – Итак. На наших занятиях мы изучим понятие этики, предпосылки к появлению этики как науки, а так же развитие этики в разные периоды существования человечества. Начнем со специальной литературы, которую вам необходимо прочитать в течение курса, как дополнительный материал. По одной из названных мной книг к концу года я жду подробный анализ со ссылкой на первоисточник. Это задание будет входить в зачет. Ах да, система аттестации по моему предмету. Непосещаемость равна незачету в первом полугодии и снижению оценки во втором. Кстати, мистер Фабиански, вас это тоже касается. Мистер Подольски, я полагаю, переведет нашему молодому дарованию, что я не посмотрю на то, что его почтенная семья сделала для колледжа, и буду спрашивать с него как и с остальных, - Давид как можно милее улыбнулся, а потом откашлялся и уже серьезно приступил к занятию.
Всю пару Самир думал над словами преподавателя в адрес Фабиански. Он не знал, что в нем сильнее, злорадство по поводу того, что Лукаш как и любой другой студент теперь уж точно обязан будет учиться хотя бы по одному предмету, или беспокойство, что если раньше получалось хоть как-то избегать встреч с ним, теперь они минимум раз в неделю будут видеться точно. Впрочем, злорадство победило, поскольку на парах, как показывала практика, Фабиански вел себя достаточно прилично.
Уже в самом конце занятия Вилья задержал взгляд на Самире и Фабиански и улыбнулся.
-Мистер Фабиански и мистер Насри, после занятий жду вас в этой аудитории для углубленного изучения нравственности как вида общественных отношений и закрепления материала. А так же выяснения, пошел ли на пользу воспитательный процесс сеньора Фабрегаса.
Самир сокрушенно подумал, что этот преподаватель, видимо, послан небесами, чтобы над ним издеваться.
-Сеньор Вилья, да вы подслушивали! – обличающе воскликнул Сеск.
-Сеньор Фабрегас, а вы, я вижу, тоже хотите закрепить материал?
-К сожалению, ничего не получится, после занятий у меня собрание студенческого совета, - сообщил Франсеск, виновато улыбаясь.
-О, конечно-конечно, - легко согласился Вилья и, кивнув аудитории на прощание, покинул класс.
Самир постарался как можно быстрее собраться, чтобы успеть выйти до того, как Подольски переведет Фабиански наставления преподавателя. Когда Насри уже был в коридоре, он услышал гневные восклицания на польском. Самир вздохнул. Этот год обещал быть особенно тяжелым.
-Ну, рассказывай, - с порога бросил Уолкотт и удобно устроился на своей кровати, уставившись на Самира.
-Что? – не понял тот.
-Ну, про то, как зажег этик, я уже слышал, а про то, что было потом…
-Ничего не было, - оборвал его Насри. – Фабиански не пришел.
-Да ладно?! Так Вилья ж вроде сказал, что за непосещение..
-А откуда ты все знаешь? – поинтересовался Самир.
-Как это откуда. Вообще-то я общаюсь с Никласом, а Сеск мне вообще как брат!
-Ну да, конечно. Короче, мне рассказать нечего, - заверил Насри и вернулся к чтению, игнорируя разочарованный вздох Тео.
О том, как весело смеялся Вилья, когда застал его в аудитории одного, Самир предпочел умолчать. Он вовсе не понял причины для такой реакции преподавателя. Сам он ни чуть не удивился, не увидев Фабиански, и даже порадовался, что ему повезло.
***
Фабрегас с удовольствием ел булочку со сливками. Йонг, сидящая рядом, томно вздыхала, наблюдая как Сеск облизывает губы. Председатель на девушку внимания не обращал, полностью поглощенный восторженным созерцанием булочки. До следующей пары оставалось еще ровно столько времени, чтобы Франсеск успел доесть и придумать оду кондитеру колледжа. Впрочем, он не собирался этим заниматься. Он просто ел булочку.
-Скучно, - протянула Йонг, сосредоточенно наблюдая, как Фабрегас облизывает теперь уже пальцы. Тот лишь неопределенно мотнул головой, то ли соглашаясь, то ли опровергая утверждение девушки. Она опять вздохнула и попыталась снова: - Заняться нечем совершенно.
Франсеск снова промолчал, доедая булочку с блаженно закрытыми глазами. Йонг нахмурилась. Она совершено не понимала этого парня. То он при всех делал ей такие комплименты, что она невольно краснела, то, когда они оставались наедине, совершенно не обращал на нее внимания. Это было обидно, особенно если учесть, что Сеск был самым серьезным увлечением Йонг за все время обучения. В него она была влюблена уже целый год. Тогда как даже Фабиански интересовал ее только месяц, до первого секса. С другой стороны, возможно долговечность влюбленности Йонг в Фабрегаса как раз и объяснялась тем, что они еще ни разу даже не поцеловались всерьез. Глен уже начинала подозревать, что Франсеск гей, но это тоже ничем не подтверждалось, поэтому она решила, что Йонг просто неумело его соблазняет.
-А почему ты не с Глен? – Сеск наконец обернулся к девушке, на его лице было написано явное сожаление, что булочка так быстро кончилась.
-Потому что она теперь по переменам бегает на кафедру, - закатила глаза Йонг, впрочем, довольная, что разговор завязался.
-Зачем?
-Чтобы закадрить этика. Совсем повернулась на этом Вилье, - пожаловалась девушка. – Мало ей Лукаша что ли.
-Ну, - пожал плечами Фабрегас, - Лукаш не говорит по-английски почти. Хотя интересно, что она обратила свой страстный взор именно на Вилью, - он усмехнулся. – Неужели захотелось романтики неразделенной любви?
-Не знаю я, чего ей захотелось. Но факт остается фактом, теперь каждую перемену она дежурит на кафедре.
-Это неумно с ее стороны, - заметил Сеск. – У него же занятия один раз в неделю.
-Не, он постоянно здесь. Говорят, у него много общественной работы, он еще вроде пиаром занимается, или что-то в этом роде.
-Ой, как интересно! – глаза Фабрегаса загорелись.
Йонг улыбнулась, радуясь, что смогла увлечь Сеска, и продолжила с большим энтузиазмом:
-Ага, еще говорят, что у него какой-то собственный проект, и колледж вроде как его полностью поддерживает.
-Что за проект?
-Вот не знаю. Я вообще удивляюсь, что ты сам этого не знаешь. Ты ж у нас всегда все знаешь.
-Я не интересовался, - ответил Фабрегас и улыбнулся. – Пока.
-А, еще я слышала, что он живет в общежитии студенческом, прикинь, псих?
-Да я сразу понял, что он интересный, но чтоб настолько. Вот что, слушай. Ты же наверняка узнаешь все это от Глен? – девушка кивнула. – Так вот. Мне нужно, чтоб ты рассказывала мне все, что она расскажет тебе.
-Во всех подробностях? – удивилась Йонг, выделив слово «всех».
-До этого не дойдет, я тебя уверяю, - усмехнулся Фабрегас. – Мы договорились?
-Ну да, - согласилась она, решив, что вытянула счастливый билет. – Но зачем тебе?
-Интересно, - честно признался Сеск.
-Ну, а что мне за это будет? – протянула Йонг, поглядывая на него из-под полуопущенных ресниц.
-А что тебе хочется?
-Ну… тоже что-нибудь, - она пододвинулась поближе и выдохнула ему прямо в ухо, прижавшись грудью к его плечу, - интересное.
-Интересное? – поднял бровь Сеск. – Да легко! Хочешь, я затащу Насри на следующую вечеринку?
Йонг разочарованно хмыкнула и отстранилась.
-И что же в этом интересного? – скептически поинтересовалась она.
-Ну как же? – удивился Фабрегас. – Это очень и очень интересно. Хотя бы потому, что он там никогда не был.
-Так себе идейка.
-Ты ничего не понимаешь, милая, - Сеск приобнял девушку и указал на Самира, спокойно доедавшего салат в дальнем конце кафетерия. – Я давно думаю о том, что его пора приобщать к обществу. Глядишь, и девушку себе найдет. Да и тебе неплохо.
-Чем это? – недовольно осведомилась она, жалея, что Фабрегас так быстро отпустил ее.
-А тем, что Фабиански переключит все свое внимание на Самира, а Глен, оставшись без кавалера, конечно же, придет к своей лучшей подруге.
Йонг вздохнула. С Сеском было ужасно сложно. И теперь его было уже не переубедить. Она прекрасно знала эту его лукавую улыбочку. Франсеск Фабрегас придумал себе за сегодня целых два развлечения. И если первое она еще хоть как-то могла понять, зная тягу Сеска к словесным дуэлям, то второе совершенно не укладывалось в ее голове. Впрочем, это было уже неважно. В любом случае, Йонг была влюблена, а значит, даже не получая ничего взамен, не могла отказать ему ни в чем.
***
Конечно, Самир не согласился пойти на вечеринку. Впрочем, сомнений по этому поводу ни у Сеска, ни у Тео, которому Фабрегас поручил поговорить с Насри, не было. Вопрос был задан скорее для проформы, чтобы развязать Франсеску руки, и он мог пойти на крайние меры. Не сказать, что Сеск очень расстроился, услышав отрицательный ответ. Наоборот, так было даже интереснее, потому что пришлось придумывать, как же добиться того, чтобы Самир все же посетил это прекрасное мероприятие. Не на этой, так на следующей неделе. И Фабрегас придумал. Предприятие было рискованным и отдавало наглостью, но это не могло остановить председателя. Если быть честным, его вообще ничего не могло остановить, если в голову его приходила какая-то идея, она оттуда не исчезала, пока Сеск ее не реализовывал. А если ему не удавалось, он мучался, лез из кожи вон, но все же добивался своего. Этот раз не должен был стать исключением, поэтому Франсеск, еще раз все просчитав, решился и направился прямиком на кафедру.
Вильи там не оказалось, но времени у Фабрегаса было много – что случалось крайне редко, но, когда ему было очень надо, все же случалось – поэтому он уселся на диван около дверей и принялся ждать. От Йонг он узнал, что Вилья действительно каждый день появляется в учебном корпусе, поэтому сомнений в том, что он появится, у Сеска не было. За то время, пока он ждал, он успел уже несколько раз прокрутить в голове весь разговор с преподавателем от начала и до конца, выбрал необходимую линию поведения и даже рассчитал, на какой фразе нужно улыбнуться, а на какой обреченно вздохнуть. Практики в общении с преподавателями и получения от них желаемого у него было много, поэтому он всегда знал, как себя вести, чтоб достигнуть приемлемого результата. Преподаватели любили Фабрегаса, видимо, благодаря тому, что к каждому он имел подход, что, впрочем, не составляло особого труда, поскольку все они были в принципе одинаковы. И если Самира любили за его успехи в учебе, Фабиански все прощали за его деньги, то к Сеску преподаватели относились хорошо просто так. Дело было не только в природном обаянии, которым Фабрегас беззастенчиво пользовался, но и в том, что Франсеск был способен очаровать совершенно любого человека, просто пообщавшись с ним несколько минут. Он видел людей насквозь и с каждым вел себя по-разному, но так, что его нельзя было обвинить в многоликости или чем-то в этом роде.
Вилья появился через полтора часа ожидания, уже тогда, когда Сеск успел задремать, удобно устроившись на диване. Давид оглядел спящего студента, пожал плечами и зашел на кафедру, намеренно громко хлопнув дверью. Фабрегас моментально проснулся и заглянул проверить, кто пришел. Увидев Вилью, он расплылся в счастливой улыбке, будто встретил давнего друга, с которым он не виделся лет десять.
Преподаватель удивленно посмотрел в ответ и осведомился:
-Что, сеньор Фабрегас, решили закрепить материал предыдущего занятия?
-К сожалению, нет, сеньор Вилья, я к вам по совершенно другому делу.
-Да? В таком случае, боюсь, не могу ничем помочь вам, слишком много работы.
-А что, если мое предложение вас заинтересует? – поморгал Сеск и улыбнулся как можно радушнее.
-Вы меня пугаете, сеньор Фабрегас, - сообщил Давид, прикладывая ладони к груди. – Вчера с точно таким же вопросом ко мне подходила мисс Глен Уинстон. Неужели вы тоже задались целью меня, как она выразилась, заарканить?
Он заинтересованно посмотрел на Франсеска поверх очков и усмехнулся, увидев крайнее замешательство на его лице. Фабрегас опустил глаза. У него был подход к каждому, но с этим невозможным человеком он, видимо, просчитался. Впрочем, переживал он недолго, уже через секунду он виновато улыбнулся и произнес:
-Что вы, сеньор Вилья, я, в отличие от милой Глен, отдаю себе отчет в собственных шансах, поэтому не собираюсь вас арканить, так как вы, как мы уже выяснили, не заводите отношений со студентами. Страдать же от неразделенной любви и бесплодных попыток обратить внимания предмета этой самой любви на себя, не в моих правилах. Поэтому, боюсь, с этим придется подождать.
На этот раз в замешательстве пребывал Вилья, он даже приоткрыл рот от удивления, но быстро справился с собой и усмехнулся.
-Я очень рад, что вы так рассудительны, сеньор Фабрегас.
-Благодарю, сеньор Вилья. Так, может, вы все же будете так любезны и выслушаете мою просьбу?
-Ну хорошо, сеньор Фабрегас, - Давид отложил какие-то бумаги и внимательно посмотрел на Франсеска, чуть приподняв бровь.
Тот просиял и бесцеремонно уселся на стул напротив преподавателя. Может, он еще и не нашел подход к этому человеку, но первый шаг для этого уже сделал. Сеск знал, что рано или поздно он добьется не только расположения, но и хорошего отношения. То, что этого не произошло сразу, лишь подогревало интерес Фабрегаса к Вилье, ему хотелось добиться не только внимания к своей персоне, но и некоторого уважения, которое к нему испытывали другие преподаватели колледжа. И он знал, что это ему вполне под силу, потому что по мере того, как он говорил, на дне глаз Вильи загорался заинтересованный лукавый огонек.
***
Нельзя сказать, что Самир стал спокойнее относиться к Фабиански, просто по прошествии вот уже двух совместных пар, он стал замечать, что хотя бы в эти полтора часа Лукаш ведет себя более или менее нормально. Он ни разу не задирал его и не посылал Подольски со Швайнштайгером, чтобы те пнули Насри или что-то в этом роде. Наверно, тот разговор с Сеском не прошел бесследно, и теперь Фабиански действительно не трогал его при Фабрегасе. А в остальное время Самиру пока везло не встречаться с ним.
-Пифагорейцы, в согласии со своей метафизикой чисел, ставили такими принципами гармонию, порядок и меру. На них основывали они как физическое, так и моральное устройство вселенной. Соответственно этому зло признавалось отсутствием меры, пороки — нарушением душевной симметрии, - радостно зачитывал Фабрегас, стоя боком к аудитории и лицом к Вилье.
Тот задумчиво кивал, не отрываясь от каких-то записей. Изредка он поднимал глаза на Сеска, и в такие моменты председатель непременно смотрел ему прямо в глаза, а конспект опускал. Как ему удавалось угадывать с точностью до секунды, в какой именно момент Давид посмотрит на него, оставалось загадкой для всех, в том числе и для Самира, который наизусть безмолвно проговаривал все то, что читал Франсеск.
-Хорошо, сеньор Фабрегас, присаживайтесь. Пять.
-Как?! – искренне удивился Сеск. – Я же все сказал.
-Конечно, все, - согласился Вилья. – Но проблема в том, что я проверял ваши знания, а не навыки чтения.
-Мне никак нельзя пять, - сказал Фабрегас, в упор глядя на преподавателя. – Может, хотя бы шесть?
-Может быть, сеньор Фабрегас, - кивнул Давид. – Если придете после занятий и расскажете все то, что сейчас читали. В таком случае, может даже семь, а то и все восемь.
-Тогда уж десять, сеньор Вилья. Я приду.
-Прекрасно, а теперь сядьте уже, или вам так нравится стоять? – Вилья приподнял одну бровь, оглядывая Фабрегаса.
Сеск нахмурился и, вздохнув, прошел к своему месту. Давид окинул взглядом аудиторию.
-Мистер Фабиански, прошу. Расскажите про формулу Гераклита.
Лукаш не отреагировал, а когда Подольски начал переводить, жестом остановил его и тяжелым взглядом посмотрел на Вилью. Тот пожал плечами и вывел аккуратный ноль напротив фамилии нерадивого студента. Затем Давид вызвал Швайнштайгера, и тот поднялся с места, только дождавшись кивка Фабиански. Вилья усмехнулся. Самир посмотрел на соседа(теперь они постоянно сидели вместе по настоянию Давида, что причиняло Насри немало дискомфорта) и покачал головой. Нет, этот точно никогда не исправится.
Остальное время Вилья терпеливо слушал, как Бастиан пытался правильно произнести имя греческого философа, потом, запинаясь, еле-еле выдавил из себя две фразы, совершенно не относящиеся к теме занятия, и под конец умудрился перепутать века, что совершенно шокировало Самира. Он искренне считал, что уж этого-то точно невозможно не знать.
-Ладно, мистер Швайнштайгер, садитесь уже, два, - Вилья дождался, пока Бастиан дойдет до своего места, и продолжил: - Прекрасно. На следующей неделе мы изучаем софистов и Демокрита. И наверно успеем начать Сократа. Готовьте материалы. Мистер Фабиански к следующей неделе делает доклад, основанный на своих собственных соображениях об этике. Сеньор Фабрегас сегодня пересдает Пифагорейцев. Что еще… Ах, да! Мистер Насри, - Самир с готовностью поднял голову, - сделайте к следующему занятию небольшое эссе об этике в жизни современной молодежи на примере субботних вечеринок. Вы же, конечно, можете?
-Конечно, - согласился Самир, нервно сглотнув.
-Надеюсь, вы понимаете, что я не приму эссе с высосанными из пальца выводами. У меня большая просьба серьезно подойти к этому заданию.
-Да, - кивнул Насри и закрыл глаза, борясь с приступом головокружения.
-Замечательно, всего доброго, увидимся на следующей неделе, - Давид вышел, и Самир быстро засобирался.
Вылетев из аудитории, он прислонился к стене спиной и выдохнул. Еще не хватало находиться рядом с Фабиански, когда он узнает, какое задание дал ему Вилья. Задание это предполагало поход на вечеринку. Нельзя было точно рассчитывать, что информация, которую по этому поводу может предоставить Тео, окажется достоверной во всех отношениях. Самир мотнул головой. У него было четыре дня, чтобы собраться с мыслями и успокоиться. Стоит ли говорить, что идти на вечеринку не то что не хотелось, представлялось невозможным.
***
-Ты точно меня не разыгрываешь? – снова спросил Тео, подозрительно глядя на него.
Самир вздохнул, ему очень хотелось, чтобы это все было розыгрышем, но реальность совершенно не хотела подстраиваться под его желания.
-Не разыгрываю, - в который раз повторил Насри. – Так ты меня отведешь?
-Конечно! Только… - Уолкотт недоверчиво посмотрел на вязаную жилетку Самира и скривился, - неужели ты действительно собираешься идти в этом?
-Послушай, в чем идти, совершенно неважно… Вот ты же одеваешься нормально…
-Нормально, - кивнул Тео. – Но это я. А вот ты одет совершенно непотребно. Эта жилетка – просто ужас. Привет от бабушки из деревни? – Он подошел к своему шкафу и достал оттуда бежевую рубашку с вышитым ястребом на всю спину. – Вот, надень это хотя бы.
-Не буду я это надевать! Мне не нужна твоя рубашка, у меня и своя ничего.
-Тогда сними хоть этот вязаный ужас, я прошу тебя!
-Но холодно ведь.
-Надень свой джемпер, и то лучше смотрится, - категорично заявил Уолкотт. – И вообще, там жарко.
-Но на улице-то холодно, - Самир беспомощно посмотрел на соседа.
-Вот блин, Насри, ты просто кошмарно упертый! – воскликнул Тео. – Надевай чертов джемпер, и идем уже!
Самир вздохнул, но послушался, и через несколько минут они уже шли по парку до специально оборудованного павильона. Этот самый павильон построили специально для проведения вечеринок. Насри не понимал, зачем нужно отдельное помещение, впрочем, догадывался, что так было удобнее не попадаться на глаза преподавателям. Стоит заметить, что сами преподаватели тактично закрывали глаза на все происходящее во время вечеринок. Наверно, думал Самир, дело было в деньгах, которые им отстегивала семья Фабиански.
-Пришли, - сообщил Тео.
Они стояли напротив павильона, сверкавшего гирляндами разноцветных огней. Снаружи не слышно было ни звука, а вот когда они зашли внутрь, Самир чуть не оглох от громкой музыки, раздававшейся из усилителей, установленных по периметру. Сквозь музыку были слышны громкие голоса и смех, где-то звенели бутылки или бокалы, кто-то что-то кричал. Сначала рассмотреть что-то было совершенно невозможно из-за дыма, стелящегося по помещению. Насри закашлялся, глаза заслезились, но он быстро привык, и теперь даже почти не щурился, чтобы сфокусировать зрение.
Напротив входа была установлена сцена, на которой сейчас танцевали девушки. Приглядевшись, он узнал Глен и Йонг. Он покачал головой: если то, что они делают, сейчас называется танцами, то мир, видимо, сошел с ума. В зале тоже двигались под совершенно ужасную, надо сказать, музыку. Самиру совершенно не нравилось то, что играло в данный момент, более того, он представить не мог, как под это вообще можно танцевать.
Он остановился около стены прямо у входа. Справа от него стоял длинный стол, уставленный разнообразными напитками и закусками. Студенты подходили, наливали себе, что хотели, и отходили. Самир недоверчиво смотрел на выпивку ядрено-зеленого цвета, которую в данный момент пил Фабрегас. Увидев его, Сеск радостно улыбнулся и подошел.
-Привет, рад тебя видеть. Ну, как продвигается наблюдение?
-Кажется, я уже увидел все, что мог, - неуверенно проговорил Насри.
-Нет, поверь мне, - покачал головой Фабрегас. – Самое интересное впереди, - он загадочно улыбнулся, сверкнув глазами, Самиру показалось, что как-то дьявольски хитро, но наверно это все освещение или дым, решил он и помотал головой. Надо было уходить. В этот момент музыка замолкла, а Сеск, бросив короткий взгляд на сцену, сообщил: - Вот. Начинается.
-Что? – обеспокоено спросил Насри, глядя в том же направлении.
На сцену вынесли стойку для микрофона и два усилителя. Самир нервно сглотнул. Затем появился Швайнштайгер и под всеобщие аплодисменты несколько раз ударил по струнам электрогитары. Следом за ним вышли Подольски с басом и Серхио, который тут же устроился за установкой. Через несколько секунд вынесли синтезатор, и появился Фернандо, которого Самир чаще видел в столовой, чем на занятиях.
Рамос четыре раза ударил палочками, и Бастиан дал первый риф, а потом на Насри обрушилась целая какофония звуков, потому что заиграли сразу все, и это было весьма неплохо, если бы Самир умел ценить такую музыку. Он хотел было уйти, но Фабрегас схватил его за руку и потащил вглубь зала, ближе к сцене, на которую как раз выходил Фабиански.
И вот тут Самира ждал сюрприз, потому что Лукаш запел, причем запел на английском, и, как бы Насри не относился к этой музыке, он не мог не признать, что Фабиански очень даже неплохо поет.
-Он сам пишет песни! – сообщил Фабрегас, повысив голос, чтобы его было слышно.
-Как? Он же не знает английского! – тоже громко возразил Самир.
-Ну… Значит, Польди переводит, - пожал плечами Сеск и вернул свое внимание на сцену.
Насри еще немного посмотрел и развернулся к выходу. Когда он уже был в двух шагах от двери, мелодия сменилась, и Самир невольно обернулся, зачарованный мелодичным клавишным перебором. Теперь это была медленная красивая песня, а голос Фабиански звучал чуть приглушенно и хрипловато, даже почти чувственно. Насри подивился, потому что Лукаш на сцене казался совершенно другим человеком. Черты лица приобретали какую-то неуловимую мягкость, и даже жесты были плавными, не такими четкими, как обычно.
Самир помотал головой. Засмотреться на певца это одно, но когда этот певец Фабиански, это ни в какие ворота не лезет. Поэтому Насри развернулся и вышел под финальные аккорды грустной мелодии. Он шел по парку и раздумывал, что будет писать в эссе. Присев на лавочку, он откинул голову назад и всмотрелся в темное небо, которое сегодня вопреки обыкновению не было затянуто низкими тяжелыми тучами.
Первым пунктом он хотел поставить падение культуры или что-то в этом роде, но потом решил, что судит слишком уж категорично. Для каждого понятие культуры различалось.
Конечно, он не собирался писать, чем именно занимаются студенты на этих вечеринках, он еще хотел жить, а если он напишет что-то подобное, его возненавидят не только Фабиански и компания. Наверно, стоило написать о том, что никакой этики на таких сборищах быть не может. С другой стороны, он собственными глазами видел, как Фабрегас подавал руку Йонг, помогая спуститься со сцены, значит, какие-то представления о нормах поведения сохранились.
Додумать он не успел – услышал крик Подольски. Тот кричал что-то на польском и указывал в его сторону. Самир вскочил на ноги и бросился бежать, но убежал недалеко, на одном из перекрестков дорожек его сбил с ног Швайнштайгер.
-Какого хрена ты там забыл, ортодонт? – вкрадчиво поинтересовался Подольски, наклоняясь к нему.
Самир попытался встать, но Бастиан надавил ему на плечи, и тот снова опустился на землю.
-Отвечай на вопрос.
-Мне задание дали. По этике, - твердо сказал Насри, глядя Подольски прямо в глаза.
-Это не ответ на вопрос, - сообщил тот. – Тебя на вечеринку кто-нибудь звал?
-А что, вход строго по приглашениям? – не удержался от насмешливого вопроса Самир.
-Для тебя входа нет вообще, - прошипел Швайнштайгер, и Насри еле успел сгруппироваться так, чтобы первый удар не причинил слишком много боли.
Он честно не понимал, что сделал им, и за что они его так гнобят. Единственное, что он знал, это то, что у него, наверно, всегда будет повод, чтобы ненавидеть Лукаша Фабиански, потому что сейчас он стоял немного в стороне и наблюдал за тем, как его друзья избивают Самира. Сейчас Фабиански не улыбался, в глазах его застыло какое-то странное выражение, Насри даже на мгновение показалось, что он все еще пребывает в той грустной атмосфере песни, но когда их взгляды встретились, по губам Лукаша расплылась жесткая усмешка, и он отвернулся, бросив что-то на польском.
Все остальное Самир помнил смутно. Кажется, он на какое-то время потерял сознание, потом его подняли на руки и куда-то понесли, он не мог разглядеть лица, только слышал успокаивающий приятный голос, но вряд ли разбирал слова. Все тело ломило от боли. А потом его накрыли одеялом, и он уснул, все еще слушая голос.
***
-Объясни-ка мне еще разок, как ты умудрился свалиться с четвертой ступеньки лестницы и получить такое количество синяков? – Томаш Росицки, врач колледжа, внимательно посмотрел на Самира. Выражение его лица было крайне недоверчивым.
-Я не знаю, просто упал и все, - ответил Насри, опустив глаза и ругая себя за то, что не смог придумать ничего умнее.
-Сдается мне… - начал Томаш, но в этот момент в дверь постучали, и в кабинет зашел Милан Барош, администратор. Он поправил очки и вопросительно взглянул на Росицки. Тот бросил взгляд на часы: - Сейчас, Милан, подожди еще пять минут и идем.
Барош кивнул и вышел, сочувственно посмотрев на Самира. Тот смутился и опустил голову еще ниже.
-Ладно, - подытожил Томаш. – Не хочешь говорить, как было на самом деле, не надо. Но учти, что если я узнаю, что ты не соблюдаешь постельный режим, я запру тебя в лазарете на неделю и запрещу читать книги. Сотрясение мозга, даже в легкой форме, это не шутки.
-Я понял, - проговорил Самир и попытался встать с кушетки.
Голова закружилась, и он вынужден был сесть обратно.
-Не читай хотя бы три дня, - вздохнул Росицки. – И не пиши ничего. В конце концов, попроси Уолкотта, понял? Узнаю, что не следуешь моим наставлениям, точно запру!
-Хорошо, - грустно кивнул Насри.
-Вот и прекрасно, - улыбнулся Томаш. – Не переживай. Неделька строгого режима, и ты в порядке.
-Спасибо, - Самир тоже слабо улыбнулся.
В дверь снова постучали, и заглянул Тео. Росицки кивнул ему и поднялся со стула.
-Следи за ним, - предупредил он Уолкотта, когда тот помог Насри встать. – Если что, спрашивать буду с тебя.
-Да все будет в лучшем виде! – заверил Тео, улыбнувшись. – Идем, герой. Я думал, при всем твоем уме, ты все же умеешь смотреть под ноги.
Самир только грустно вздохнул в ответ. Уолкотт легко рассмеялся и только тогда, когда они отошли довольно далеко от медкабинета, прошипел:
-Ты, придурок, какого черта не убежал? Знал же, что изобьют.
-Я не успел, - честно признался Самир.
-Блин, ну ты даешь. Я не понимаю, что этим ребятам от тебя надо, правда, но ты тоже мог бы быть поосторожней.
-В следующий раз – обязательно, - заверил Насри.
-Надо еще поблагодарить того доброго самаритянина, который дотащил тебя до дверей медкабинета, - фыркнул Тео. – Знать бы еще, кто это.
-А что, меня кто-то дотащил? – удивился Самир.
-Блин, ну а как ты думаешь? Не сам же ты в таком состоянии дошел. Томаш сказал, что вечером постучали в дверь, а когда он открыл, обнаружил тебя на пороге. Он утверждает, что ты сам точно не смог бы добраться.
Самир вспомнил приятный успокаивающий голос и неуверенно кивнул:
-Да, вроде помню, как меня кто-то нес.
-Повезло, что этот кто-то тебя вовремя обнаружил. А то валялся бы там до конца вечеринки, простудился бы еще…
-Спасибо.
-За что? – удивился Тео.
-За то, что возишься со мной, - улыбнулся Насри, медленно спускаясь по лестнице.
Уолкотт, поддерживающий его за талию, лишь усмехнулся и покачал головой.
-Послушай, Лукаш, я, конечно, понимаю, что этот парень вам чем-то не угодил, но это переходит все границы. Я мог закрывать на это глаза, пока дело касалось только пары толчков в спину, но сотрясение мозга и множественные ушибы это, знаешь ли, слишком!
Фабрегас гневно взирал на Фабиански. Тот молчал, спокойно глядя в ответ.
-Перестань отмалчиваться, придурок. Ты хоть понимаешь, что у тебя могут быть проблемы?
-Какие? – усмехнулся Лукаш.
-С полицией, например. Не надо думать, что деньги папаши все в этой жизни решат, - назидательно проговорил Сеск.
-Ой, перестань, никто не станет даже заявление подавать.
Фабрегас пожал плечами.
-Я не понимаю, что он тебе сделал, и не уверен, что хочу это понимать, но предупреждаю, отстань от парня. Иначе когда-нибудь твои друзья его просто убьют, не рассчитав силу.
-Этого не случится, - твердо сказал Лукаш.
Сеск покачал головой и вздохнул.
-Черт, какого хрена ты все это делаешь? – тихо спросил он.
-Делаю что?
-Ничего, забудь, - Франсеск махнул рукой и вышел.
Он не успел далеко отойти от комнаты Фабиански, когда его окликнули:
-Сеньор Фабрегас, кажется, ваш план провалился.
Сеск мрачно наблюдал, как Вилья подходит ближе.
-Вы не ошиблись, сеньор Вилья. Только я подумать не мог, что все так кончится.
-Боюсь, все только начинается.
-Что вы имеете в виду? – удивился Франсеск.
-Думаете, мистер Фабиански оставит в покое мистера Насри? – поинтересовался Давид, поправив очки.
-Не знаю, но хотелось бы надеяться. У меня нет возможности его утихомирить, к сожалению, - грустно признался Фабрегас.
-Не расстраивайтесь, может, и обойдется.
-Может, - согласился Сеск.
Он постоял еще немного, глядя на Вилью, а потом неуверенно спросил:
-Так я пойду?
-Конечно, идите, сеньор Фабрегас, - улыбнулся Давид и добавил: - Не стоит винить себя в случившемся, вы же хотели как лучше.
-Откуда вы знаете? Может, я просто хотел повеселиться?
-Это само собой разумеется, сеньор Фабрегас, - развел руками Вилья. – Однако вы искренне считали, что поступаете правильно.
-Знаете, сеньор Вилья, я начинаю вас бояться, - усмехнулся Сеск. – Вы что же, читаете мысли?
-Нет, конечно, сеньор Фабрегас, что вы! – Давид поднял руки в защитном жесте. – Просто я должен хорошо знать своих студентов. И вы, кстати, тоже. Поэтому, вы прекрасно понимаете, что происходит, но почему-то не хотите признать это.
-Я не понимаю…
-Вы понимаете, - кивнул Вилья с мягкой улыбкой. – Идите, сеньор Фабрегас, увидимся на занятиях.
-Думаю, это произойдет раньше, - пробормотал Сеск и быстро добавил: - До свидания, сеньор Вилья.
Он пошел по направлению к своей комнате, спиной чувствуя взгляд преподавателя. Однако когда он обернулся, Давида в коридоре уже не было. Франсеск вздохнул. Вилья был прав, он все понимал и действительно не мог принять этого. Вернее сказать, он знал, но не понимал, почему все происходит именно так.
Автор: NaojiShidenai
Пейринг: огого
Рейтинг: PG-13
Жанр: махровый романс, подростковая мелодрама, АУ, ясен фиг
Дислаймер: вру, и мне это нравится!
A/N: на заявку от Тайчо, которую я не выполнил. ее я выложу в конце, чтоб вы прочувствовали, насколько я ее не выполнил
При прочтении рекомендуется слушать Блинк-182, Nural, Sum-41 и Патрика Вольфа, само собой. Короче говоря, включите какой-нибудь старый поп-панк и наслаждайтесь.
читать дальшеСолнце светило совсем по-летнему, трудно было представить, что через три дня календарь укажет уже девятый в этом году месяц. Осень означала дожди и прохладу, недостаток свободного времени, новые приключения и начало нового учебного года. Но сейчас, за три дня до этого всего, об учебе не думал никто. Что более всего занимало студентов, это расселение в общежитии, разбор вещей, встречи с друзьями и назначенная на завтра вечеринка, которая должна была открыть новый сезон точно таких же вечеринок, проводимых по субботам. Во всем колледже, из тех студентов, которые уже приехали или тех, кто только должен был приехать, не нашлось бы, наверное, ни одного человека, который бы не ждал этого знаменательного события. Даже первокурсников были рады там видеть. Те же, обнадеженные такой честью, светились от счастья. Бедняги! Они просто не представляли, что их ждет.
Хотя, знаете, кажется, я вас обманул. Был один парень, который не то, что не ждал вечеринки, он относился к самой идее этого мероприятия с какой-то совершенно непостижимой для такого парня как он долей презрения. Этот парень всегда всех удивлял. Многие относились к нему нормально, правда, но черт, не будь он таким странным, он бы завоевал признание всех. Таких людей как он обычно или любят или ненавидят. Дело даже не в том, что этот милый улыбчивый юноша – я вполне могу употребить это слово для его описания – учился лучше всех на курсе, а может, и во всем колледже. Дело было и не в его невообразимой улыбке. Вовсе нет. Просто в нем была изюминка, знаете, что-то особенное, что заставляло тянуться к нему. Вы спросите, кто же тогда мог его ненавидеть? Все очень просто. В каждом учебном заведении есть элита. Если вы хоть раз учились, вы поймете, о чем я.
И вот эта элита смотрела на него двояко. Находились и умные, которым просто не было дела до какого-то там третьекурсника, а вот те, которым просто было нечем заняться, - знаете, они как акулы шныряют туда сюда в поисках очередной жертвы – так вот эти самые парни его просто терпеть не могли. Они его гнобили, насколько я помню, с тех самых пор, как он вообще поступил. Причем напали на него сразу, бросив всех тех, кто уже надоел. Те, впрочем, не особенно обиделись, как вы понимаете.
Так вот. Некоторые этого парня любили, некоторые терпеть не могли, иные же вообще не знали о его существовании, потому что просто не имели привычки читать доску почета. Что до меня, я просто учился с ним на одном курсе и частенько списывал с него. Кстати, он был настолько великодушен, что никогда мне не отказывал. Наверно, потому что неудобно как-то отказывать старосте, а?
Я все это к чему веду-то? Я собираюсь рассказать вам историю вот об этом парне, смотрите, он как раз вылезает из вон той старой развалюхи, да вон той, ободрано-красной. Скажете, он совершенно обычный? Я осмелюсь с вами не согласиться. Просто конкретно вам он еще ни разу не улыбнулся.
И вообще не сбивайте меня с мысли, лучше давайте, садитесь, устраивайтесь поудобней и слушайте, я расскажу вам историю, которая вас, как минимум, растрогает. После этой истории, думаю, те из вас, кто так или иначе принадлежал к элите, наверно посмеются над ним или даже презрительно фыркнут, остальные же, смею вас уверить, полюбят этого непростого парня. Кстати! Все мои слова – истинная правда.
Откуда я знаю? О, дорогие мои, я должен знать все, что происходит в колледже, это моя святая обязанность. Как?! Я вам не сказал? Надо же. Ладно, представлюсь. Сеск Фабрегас, председатель студенческого совета. У вас больше нет вопросов не по теме? Прекрасно. Так вот садитесь и слушайте.
***
Солнце светило совсем по-летнему, трудно было представить, что через три дня календарь укажет уже девятый в этом году месяц. Осень означала дожди и прохладу, недостаток свободного времени, новые приключения и начало нового учебного года. Но сейчас, за три дня до этого всего, об учебе не думал никто. Что более всего занимало студентов, это расселение в общежитии, разбор вещей, встречи с друзьями и назначенная на завтра вечеринка, которая должна была открыть новый сезон точно таких же вечеринок, проводимых по субботам.
Самир вздохнул и выбрался из маминой машины в шумный и наполненный радостной болтовней двор колледжа. Мама ласково взглянула на него на прощание, он кивнул и двинулся к входу в красиво отделанное здание. Он не смотрел по сторонам, ему не было дела до веселья окружающих. И уж тем более он не мог поддержать ни одного разговора на тему предстоящей вечеринки. Он туда просто не ходил. Самир предпочитал читать книги или смотреть какие-нибудь старые фильмы по вечерам. Шумные компании его не привлекали. Он знал, что везде можно встретить хороших ребят, но с ними ему обычно было просто скучно, потому что они не могли поговорить с ним о чем-то, что его действительно волновало. Иногда он готов был согласиться с мнением большинства студентов о том, что он действительно не от мира сего.
Насри еще раз вздохнул и, задрав голову, посмотрел на главную башенку колледжа. Она чем-то напоминала Биг Бен, но при этом была красная и яркая, будто специально отделанная так, чтоб привлекать студентов. Засмотревшись, он пропустил тот момент, когда кто-то ударил его сзади сумкой по ногам. Он упал на колени, не ожидав такого подлого удара. Сзади раздался задорный смех, и Самир обернулся, бросив злобный взгляд на своего обидчика. Ну конечно, кто же еще. Подольски и Швайнштайгер весело смеялись, глядя на него сверху вниз. Чуть поодаль стоял Фабиански и заинтересованно наблюдал за происходящим, немного склонив голову. Он улыбался.
Насри поднялся на ноги и быстрыми шагами направился к входу в здание, таща за собой объемную сумку. Порой он ненавидел этих людей.
Разобрав вещи и расставив книги, Самир устроился на своей кровати, листая новый выпуск журнала по квантовой физике. Не сказать, что эта тема привлекала его более всего, особенно если учесть, что он был пробитым гуманитарием, просто ему хотелось быть в курсе происходящего во всех сферах.
Дверь привычно скрипнула – Насри даже подивился, что все еще не отвык за лето – и в комнате появился его сосед.
-О, ты уже приехал! – радостно провозгласил Тео, кидая сумку на кровать. – Как лето провел?
-Продуктивно, - кивнул Самир, улыбнувшись.
-В этом я не сомневался! Я имел в виду, не решил ли ты взяться за диссертацию или что-то в этом роде?
-Думаешь, уже пора? – серьезно осведомился Насри, и Уолкотт рассмеялся.
-Нет, что ты! Но от тебя и такого можно ожидать.
-Я предпочту думать, что это комплимент. А ты что?
-Я-то? Прекрасно! Съездил в Испанию этим летом! С Сеском встретился, он мне Барселону показал. О, представляешь, мы даже на футбол сходили. Вообще чума! Надо тебя тоже как-нибудь сводить!
-На футбол? Нет, спасибо.
-Уверен, тебе понравится! – заявил Тео. – Захватывает, правда!
-А вот я не уверен. Более того, не сомневаюсь в обратном.
-Ну блин, ты в своем репертуаре, конечно. Ладно, лучше расскажи, каких преподов мне стоит опасаться в этом году.
-Никаких, если…
-Буду нормально учиться, - раскачивая головой в такт словам, продолжил Уолкотт. – А если не совсем нормально?
-Понятия не имею, - честно признался Самир. – Спроси лучше у Фабрегаса.
-А у него-то чего? Он вообще никого может не бояться с тех пор, как его в студсовет приняли. Кстати, я так и не понял, почему ты тогда отказался.
-У меня времени не хватит.
-Ой, перестань, с твоими-то мозгами…
-Не всегда можно полагаться только на мозги, - назидательно проговорил Насри.
Тео вздохнул и присел на кровать рядом с Самиром, хитро поглядывая на него.
-А по проблемным предметам конспекты дашь? – спросил он и улыбнулся, когда сосед закатил глаза. – А в зачетах поможешь?
-Ты ж не отстанешь, если не помогу, - констатировал Насри. – Так что, боюсь, у меня просто нет выбора.
-Ты самый лучший! – счастливо заявил Тео и вскочил с кровати. – Ладно, еще не видел никого, пойду к своим заскочу.
Самир кивнул и вернулся к журналу. Плохое настроение куда-то делось. Впрочем, Уолкотт всегда был мастером по несению позитива в массы.
***
Студенты носились по коридорам общежития, кричали, менялись одеждой. Девушки наводили марафет, парни старались одеться как можно более модно. Самир вздохнул и увеличил громкость плеера. Он не очень-то любил громкую музыку, но режущие уши скрипки Вивальди всяко лучше бешеных криков, доносившихся из коридора и совершенно, казалось, не заглушенных толстой дверью в комнату. Самир ненавидел последние часы перед вечеринками.
Он попытался вернуться к чтению, но теперь ему мешала музыка. Насри покачал головой. У него было много поводов ненавидеть Фабиански, это был всего лишь очередной.
Лукаш Фабиански устраивал такие вечеринки каждую неделю в учебное время. Он бы наверно устраивал их каждый день, но не все студенты имели достаточно финансов, чтоб не вылететь из колледжа, поэтому они не забывали про неприятную обязанность иногда делать задания и ходили к нему только по субботам. И тридцатого августа. Лукаш Фабиански обожал вечеринки. Это было, кажется, единственное, что он вообще любил за всю свою жизнь. А тех, кто устраивает вечеринки, обычно любят. Это, наверное, было единственной причиной того, что Лукаша Фабиански действительно любили. По крайней мере, так считал Самир. Потому что других причин так относиться к нему он не видел. Начать хотя бы с того, что Лукаш Фабиански почти не говорил по-английски. За него это обычно делали Швайнштайгер и Подольски. Особенно Подольски, потому что тот, в силу своей национальности, знал польский. Из этого нетрудно сделать вывод, что Лукаш Фабиански вообще почти не говорил. Самир недоумевал, как можно столько лет прожить в Лондоне и не уметь связать и двух слов по-английски. И при этом не вылететь из колледжа. Хотя тут как раз у Насри вопросов не возникало. Все знали, что половину бюджета колледжа составляют вложения семьи Фабиански. И за это Лукаша Фабиански тоже любили. Несмотря на то, что он был – и Самир был на все сто процентов уверен в этом – полным придурком и почти не говорил по-английски. Впрочем, может, некоторые находили особое очарование именно в том, что он почти всегда молчал. Лукаша Фабиански любили все, и в этом заключалось одно из главных отличий Насри от всех окружающих – у него было много поводов ненавидеть Фабиански.
Одно единственное обстоятельство радовало Самира – Лукаш Фабиански в этом году заканчивал колледж. Это было единственным, что могло нравится Насри в этом человеке. И он ни разу не задумался, почему когда он думал о Лукаше Фабиански, в его мыслях так или иначе фигурировало слово «единственное».
Самир вытащил наушники и выключил плеер. Шум понемногу затихал, студенты отправлялись на вечеринку. Вода в душе смолкла, и спустя несколько минут в комнате появился Тео.
-Ты, конечно, никуда не собираешься? – уточнил он, одевая джинсы.
-Конечно, - подтвердил Насри.
-Ты странный, - заметил Уолкотт, застегивая рубашку. – Неужели ни разу не хотелось пойти?
-Я не вижу ничего интересного в подобного рода мероприятиях, - ответил Самир, немного улыбаясь.
Тео ему нравился. Он не гонялся за авторитетом, нормально учился и никогда не повышал голоса. Тео вообще всегда разговаривал тихо и спокойно, а его смех был мелодичным и ни капли не напоминал гогот парней из компании Фабиански. Наверно, Самир мог бы назвать Уолкотта другом, он не знал точно, почему. Тео ничего такого для него не сделал, то есть ничего, что должны делать друзья. Но Тео нравился Насри. Он был не таким как большинство студентов колледжа. Даже сейчас, собираясь на вечеринку, он не стал разодеваться в пух и прах, просто надел обычные синие джинсы и белую рубашку. Стоит заметить, такой наряд Тео был, несомненно, к лицу. Ничего лишнего, просто одежда. Вот Фабиански всегда одевался так, будто собирался на какой-то маскарад. Наверное, думал Самир, у него просто нет вкуса или мозгов, чтобы нормально подобрать себе одежду. Лукаш Фабиански был ко всему прочему красавчиком, отсутствие вкуса и интеллекта ему прощали.
-Ты всегда так говоришь. Но ты не можешь знать наверняка, ты ж там ни разу не был, - улыбнулся Тео и пожал плечами. – Ладно, не хочешь, как хочешь. Я пошел.
Самир махнул рукой на прощание и вернулся к чтению. Оставалось пять страниц. Он быстро дочитал и перевернулся на спину, разглядывая потолок. Ничего не делать было совершенно невозможно, поэтому Насри рывком поднялся с кровати и натянул джемпер – на улице в конце августа было уже прохладно.
Он вышел из жилого корпуса и направился в сторону учебного здания. Спустя десять минут он был на месте. Библиотека находилась с противоположной стороны корпуса, поэтому Самир обошел здание и постучал в стеклянную дверь. Вскоре свет включился, и к дверям, заранее недовольно поджав губы, подошла почтенного вида дама. Впрочем, увидев Насри, она тут же ласково улыбнулась ему и открыла дверь.
-Здравствуй, мой мальчик! Как провел лето?
-Спасибо, хорошо, мадам О’Генри, - кивнул Самир. Он всегда называл библиотекаря по фамилии, потому что знал, как та ей гордилась.
Дама потрепала его по щеке и спросила:
-Ну что, учебную литературу или что-то художественное?
-Художественное, - попросил Насри.
-Хм, тогда надо посмотреть, что ты еще не читал, - все так же улыбаясь, сказала она и скрылась среди книжных стеллажей.
Самир вдохнул немного пыльный запах библиотеки и улыбнулся, он уже успел соскучиться. Мадам О’Генри вернулась спустя несколько минут, сжимая в руках внушительный фолиант.
-Вот, держи, - она протянула книгу Насри, тот бережно принял ее и взглянул на обложку.
-Ух ты, не знал, что у вас есть Цвейг.
-У меня, милый, много чего есть, - она подмигнула, - только не для всех.
-Спасибо, - заулыбался Самир. – Верну в целости и сохранности.
-Не сомневаюсь, мальчик мой.
-До свидания! – Насри вышел из библиотеки и направился обратно к жилому корпусу.
Накрапывал дождь, и Самир поспешил спрятать книгу под джемпер. Уже когда он был в нескольких шагах от двери в общежитие, он услышал пьяный смех и громкие возгласы. По акценту нетрудно было догадаться, кто кричал. Самир ускорил шаг.
-Привет, ортодонт! – послышалось из-за спины, и Насри даже не успел подумать, что ему не повезло, прежде чем его сбили с ног умелой подсечкой, и он упал, свернувшись клубком и крепко прижимая книгу к себе.
Первый удар пришелся прямо в черенок фолианта, и край его больно врезался в живот. Самир напряг мышцы, но это мало помогло. Второй раз его ударили под ребра, и Насри не смог бы точно определить, какой удар был больнее. Начался дождь, сперва упало всего несколько крупных прохладных капель, а потом дождь пошел стеной, и Самир услышал ругательства на польском, как ему показалось, языке.
Он приготовился принять еще удары, но их не последовало – компания, невнятно матерясь, скрылась в корпусе, звеня бутылками. Насри выдохнул и тяжело поднялся на ноги. У него было много, очень много поводов ненавидеть Лукаша Фабиански.
К тому времени, как Самир дошел до своей комнаты, боль немного утихла. Он стянул мокрую одежду, проверил, все ли в порядке с книгой, и прошел в ванную.
Стоя под горячими струями воды, он представлял, как однажды остановит сильную руку Швайнштайгера у самого своего лица и нанесет ответный удар, пока тот будет недоумевать, как Насри удалось поставить блок. Он думал о том, как изменится в лице Подольски и тоже полезет к нему, потому что Лукаш был спокойным только с виду, и все знали, как болезненно он реагировал, когда кто-то позволял себе даже косо смотреть на Бастиана. Но и с Подольски, фантазировал Самир, он справится. И тогда останется только чертов Фабиански, который, лишившись двух своих верных псов и явно не успевая позвать кого-то еще из своей свиты, будет жалобно смотреть на него. Но когда он поймет, что Насри не шутит, он бросится бежать. И тогда не понадобится его даже бить, потому что он уже будет достаточно унижен.
Самир усмехнулся своим мыслям и выключил воду. Остался же всего год. Он был уверен, что выдержит.
***
Первого сентября, конечно, никто все еще не думал об учебе. Организационные моменты занимали все мысли, и естественно в последний момент выяснилось, что у футбольной команды колледжа не хватает спортивного инвентаря, стоимость питания увеличилась почти в половину, а на третьем этаже до сих пор не отремонтирован туалет.
Самир вздохнул, он бы предпочел, чтобы на собрании, посвященном началу нового учебного года, больше говорили о программе обучения, а не о том, сколько, кому и куда нужно отстегнуть. Насри знал, что у матери очередные проблемы с работой и отложенных денег хватает только на то, чтобы оплачивать учебу. Он знал так же и то, что сдать деньги просто необходимо. Он сталкивался в прошлом году с такой же проблемой: он не досдал на ремонт кабинета географии, и потом преподаватель чуть не завалил его на экзамене. Самир не хотел портить аттестат. Он прекрасно знал, что никто не будет проверять его знания при приеме на работу. Только посмотрят в его диплом и сразу все поймут. Ему нужен был красный диплом, потому что его семья не обладала необходимыми связями. Насри привык к мысли, что всего в этой жизни он должен добиться сам и старался сделать для этого все, что было в его силах. То, что он не получит зачет по какому-либо предмету из-за недостающей тысячи долларов, его угнетало. Однако он ни разу не подумал о том, что это несправедливо. В справедливость он, как человек дальновидный, не верил совершенно. Зато верил во взаимовыручку, и эта его вера была вознаграждена.
Сидящий рядом Фабрегас сочувственно взглянул в его сторону, а потом достал чековую книжку и выписал чек, после чего ненавязчиво подсунул его под локоть расстроенного Самира.
Тот взглянул удивленно и благодарно, Сеск улыбнулся, едва уловимо кивнув, и отвернулся, совершенно, казалось, потеряв к нему интерес. Насри аккуратно сложил чек и положил в нагрудный карман. Ему было стыдно принимать подачки, но он знал, что сам Фабрегас не считает этот жест чем-то в этом роде. Просто Сеск был председателем студенческого совета и считал своей обязанностью помогать студентам. Самир улыбнулся, Фабрегас не смотрел на него, но он был уверен, что его улыбка не осталась незамеченной.
Под конец акции по выбиванию дополнительных средств на существование колледжа, то есть, конечно, собрания, посвященного началу нового учебного года, случилось нечто, крайне заинтересовавшее заскучавших студентов. Декан встал, церемонно раскланялся, произнеся обычную напутственную речь, которая еще чудом не набила оскомину ему самому, и представил нового преподавателя. Женская половина зала восхищенно выдохнула: к кафедре вышел молодой мужчина представительного вида. Внешне он чем-то неуловимо походил на Сеска, но в нем уже чувствовалась та самая мужская сила и уверенность в себе, от ощущения которой все девушки восторженно замирали, стоило им хоть раз встретить такого мужчину, и которой пока не хватало Фабрегасу, несмотря на его ответственный пост. Самир улыбнулся, глядя то на преподавателя, то на Сеска.
-Меня зовут Давид Вилья, - сообщил мужчина голосом, не очень-то вязавшимся с его презентабельной внешностью. Насри довольно отметил еще одно сходство – голоса обоих были схожи по тембру. – Я буду вести у вас этику. Так как курс предполагает только один год обучения и студентам вашего профиля полагается проходить его на третьем курсе, а до этого преподавателя по этому предмету у вас не было, и в связи с этим студенты четвертого курса его не изучали, я совмещу третий и четвертый курсы, чтобы не повторять каждому одно и то же. Это, знаете ли, надоедает.
Когда Вилья договорил, Фабрегас издал сдавленный смешок, заинтересованно разглядывая преподавателя. Самир же лишь вжал голову в плечи. Давид Вилья, сам того не подозревая, дал ему еще один повод ненавидеть Лукаша Фабиански. Встречаться с ним в коридорах или на территории жилого корпуса и терпеть насмешки и притеснения его друзей, это одно, но сидеть с ним в одной аудитории на лекции – совсем другое.
Когда собрание закончилось, и студенты стали покидать зал, было уже три часа дня. Все направились в столовую, с энтузиазмом обсуждая новое платье преподавателя по истории английского языка, кислую мину математика и, конечно, Давида Вилью, который скромно шагал позади всей этой толпы и, насмешливо глядя на студентов, слегка улыбался.
-Я обязательно влюблюсь в него! – воскликнула Мари со второго курса. – Ой, нет, я, кажется, уже влюбилась!
-Помолчи, тебе еще рано, - одернула ее третьекурсница Одри.
-Не знаю, девочки, как вы, - заявила Глен, учившаяся на четвертом курсе и считавшаяся одной из самых красивых девушек во всем колледже, - но я собираюсь его заарканить.
-Тебе хорошо, - завистливо протянула Йонг, ее ближайшая подруга, - ты у нас красавица.
-Ничего, милая, тебе мы все-таки Сеска организуем, а то он что-то совсем от рук отбился, пора приводить в действие план Б! – успокоила Глен.
-Я все слышу, между прочим! – сообщил Фабрегас, появляясь у нее за спиной. – И могу сказать вам, милые девушки, что вы ведете себя как на распродаже, честное слово! Ну как это называется, а? Идут такие красавицы и выбирают, так, мне вот этого, а мне вон того, что за непотребство, в самом деле?! Поверьте, как только вы перестанете нас – я имею в виду парней – делить, мы сами падем к вашим ногам! – он подмигнул Йонг, и та, слегка покраснев, опустила глаза. – А тебе, Глен, я бы посоветовал спуститься с небес на землю. Преподаватель и студентка это прошлый век, теперь уже совершенно не модны такие отношения, тем более, наверняка у него есть жена, а может даже и дети! Что ты будешь делать, когда он бросит суженую, заберет у нее детей и повесит на тебя заботу о них? Он же человек занятой, учит студентов! – Глен при его словах неприязненно скривилась. – А потом ты постареешь, а он – такого типа мужчины, кстати, и в пятьдесят импозантно выглядят – найдет себе еще одну студентку. И история повторится, разве что теперь дети будут твои, а не его бывшей жены.
Глен стукнула его сумкой по спине, слышавшие его студенты весело смеялись.
-Смею вас уверить молодой человек, - раздался тихий голос, который враз успокоил все веселье, - что я, пожалуй, однолюб. Так что вряд ли бросил бы жену, даже ради такой красавицы, - он слегка улыбнулся Глен, та от неожиданности нервно хихикнула, - как вы, милая леди.
-Вы оговорились два раза, сеньор Вилья! – сообщил Сеск. – Во-первых, вы сказали «пожалуй», что значит, что вы не твердо уверены в своих словах, а во-вторых, вы сказали «вряд ли бросил бы», из чего легко можно сделать вывод, что вы не женат. Глен, детка, у тебя, видимо, есть шанс. Хотя вот смотрю я на вас, сеньор Вилья, и думаю, что не станете вы заводить какие-либо отношения со студентами. Вот после окончания ими колледжа – вполне возможно. А так…
-Молодой человек, цепочка ваших, без сомнения, глубокомысленных рассуждений приводит меня в восторг! – не остался в долгу Вилья. – Позвольте узнать ваше имя, дабы навсегда связать его с такой вопиющей гениальностью.
-Конечно, сеньор Вилья. Меня зовут Франсеск Фабрегас, председатель студенческого совета, к вашим услугам, - Сеск, казалось, получает истинное удовольствие от этой словесной дуэли.
-Ах, так вы тоже испанец! То-то я думаю, акцент яркий. Очень приятно, сеньор Фабрегас, в следующий раз, когда мне вздумается посоревноваться в остроумии, то есть, я хотел сказать, ваш ценный совет, конечно же, я обязательно обращусь к вам. А сейчас прошу меня извинить, сами понимаете, дела.
С этими словами Давид под всеобщий смех свернул в боковой коридор, оставив Сеска стоять с открытым ртом.
-По-моему, он тебя сделал, - доверительно сообщил Тео, подходя ближе.
-Мне тоже так показалось, - усмехнулся Сеск. – Но это же просто прекрасно! Как интересно!
Самир, невольно ставший свидетелем всего разговора, покачал головой. Он никогда не понимал дурацкой привычки некоторых студентов так фамильярно общаться с преподавателями.
***
Первая же совместная с четвертым курсом пара по этике превращалась в форменный ад еще до начала. Даром, что в аудитории не хватало мест, поэтому некоторые студенты использовали широкие подоконники, чтобы сидеть. Появление Фабиански произвело фурор, никто даже и не ожидал, что в первый же учебный день он соизволит появиться к первой паре, да еще и за десять минут до звонка. Впрочем, его тут же встретили радостными возгласами, из которых он мало что понимал, что было видно по его лицу. Фабиански прошел к первому попавшемуся месту и посмотрел на третьекурсника тяжелым взглядом, тот немедленно поднялся, уступая свой стул, на котором Лукаш немедленно развалился. Подольски тоже быстро нашел себе место, а вот Швайнштайгеру не повезло. Он хотел сесть рядом с друзьями, но на том месте сидел Фабрегас и что-то задумчиво записывал в блокнот, с которым он не расставался с тех пор, как его назначили председателем студенческого совета.
Бастиан посмотрел на него в замешательстве. Сгонять Сеска с места было бы невежливо, но желание сидеть рядом с Подольски, видимо, переселило неловкость.
-Сеск, - позвал Швайнштайгер. Тот поднял голову и уставился на него непонимающе, казалось, он все еще прибывает в своих размышлениях. – Ты не мог бы пересесть?
-Куда? – удивился Фабрегас, оглядывая забитую аудиторию. – Хочешь сидеть рядом с Польди?
-Ага.
-Так пусть он подвинется, и вы отлично поместитесь, - просто ответил Сеск и вернулся к своим записям.
Швайнштайгер вздохнул и беспомощно посмотрел на друга. Лукаш оглядел аудиторию и остановился взглядом на сидевшем в самом углу Самире. Он указал Бастиану на него и расплылся в жестокой усмешке, так не похожей на улыбку, которую он несколько секунд назад адресовал Швайнштайгеру.
-Это слишком далеко, - сообщил Бастиан. – Мне будет скучно.
В это время Фабиански спросил что-то у Подольски, и тот на польском объяснил ему, в чем дело. Лукаш поднялся, указав Бастиану на свое место, и направился к Насри. Тот инстинктивно вжал голову в плечи. Сеск оторвался от записей и заинтересованно наблюдал за происходящим. Сидевший рядом с Самиром Никлас Бендтнер ощутимо напрягся, внимательно следя за действиями Фабиански.
Тот вальяжно подошел к Самиру и одним четким движением руки столкнул его со стула. Никлас помог тому подняться и предложил место рядом с собой. Бендтнер относился к тому типу людей, которые тянулись к Насри. Впрочем, у него на это были свои причины. Фабрегас склонил голову набок, осуждающе глядя на Фабиански.
-Эй, Польди, переведи-ка Лукашу, что его поведение неприемлемо, - бросил Сеск и поднялся со своего места, поставив на него сумку. – Сюда никто не садится! – предупредил он и улыбнулся, подходя к Фабиански.
Подольски перевел, Лукаш нахмурился.
-Понимаешь, милый мой, - начал Сеск, глядя в упор на Фабиански и все так же улыбаясь, - мне наплевать, что ты делаешь с Самиром в коридорах, в парке, в аудиториях и так далее. Пока я этого не вижу, это ваше личное дело. Но сейчас я становлюсь свидетелем притеснения студента, тем более, он с моего курса. Моя обязанность, как председателя, пресекать подобное. Так что будь добр, пересядь… - он задумался на мгновение, а потом расплылся в озорной улыбке, - а лучше подвинься. Посидите вдвоем. Это должно вас сплотить, - усмехнулся он и, дождавшись, пока Подольски переведет, внимательно посмотрел на Самира, который моментально помрачнел и опустил взгляд. Он очень не любил, когда на Сеска находило внезапное желание развлечься, а еще он знал, что Фабрегас действительно считает, что так будет лучше.
Фабиански хотел было возмутиться, но Франсеск лишь покачал головой. Ослушаться Фабрегаса было невозможно. Даже Фабиански не осмеливался. Впрочем, ему грех было жаловаться, Сеск своим положением не злоупотреблял и частенько закрывал глаза на то, что творили Лукаш и компания.
Фабиански проворчал что-то и подвинулся. Самир вздохнул и присел на самый краешек стула, стараясь не касаться Лукаша.
-Воспитательный процесс окончен, - удовлетворенно кивнул Сеск и вернулся к своему месту.
Вилья, стоявший за дверью и заинтересованно наблюдавший всю сцену, усмехнулся. Он поправил галстук и вошел в аудиторию.
-Сеньор Вилья! – воскликнул Фабрегас. – Вы опоздали ровно на две минуты!
Давид, словно не замечая его, прошел к кафедре и сдержанно поздоровался.
-Сеньор Вилья, - настойчивее повторил Сеск, - вы уже два раза нарушили правила этикета! А, между тем, эта тема непосредственно связана с вашим предметом. Вы уверены, что компетентны в этой области?
Вилья поднял на него глаза и расплылся в улыбке:
-А, сеньор Фабрегас! Бесконечно рад видеть вас снова! К моему величайшему сожалению, не могу сейчас вступить с вами полемику, поскольку, сами понимаете, занятие. Но, возможно, вы облегчите мои страдания по этому, несомненно, печальному поводу и согласитесь рассказать нам, что же такое этика?
Франсеск поднялся с места и сверкнул белозубой улыбкой.
-Этика – это наука! – весомо заявил он.
-Надо же! Вы подлинно гений, сеньор Фабрегас! Но не мучайте же нас, будьте так любезны поведать нам, что же изучает эта наука.
Франсеск задумался. Было видно, что он честно старается подобрать слова, но на ум ничего не приходит.
-Что ж, сеньор Фабрегас не знает, - огорченно вздохнул Вилья. – Ничего, не расстраивайтесь, даже гении не могут знать всего. Да присядьте, что же вы стоите? – заботливо проговорил он и, когда Сеск сел на место, обратился к аудитории: - Что ж, может, кто-нибудь все же сообщит нам, что изучает, как верно заметил сеньор Фабрегас, наука под названием этика?
Самир, не задумываясь, поднял руку. Сидящий рядом Фабиански фыркнул и закатил глаза.
-Пожалуйста, мистер... О, черт, - вздохнул Вилья. – Давайте-ка сначала познакомимся.
Он развернул списки обоих курсов и начал зачитывать фамилии студентов. Ни для кого не осталось незамеченным, что Сеска он не назвал.
-Хорошо, попробую запомнить, но не обещаю, - произнес Давид, перечислив всех. – Вас, однако, слишком много. Итак, мистер Насри, пожалуйста. Этика.
Самир поднялся и четко сказал:
-Этика – это раздел философии. Наука, изучающая мораль, нравственность как форму общественного сознания и как вид общественных отношений.
-Замечательно! – воскликнул Вилья. – Кстати, это определение неплохо бы записать, - как бы между прочим заметил он. – Итак. На наших занятиях мы изучим понятие этики, предпосылки к появлению этики как науки, а так же развитие этики в разные периоды существования человечества. Начнем со специальной литературы, которую вам необходимо прочитать в течение курса, как дополнительный материал. По одной из названных мной книг к концу года я жду подробный анализ со ссылкой на первоисточник. Это задание будет входить в зачет. Ах да, система аттестации по моему предмету. Непосещаемость равна незачету в первом полугодии и снижению оценки во втором. Кстати, мистер Фабиански, вас это тоже касается. Мистер Подольски, я полагаю, переведет нашему молодому дарованию, что я не посмотрю на то, что его почтенная семья сделала для колледжа, и буду спрашивать с него как и с остальных, - Давид как можно милее улыбнулся, а потом откашлялся и уже серьезно приступил к занятию.
Всю пару Самир думал над словами преподавателя в адрес Фабиански. Он не знал, что в нем сильнее, злорадство по поводу того, что Лукаш как и любой другой студент теперь уж точно обязан будет учиться хотя бы по одному предмету, или беспокойство, что если раньше получалось хоть как-то избегать встреч с ним, теперь они минимум раз в неделю будут видеться точно. Впрочем, злорадство победило, поскольку на парах, как показывала практика, Фабиански вел себя достаточно прилично.
Уже в самом конце занятия Вилья задержал взгляд на Самире и Фабиански и улыбнулся.
-Мистер Фабиански и мистер Насри, после занятий жду вас в этой аудитории для углубленного изучения нравственности как вида общественных отношений и закрепления материала. А так же выяснения, пошел ли на пользу воспитательный процесс сеньора Фабрегаса.
Самир сокрушенно подумал, что этот преподаватель, видимо, послан небесами, чтобы над ним издеваться.
-Сеньор Вилья, да вы подслушивали! – обличающе воскликнул Сеск.
-Сеньор Фабрегас, а вы, я вижу, тоже хотите закрепить материал?
-К сожалению, ничего не получится, после занятий у меня собрание студенческого совета, - сообщил Франсеск, виновато улыбаясь.
-О, конечно-конечно, - легко согласился Вилья и, кивнув аудитории на прощание, покинул класс.
Самир постарался как можно быстрее собраться, чтобы успеть выйти до того, как Подольски переведет Фабиански наставления преподавателя. Когда Насри уже был в коридоре, он услышал гневные восклицания на польском. Самир вздохнул. Этот год обещал быть особенно тяжелым.
-Ну, рассказывай, - с порога бросил Уолкотт и удобно устроился на своей кровати, уставившись на Самира.
-Что? – не понял тот.
-Ну, про то, как зажег этик, я уже слышал, а про то, что было потом…
-Ничего не было, - оборвал его Насри. – Фабиански не пришел.
-Да ладно?! Так Вилья ж вроде сказал, что за непосещение..
-А откуда ты все знаешь? – поинтересовался Самир.
-Как это откуда. Вообще-то я общаюсь с Никласом, а Сеск мне вообще как брат!
-Ну да, конечно. Короче, мне рассказать нечего, - заверил Насри и вернулся к чтению, игнорируя разочарованный вздох Тео.
О том, как весело смеялся Вилья, когда застал его в аудитории одного, Самир предпочел умолчать. Он вовсе не понял причины для такой реакции преподавателя. Сам он ни чуть не удивился, не увидев Фабиански, и даже порадовался, что ему повезло.
***
Фабрегас с удовольствием ел булочку со сливками. Йонг, сидящая рядом, томно вздыхала, наблюдая как Сеск облизывает губы. Председатель на девушку внимания не обращал, полностью поглощенный восторженным созерцанием булочки. До следующей пары оставалось еще ровно столько времени, чтобы Франсеск успел доесть и придумать оду кондитеру колледжа. Впрочем, он не собирался этим заниматься. Он просто ел булочку.
-Скучно, - протянула Йонг, сосредоточенно наблюдая, как Фабрегас облизывает теперь уже пальцы. Тот лишь неопределенно мотнул головой, то ли соглашаясь, то ли опровергая утверждение девушки. Она опять вздохнула и попыталась снова: - Заняться нечем совершенно.
Франсеск снова промолчал, доедая булочку с блаженно закрытыми глазами. Йонг нахмурилась. Она совершено не понимала этого парня. То он при всех делал ей такие комплименты, что она невольно краснела, то, когда они оставались наедине, совершенно не обращал на нее внимания. Это было обидно, особенно если учесть, что Сеск был самым серьезным увлечением Йонг за все время обучения. В него она была влюблена уже целый год. Тогда как даже Фабиански интересовал ее только месяц, до первого секса. С другой стороны, возможно долговечность влюбленности Йонг в Фабрегаса как раз и объяснялась тем, что они еще ни разу даже не поцеловались всерьез. Глен уже начинала подозревать, что Франсеск гей, но это тоже ничем не подтверждалось, поэтому она решила, что Йонг просто неумело его соблазняет.
-А почему ты не с Глен? – Сеск наконец обернулся к девушке, на его лице было написано явное сожаление, что булочка так быстро кончилась.
-Потому что она теперь по переменам бегает на кафедру, - закатила глаза Йонг, впрочем, довольная, что разговор завязался.
-Зачем?
-Чтобы закадрить этика. Совсем повернулась на этом Вилье, - пожаловалась девушка. – Мало ей Лукаша что ли.
-Ну, - пожал плечами Фабрегас, - Лукаш не говорит по-английски почти. Хотя интересно, что она обратила свой страстный взор именно на Вилью, - он усмехнулся. – Неужели захотелось романтики неразделенной любви?
-Не знаю я, чего ей захотелось. Но факт остается фактом, теперь каждую перемену она дежурит на кафедре.
-Это неумно с ее стороны, - заметил Сеск. – У него же занятия один раз в неделю.
-Не, он постоянно здесь. Говорят, у него много общественной работы, он еще вроде пиаром занимается, или что-то в этом роде.
-Ой, как интересно! – глаза Фабрегаса загорелись.
Йонг улыбнулась, радуясь, что смогла увлечь Сеска, и продолжила с большим энтузиазмом:
-Ага, еще говорят, что у него какой-то собственный проект, и колледж вроде как его полностью поддерживает.
-Что за проект?
-Вот не знаю. Я вообще удивляюсь, что ты сам этого не знаешь. Ты ж у нас всегда все знаешь.
-Я не интересовался, - ответил Фабрегас и улыбнулся. – Пока.
-А, еще я слышала, что он живет в общежитии студенческом, прикинь, псих?
-Да я сразу понял, что он интересный, но чтоб настолько. Вот что, слушай. Ты же наверняка узнаешь все это от Глен? – девушка кивнула. – Так вот. Мне нужно, чтоб ты рассказывала мне все, что она расскажет тебе.
-Во всех подробностях? – удивилась Йонг, выделив слово «всех».
-До этого не дойдет, я тебя уверяю, - усмехнулся Фабрегас. – Мы договорились?
-Ну да, - согласилась она, решив, что вытянула счастливый билет. – Но зачем тебе?
-Интересно, - честно признался Сеск.
-Ну, а что мне за это будет? – протянула Йонг, поглядывая на него из-под полуопущенных ресниц.
-А что тебе хочется?
-Ну… тоже что-нибудь, - она пододвинулась поближе и выдохнула ему прямо в ухо, прижавшись грудью к его плечу, - интересное.
-Интересное? – поднял бровь Сеск. – Да легко! Хочешь, я затащу Насри на следующую вечеринку?
Йонг разочарованно хмыкнула и отстранилась.
-И что же в этом интересного? – скептически поинтересовалась она.
-Ну как же? – удивился Фабрегас. – Это очень и очень интересно. Хотя бы потому, что он там никогда не был.
-Так себе идейка.
-Ты ничего не понимаешь, милая, - Сеск приобнял девушку и указал на Самира, спокойно доедавшего салат в дальнем конце кафетерия. – Я давно думаю о том, что его пора приобщать к обществу. Глядишь, и девушку себе найдет. Да и тебе неплохо.
-Чем это? – недовольно осведомилась она, жалея, что Фабрегас так быстро отпустил ее.
-А тем, что Фабиански переключит все свое внимание на Самира, а Глен, оставшись без кавалера, конечно же, придет к своей лучшей подруге.
Йонг вздохнула. С Сеском было ужасно сложно. И теперь его было уже не переубедить. Она прекрасно знала эту его лукавую улыбочку. Франсеск Фабрегас придумал себе за сегодня целых два развлечения. И если первое она еще хоть как-то могла понять, зная тягу Сеска к словесным дуэлям, то второе совершенно не укладывалось в ее голове. Впрочем, это было уже неважно. В любом случае, Йонг была влюблена, а значит, даже не получая ничего взамен, не могла отказать ему ни в чем.
***
Конечно, Самир не согласился пойти на вечеринку. Впрочем, сомнений по этому поводу ни у Сеска, ни у Тео, которому Фабрегас поручил поговорить с Насри, не было. Вопрос был задан скорее для проформы, чтобы развязать Франсеску руки, и он мог пойти на крайние меры. Не сказать, что Сеск очень расстроился, услышав отрицательный ответ. Наоборот, так было даже интереснее, потому что пришлось придумывать, как же добиться того, чтобы Самир все же посетил это прекрасное мероприятие. Не на этой, так на следующей неделе. И Фабрегас придумал. Предприятие было рискованным и отдавало наглостью, но это не могло остановить председателя. Если быть честным, его вообще ничего не могло остановить, если в голову его приходила какая-то идея, она оттуда не исчезала, пока Сеск ее не реализовывал. А если ему не удавалось, он мучался, лез из кожи вон, но все же добивался своего. Этот раз не должен был стать исключением, поэтому Франсеск, еще раз все просчитав, решился и направился прямиком на кафедру.
Вильи там не оказалось, но времени у Фабрегаса было много – что случалось крайне редко, но, когда ему было очень надо, все же случалось – поэтому он уселся на диван около дверей и принялся ждать. От Йонг он узнал, что Вилья действительно каждый день появляется в учебном корпусе, поэтому сомнений в том, что он появится, у Сеска не было. За то время, пока он ждал, он успел уже несколько раз прокрутить в голове весь разговор с преподавателем от начала и до конца, выбрал необходимую линию поведения и даже рассчитал, на какой фразе нужно улыбнуться, а на какой обреченно вздохнуть. Практики в общении с преподавателями и получения от них желаемого у него было много, поэтому он всегда знал, как себя вести, чтоб достигнуть приемлемого результата. Преподаватели любили Фабрегаса, видимо, благодаря тому, что к каждому он имел подход, что, впрочем, не составляло особого труда, поскольку все они были в принципе одинаковы. И если Самира любили за его успехи в учебе, Фабиански все прощали за его деньги, то к Сеску преподаватели относились хорошо просто так. Дело было не только в природном обаянии, которым Фабрегас беззастенчиво пользовался, но и в том, что Франсеск был способен очаровать совершенно любого человека, просто пообщавшись с ним несколько минут. Он видел людей насквозь и с каждым вел себя по-разному, но так, что его нельзя было обвинить в многоликости или чем-то в этом роде.
Вилья появился через полтора часа ожидания, уже тогда, когда Сеск успел задремать, удобно устроившись на диване. Давид оглядел спящего студента, пожал плечами и зашел на кафедру, намеренно громко хлопнув дверью. Фабрегас моментально проснулся и заглянул проверить, кто пришел. Увидев Вилью, он расплылся в счастливой улыбке, будто встретил давнего друга, с которым он не виделся лет десять.
Преподаватель удивленно посмотрел в ответ и осведомился:
-Что, сеньор Фабрегас, решили закрепить материал предыдущего занятия?
-К сожалению, нет, сеньор Вилья, я к вам по совершенно другому делу.
-Да? В таком случае, боюсь, не могу ничем помочь вам, слишком много работы.
-А что, если мое предложение вас заинтересует? – поморгал Сеск и улыбнулся как можно радушнее.
-Вы меня пугаете, сеньор Фабрегас, - сообщил Давид, прикладывая ладони к груди. – Вчера с точно таким же вопросом ко мне подходила мисс Глен Уинстон. Неужели вы тоже задались целью меня, как она выразилась, заарканить?
Он заинтересованно посмотрел на Франсеска поверх очков и усмехнулся, увидев крайнее замешательство на его лице. Фабрегас опустил глаза. У него был подход к каждому, но с этим невозможным человеком он, видимо, просчитался. Впрочем, переживал он недолго, уже через секунду он виновато улыбнулся и произнес:
-Что вы, сеньор Вилья, я, в отличие от милой Глен, отдаю себе отчет в собственных шансах, поэтому не собираюсь вас арканить, так как вы, как мы уже выяснили, не заводите отношений со студентами. Страдать же от неразделенной любви и бесплодных попыток обратить внимания предмета этой самой любви на себя, не в моих правилах. Поэтому, боюсь, с этим придется подождать.
На этот раз в замешательстве пребывал Вилья, он даже приоткрыл рот от удивления, но быстро справился с собой и усмехнулся.
-Я очень рад, что вы так рассудительны, сеньор Фабрегас.
-Благодарю, сеньор Вилья. Так, может, вы все же будете так любезны и выслушаете мою просьбу?
-Ну хорошо, сеньор Фабрегас, - Давид отложил какие-то бумаги и внимательно посмотрел на Франсеска, чуть приподняв бровь.
Тот просиял и бесцеремонно уселся на стул напротив преподавателя. Может, он еще и не нашел подход к этому человеку, но первый шаг для этого уже сделал. Сеск знал, что рано или поздно он добьется не только расположения, но и хорошего отношения. То, что этого не произошло сразу, лишь подогревало интерес Фабрегаса к Вилье, ему хотелось добиться не только внимания к своей персоне, но и некоторого уважения, которое к нему испытывали другие преподаватели колледжа. И он знал, что это ему вполне под силу, потому что по мере того, как он говорил, на дне глаз Вильи загорался заинтересованный лукавый огонек.
***
Нельзя сказать, что Самир стал спокойнее относиться к Фабиански, просто по прошествии вот уже двух совместных пар, он стал замечать, что хотя бы в эти полтора часа Лукаш ведет себя более или менее нормально. Он ни разу не задирал его и не посылал Подольски со Швайнштайгером, чтобы те пнули Насри или что-то в этом роде. Наверно, тот разговор с Сеском не прошел бесследно, и теперь Фабиански действительно не трогал его при Фабрегасе. А в остальное время Самиру пока везло не встречаться с ним.
-Пифагорейцы, в согласии со своей метафизикой чисел, ставили такими принципами гармонию, порядок и меру. На них основывали они как физическое, так и моральное устройство вселенной. Соответственно этому зло признавалось отсутствием меры, пороки — нарушением душевной симметрии, - радостно зачитывал Фабрегас, стоя боком к аудитории и лицом к Вилье.
Тот задумчиво кивал, не отрываясь от каких-то записей. Изредка он поднимал глаза на Сеска, и в такие моменты председатель непременно смотрел ему прямо в глаза, а конспект опускал. Как ему удавалось угадывать с точностью до секунды, в какой именно момент Давид посмотрит на него, оставалось загадкой для всех, в том числе и для Самира, который наизусть безмолвно проговаривал все то, что читал Франсеск.
-Хорошо, сеньор Фабрегас, присаживайтесь. Пять.
-Как?! – искренне удивился Сеск. – Я же все сказал.
-Конечно, все, - согласился Вилья. – Но проблема в том, что я проверял ваши знания, а не навыки чтения.
-Мне никак нельзя пять, - сказал Фабрегас, в упор глядя на преподавателя. – Может, хотя бы шесть?
-Может быть, сеньор Фабрегас, - кивнул Давид. – Если придете после занятий и расскажете все то, что сейчас читали. В таком случае, может даже семь, а то и все восемь.
-Тогда уж десять, сеньор Вилья. Я приду.
-Прекрасно, а теперь сядьте уже, или вам так нравится стоять? – Вилья приподнял одну бровь, оглядывая Фабрегаса.
Сеск нахмурился и, вздохнув, прошел к своему месту. Давид окинул взглядом аудиторию.
-Мистер Фабиански, прошу. Расскажите про формулу Гераклита.
Лукаш не отреагировал, а когда Подольски начал переводить, жестом остановил его и тяжелым взглядом посмотрел на Вилью. Тот пожал плечами и вывел аккуратный ноль напротив фамилии нерадивого студента. Затем Давид вызвал Швайнштайгера, и тот поднялся с места, только дождавшись кивка Фабиански. Вилья усмехнулся. Самир посмотрел на соседа(теперь они постоянно сидели вместе по настоянию Давида, что причиняло Насри немало дискомфорта) и покачал головой. Нет, этот точно никогда не исправится.
Остальное время Вилья терпеливо слушал, как Бастиан пытался правильно произнести имя греческого философа, потом, запинаясь, еле-еле выдавил из себя две фразы, совершенно не относящиеся к теме занятия, и под конец умудрился перепутать века, что совершенно шокировало Самира. Он искренне считал, что уж этого-то точно невозможно не знать.
-Ладно, мистер Швайнштайгер, садитесь уже, два, - Вилья дождался, пока Бастиан дойдет до своего места, и продолжил: - Прекрасно. На следующей неделе мы изучаем софистов и Демокрита. И наверно успеем начать Сократа. Готовьте материалы. Мистер Фабиански к следующей неделе делает доклад, основанный на своих собственных соображениях об этике. Сеньор Фабрегас сегодня пересдает Пифагорейцев. Что еще… Ах, да! Мистер Насри, - Самир с готовностью поднял голову, - сделайте к следующему занятию небольшое эссе об этике в жизни современной молодежи на примере субботних вечеринок. Вы же, конечно, можете?
-Конечно, - согласился Самир, нервно сглотнув.
-Надеюсь, вы понимаете, что я не приму эссе с высосанными из пальца выводами. У меня большая просьба серьезно подойти к этому заданию.
-Да, - кивнул Насри и закрыл глаза, борясь с приступом головокружения.
-Замечательно, всего доброго, увидимся на следующей неделе, - Давид вышел, и Самир быстро засобирался.
Вылетев из аудитории, он прислонился к стене спиной и выдохнул. Еще не хватало находиться рядом с Фабиански, когда он узнает, какое задание дал ему Вилья. Задание это предполагало поход на вечеринку. Нельзя было точно рассчитывать, что информация, которую по этому поводу может предоставить Тео, окажется достоверной во всех отношениях. Самир мотнул головой. У него было четыре дня, чтобы собраться с мыслями и успокоиться. Стоит ли говорить, что идти на вечеринку не то что не хотелось, представлялось невозможным.
***
-Ты точно меня не разыгрываешь? – снова спросил Тео, подозрительно глядя на него.
Самир вздохнул, ему очень хотелось, чтобы это все было розыгрышем, но реальность совершенно не хотела подстраиваться под его желания.
-Не разыгрываю, - в который раз повторил Насри. – Так ты меня отведешь?
-Конечно! Только… - Уолкотт недоверчиво посмотрел на вязаную жилетку Самира и скривился, - неужели ты действительно собираешься идти в этом?
-Послушай, в чем идти, совершенно неважно… Вот ты же одеваешься нормально…
-Нормально, - кивнул Тео. – Но это я. А вот ты одет совершенно непотребно. Эта жилетка – просто ужас. Привет от бабушки из деревни? – Он подошел к своему шкафу и достал оттуда бежевую рубашку с вышитым ястребом на всю спину. – Вот, надень это хотя бы.
-Не буду я это надевать! Мне не нужна твоя рубашка, у меня и своя ничего.
-Тогда сними хоть этот вязаный ужас, я прошу тебя!
-Но холодно ведь.
-Надень свой джемпер, и то лучше смотрится, - категорично заявил Уолкотт. – И вообще, там жарко.
-Но на улице-то холодно, - Самир беспомощно посмотрел на соседа.
-Вот блин, Насри, ты просто кошмарно упертый! – воскликнул Тео. – Надевай чертов джемпер, и идем уже!
Самир вздохнул, но послушался, и через несколько минут они уже шли по парку до специально оборудованного павильона. Этот самый павильон построили специально для проведения вечеринок. Насри не понимал, зачем нужно отдельное помещение, впрочем, догадывался, что так было удобнее не попадаться на глаза преподавателям. Стоит заметить, что сами преподаватели тактично закрывали глаза на все происходящее во время вечеринок. Наверно, думал Самир, дело было в деньгах, которые им отстегивала семья Фабиански.
-Пришли, - сообщил Тео.
Они стояли напротив павильона, сверкавшего гирляндами разноцветных огней. Снаружи не слышно было ни звука, а вот когда они зашли внутрь, Самир чуть не оглох от громкой музыки, раздававшейся из усилителей, установленных по периметру. Сквозь музыку были слышны громкие голоса и смех, где-то звенели бутылки или бокалы, кто-то что-то кричал. Сначала рассмотреть что-то было совершенно невозможно из-за дыма, стелящегося по помещению. Насри закашлялся, глаза заслезились, но он быстро привык, и теперь даже почти не щурился, чтобы сфокусировать зрение.
Напротив входа была установлена сцена, на которой сейчас танцевали девушки. Приглядевшись, он узнал Глен и Йонг. Он покачал головой: если то, что они делают, сейчас называется танцами, то мир, видимо, сошел с ума. В зале тоже двигались под совершенно ужасную, надо сказать, музыку. Самиру совершенно не нравилось то, что играло в данный момент, более того, он представить не мог, как под это вообще можно танцевать.
Он остановился около стены прямо у входа. Справа от него стоял длинный стол, уставленный разнообразными напитками и закусками. Студенты подходили, наливали себе, что хотели, и отходили. Самир недоверчиво смотрел на выпивку ядрено-зеленого цвета, которую в данный момент пил Фабрегас. Увидев его, Сеск радостно улыбнулся и подошел.
-Привет, рад тебя видеть. Ну, как продвигается наблюдение?
-Кажется, я уже увидел все, что мог, - неуверенно проговорил Насри.
-Нет, поверь мне, - покачал головой Фабрегас. – Самое интересное впереди, - он загадочно улыбнулся, сверкнув глазами, Самиру показалось, что как-то дьявольски хитро, но наверно это все освещение или дым, решил он и помотал головой. Надо было уходить. В этот момент музыка замолкла, а Сеск, бросив короткий взгляд на сцену, сообщил: - Вот. Начинается.
-Что? – обеспокоено спросил Насри, глядя в том же направлении.
На сцену вынесли стойку для микрофона и два усилителя. Самир нервно сглотнул. Затем появился Швайнштайгер и под всеобщие аплодисменты несколько раз ударил по струнам электрогитары. Следом за ним вышли Подольски с басом и Серхио, который тут же устроился за установкой. Через несколько секунд вынесли синтезатор, и появился Фернандо, которого Самир чаще видел в столовой, чем на занятиях.
Рамос четыре раза ударил палочками, и Бастиан дал первый риф, а потом на Насри обрушилась целая какофония звуков, потому что заиграли сразу все, и это было весьма неплохо, если бы Самир умел ценить такую музыку. Он хотел было уйти, но Фабрегас схватил его за руку и потащил вглубь зала, ближе к сцене, на которую как раз выходил Фабиански.
И вот тут Самира ждал сюрприз, потому что Лукаш запел, причем запел на английском, и, как бы Насри не относился к этой музыке, он не мог не признать, что Фабиански очень даже неплохо поет.
-Он сам пишет песни! – сообщил Фабрегас, повысив голос, чтобы его было слышно.
-Как? Он же не знает английского! – тоже громко возразил Самир.
-Ну… Значит, Польди переводит, - пожал плечами Сеск и вернул свое внимание на сцену.
Насри еще немного посмотрел и развернулся к выходу. Когда он уже был в двух шагах от двери, мелодия сменилась, и Самир невольно обернулся, зачарованный мелодичным клавишным перебором. Теперь это была медленная красивая песня, а голос Фабиански звучал чуть приглушенно и хрипловато, даже почти чувственно. Насри подивился, потому что Лукаш на сцене казался совершенно другим человеком. Черты лица приобретали какую-то неуловимую мягкость, и даже жесты были плавными, не такими четкими, как обычно.
Самир помотал головой. Засмотреться на певца это одно, но когда этот певец Фабиански, это ни в какие ворота не лезет. Поэтому Насри развернулся и вышел под финальные аккорды грустной мелодии. Он шел по парку и раздумывал, что будет писать в эссе. Присев на лавочку, он откинул голову назад и всмотрелся в темное небо, которое сегодня вопреки обыкновению не было затянуто низкими тяжелыми тучами.
Первым пунктом он хотел поставить падение культуры или что-то в этом роде, но потом решил, что судит слишком уж категорично. Для каждого понятие культуры различалось.
Конечно, он не собирался писать, чем именно занимаются студенты на этих вечеринках, он еще хотел жить, а если он напишет что-то подобное, его возненавидят не только Фабиански и компания. Наверно, стоило написать о том, что никакой этики на таких сборищах быть не может. С другой стороны, он собственными глазами видел, как Фабрегас подавал руку Йонг, помогая спуститься со сцены, значит, какие-то представления о нормах поведения сохранились.
Додумать он не успел – услышал крик Подольски. Тот кричал что-то на польском и указывал в его сторону. Самир вскочил на ноги и бросился бежать, но убежал недалеко, на одном из перекрестков дорожек его сбил с ног Швайнштайгер.
-Какого хрена ты там забыл, ортодонт? – вкрадчиво поинтересовался Подольски, наклоняясь к нему.
Самир попытался встать, но Бастиан надавил ему на плечи, и тот снова опустился на землю.
-Отвечай на вопрос.
-Мне задание дали. По этике, - твердо сказал Насри, глядя Подольски прямо в глаза.
-Это не ответ на вопрос, - сообщил тот. – Тебя на вечеринку кто-нибудь звал?
-А что, вход строго по приглашениям? – не удержался от насмешливого вопроса Самир.
-Для тебя входа нет вообще, - прошипел Швайнштайгер, и Насри еле успел сгруппироваться так, чтобы первый удар не причинил слишком много боли.
Он честно не понимал, что сделал им, и за что они его так гнобят. Единственное, что он знал, это то, что у него, наверно, всегда будет повод, чтобы ненавидеть Лукаша Фабиански, потому что сейчас он стоял немного в стороне и наблюдал за тем, как его друзья избивают Самира. Сейчас Фабиански не улыбался, в глазах его застыло какое-то странное выражение, Насри даже на мгновение показалось, что он все еще пребывает в той грустной атмосфере песни, но когда их взгляды встретились, по губам Лукаша расплылась жесткая усмешка, и он отвернулся, бросив что-то на польском.
Все остальное Самир помнил смутно. Кажется, он на какое-то время потерял сознание, потом его подняли на руки и куда-то понесли, он не мог разглядеть лица, только слышал успокаивающий приятный голос, но вряд ли разбирал слова. Все тело ломило от боли. А потом его накрыли одеялом, и он уснул, все еще слушая голос.
***
-Объясни-ка мне еще разок, как ты умудрился свалиться с четвертой ступеньки лестницы и получить такое количество синяков? – Томаш Росицки, врач колледжа, внимательно посмотрел на Самира. Выражение его лица было крайне недоверчивым.
-Я не знаю, просто упал и все, - ответил Насри, опустив глаза и ругая себя за то, что не смог придумать ничего умнее.
-Сдается мне… - начал Томаш, но в этот момент в дверь постучали, и в кабинет зашел Милан Барош, администратор. Он поправил очки и вопросительно взглянул на Росицки. Тот бросил взгляд на часы: - Сейчас, Милан, подожди еще пять минут и идем.
Барош кивнул и вышел, сочувственно посмотрев на Самира. Тот смутился и опустил голову еще ниже.
-Ладно, - подытожил Томаш. – Не хочешь говорить, как было на самом деле, не надо. Но учти, что если я узнаю, что ты не соблюдаешь постельный режим, я запру тебя в лазарете на неделю и запрещу читать книги. Сотрясение мозга, даже в легкой форме, это не шутки.
-Я понял, - проговорил Самир и попытался встать с кушетки.
Голова закружилась, и он вынужден был сесть обратно.
-Не читай хотя бы три дня, - вздохнул Росицки. – И не пиши ничего. В конце концов, попроси Уолкотта, понял? Узнаю, что не следуешь моим наставлениям, точно запру!
-Хорошо, - грустно кивнул Насри.
-Вот и прекрасно, - улыбнулся Томаш. – Не переживай. Неделька строгого режима, и ты в порядке.
-Спасибо, - Самир тоже слабо улыбнулся.
В дверь снова постучали, и заглянул Тео. Росицки кивнул ему и поднялся со стула.
-Следи за ним, - предупредил он Уолкотта, когда тот помог Насри встать. – Если что, спрашивать буду с тебя.
-Да все будет в лучшем виде! – заверил Тео, улыбнувшись. – Идем, герой. Я думал, при всем твоем уме, ты все же умеешь смотреть под ноги.
Самир только грустно вздохнул в ответ. Уолкотт легко рассмеялся и только тогда, когда они отошли довольно далеко от медкабинета, прошипел:
-Ты, придурок, какого черта не убежал? Знал же, что изобьют.
-Я не успел, - честно признался Самир.
-Блин, ну ты даешь. Я не понимаю, что этим ребятам от тебя надо, правда, но ты тоже мог бы быть поосторожней.
-В следующий раз – обязательно, - заверил Насри.
-Надо еще поблагодарить того доброго самаритянина, который дотащил тебя до дверей медкабинета, - фыркнул Тео. – Знать бы еще, кто это.
-А что, меня кто-то дотащил? – удивился Самир.
-Блин, ну а как ты думаешь? Не сам же ты в таком состоянии дошел. Томаш сказал, что вечером постучали в дверь, а когда он открыл, обнаружил тебя на пороге. Он утверждает, что ты сам точно не смог бы добраться.
Самир вспомнил приятный успокаивающий голос и неуверенно кивнул:
-Да, вроде помню, как меня кто-то нес.
-Повезло, что этот кто-то тебя вовремя обнаружил. А то валялся бы там до конца вечеринки, простудился бы еще…
-Спасибо.
-За что? – удивился Тео.
-За то, что возишься со мной, - улыбнулся Насри, медленно спускаясь по лестнице.
Уолкотт, поддерживающий его за талию, лишь усмехнулся и покачал головой.
-Послушай, Лукаш, я, конечно, понимаю, что этот парень вам чем-то не угодил, но это переходит все границы. Я мог закрывать на это глаза, пока дело касалось только пары толчков в спину, но сотрясение мозга и множественные ушибы это, знаешь ли, слишком!
Фабрегас гневно взирал на Фабиански. Тот молчал, спокойно глядя в ответ.
-Перестань отмалчиваться, придурок. Ты хоть понимаешь, что у тебя могут быть проблемы?
-Какие? – усмехнулся Лукаш.
-С полицией, например. Не надо думать, что деньги папаши все в этой жизни решат, - назидательно проговорил Сеск.
-Ой, перестань, никто не станет даже заявление подавать.
Фабрегас пожал плечами.
-Я не понимаю, что он тебе сделал, и не уверен, что хочу это понимать, но предупреждаю, отстань от парня. Иначе когда-нибудь твои друзья его просто убьют, не рассчитав силу.
-Этого не случится, - твердо сказал Лукаш.
Сеск покачал головой и вздохнул.
-Черт, какого хрена ты все это делаешь? – тихо спросил он.
-Делаю что?
-Ничего, забудь, - Франсеск махнул рукой и вышел.
Он не успел далеко отойти от комнаты Фабиански, когда его окликнули:
-Сеньор Фабрегас, кажется, ваш план провалился.
Сеск мрачно наблюдал, как Вилья подходит ближе.
-Вы не ошиблись, сеньор Вилья. Только я подумать не мог, что все так кончится.
-Боюсь, все только начинается.
-Что вы имеете в виду? – удивился Франсеск.
-Думаете, мистер Фабиански оставит в покое мистера Насри? – поинтересовался Давид, поправив очки.
-Не знаю, но хотелось бы надеяться. У меня нет возможности его утихомирить, к сожалению, - грустно признался Фабрегас.
-Не расстраивайтесь, может, и обойдется.
-Может, - согласился Сеск.
Он постоял еще немного, глядя на Вилью, а потом неуверенно спросил:
-Так я пойду?
-Конечно, идите, сеньор Фабрегас, - улыбнулся Давид и добавил: - Не стоит винить себя в случившемся, вы же хотели как лучше.
-Откуда вы знаете? Может, я просто хотел повеселиться?
-Это само собой разумеется, сеньор Фабрегас, - развел руками Вилья. – Однако вы искренне считали, что поступаете правильно.
-Знаете, сеньор Вилья, я начинаю вас бояться, - усмехнулся Сеск. – Вы что же, читаете мысли?
-Нет, конечно, сеньор Фабрегас, что вы! – Давид поднял руки в защитном жесте. – Просто я должен хорошо знать своих студентов. И вы, кстати, тоже. Поэтому, вы прекрасно понимаете, что происходит, но почему-то не хотите признать это.
-Я не понимаю…
-Вы понимаете, - кивнул Вилья с мягкой улыбкой. – Идите, сеньор Фабрегас, увидимся на занятиях.
-Думаю, это произойдет раньше, - пробормотал Сеск и быстро добавил: - До свидания, сеньор Вилья.
Он пошел по направлению к своей комнате, спиной чувствуя взгляд преподавателя. Однако когда он обернулся, Давида в коридоре уже не было. Франсеск вздохнул. Вилья был прав, он все понимал и действительно не мог принять этого. Вернее сказать, он знал, но не понимал, почему все происходит именно так.
@темы: АУ, челлендж, Лукаш Фабиански/Самир Насри, романс
"NaojiShidenai & Elskar Deg" corp. presents
Название: From since till now.
Автор: NaojiShidenai
Пейринг: Милан Барош/Томаш Росицки
Рейтинг: NC-17
Жанр: ангст с прослойкой романса или наоборот
Дисклаймер: вру, хотя жаль
A/N: написано по заявке Тайчо....герой А - успешен, его талант вот только раскрылся в полной мере, все дела, а герой Б - пока еще нет, но он очень переживает, тянется к такому лидеру и вообще, ужасно переживает. Там и восхищение, и честолюбие, и влюбленность. И если у них что-то и получится, то только потому, что герою А интересно, любопытно, и он позволяет быть с собой. А потом герой Б добивается желаемого, и дальше на усмотрение - перерастут эти непонятные больные отношения во что-то красивое и душевное, или нет, но это желательно. Ибо я не люблю, когда в конце все плохо, сам пытался написать, но не смог и не удалили финальную фразу в "Никто не отменял", а хотел.. ХДД
Предупреждение: заявку я не выполнил, то есть я очень старался, но я пошел дальше и вышел за ее рамки. Больно не бить.
читать дальшеFrom since till now.
«Привет, меня нет дома! Вы можете оставить сообщение или позвонить мне на мобильник, я с вами с удовольствием поговорю. Еще вы можете много чего сделать, но время записи ограничено, так что я не успею перечислить все варианты. Если вы все же решите оставить сообщение, то дождитесь мерзкого сигнала, а потом говорите, что вам от меня надо. Пока!»
Обещанный сигнал послушно звучит, разрезая мягкое шуршание в трубке. Этот сигнал действительно чересчур мерзкий, особенно после приятного голоса, на смену которому он приходит. Щелчок, тихое пиканье клавиш, три гудка.
«Привет, меня нет дома!...»
-Ты там, - бессильный шепот.
Снова щелчок, пиканье, гудки.
«Привет…»
-Твою мать, Милан!
Трубка, слишком резко выпущенная из рук, обиженно звякает о стол. Томаш зло смотрит на нее, будто пытаясь заставить ее чувствовать себя виноватой. Через три минуты бессмысленного сверления взглядом, Росицки снова набирает номер. Теперь уже мобильный.
«Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Попробуйте перезвонить позднее или оставьте сообщение на голосовой ящик абонента, нажав цифру «1».
Томаш теперь уже аккуратно кладет телефон на стол и выходит из комнаты, опираясь о стену, чтобы не упасть. Радка проскальзывает по коридору мимо него, на ходу застегивая пальто и виновато улыбаясь, - сегодня она снова уезжает на съемки. Ее не будет три недели. Америка – не ближний свет. Четыре месяца назад его бы это волновало. Четыре месяца назад он бы не забыл поцеловать ее. Четыре месяца назад он бы пожелал ей удачи. Как и два года назад, как и пять лет. И даже восемь, если бы они были знакомы в то время.
Раньше он бы не просто выдавил улыбку на прощание. Раньше он бы сказал, что любит ее. Раньше он не гипнотизировал бы телефон.
Теперь он бесцельно бродит по дому, пытаясь не замечать боли в ноге. Теперь он держит телефон в руке чаще, чем вспоминает, что у него есть жена. Теперь он сходит с ума от последствий совершенной когда-то ошибки. Теперь он слышит в трубке лишь мерзкий писк автоответчика вместо ласкового и восторженного «Привет, Томаш!». Теперь он наконец понимает то, что должен был понять гораздо раньше. Раньше…
***
-Привет, Томаш! – доносится из-за спины, и Росицки оборачивается, чтобы увидеть темноволосого смуглого парня, который радостно ему улыбается.
-Здравствуй… Милан?
Томаш понимает, что не ошибся, когда улыбка парня становится еще шире. Точно, Милан Барош, форвард Баника, двадцать лет. Их представили вчера на традиционном собрании по случаю начала сборов. Конечно, Томаш и раньше знал его, но пообщаться удавалось разве что на поле в рамках чемпионата. Странно, что этот Барош ни разу не сыграл за молодежную сборную, а сразу маханул в основу.
Росицки считает нужным улыбнуться в ответ и выжидающе смотрит на Милана. Тот заинтересовано его разглядывает, и Томашу становится неуютно под этим взглядом, в котором любопытство смешивается с непонятным восторгом.
-Чем ты занимаешься сегодня после тренировки, Томаш? – наконец спрашивает Милан.
-Еду домой, полагаю.
-Дом здесь, в Праге, Томаш?
-Ну да, а что?
-Ничего, хотел предложить тебе пройтись. Как ты на это смотришь, Томаш?
Он смотрит на это удивленно. На Милана, впрочем, тоже.
-В честь чего? – вырывается у него, но он вовремя берет себя в руки и поправляется: - То есть, почему ты хочешь пройтись именно со мной?
-Потому что я хочу получше познакомиться с тобой, Томаш, - просто отвечает Милан, кажется, даже не обратив внимания на прямолинейность Росицки.
-Хорошо, - наконец кивает тот. – Пройдемся.
-Замечательно! – Милан расплывается в очередной улыбке. – Тогда после тренировки я тебя жду, Томаш.
И он действительно ждет около выхода с базы и улыбается все так же радостно. Росицки улыбается в ответ, все еще недоумевая, чем это заслужил такое внимание к своей персоне.
-И? – интересуется он, подходя ближе. – Куда мы направимся?
-Думаю, мы могли бы прогуляться по центру, как думаешь, Томаш?
-Думаю, что нам придется оставить машины здесь.
-Как скажешь, потом вернемся за ними. Идем, Томаш?
-Итак, как дела в клубе? – спрашивает Росицки, когда они идут по мощеной камнем мостовой.
-Тебе правда интересно, Томаш? – удивляется Милан, внимательно глядя на него. Тот теряется на мгновение, а когда уже открывает рот, чтобы ответить, что да, конечно, ему интересно, Барош быстро говорит: - Тебе неинтересно, Томаш. Не волнуйся, необязательно спрашивать просто ради приличия. Лучше расскажи, как у тебя дела, чем ты занимаешься в свободное от футбола время, в общем, о себе, если тебе нетрудно, конечно, Томаш.
Росицки улыбается и рассказывает. Он говорит долго, а потом долго говорит Милан, прерываясь на полуслове и спрашивая, не слишком ли много он вообще говорит. Томашу этот парень кажется странным, чересчур живым и шумным, и ему даже немного стыдно за то, что сам он вовсе не интересуется пустой болтовней Бароша.
К тому времени, как они возвращаются к базе, уже совсем темно. Росицки бросает взгляд на часы и понимает, что они шатались по городу семь часов. Почему-то накатывает усталость. Может быть, от долгой ходьбы, а может и от постоянного шума, который создает Милан.
-Кажется, нас не пустят за машинами, Томаш, - озадаченно тянет Барош, вглядываясь в темноту за оградой. В будке охраны никого нет, и совершенно неизвестно, когда охранник вздумает вернуться.
Росицки уже предвкушает получасовую прогулку до дома, хорошо еще он живет достаточно близко, а потом ему приходит в голову мысль, от которой усталость только усиливается.
-Где ты остановился? – спрашивает он, поворачивая голову в сторону Милана.
-В отеле, конечно, Томаш.
-Где этот отель? – немного раздражается Росицки.
-Ну, вообще-то на другом конце города, и если ты мне расскажешь, как до него побыстрее дойти, я буду тебе очень благодарен, Томаш.
-Вот черт, - шепчет Росицки, а вслух бросает короткое: - Идем.
-Куда? – спрашивает Милан, нагоняя его.
-Ко мне домой. Или ты действительно хочешь тащиться через всю Прагу в десять вечера?
-Нет, у меня нет такого желания, но мне не хотелось бы тебя напрягать, Томаш.
Росицки закатывает глаза и ускоряет шаг. Он думает, что если Барош помолчит хотя бы минут пять, ему будет легче, но вряд ли тот способен на такой подвиг. Томаш честно пытается держать себя в руках, но он не уверен, надолго ли хватит его сил и терпения. Милан слишком шумный, слишком суетливый, слишком веселый. Его, кажется, вовсе не расстраивает сложившаяся ситуация. Росицки внезапно вспоминает, что у него совсем нечего есть, и сворачивает в сторону супермаркета.
В магазине уже почти нет посетителей, работает только одна касса, за которой явно скучающая девушка вяло читает какую-то бульварную прессу.
-У тебя есть какие-то предпочтения в еде? – спрашивает Томаш. – То есть, я хочу сказать, может, какие-то вещи, которые ты вообще не ешь.
-Манная каша, Томаш, - улыбается Милан. – В остальном я не привередлив.
Росицки только кивает и направляется к прилавкам с полуфабрикатами. Придумывать кулинарные изыски на ночь глядя совершенно не хочется. Он покупает котлеты, картошку фри и хлеб, краем глаза отмечая, как Барош берет бутылку лимонада и какие-то чипсы.
-У меня беспорядок, - замечает Томаш, открывая дверь в квартиру.
-Нет, Томаш, - возражает Милан и окидывает беглым взглядом гостиную, когда Росицки включает свет, - у тебя порядок.
-Располагайся, сейчас я приготовлю ужин.
-Я мог бы заварить чай, Томаш, - Барош чуть повышает голос, чтобы Росицки мог слышать его с кухни.
-Можешь, - тихо отвечает тот, и Милан моментально появляется в дверях.
-У тебя классная квартира, Томаш.
-Спасибо, не так давно купил.
-Не жалко?
-В смысле? – удивляется Росицки, наливая немного масла на сковородку.
-Ну, ты же перешел в Боруссию, Томаш.
-Да, но квартиру купил до этого. Но ничего страшного, теперь на время сборов я могу останавливаться тут, а не у родителей.
-А в Дортмунде?
-Что?
-Квартира есть?
-Дом. Небольшой, но я решил, пусть будет.
-Это правильно, Томаш, - улыбается Милан, ловко управляясь с чайником.
-Ну вот, готово, - через некоторое время сообщает Росицки, ставя напротив Бароша тарелку. – Майонез или кетчуп?
-Кетчуп, - кивает Милан. – А сам любишь майонез? – спрашивает он, наблюдая, как Томаш достает из холодильника и то и другое.
-Люблю, да, но вообще-то под настроение.
-Хорошо, Томаш.
После еды Росицки поднимается, чтобы помыть посуду, но Барош опережает его.
-Я помою, Томаш.
-Тогда пойду постелю тебе.
-Спасибо, Томаш.
Росицки слегка качает головой и выходит из кухни, интересно, это просто у Милана такая дурацкая привычка постоянно добавлять в конце фразы имя собеседника, или он это специально? С ума можно сойти, постоянно слыша собственное имя, да еще сказанное в таком тоне. Томаш быстро устраивает Барошу постель и спускается вниз, чтобы позвать того.
-Ванная на втором этаже, там же, где и спальни, - сообщает он, и Милан, кивнув и забрав из рук Росицки полотенце, скрывается на лестнице. – Скажи, когда освободишь! – кричит Томаш вслед, а сам садится на диван и включает телевизор.
-Свободно, - оповещает Милан, когда Росицки уже успевает задремать.
Томаш поднимается с дивана и направляется в ванную, мельком взглянув на Бароша, стоящего в одном полотенце на верхней ступеньке лестницы. Когда он выходит из ванной и проходит мимо комнаты, в которой разместил Милана, тот высовывается из дверного проема и радостно улыбается.
-Спокойной ночи, Томаш, - говорит он, а взгляд его почему-то кажется еще темнее, чем обычно.
-Спокойной, - отвечает Росицки и подавляет желание обернуться, проходя мимо.
***
Томаш наливает себе чаю и с трудом возвращается в комнату. Возможно, отказываться от услуг сиделки было слишком самоуверенно. Бедро ноет постоянно, а от особенно резких движений его пронзает острой болью. Росицки уже давно не обращает внимания на то, что он такой невезучий, и травмы буквально липнут к нему, но к дискомфорту, вызванному повреждениями, он привыкнуть никак не может. Томаш задумчиво размешивает сахар в чае и снова смотрит на телефон. Тот, будто подчиняясь взгляду, оживает, и Росицки на секунду задерживает дыхание. Он тянется к трубке и не может сдержать разочарованного вздоха, когда видит номер.
-Сеск?
-Привет, как ты там? Выздоравливаешь? – Фабрегас как всегда весел и бодр.
-Относительно, еще пока рано.
-Да, знаю, но ты это, поправляйся, без тебя скучно… Нет! – вдруг кричит он кому-то. – Я не это имел в виду! С тобой весело, но с Томашем и с тобой еще веселей!
-Передавай привет Робину, - говорит Росицки, слегка улыбаясь.
-Обязательно! А хочешь, мы к тебе заедем? Ненадолго.
-Конечно, если вас не смутит мое немощное существование.
-Брось! – отрезает Сеск. – Скоро будем. Привезти тебе чего-нибудь? Хотя нет, поставим вопрос иначе: у тебя есть, чем нас кормить?
-Что-то есть, - смеется Томаш. – Но, зная Ван Перси, советую что-нибудь купить.
-Слышишь, Робин, тебя назвали обжорой! – кричит Фабрегас и уже тише добавляет: - Хорошо, жди нас, мы скоро.
-До встречи.
Присутствие Сеска всегда поднимает настроение, это у Фабрегаса в крови. И они решили заехать очень вовремя, потому что если Росицки продолжит сеансы гипноза телефона, вполне возможно, что он сойдет с ума. Если уже не сошел, постоянно вызывая в памяти улыбающееся лицо Милана Бароша и его мягкий голос.
В конце концов, Томаш сам виноват, и нечего теперь вспоминать и думать. Он прекрасно понимает, что совершил ошибку. Сейчас. Хотя надо было понять это гораздо раньше.
***
-Томаш! – Милан окликает, когда тот уже собирается сесть в машину. – Сегодня ты погулять не хочешь? Или уже улетаешь?
-Нет, улетаю завтра. А погулять… Не поздно ли? И в этот раз я не собираюсь оставлять машину на базе.
Барош смеется и кивает:
-Хорошо, тогда давай езжай домой, прими душ, а потом я за тобой заеду, и мы пойдем поедим. И совсем не поздно, всего-то полдесятого! Соглашайся, Томаш.
Милан вовсе не выглядит уставшим после матча, нет, он все так же светится улыбкой и радостным восторгом непонятно от чего. Росицки думает пару минут. Возможно, это не такая уж и плохая идея, особенно если учесть, что готовить что-то Томашу совершенно не хочется.
-Ладно, через час заезжай, - говорит он, а потом спохватывается: - Нет, через час ты не успеешь.
-Почему не успею, Томаш? Или ты действительно считаешь, что я сейчас потащусь в отель?
-А что, нет?
-Конечно, нет, я покатаюсь или…
-Поехали, - вздыхает Росицки.
-Куда, Томаш?
-Ко мне. Тоже примешь душ, и пойдем ужинать.
На лице Милана расползается совершенно счастливая улыбка, как будто Томаш только что сообщил ему, что тот досрочно выбран в обладатели Золотого Мяча. Барош подкидывает ключи в руке и направляется к своей машине.
-Я еду прямо за тобой, Томаш!
Росицки вздыхает и садится за руль, пытаясь понять, с чего бы ему быть таким добрым с этим парнем. Они знакомы не так уж много, чтобы вот так просто предлагать ему принять у себя душ. Впрочем, ничего такого в этом нет, решает Томаш, выворачивая со стоянки. В конце концов, хорошие отношения в сборной – это замечательно. Черт знает, что Милану от него нужно, но нельзя сказать, что он слишком уж навязчив.
Томаш паркуется около дома и выходит из машины. Барош не заставляет себя ждать. Они заходят в квартиру, и Росицки предлагает Милану немного подождать и посмотреть телевизор. Вернувшись, он застает Бароша спящим. Это наводит на мысль, что на самом деле Милан устал, но почему же тогда не поехал в отель спать, совершенно неясно. Томаш пару секунд разглядывает его лицо и думает, что наверно у него отбоя нет от девушек, а потом легко касается его плеча. Барош мгновенно открывает глаза и смотрит как-то странно, будто все еще видит сон, смотрит, будто очень хочет, но не может чего-то получить. Милан моргает, и взгляд его меняется, становится осмысленным и радостным, как всегда. Росицки кажется, что этот парень вообще всегда радуется, несмотря на то, что не всегда есть повод. Вот, например, сейчас. Что радостного в том, что Томаш стоит уже минуты две с протянутым полотенцем, а Милан лежит и смотрит на него?
-Ты идешь в ванную? – наконец спрашивает Росицки, отводя взгляд.
-Конечно, Томаш, спасибо.
Барош забирает полотенце и поднимается с дивана. На мгновение Томашу кажется, что это странное выражение снова мелькнуло во взгляде Милана. Он задумчиво смотрит ему вслед и идет переодеваться.
Когда они выходят из дома, стрелки на часах в коридоре показывают пятнадцать минут одиннадцатого.
-Поедем на моей машине? – предлагает Милан.
-Можно пройтись, потому что буквально в двух кварталах отсюда есть неплохой ресторан.
-Как скажешь, Томаш.
Они идут молча, и Росицки даже удивляется, что Барош действительно может молчать хотя бы некоторое время. И еще он думает, что когда Милан молчит, он нисколько не раздражает.
-Что ты будешь есть, Томаш? – спрашивает Барош уже в ресторане.
-Думаю, ростбиф с картошкой и салат.
-Думаю, - в тон ему говорит Милан, - это вкусно, Томаш.
Росицки качает головой, его собственное имя, произносимое с таким странным выражением, заставляет вздрогнуть. Барош говорит так, будто смакует каждую букву, немного продлевая «ш».
А еще Милан заказывает себе то же самое, и Томаш пожимает плечами, может быть, он просто не любит выбирать.
-Итак, - начинает Барош, - я думаю, у нас нет шансов попасть на Чемпионат Мира, как думаешь, Томаш?
-Совершенно точно, нет.
-Тебя это не огорчает, Томаш?
-Нет, это было очевидно.
-Согласен, Томаш. Кстати, дай мне свой телефон, - без перехода просит Милан.
-Зачем? – удивляется Росицки, но все же диктует номер.
-Как – зачем? Я буду следить за каждым матчем Боруссии и звонить, чтобы поздравить тебя в случае победы, или посочувствовать, если проиграете. Ты против, Томаш?
Это уже слишком, думает Росицки и тут же понимает, что нет, не слишком, просто по-дружески.
-Нет, я не против, Милан, - говорит он и улыбается.
***
«Привет, меня нет дома…»
Томаш сжимает телефон так сильно, что белеют пальцы.
«Аппарат вызываемого абонента…»
Он разглядывает узор паркета и думает, что раньше он никогда не услышал бы этих слов. Мобильный телефон Милана всегда был включен для него. Наверно, Милан даже ждал его звонков. Только Томаш не звонил, или звонил, но только по делам. На самом деле Росицки даже ни разу всерьез не поинтересовался, как у Бароша дела, что у него нового. Томаша действительно не особенно это интересовало раньше, но вот теперь…
***
-Привет, Томаш! – голос Милана звучит радостно. – Как дела? Поздравляю с очередной победой! Кажется, до чемпионства Германии недалеко! Очень рад за тебя, Томаш.
-Спасибо, - немного удивленно отвечает Росицки. – Не думал, что ты действительно собираешься поздравлять меня.
-Я зря что ли твой номер просил, Томаш? – смеется Барош. – Я действительно собираюсь делать это, Томаш. Правда, у меня не очень-то получается следить за матчами, но я уверен, что ты блестяще играешь!
-Ты преувеличиваешь.
-Ни чуть, ни капельки! Ни один обзор матча не обходится без твоего имени, Томаш. Кстати, меня это искренне радует! А знаешь, что меня радует еще больше?
-Что же? – чуть устало осведомляется Росицки.
Матч забрал много сил, и теперь он планировал лечь спать, но Милану, видимо, на это плевать.
-То, что через неделю мы увидимся, Томаш! – сообщает Барош.
-Сборы, - соглашается Росицки. – Да, увидимся.
-И вот еще что, Томаш. Я хотел бы попросить тебя об одной вещи.
-Ммм?
-Помоги мне найти квартиру в Праге, пожалуйста. А то постоянно останавливаться в отелях надоело, а я сомневаюсь, что ты будешь пускать меня к себе пожить, Томаш.
-Хорошо, попробую помочь, - сам не зная почему, соглашается тот.
-Буду тебе очень благодарен, Томаш. Кстати, ты мне так и не сказал, как у тебя дела!
-Все нормально, только я устал и хотел ложиться спать уже.
-А! Что ж ты сразу не сказал?! Извини, пока, спокойной ночи, до встречи, Томаш.
Он так быстро кладет трубку, что Росицки не успевает сказать ни слова.
-Привет, Томаш! – Милан подходит ближе и слегка хлопает его по плечу. – Ну, что нового?
-Ничего особенного, - пожимает плечами Росицки.
-Понятно, - расстроено тянет Барош и тут же весело добавляет: - Помнишь, ты обещал помочь мне с квартирой, Томаш.
-Помню, после тренировки, думаю, можно этим заняться.
-Было бы замечательно! Спасибо, ты настоящий друг, Томаш.
Росицки хочет возразить, но Милан уже отходит от него, здороваясь с ребятами. Странные у Бароша понятия о дружбе, размышляет Томаш, направляясь к раздевалке. Разве становятся друзьями так быстро, спрашивает он сам себя, встречаясь взглядом с Миланом, который что-то радостно рассказывает Недведу, отчаянно жестикулируя.
-Томаш, - окликает Коллер. – Давно не виделись, есть время сегодня?
-Привет, Ян, - улыбается Томаш. – Конечно, есть, - утверждает он, но тут же спохватывается: - Но не сегодня. Обещал Милану помочь подыскать квартиру.
-Я смотрю, вы подружились, - подмигивает Коллер. – Милан хороший парень.
-Да, наверное, - бормочет Росицки, пытаясь понять, что же в нем хорошего, и почему все так прочат Бароша ему в друзья. Ну глупо, в самом деле.
После тренировки Томаш успевает забыть о планах на сегодня и вспоминает о них, только когда видит улыбающегося Милана около своей машины.
-Как ты долго, Томаш, - шутливо жалуется тот. – Где мы будем искать квартиру?
-У меня, я полагаю, только купим парочку риэлторских журналов, или как там это называется.
-Хорошо, я еду прямо за тобой, Томаш.
С этими словами Барош садится в свою машину. Росицки вздыхает, прекрасно осознавая, что за пару часов они точно ничего не найдут. Еще он удивляется, почему это Милан решил попросить о помощи именно его, а не своего агента. В общем-то, это входит в его обязанности. Томаш предпочитает не спрашивать.
-Какого типа квартира тебе нужна? Или сразу дом?
-Нет, дом это слишком много места, мне не надо так много. Вот мне бы подошло что-нибудь вроде твоей квартиры, Томаш.
-Хочешь купить ее у меня? – усмехается Росицки, просматривая журнал.
-Нет, разве что снять у тебя комнату. Сдашь мне комнату, Томаш? – совершенно серьезно спрашивает Милан.
-Ты шутишь? Ты со мной не уживешься.
-Нет, я серьезен как никогда! И потом почему это не уживусь? Мы на сборах бываем не так часто, чтоб ты успел мне надоесть! Кстати, я скучал, Томаш.
Росицки внимательно смотрит на него, пытаясь понять, дурачится Милан или нет.
-Давай лучше подыщем тебе что-то типа этого, - быстро говорит он и возвращается к журналу.
Спустя два часа, не найдя ничего подходящего, а вернее ничего, что понравилось бы Барошу, Росицки уже готов сдаться.
-Твоя квартира эксклюзивная, Томаш! – восклицает Милан. – Давай сделаем перерыв, ужасно хочется есть.
-Согласен, - устало кивает Томаш. – Но учти, я никуда не пойду, и я опять забыл купить еды, черт! Позвоним в доставку.
-Как скажешь, Томаш. Возьми мне то же, что будешь заказывать себе.
Росицки качает головой. Либо этот парень крайне несамостоятелен, либо он просто ленивый, думает Томаш, набирая номер сервиса.
К тому времени, как привозят еду, они успевают просмотреть все варианты, предложенные в Интернете. Это не занимает много времени, потому что Милану хватает одного быстрого взгляда на фотографии, чтобы отрицательно помотать головой и виновато улыбнуться.
-Очень вкусно, Томаш, - замечает Милан, будто Росицки сам готовил.
-Ага. Который час, посмотри.
-Двадцать минут девятого, Томаш. Сейчас я доем и поеду искать отель.
-Уже поздно, оставайся, - Росицки откидывается на спинку стула.
-Правда? – Барош расплывается в совершенно счастливой улыбке и хватает его за руку. – Спасибо! Что бы я без тебя делал, Томаш!
Тот аккуратно освобождает руку и поднимается, собирая тарелки.
-Я вымою, Томаш, я же должен отплатить тебе за твою бесконечную доброту!
-Ладно, - легко соглашается Росицки. – Тогда пойду постелю тебе.
-Я сам могу, честно, Томаш. Спасибо! Посиди, отдохни, ты наверно устал, Томаш?
Барош моет тарелки, а Росицки отстраненно наблюдает за его действиями. Он странный, думает Томаш. Слишком странный. И весь будто состоит из этого «слишком». Он трясет головой и направляется в гостиную. Росицки включает телевизор и садится на диван, прикрыв глаза. Что-то не дает ему покоя, почему-то появляется странное волнение.
Через несколько минут он слышит тихие шаги Милана, а потом чувствует мягкое прикосновение ладоней к своим плечам.
-Ты спишь? – спрашивает Барош, наклоняясь к его лицу. – Томаш?
Росицки не открывает глаз, может, если Милан решит, что он действительно спит, то уйдет? Почему-то просто необходимо, чтобы он сейчас ушел. Томаш раздражается, он сам не понимает почему. Но раздражение настолько сильно, что скоро просто невозможно будет держать себя в руках.
-Томаш, - шепчет Милан и легко проводит кончиками пальцев по его скуле.
Тот против воли открывает глаза и удивленно смотрит на Бароша, который тут же убирает руку.
-Ты спал, - как ни в чем не бывало сообщает Милан. – Очень устал, Томаш?
-Да не особо.
-Может, посмотрим что-нибудь? У тебя есть видео, Томаш?
-Есть, конечно, поищи в ящике под телевизором.
Милан быстро находит понравившийся диск и загружает его. Томаш и представить себе не мог, что у него есть фильмы ужасов. Он скептически смотрит на экран, на котором жертва крайне неудачно убегает от очередного маньяка, но вскоре происходящее затягивает его, и он уже внимательно следит за событиями фильма, иногда невольно вздрагивая на особенно острых моментах. Он не сразу замечает, что Милан задремал. Точнее, замечает только тогда, когда тот кладет голову ему на плечо. Росицки пытается отодвинуться, но рука Бароша крепко обхватывает его за талию, и Томаш поднимает бровь, думая, что этот парень, похоже, до сих пор спит с мягкими игрушками.
-Эй, Милан, - зовет Томаш, когда фильм заканчивается. – Проснись уже и отпусти меня.
-А? – вяло поднимает голову Барош и открывает глаза. Странно, но взгляд у него вовсе не затуманенный, как бывает после сна.
-Я говорю, отпусти меня, я тебе не плюшевый медведь.
-Ой, прости, - спохватывается Милан, убирая руку. – Я не хотел, Томаш.
-Иди уже спать, поздно.
-Да, - как-то неловко соглашается Барош. – Спокойной ночи, Томаш.
Он поспешно поднимается на второй этаж, бросив на Росицки странный взгляд. Томаш тоже встает, выключает телевизор и идет к себе. Волнение никуда не уходит, становится только сильнее. Это раздражает.
***
Томаш бесцельно наблюдает за проезжающими мимо его дома машинами. Он все еще сжимает телефон в руке. На Лондон льется дождь, но не тот, который ввергает в депрессию туристов. Этот грибной, солнце весело выглядывает из-за дома, не торопится скрываться и клониться к закату. Томаш смотрит на солнце, не отрываясь, до тех пор, пока не начинают болеть глаза. Он вынужден зажмуриться, чтобы восстановить зрение, потому что радужные круги перед глазами явственно мешают видеть. Лучше смотреть на солнце, решает Томаш, когда перед внутренним взором снова встает улыбающийся Милан. Барош, глядя на солнце, всегда чихал, думает Росицки и снова набирает номер. На этот раз он не дожидается автоматического женского голоса, возвещающего о недоступности аппарата вызываемого абонента. За этот день Томаш столько раз слышал эту фразу, что она до сих пор звучит в голове. Только вот предложение перезвонить позднее не внушает надежды. Росицки кажется, что аппарат этого абонента будет теперь всегда недоступен. Для него.
Дождь продолжает идти, лучи солнца весело играют в лужах, придавая воде просто невероятные оттенки. Капли стекают по стеклу, Томаш внимательно следит за ними. Он давно не видел такого дождя.
***
-Привет, Томаш!
-Здоровались, - замечает Росицки, чуть улыбаясь.
-Так это было до тренировки, Томаш! – Милан светится. У Томаша создается впечатление, что этот парень всегда пребывает в хорошем настроении.
Не то, чтобы ему это не нравилось, скорее, наоборот, в присутствии Бароша настроение поднимается и у него, хотя иногда Милан просто ужасно раздражает. Впрочем, этот его недостаток вполне можно простить, думает Томаш и спрашивает:
-Снова хочешь напроситься ко мне в гости?
-Ты сама проницательность, Томаш! – заявляет Милан и тут же добавляет, чуть смутившись: - Я просто подумал, что было бы неплохо пообщаться. Давно же не виделись… Ты против, да, Томаш?
-Нет, я не против. Кстати, - усмехается Росицки, доставая ключи от машины, - ты квартиру-то нашел?
-Нет, представляешь себе? – восклицает Милан. – Твоя квартира действительно уникальна, Томаш!
-И что же? Хотя ладно, приедем ко мне, и все расскажешь.
-Хорошо, я еду прямо за тобой, Томаш.
-Твоя любимая фраза, - смеется Росицки, открывая дверь машины.
-В смысле? – непонимающе хмурится Милан.
-Ты постоянно говоришь «Привет, Томаш!» и «Я еду прямо за тобой, Томаш.».
-Ну, я предупреждаю, вдруг ты против, Томаш.
-Вот как, я учту.
Росицки садится в машину, наблюдая в боковое зеркало, как Барош идет к своему «Лексусу».
-Зайдем в магазин? Тут за углом, а то у меня снова нечего есть, - разводит руками Томаш, включая сигнализацию.
-Как скажешь. А что, ты сразу с самолета на базу едешь, Томаш? – интересуется Милан.
-Обычно так, - кивает Росицки. – Только машину забираю со стоянки и еду.
Купив немного еды, они выходят из супермаркета и направляются к дому. Начинается легкий дождь. Милан запрокидывает голову и смотрит на солнце.
-Нравится грибной дождь? – спрашивает Томаш.
-Конечно! Это забавно. Вот дождь, а вот и солнце! А тебе, Томаш?
-Я равнодушен как-то, - пожимает плечами Росицки, а Барош в этот момент оглушительно чихает. – Будь здоров.
-Спасибо. Всегда чихаю, когда на солнце смотрю, - смеется он.
-Зачем тогда смотришь? Нравится чихать?
-Нравится солнце, Томаш. А тебе?
-Пожалуй, - кивает Томаш, открывая входную дверь.
Они быстро разбирают пакеты. Росицки принимается за приготовление картошки фри.
-Я сделаю салат, Томаш, - сообщает Милан.
Барош ловко управляется с овощами, только вот кусочки выходят совсем неровные и все разного размера. Росицки заинтересовано наблюдает за его действиями не в силах сдержать улыбки.
-Что такое, Томаш?
-Кулинар из тебя тот еще, - сквозь смех поясняет он.
-Ну, прости, но я должен хоть что-то делать. Ты меня опять пустил к себе, - смущенно говорит Милан, старательно пряча улыбку.
-Как у тебя в Ливерпуле? – спрашивает Томаш, когда они садятся есть. – Тебя там научили так одеваться? – добавляет он, усмехаясь и разглядывая голубую футболку с широкими белыми швами.
-Ой, ты знаешь? – в совершенном восторге восклицает Барош, и тут же смущается: - А что с одеждой? Тебе не нравится, Томаш? – тот качает головой, показывая, что все нормально. – Все хорошо, я даже забиваю, Томаш.
-Это неудивительно, - смеется Росицки, - ты же форвард как никак.
-Я плохой форвард, Томаш. То есть, мне есть, к чему стремиться. Вот ты. Неважно, что полузащитник, я не об этом. Просто ты так здорово играешь. Строишь игру, вносишь в нее какие-то изыски, каждая команда должна мечтать о тебе, Томаш!
-Ты хороший форвард, Милан, - уверяет Росицки, предпочитая не реагировать на комплименты и не обращать внимания на восторженный взгляд Бароша.
-Спасибо, Томаш, мне важно, что ты ценишь меня.
Он не знает, что на это ответить. Поэтому молчит все оставшееся время ужина, а потом вспоминает внезапно:
-Так что с твоим местом жительства?
-Отель, Томаш, - улыбается Милан.
-Неужели нигде не найти квартиры?
-Нигде не найти такой, как у тебя, Томаш.
-Ты все же хочешь снять у меня комнату? – усмехается Росицки и вдруг добавляет, сам не ожидая: - Оставайся.
-Как? – глаза Милана расширяются от удивления, а потом он внезапно обнимает Томаша, счастливо шепча: - Спасибо, Томаш, ты настоящий друг!
-Может быть, - соглашается Росицки и думает, что да, возможно, они действительно могут быть друзьями.
***
Томаш откладывает телефон. Достаточно на сегодня. Вдруг удастся дозвониться завтра?
Травма тяготит, через три дня матч сборной, через неделю – начало сезона, а он выбыл из строя надолго. Дай Бог, к пятому туру оклемается. Отсутствие возможности играть сейчас выглядит как наказание. Потому что именно сейчас Томашу необходимо отвлечься, как никогда раньше. Невозможно постоянно сидеть в четырех стенах и заниматься самокопанием.
Хотя, возможно, это справедливо, думает Томаш. Дождь закончился, солнце все так же высоко и светит, кажется, даже ярче. Росицки бросает взгляд на часы: пять часов. Ему казалось, что уже гораздо позднее. Если время так и будет тянуться так медленно, он сойдет с ума еще до приезда Сеска и Робина. Впрочем, Томаш не может точно сказать, что до сих пор нормален. Росицки включает компьютер и открывает первую попавшуюся игру в надежде хоть немного отвлечься.
***
-Охренеть, Томаш! – восклицает счастливый Милан, видимо, еще не в силах поверить, что все происходит на самом деле.
Они только что вернулись из Португалии, и теперь Барош расслабленно сидит на диване, откинувшись на спинку и подобрав колени к груди.
-Третье место! – продолжает радоваться он. – Это ж надо, Томаш! Третье место!
-Могли бы и лучше, - скорее из желания поспорить говорит Росицки, но все же улыбается и садится рядом. – Между прочим, - добавляет он, - чтобы я больше не слышал, что ты плохо играешь! Лучшему бомбардиру Евро не пристало сомневаться в своих способностях.
-Нет, Томаш, без тебя я бы ничего не смог! Какие у тебя блестящие передачи! Не зря про тебя говорят, что ты лучший игрок Чехии за всю историю!
-Перестань, - немного смущается Томаш, но тут же улыбается: - Какие планы на отпуск?
-О, грандиозные! Я поживу у тебя, Томаш?
-Да? Ну поживи, поживи. Я уже перестал надеяться, что ты купишь себе квартиру! – смеется Росицки.
-Я влюблен в твою, Томаш, не думаю, что когда-нибудь смогу отказаться от нее!
-Ладно, я поиграю немного.
-Эй, я тоже хочу. Хотя я тебе поражаюсь, Томаш. Иногда мне кажется, что видео-игры твоя единственная страсть.
-Это не так, еще футбол.
-Ну, это-то не обсуждается. Давай, Томаш, сегодня я у тебя точно выиграю!
***
Росицки проигрывает так быстро, кажется, первый раз в жизни. Раньше как-то само собой получалось скорее на инстинктах нажимать на нужные кнопки и проходить на новые уровни. Он понимает, что что-то не так, когда третий раз подряд запарывает первую же миссию. Нетрудно догадаться, что именно не так. Томаш усилием воли заставляет себя не смотреть на телефон. Он добирается до дивана и включает телевизор, бездумно переключая каналы.
-Мне не хватает тебя, - тихо говорит он и закрывает глаза.
В комнате становится прохладно. Томаш понимает, что забыл закрыть форточку. Но встать и дойти до окна не представляется возможным – бедро совсем разболелось, и теперь Росицки лишь пытается найти более удобное положение, в котором боль будет не так сильна.
Он все же берет в руки телефон и набирает номер.
-Да? – слышит он, и не сразу приходит в себя – настолько он привык к автоответчику.
Ему требуется три секунды, чтобы взять себя в руки.
-Сеск, у тебя же есть ключи?
-Есть, конечно.
-Откроешь дверь сам, ладно?
-Что, совсем плохо? – в голосе Фабрегаса слышится беспокойство. – Конечно, открою. Мы уже скоро, только из магазина вышли. Кстати, такое дело, мы сегодня улетаем на сборы, так что я уеду пораньше, надо еще вещи собрать. А Робин говорит, что поедет в аэропорт прямо от тебя, спрашивает, это ничего, если он у тебя до десяти посидит?
-Ничего, пусть сидит.
-Вот и прекрасно! Жди нас.
Томаш откладывает телефон, неудобно повернувшись, и чуть слышно шипит сквозь сжатые зубы. Он уже совершенно забыл, что значит быть травмированным. Хотя в данном случае эта боль совсем ничего не значит. Гораздо важнее то, что он может перебороть себя и не прикасаться к телефону.
***
-Привет, Томаш! – голос Милана весел. – Уже устроился в Лондоне? Как тебе?
-Замечательно, привет, - улыбаясь, отвечает Росицки, придерживая трубку плечом и открывая дверь. – Только что со встречи с командой. Отличные ребята, насколько я могу судить.
-Я рад за тебя, Томаш. Скажи адрес, я приеду?
-Приезжай, конечно!
Росицки быстро говорит адрес и отправляется в душ. Вода помогает успокоиться, он слишком нервничал на встрече. Но все прошло как нельзя лучше, и он не соврал Милану, когда сказал, что ребята отличные. Томаш рад, что все прошло гладко. Нельзя сказать, что он всегда мечтал играть в Англии, но сейчас он понимает, как ему повезло. Когда Милан переехал в Ливерпуль, Петер устроился в Челси, Томаш даже не подумал о том, что тоже хотел бы играть в АПЛ. Но вот теперь, когда он встретился с командой и тренером, он думает, что о большем и мечтать нельзя. Венгер дал ему неделю на освоение в Лондоне, в следующую среду он должен приступить к тренировкам, а потом уже и августовские матчи межсезонья, в которых Томаш очень надеется играть.
У него даже сразу появились желающие показать ему город. Хороший парень этот Сеск, и Робин тоже, только вот Ван Перси похоже очень уж ревностно относится к их дружбе. Что ж, Томаш вовсе не собирается забирать у него Фабрегаса. У него уже есть лучшие друзья, целых двое: Ян и Милан. Росицки улыбается сам себе. Года четыре назад он и представить себе не мог, что действительно когда-нибудь назовет Бароша лучшим другом.
Жизнь явно идет в гору, теперь остается только дождаться, когда Радка закончит все свои дела в Чехии и переберется к нему в Лондон.
Томаш заваривает себе чай и загружает новую игру, надо убить время, пока не приедет Милан.
Барош появляется, когда Росицки доходит до последнего уровня. Уже стемнело, и Томашу приходится включить свет, чтобы дойти до двери - он еще не очень хорошо запомнил обстановку нового дома.
-Привет, Томаш! – с порога восклицает Милан с такой улыбкой, что Росицки кажется, что фонари стали светить ярче.
-Привет, проходи.
Томаш сторонится, пропуская Бароша в дом.
-Я принес тебе торт, Томаш, - говорит Милан, протягивая коробку.
-Ух ты! Спасибо, йогуртовый, мой любимый, - улыбается Росицки, провожая Милана на кухню.
-Конечно, твой любимый, зачем мне привозить торт, который ты не любишь, Томаш? – искренне удивляется Барош и оглядывается. – Классный дом! С новосельем, кстати. А где же Радка, Томаш?
-Она решает свои дела в Чехии, надеюсь, на этой неделе она уже сможет переехать сюда.
-Здорово, - как-то невесело кивает Милан и тут же добавляет: - Я, кстати, соскучился, Томаш.
-Замечательно, значит, у тебя есть много чего, что ты хочешь мне рассказать, верно? Начинай, я пока чай заварю.
-Тебе действительно интересно, Томаш? – недоверчиво спрашивает Барош, садясь за стол.
-Да, Милан, мне действительно интересно, рассказывай.
-Хорошо. Вообще-то Астон-Вилла это, конечно, не Ливерпуль, но знаешь, и тут неплохо. Правда, я стал меньше забивать.
-Ничего удивительного, видимо, игроки Астон-Виллы не могут создать тебе такое количество моментов, которое создавали игроки Ливерпуля.
-Больше всего моментов мне создаешь ты, Томаш, - совершенно серьезно говорит Милан, глядя прямо в глаза.
Росицки сглатывает. Этот взгляд знаком ему, но кажется, за то время, пока они не виделись, Томаш успел отвыкнуть от него.
-Тебе не надоедает? – спрашивает он и поясняет, когда Милан удивленно приподнимает брови: - Постоянно говорить мне о том, какой я крутой.
-Я говорю правду, Томаш.
-И я тебе верю, - тихо говорит он и просто не может не задать следующий вопрос: - И еще. Ты постоянно называешь меня по имени. Постоянно. Когда ты общаешься с остальными, ты не добавляешь в конце каждой фразы имя собеседника. Чем я заслужил?
-Я люблю твое имя, Томаш, - просто отвечает Барош, не отводя взгляда.
-Почему? Оно какое-то особенное? – спрашивает Росицки и в тот же миг понимает, что зря вообще завел этот разговор.
Потому что Милан поднимается со стула, подходит к нему и, взяв за руку, мягко говорит:
-Конечно, особенное. Я люблю твое имя, потому что люблю тебя, Томаш.
А в следующее мгновение Томашу кажется, что его мир рушится, рассыпается по частям, и он уже ничего не может сделать, чтобы собрать его, потому что Милан целует его. Сначала легко и очень нежно, почти невесомо, потом настойчивее, заставляя приоткрыть губы. Росицки хочет сделать шаг назад, хочет открыть глаза и понять, что это все лишь порождение его воображения, что на самом деле Милан до сих пор сидит за столом и рассказывает о своем новом клубе. Но отступать некуда, прямо за его спиной холодильник, в который он вжимается, пытаясь отстраниться. И когда Томаш открывает глаза, он видит перед собой лицо Бароша и все еще чувствует прикосновение его губ. Росицки резко выдыхает и, собрав все свои силы, отталкивает Милана, ошарашено глядя, как тот, не ожидав, врезается спиной в край стола и сбивает с него сахарницу.
Томаш опускает взгляд и рассматривает осколки у ног Бароша. Они причудливым узором рассыпаны по полу, и сахар на них смотрится даже красиво и почему-то вызывает щемящее чувство в душе. Слишком увлекшись созерцанием остатков сахарницы, Росицки не замечает, как Милан делает пару шагов вперед, а когда он поднимает голову, оказывается слишком поздно. Он чувствует спиной прохладу дверцы холодильника и пальцы Милана в своих волосах. Томаш вздрагивает, когда Барош снова целует его, совсем по-другому, не так, как в первый раз, крепко, не давая возможности вырваться или отстраниться. У него не хватает сил поднять руки, чтобы хоть попытаться оттолкнуть Милана. Кажется, он задерживает дыхание, потому что внезапно чувствует явную нехватку воздуха в легких. В глазах на мгновение темнеет, а в следующую секунду Милан отстраняется и внимательно смотрит на него. Только сейчас Томаш понимает, что ответил на поцелуй. Ладони Бароша упираются в холодильник по обе стороны от Росицки, и тот думает, что выглядит загнанным, отчаянно пытаясь сообразить, что же делать дальше и как прекратить это безумие. Томаш решает, что надо что-то сказать, но слова не идут, а потом он просто не успевает, потому что Милан снова целует, и на этот раз прижимается к нему всем телом, от чего Росицки чувствует совершенно неуместный жар. Наверное, он краснеет, скорее всего, зажмуривается, и уж точно не понимает, что происходит. Единственное, что совершенно ясно: Томаш отвечает на поцелуй, и даже больше, он сам тянется к Барошу, пытаясь отыскать в себе силы отвернуться или хотя бы сомкнуть губы.
-Что ты делаешь? – севшим голосом спрашивает Росицки, когда Милан снова отрывается от него.
-А ты сам не понимаешь, Томаш? – удивляется тот, наклоняясь ближе.
-Я думал, ты мой друг, - бесцветно произносит он и замечает, что в глазах Бароша появляется что-то, отдаленно напоминающее страх. – Но если это, как оказалось, не так, что тебе от меня надо?
-Я люблю тебя, - просто повторяет Милан и перед тем, как поцеловать его снова, тихо добавляет: - Я больше не могу ждать, Томаш.
И тогда Томашу становится страшно. До дрожи и сорванного дыхания, до такой степени, что перед глазами все плывет, так страшно, что он медленно сползает на пол по дверце холодильника, потому что становится просто невозможно стоять. Барош подхватывает его и так и держит, целуя лицо, шею, ключицы, а Томаш наблюдает за ним отсутствующим взглядом, следит за ним будто со стороны. То, что он видит, не вызывает у него никаких эмоций, то, что делает Милан, лишь отзывается жаром внизу живота. Росицки прекрасно понимает, чем все это кончится, но это понимание вялое, как кот после сна, отстраненное, какое-то отупляющее. Он не может ничего сделать, потому что до сих пор не может поверить в происходящее.
А Милан тем временем уже снимает с него футболку. Он скользит ладонями по груди Росицки, и тело Томаша выгибается навстречу ласкам. Выражение лица Бароша – восхищенно-торжественное, будто он наконец получил то, о чем мечтал, и вдруг вспоминается другой его взгляд, когда они еще даже не были друзьями, там, в квартире Томаша в Праге. И Росицки думает, что да, он наверно действительно долго хотел этого. Но и это не вызывает у него никаких эмоций, он отключается, наблюдает со стороны и прикладывает колоссальные усилия, чтобы не обнять Милана.
Когда Барош снимает с него штаны, Томаш ни чуть не удивляется тому, что у него стоит. Это вполне естественно в данной ситуации, не правда ли? Милан ведет его в гостиную, укладывает на диван и нависает над ним, и продолжает целовать, все настойчивее и жарче. Томаш предпочитает не замечать, что Барош все это время повторяет его имя как мантру. К тому времени, как Росицки чувствует горячие губы Милана на своем члене, он уже достаточно отрешен от происходящего, чтобы не вздрагивать и удержать дыхание спокойным. Он не издает ни звука, когда Барош берет его член в рот и сосет медленно, постепенно наращивая темп. А потом внезапно отпускает, и Томаш чувствует его влажные пальцы между ягодиц.
А потом его укрывает туман. Все растворяется в сизой дымке, и он больше не видит лица Милана, не слышит собственных болезненных и отчаянных стонов, которые вырываются сквозь сжатые зубы, не чувствует, как Барош входит в него, как движется в нем, медленно и, кажется, стараясь не причинять лишней боли. Томаш закрывает глаза. Он не знает, сколько проходит времени до того момента, как мир вокруг разрывается на части от вскрика Милана, который, кончая, сжимает его плечи так сильно, что Росицки кажется, что он слышит хруст собственных костей.
Милан сползает вниз и снова берет в рот член Томаша, и тогда дыхание действительно срывается, и дрожь проходит по телу. Оргазм скомканный и тусклый, и Росицки даже успевает почувствовать легкое разочарование, прежде чем приходит в себя.
-Уходи, - тихо говорит Томаш.
-Томаш…
-Убирайся, - чуть громче повторяет он. – Просто заткнись и уходи.
Милан долго смотрит на него, в глазах его сожаление и отчаяние, но Росицки плевать. Барош одевается и действительно идет к двери, но на полпути останавливается, возвращается и целует его в губы.
-Я люблю тебя, Томаш, - говорит Милан.
Росицки закрывает глаза и бросает:
-Мне все равно.
Барош уходит, хлопок входной двери разрезает тишину дома. На столе остается забытый йогуртовый торт. Томаш спит.
***
В доме так тихо, что Томаш слышит скрип ключа в замке. До него доносятся веселые голоса Сеска и Робина, которые не спешат подниматься к нему, видимо, сначала решив убрать продукты в холодильник. Томаш бросает взгляд на часы и думает, что у него все же прекрасные друзья. Им сегодня на сборы лететь, а они его навещают. Росицки предпочитает не думать, почему это делает Робин, что же касается Сеска, все вполне очевидно, он как капитан обязан это делать. То есть, это Фабрегас решил, что обязан. Но это не отменяет того факта, что они могли бы и не приезжать сегодня. И Томаш находит в себе силы улыбнуться, впервые за последнюю неделю – искренне.
***
Встретив Милана в коридоре базы, Томаш предпочитает не смотреть на него и торопится быстрее пройти мимо. Барош одаривает его взглядом, в котором слишком легко читаются отчаяние, сожаление и боль. Росицки пытается не обращать на это внимания. Уже после тренировки Милан встречает его около его же машины и долго смотрит, не позволяя подойти к дверце. Томаш молчит, ему совершенно неважно, что идет время, что пора бы ехать домой, чтобы позвонить Радке и сказать, что все нормально и что он ее любит и уже скучает, хотя с тех пор, как они расстались, прошло меньше суток. Неважно, потому что он не собирается разговаривать с Барошем.
-Привет, Томаш, - наконец произносит Милан, и внутри все переворачивается. Скорее всего, это от отвращения, думает Томаш и молчит.
Милан горько улыбается и отходит, а Росицки вдруг понимает, что ошибся насчет него, еще давно, когда они только познакомились. Он решил тогда, что улыбка Милана может быть только счастливой и беззаботной. Эта горечь кажется такой неправильной, будто старинную картину, написанную масляными красками, подкрасили фломастерами. И Росицки хочется, чтобы эта улыбка исчезла с губ Милана, уступив место той, счастливой и ставшей такой привычной и почти родной.
Но Томаш молчит, он просто подходит к машине и открывает дверцу.
-Я еду прямо за тобой, Томаш, - как-то безнадежно говорит Барош.
И Росицки неожиданно для себя кивает, совсем как раньше. Наверное, по привычке, думает он и заводит мотор.
И он пускает Милана в свою квартиру, и они молча ужинают на кухне, а потом смотрят телевизор в гостиной, а когда фильм заканчивается, Барош начинает говорить. Он говорит долго. О том, что собирается переходить в Лион, о том, что Франция это совсем неплохо, о том, что постарается играть на уровне, о том, что ему пора бы стать самостоятельным форвардом, о том, что завтра обещали грозу, и о том, как хочется мороженого. А Томаш, наверное, снова по привычке, ловит каждое его слово и даже улыбается, когда Милан особенно увлекается и его рассуждения уходят далеко от темы. Когда Росицки понимает это, он отворачивается и сухо говорит:
-Мне все равно.
Улыбка, только начавшая оживать на лице Милана, гаснет.
-Конечно, Томаш, прости.
-Спокойной ночи, - говорит Росицки и поднимается с дивана.
Когда он подходит к лестнице, Милан догоняет его и обнимает сзади, так крепко, что Томашу становится тяжело дышать. Но он не пытается вырваться, он стоит и терпеливо ждет, когда Барошу надоест держать его. Но Милану не надоедает, они стоят так минут десять, а потом он разворачивает Томаша к себе и прижимает к себе еще крепче, одной рукой удерживая его голову, чтобы не мог отвернуться, и целует настолько бережно и нежно, что у Росицки подкашиваются ноги от ощущения невесомости и эфемерности.
-Спокойной ночи, Томаш, - говорит Милан, отстраняясь.
Томашу многого стоит отвернуться и подняться по лестнице, ни разу не прикоснувшись к перилам.
***
-Тооооооомаш! Мы пришли! – весело сообщает Сеск, заваливаясь в комнату.
Росицки встречает их улыбкой, к которой почти не прилагает усилий. Робин идет сзади, улыбаясь, но все еще ощущается та неловкость, к которой Томашу пришлось долго привыкать.
-Привет, рад вас видеть, - говорит Томаш.
Фабрегас разваливается в кресле и довольно оглядывает Росицки:
-Ты поправляешься, - уверенно говорит он, в его голосе явно слышится удовлетворение. – Я рад.
-Я стараюсь, - кивает Томаш.
-Так, - веско произносит Сеск, - через полчаса я уеду. Мне надо заскочить домой за вещами.
-У тебя рейс в десять вечера, - замечает Робин, усаживаясь на диван рядом с Томашем.
-Я полечу раньше, - парирует Фабрегас, растягивая губы в мечтательной улыбке. – У меня встреча с друзьями.
-Куда катится мир, - сокрушенно качает головой Ван Перси. – Еще год назад он говорил «у меня встреча с Карлой». Стареешь, дорогой.
Сеск смеется, чуть откинув голову назад.
-С Карлой я встречусь чуть позже.
-Ага, конечно-конечно, - улыбается Робин и поворачивается к Томашу, впрочем, не глядя ему в глаза: - Ну, рассказывай, как проходит восстановление?
***
-Томаш, меня прислал Сеск доставать тебя и поддерживать твой боевой дух! – с порога заявляет Робин.
-Проходи, - вздыхает Росицки, с трудом освобождая Ван Перси проход.
-Болит, да? – заботливо спрашивает тот.
-Со вчерашнего дня ничего не изменилось. Операция через неделю.
-Бедняга, давай помогу.
Робин доводит его до дивана.
-А где же Радка? В такой ситуации просто непотребно оставлять мужа без присмотра.
-Радка в разъездах, и потом ей не о чем волноваться, ты приходишь каждый день.
Это действительно так, с тех пор, как Томаш получил травму, Сеск с Робином навещали его каждый день. Теперь Фабрегас появляется реже, у него дел невпроворот, а вот Ван Перси исправно ходит.
То, что Томаш не сможет играть очень долгое время, стало для него ударом, и друзья, как могут, стараются отвлечь его от невеселых мыслей.
-А! Я принес вкусного печенья, - вспоминает Робин, - пойду заварю чай, а ты вот, пока газеты почитай, я принес парочку футбольных.
-Спасибо, - улыбается Томаш.
Он лениво перелистывает страницы, отмечая, что стоит прочитать, а что оставить без внимания. Взгляд натыкается на знакомое лицо, и Томашу сначала становится нечем дышать, когда он выхватывает из статьи слова «предельная скорость» и «полиция». Но все оказывается не так страшно. Милан всегда был удачливым человеком. Тем не менее, Томаш тянется к мобильному телефону и набирает номер.
-Привет, Томаш! – слышится на том конце провода удивленный голос Бароша.
-Ты что, совсем ненормальный?! – шипит Росицки. – Какого черта ты творишь?
-Что ты имеешь в виду, Томаш? – непонимающе спрашивает Милан.
-Идиот! Какого черта ты разъезжаешь по Франции с такой скоростью?!
-А, ты об этом. Ничего, больше не буду. У меня отобрали права и любимую машину, Томаш.
-Тебя вообще нельзя пускать за руль, - говорит Росицки, а сам размышляет, почему этот инцидент так взволновал его.
-Я просто хотел… - тихо отвечает Милан. – Всегда хотел догнать тебя, я подумал, вдруг так получится… Не вышло, конечно, но зато ты мне звонишь, я очень рад, Томаш.
-Ты идиот! – злится Росицки. – Что ты вообще имеешь в виду?
-Я имею в виду, что ты всегда был далеко от меня, даже когда… ну…
-Хватит, - говорит Томаш, приходя в себя.
-Я люблю тебя, Томаш, ты нужен мне.
Росицки закрывает глаза и делает глубокий вдох, но это не помогает, внутри все взрывается в приступе неконтролируемого гнева:
-Да пошел ты! – кричит он. – Никогда больше не смей говорить этого!
Томаш вешает трубку и пустым взглядом смотрит в стену. Он вряд ли понимает, почему его так волнует Милан, почему он сейчас злится, и зачем вообще звонил.
-Что случилось? – спрашивает Робин, прислонившись к дверному косяку.
Росицки поворачивает голову и пытается угадать, сколько он вот так здесь стоит.
-Я слышал достаточно, - отвечает Ван Перси на безмолвный вопрос и садится рядом с Томашем на диван. – Так что произошло? Расскажешь?
Росицки долго смотрит на него, а потом слова сами слетают с губ, он не может остановиться и рассказывает все с самого начала, сам не замечая, как улыбается, вспоминая знакомство с Миланом. Он говорит очень долго, в горле пересыхает, но он все равно продолжает выливать все, что накопилось за эти годы. А Робин слушает, внимательно глядя на него, не перебивает ни разу. Томаш говорит, что ему тяжело, что непонятно и муторно на душе, что он совсем не знает, что заставляет Милана так к нему относиться, и не представляет, почему его самого это так волнует. В конце своего рассказа Томаш запускает пальцы в волосы и смотрит в пол.
-Я не понимаю, - повторяет он.
А потом Робин обнимает его.
-Зато понимаю я, - говорит он прямо ему в ухо. – Мне кажется, тебя просто невозможно не любить.
Томаш вздрагивает и поворачивается к нему. Поцелуй получается неуклюжим и нежелательным, губы у Робина совсем не такие, как у Милана, и целует Робин не так. И вообще все выходит не так, и Томашу не составляет труда просто отвернуться и сказать:
-Не надо.
-Прости, - шепчет Робин, сам, кажется, не понимая, что на него нашло.
-Ничего, просто забудь, - через силу давит Росицки и вдруг улыбается, приведя мысли в порядок. – Кто-то обещал чай?
Ван Перси усмехается и направляется на кухню. Томаш закрывает глаза. Какой яркий контраст, думает он. А еще он понимает, что ему нравилось целоваться с Миланом. И нравится Милан. Росицки мотает головой, глубоко вздыхая. То, что с ним происходит, далеко от его понимания.
***
-Вот и все, - говорит Сеск и поднимается. – Мне пора.
-Ты почти ничего не съел, - возмущается Робин.
-Ну, доешь, я не против, - смеется Фабрегас и поворачивается к Томашу. – Ну, выздоравливай давай быстрее, тебя очень не хватает. Я вернусь в Лондон и снова приеду.
-Конечно, - улыбается Росицки, - удачной игры.
-Спасибо, пока!
Когда Фабрегас выходит из комнаты, Робин поднимает на Томаша глаза:
-Ну что, ничего нового?
-Нет.
Они молчат некоторое время, а потом Томаш резко поднимается с дивана, так, что бедро пронзает просто невыносимой болью, и он чуть не падает. Робин поддерживает его за локоть и вопросительно поднимает брови.
-Отвези меня в аэропорт, - просит Томаш, делая шаг к платяному шкафу.
-Ты с ума сошел?! Ты еле на ногах держишься!
-Робин, отвези меня, пожалуйста, в аэропорт, - повторяет Росицки. – Только помоги переодеться.
-Ты псих, - восхищенно шепчет Робин. – Я таких точно еще не встречал.
-Нет, я не псих, просто идиот, - говорит Томаш, надевая рубашку.
Они едут по вечернему Лондону и молчат. Ван Перси пару раз бросает на Росицки внимательные взгляды, но ничего не говорит. В аэропорту Томаш покупает билет на самолет, и еще полчаса они пьют кофе в кафе недалеко от стойки регистрации.
-Береги ногу, - говорит Робин, провожая Росицки на контроль. – Если станет еще хуже, я никогда не прощу себе, что согласился на эту глупую затею.
-Спасибо, Робин, ты настоящий друг, - улыбается Томаш и радуется, что несмотря ни на что, это действительно так. – До встречи.
Ван Перси окидывает его печальным взглядом, отпуская.
Продолжение в комментариях
Автор: NaojiShidenai
Пейринг: Милан Барош/Томаш Росицки
Рейтинг: NC-17
Жанр: ангст с прослойкой романса или наоборот
Дисклаймер: вру, хотя жаль
A/N: написано по заявке Тайчо....герой А - успешен, его талант вот только раскрылся в полной мере, все дела, а герой Б - пока еще нет, но он очень переживает, тянется к такому лидеру и вообще, ужасно переживает. Там и восхищение, и честолюбие, и влюбленность. И если у них что-то и получится, то только потому, что герою А интересно, любопытно, и он позволяет быть с собой. А потом герой Б добивается желаемого, и дальше на усмотрение - перерастут эти непонятные больные отношения во что-то красивое и душевное, или нет, но это желательно. Ибо я не люблю, когда в конце все плохо, сам пытался написать, но не смог и не удалили финальную фразу в "Никто не отменял", а хотел.. ХДД
Предупреждение: заявку я не выполнил, то есть я очень старался, но я пошел дальше и вышел за ее рамки. Больно не бить.
читать дальшеFrom since till now.
Думал, что сам могу решать за двоих людей,
Думал, что нам станет лучше от моих идей.
И цепляясь за надежду как за одежду репей,
Становился дальше от тебя еще на ступень.
Но лестница в небо оказалась расшатаной стремянкой,
Годной лишь на то, чтоб достать с антрисолей банку.
Возьму подмышку, отнесу в кладовку - пусть пылится.
Прости за все и, ради бога, перестань мне сниться.
Выдыхай скорей
Мою душу наружу ей тесно,
В твоих легких так мало места.
Выдыхай скорей
Мою душу наружу ей тесно,
В твоих легких так мало места.
Но если честно
Во всем виноват я сам.
(Noize MC)
Думал, что нам станет лучше от моих идей.
И цепляясь за надежду как за одежду репей,
Становился дальше от тебя еще на ступень.
Но лестница в небо оказалась расшатаной стремянкой,
Годной лишь на то, чтоб достать с антрисолей банку.
Возьму подмышку, отнесу в кладовку - пусть пылится.
Прости за все и, ради бога, перестань мне сниться.
Выдыхай скорей
Мою душу наружу ей тесно,
В твоих легких так мало места.
Выдыхай скорей
Мою душу наружу ей тесно,
В твоих легких так мало места.
Но если честно
Во всем виноват я сам.
(Noize MC)
«Привет, меня нет дома! Вы можете оставить сообщение или позвонить мне на мобильник, я с вами с удовольствием поговорю. Еще вы можете много чего сделать, но время записи ограничено, так что я не успею перечислить все варианты. Если вы все же решите оставить сообщение, то дождитесь мерзкого сигнала, а потом говорите, что вам от меня надо. Пока!»
Обещанный сигнал послушно звучит, разрезая мягкое шуршание в трубке. Этот сигнал действительно чересчур мерзкий, особенно после приятного голоса, на смену которому он приходит. Щелчок, тихое пиканье клавиш, три гудка.
«Привет, меня нет дома!...»
-Ты там, - бессильный шепот.
Снова щелчок, пиканье, гудки.
«Привет…»
-Твою мать, Милан!
Трубка, слишком резко выпущенная из рук, обиженно звякает о стол. Томаш зло смотрит на нее, будто пытаясь заставить ее чувствовать себя виноватой. Через три минуты бессмысленного сверления взглядом, Росицки снова набирает номер. Теперь уже мобильный.
«Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Попробуйте перезвонить позднее или оставьте сообщение на голосовой ящик абонента, нажав цифру «1».
Томаш теперь уже аккуратно кладет телефон на стол и выходит из комнаты, опираясь о стену, чтобы не упасть. Радка проскальзывает по коридору мимо него, на ходу застегивая пальто и виновато улыбаясь, - сегодня она снова уезжает на съемки. Ее не будет три недели. Америка – не ближний свет. Четыре месяца назад его бы это волновало. Четыре месяца назад он бы не забыл поцеловать ее. Четыре месяца назад он бы пожелал ей удачи. Как и два года назад, как и пять лет. И даже восемь, если бы они были знакомы в то время.
Раньше он бы не просто выдавил улыбку на прощание. Раньше он бы сказал, что любит ее. Раньше он не гипнотизировал бы телефон.
Теперь он бесцельно бродит по дому, пытаясь не замечать боли в ноге. Теперь он держит телефон в руке чаще, чем вспоминает, что у него есть жена. Теперь он сходит с ума от последствий совершенной когда-то ошибки. Теперь он слышит в трубке лишь мерзкий писк автоответчика вместо ласкового и восторженного «Привет, Томаш!». Теперь он наконец понимает то, что должен был понять гораздо раньше. Раньше…
***
-Привет, Томаш! – доносится из-за спины, и Росицки оборачивается, чтобы увидеть темноволосого смуглого парня, который радостно ему улыбается.
-Здравствуй… Милан?
Томаш понимает, что не ошибся, когда улыбка парня становится еще шире. Точно, Милан Барош, форвард Баника, двадцать лет. Их представили вчера на традиционном собрании по случаю начала сборов. Конечно, Томаш и раньше знал его, но пообщаться удавалось разве что на поле в рамках чемпионата. Странно, что этот Барош ни разу не сыграл за молодежную сборную, а сразу маханул в основу.
Росицки считает нужным улыбнуться в ответ и выжидающе смотрит на Милана. Тот заинтересовано его разглядывает, и Томашу становится неуютно под этим взглядом, в котором любопытство смешивается с непонятным восторгом.
-Чем ты занимаешься сегодня после тренировки, Томаш? – наконец спрашивает Милан.
-Еду домой, полагаю.
-Дом здесь, в Праге, Томаш?
-Ну да, а что?
-Ничего, хотел предложить тебе пройтись. Как ты на это смотришь, Томаш?
Он смотрит на это удивленно. На Милана, впрочем, тоже.
-В честь чего? – вырывается у него, но он вовремя берет себя в руки и поправляется: - То есть, почему ты хочешь пройтись именно со мной?
-Потому что я хочу получше познакомиться с тобой, Томаш, - просто отвечает Милан, кажется, даже не обратив внимания на прямолинейность Росицки.
-Хорошо, - наконец кивает тот. – Пройдемся.
-Замечательно! – Милан расплывается в очередной улыбке. – Тогда после тренировки я тебя жду, Томаш.
И он действительно ждет около выхода с базы и улыбается все так же радостно. Росицки улыбается в ответ, все еще недоумевая, чем это заслужил такое внимание к своей персоне.
-И? – интересуется он, подходя ближе. – Куда мы направимся?
-Думаю, мы могли бы прогуляться по центру, как думаешь, Томаш?
-Думаю, что нам придется оставить машины здесь.
-Как скажешь, потом вернемся за ними. Идем, Томаш?
-Итак, как дела в клубе? – спрашивает Росицки, когда они идут по мощеной камнем мостовой.
-Тебе правда интересно, Томаш? – удивляется Милан, внимательно глядя на него. Тот теряется на мгновение, а когда уже открывает рот, чтобы ответить, что да, конечно, ему интересно, Барош быстро говорит: - Тебе неинтересно, Томаш. Не волнуйся, необязательно спрашивать просто ради приличия. Лучше расскажи, как у тебя дела, чем ты занимаешься в свободное от футбола время, в общем, о себе, если тебе нетрудно, конечно, Томаш.
Росицки улыбается и рассказывает. Он говорит долго, а потом долго говорит Милан, прерываясь на полуслове и спрашивая, не слишком ли много он вообще говорит. Томашу этот парень кажется странным, чересчур живым и шумным, и ему даже немного стыдно за то, что сам он вовсе не интересуется пустой болтовней Бароша.
К тому времени, как они возвращаются к базе, уже совсем темно. Росицки бросает взгляд на часы и понимает, что они шатались по городу семь часов. Почему-то накатывает усталость. Может быть, от долгой ходьбы, а может и от постоянного шума, который создает Милан.
-Кажется, нас не пустят за машинами, Томаш, - озадаченно тянет Барош, вглядываясь в темноту за оградой. В будке охраны никого нет, и совершенно неизвестно, когда охранник вздумает вернуться.
Росицки уже предвкушает получасовую прогулку до дома, хорошо еще он живет достаточно близко, а потом ему приходит в голову мысль, от которой усталость только усиливается.
-Где ты остановился? – спрашивает он, поворачивая голову в сторону Милана.
-В отеле, конечно, Томаш.
-Где этот отель? – немного раздражается Росицки.
-Ну, вообще-то на другом конце города, и если ты мне расскажешь, как до него побыстрее дойти, я буду тебе очень благодарен, Томаш.
-Вот черт, - шепчет Росицки, а вслух бросает короткое: - Идем.
-Куда? – спрашивает Милан, нагоняя его.
-Ко мне домой. Или ты действительно хочешь тащиться через всю Прагу в десять вечера?
-Нет, у меня нет такого желания, но мне не хотелось бы тебя напрягать, Томаш.
Росицки закатывает глаза и ускоряет шаг. Он думает, что если Барош помолчит хотя бы минут пять, ему будет легче, но вряд ли тот способен на такой подвиг. Томаш честно пытается держать себя в руках, но он не уверен, надолго ли хватит его сил и терпения. Милан слишком шумный, слишком суетливый, слишком веселый. Его, кажется, вовсе не расстраивает сложившаяся ситуация. Росицки внезапно вспоминает, что у него совсем нечего есть, и сворачивает в сторону супермаркета.
В магазине уже почти нет посетителей, работает только одна касса, за которой явно скучающая девушка вяло читает какую-то бульварную прессу.
-У тебя есть какие-то предпочтения в еде? – спрашивает Томаш. – То есть, я хочу сказать, может, какие-то вещи, которые ты вообще не ешь.
-Манная каша, Томаш, - улыбается Милан. – В остальном я не привередлив.
Росицки только кивает и направляется к прилавкам с полуфабрикатами. Придумывать кулинарные изыски на ночь глядя совершенно не хочется. Он покупает котлеты, картошку фри и хлеб, краем глаза отмечая, как Барош берет бутылку лимонада и какие-то чипсы.
-У меня беспорядок, - замечает Томаш, открывая дверь в квартиру.
-Нет, Томаш, - возражает Милан и окидывает беглым взглядом гостиную, когда Росицки включает свет, - у тебя порядок.
-Располагайся, сейчас я приготовлю ужин.
-Я мог бы заварить чай, Томаш, - Барош чуть повышает голос, чтобы Росицки мог слышать его с кухни.
-Можешь, - тихо отвечает тот, и Милан моментально появляется в дверях.
-У тебя классная квартира, Томаш.
-Спасибо, не так давно купил.
-Не жалко?
-В смысле? – удивляется Росицки, наливая немного масла на сковородку.
-Ну, ты же перешел в Боруссию, Томаш.
-Да, но квартиру купил до этого. Но ничего страшного, теперь на время сборов я могу останавливаться тут, а не у родителей.
-А в Дортмунде?
-Что?
-Квартира есть?
-Дом. Небольшой, но я решил, пусть будет.
-Это правильно, Томаш, - улыбается Милан, ловко управляясь с чайником.
-Ну вот, готово, - через некоторое время сообщает Росицки, ставя напротив Бароша тарелку. – Майонез или кетчуп?
-Кетчуп, - кивает Милан. – А сам любишь майонез? – спрашивает он, наблюдая, как Томаш достает из холодильника и то и другое.
-Люблю, да, но вообще-то под настроение.
-Хорошо, Томаш.
После еды Росицки поднимается, чтобы помыть посуду, но Барош опережает его.
-Я помою, Томаш.
-Тогда пойду постелю тебе.
-Спасибо, Томаш.
Росицки слегка качает головой и выходит из кухни, интересно, это просто у Милана такая дурацкая привычка постоянно добавлять в конце фразы имя собеседника, или он это специально? С ума можно сойти, постоянно слыша собственное имя, да еще сказанное в таком тоне. Томаш быстро устраивает Барошу постель и спускается вниз, чтобы позвать того.
-Ванная на втором этаже, там же, где и спальни, - сообщает он, и Милан, кивнув и забрав из рук Росицки полотенце, скрывается на лестнице. – Скажи, когда освободишь! – кричит Томаш вслед, а сам садится на диван и включает телевизор.
-Свободно, - оповещает Милан, когда Росицки уже успевает задремать.
Томаш поднимается с дивана и направляется в ванную, мельком взглянув на Бароша, стоящего в одном полотенце на верхней ступеньке лестницы. Когда он выходит из ванной и проходит мимо комнаты, в которой разместил Милана, тот высовывается из дверного проема и радостно улыбается.
-Спокойной ночи, Томаш, - говорит он, а взгляд его почему-то кажется еще темнее, чем обычно.
-Спокойной, - отвечает Росицки и подавляет желание обернуться, проходя мимо.
***
Томаш наливает себе чаю и с трудом возвращается в комнату. Возможно, отказываться от услуг сиделки было слишком самоуверенно. Бедро ноет постоянно, а от особенно резких движений его пронзает острой болью. Росицки уже давно не обращает внимания на то, что он такой невезучий, и травмы буквально липнут к нему, но к дискомфорту, вызванному повреждениями, он привыкнуть никак не может. Томаш задумчиво размешивает сахар в чае и снова смотрит на телефон. Тот, будто подчиняясь взгляду, оживает, и Росицки на секунду задерживает дыхание. Он тянется к трубке и не может сдержать разочарованного вздоха, когда видит номер.
-Сеск?
-Привет, как ты там? Выздоравливаешь? – Фабрегас как всегда весел и бодр.
-Относительно, еще пока рано.
-Да, знаю, но ты это, поправляйся, без тебя скучно… Нет! – вдруг кричит он кому-то. – Я не это имел в виду! С тобой весело, но с Томашем и с тобой еще веселей!
-Передавай привет Робину, - говорит Росицки, слегка улыбаясь.
-Обязательно! А хочешь, мы к тебе заедем? Ненадолго.
-Конечно, если вас не смутит мое немощное существование.
-Брось! – отрезает Сеск. – Скоро будем. Привезти тебе чего-нибудь? Хотя нет, поставим вопрос иначе: у тебя есть, чем нас кормить?
-Что-то есть, - смеется Томаш. – Но, зная Ван Перси, советую что-нибудь купить.
-Слышишь, Робин, тебя назвали обжорой! – кричит Фабрегас и уже тише добавляет: - Хорошо, жди нас, мы скоро.
-До встречи.
Присутствие Сеска всегда поднимает настроение, это у Фабрегаса в крови. И они решили заехать очень вовремя, потому что если Росицки продолжит сеансы гипноза телефона, вполне возможно, что он сойдет с ума. Если уже не сошел, постоянно вызывая в памяти улыбающееся лицо Милана Бароша и его мягкий голос.
В конце концов, Томаш сам виноват, и нечего теперь вспоминать и думать. Он прекрасно понимает, что совершил ошибку. Сейчас. Хотя надо было понять это гораздо раньше.
***
-Томаш! – Милан окликает, когда тот уже собирается сесть в машину. – Сегодня ты погулять не хочешь? Или уже улетаешь?
-Нет, улетаю завтра. А погулять… Не поздно ли? И в этот раз я не собираюсь оставлять машину на базе.
Барош смеется и кивает:
-Хорошо, тогда давай езжай домой, прими душ, а потом я за тобой заеду, и мы пойдем поедим. И совсем не поздно, всего-то полдесятого! Соглашайся, Томаш.
Милан вовсе не выглядит уставшим после матча, нет, он все так же светится улыбкой и радостным восторгом непонятно от чего. Росицки думает пару минут. Возможно, это не такая уж и плохая идея, особенно если учесть, что готовить что-то Томашу совершенно не хочется.
-Ладно, через час заезжай, - говорит он, а потом спохватывается: - Нет, через час ты не успеешь.
-Почему не успею, Томаш? Или ты действительно считаешь, что я сейчас потащусь в отель?
-А что, нет?
-Конечно, нет, я покатаюсь или…
-Поехали, - вздыхает Росицки.
-Куда, Томаш?
-Ко мне. Тоже примешь душ, и пойдем ужинать.
На лице Милана расползается совершенно счастливая улыбка, как будто Томаш только что сообщил ему, что тот досрочно выбран в обладатели Золотого Мяча. Барош подкидывает ключи в руке и направляется к своей машине.
-Я еду прямо за тобой, Томаш!
Росицки вздыхает и садится за руль, пытаясь понять, с чего бы ему быть таким добрым с этим парнем. Они знакомы не так уж много, чтобы вот так просто предлагать ему принять у себя душ. Впрочем, ничего такого в этом нет, решает Томаш, выворачивая со стоянки. В конце концов, хорошие отношения в сборной – это замечательно. Черт знает, что Милану от него нужно, но нельзя сказать, что он слишком уж навязчив.
Томаш паркуется около дома и выходит из машины. Барош не заставляет себя ждать. Они заходят в квартиру, и Росицки предлагает Милану немного подождать и посмотреть телевизор. Вернувшись, он застает Бароша спящим. Это наводит на мысль, что на самом деле Милан устал, но почему же тогда не поехал в отель спать, совершенно неясно. Томаш пару секунд разглядывает его лицо и думает, что наверно у него отбоя нет от девушек, а потом легко касается его плеча. Барош мгновенно открывает глаза и смотрит как-то странно, будто все еще видит сон, смотрит, будто очень хочет, но не может чего-то получить. Милан моргает, и взгляд его меняется, становится осмысленным и радостным, как всегда. Росицки кажется, что этот парень вообще всегда радуется, несмотря на то, что не всегда есть повод. Вот, например, сейчас. Что радостного в том, что Томаш стоит уже минуты две с протянутым полотенцем, а Милан лежит и смотрит на него?
-Ты идешь в ванную? – наконец спрашивает Росицки, отводя взгляд.
-Конечно, Томаш, спасибо.
Барош забирает полотенце и поднимается с дивана. На мгновение Томашу кажется, что это странное выражение снова мелькнуло во взгляде Милана. Он задумчиво смотрит ему вслед и идет переодеваться.
Когда они выходят из дома, стрелки на часах в коридоре показывают пятнадцать минут одиннадцатого.
-Поедем на моей машине? – предлагает Милан.
-Можно пройтись, потому что буквально в двух кварталах отсюда есть неплохой ресторан.
-Как скажешь, Томаш.
Они идут молча, и Росицки даже удивляется, что Барош действительно может молчать хотя бы некоторое время. И еще он думает, что когда Милан молчит, он нисколько не раздражает.
-Что ты будешь есть, Томаш? – спрашивает Барош уже в ресторане.
-Думаю, ростбиф с картошкой и салат.
-Думаю, - в тон ему говорит Милан, - это вкусно, Томаш.
Росицки качает головой, его собственное имя, произносимое с таким странным выражением, заставляет вздрогнуть. Барош говорит так, будто смакует каждую букву, немного продлевая «ш».
А еще Милан заказывает себе то же самое, и Томаш пожимает плечами, может быть, он просто не любит выбирать.
-Итак, - начинает Барош, - я думаю, у нас нет шансов попасть на Чемпионат Мира, как думаешь, Томаш?
-Совершенно точно, нет.
-Тебя это не огорчает, Томаш?
-Нет, это было очевидно.
-Согласен, Томаш. Кстати, дай мне свой телефон, - без перехода просит Милан.
-Зачем? – удивляется Росицки, но все же диктует номер.
-Как – зачем? Я буду следить за каждым матчем Боруссии и звонить, чтобы поздравить тебя в случае победы, или посочувствовать, если проиграете. Ты против, Томаш?
Это уже слишком, думает Росицки и тут же понимает, что нет, не слишком, просто по-дружески.
-Нет, я не против, Милан, - говорит он и улыбается.
***
«Привет, меня нет дома…»
Томаш сжимает телефон так сильно, что белеют пальцы.
«Аппарат вызываемого абонента…»
Он разглядывает узор паркета и думает, что раньше он никогда не услышал бы этих слов. Мобильный телефон Милана всегда был включен для него. Наверно, Милан даже ждал его звонков. Только Томаш не звонил, или звонил, но только по делам. На самом деле Росицки даже ни разу всерьез не поинтересовался, как у Бароша дела, что у него нового. Томаша действительно не особенно это интересовало раньше, но вот теперь…
***
-Привет, Томаш! – голос Милана звучит радостно. – Как дела? Поздравляю с очередной победой! Кажется, до чемпионства Германии недалеко! Очень рад за тебя, Томаш.
-Спасибо, - немного удивленно отвечает Росицки. – Не думал, что ты действительно собираешься поздравлять меня.
-Я зря что ли твой номер просил, Томаш? – смеется Барош. – Я действительно собираюсь делать это, Томаш. Правда, у меня не очень-то получается следить за матчами, но я уверен, что ты блестяще играешь!
-Ты преувеличиваешь.
-Ни чуть, ни капельки! Ни один обзор матча не обходится без твоего имени, Томаш. Кстати, меня это искренне радует! А знаешь, что меня радует еще больше?
-Что же? – чуть устало осведомляется Росицки.
Матч забрал много сил, и теперь он планировал лечь спать, но Милану, видимо, на это плевать.
-То, что через неделю мы увидимся, Томаш! – сообщает Барош.
-Сборы, - соглашается Росицки. – Да, увидимся.
-И вот еще что, Томаш. Я хотел бы попросить тебя об одной вещи.
-Ммм?
-Помоги мне найти квартиру в Праге, пожалуйста. А то постоянно останавливаться в отелях надоело, а я сомневаюсь, что ты будешь пускать меня к себе пожить, Томаш.
-Хорошо, попробую помочь, - сам не зная почему, соглашается тот.
-Буду тебе очень благодарен, Томаш. Кстати, ты мне так и не сказал, как у тебя дела!
-Все нормально, только я устал и хотел ложиться спать уже.
-А! Что ж ты сразу не сказал?! Извини, пока, спокойной ночи, до встречи, Томаш.
Он так быстро кладет трубку, что Росицки не успевает сказать ни слова.
-Привет, Томаш! – Милан подходит ближе и слегка хлопает его по плечу. – Ну, что нового?
-Ничего особенного, - пожимает плечами Росицки.
-Понятно, - расстроено тянет Барош и тут же весело добавляет: - Помнишь, ты обещал помочь мне с квартирой, Томаш.
-Помню, после тренировки, думаю, можно этим заняться.
-Было бы замечательно! Спасибо, ты настоящий друг, Томаш.
Росицки хочет возразить, но Милан уже отходит от него, здороваясь с ребятами. Странные у Бароша понятия о дружбе, размышляет Томаш, направляясь к раздевалке. Разве становятся друзьями так быстро, спрашивает он сам себя, встречаясь взглядом с Миланом, который что-то радостно рассказывает Недведу, отчаянно жестикулируя.
-Томаш, - окликает Коллер. – Давно не виделись, есть время сегодня?
-Привет, Ян, - улыбается Томаш. – Конечно, есть, - утверждает он, но тут же спохватывается: - Но не сегодня. Обещал Милану помочь подыскать квартиру.
-Я смотрю, вы подружились, - подмигивает Коллер. – Милан хороший парень.
-Да, наверное, - бормочет Росицки, пытаясь понять, что же в нем хорошего, и почему все так прочат Бароша ему в друзья. Ну глупо, в самом деле.
После тренировки Томаш успевает забыть о планах на сегодня и вспоминает о них, только когда видит улыбающегося Милана около своей машины.
-Как ты долго, Томаш, - шутливо жалуется тот. – Где мы будем искать квартиру?
-У меня, я полагаю, только купим парочку риэлторских журналов, или как там это называется.
-Хорошо, я еду прямо за тобой, Томаш.
С этими словами Барош садится в свою машину. Росицки вздыхает, прекрасно осознавая, что за пару часов они точно ничего не найдут. Еще он удивляется, почему это Милан решил попросить о помощи именно его, а не своего агента. В общем-то, это входит в его обязанности. Томаш предпочитает не спрашивать.
-Какого типа квартира тебе нужна? Или сразу дом?
-Нет, дом это слишком много места, мне не надо так много. Вот мне бы подошло что-нибудь вроде твоей квартиры, Томаш.
-Хочешь купить ее у меня? – усмехается Росицки, просматривая журнал.
-Нет, разве что снять у тебя комнату. Сдашь мне комнату, Томаш? – совершенно серьезно спрашивает Милан.
-Ты шутишь? Ты со мной не уживешься.
-Нет, я серьезен как никогда! И потом почему это не уживусь? Мы на сборах бываем не так часто, чтоб ты успел мне надоесть! Кстати, я скучал, Томаш.
Росицки внимательно смотрит на него, пытаясь понять, дурачится Милан или нет.
-Давай лучше подыщем тебе что-то типа этого, - быстро говорит он и возвращается к журналу.
Спустя два часа, не найдя ничего подходящего, а вернее ничего, что понравилось бы Барошу, Росицки уже готов сдаться.
-Твоя квартира эксклюзивная, Томаш! – восклицает Милан. – Давай сделаем перерыв, ужасно хочется есть.
-Согласен, - устало кивает Томаш. – Но учти, я никуда не пойду, и я опять забыл купить еды, черт! Позвоним в доставку.
-Как скажешь, Томаш. Возьми мне то же, что будешь заказывать себе.
Росицки качает головой. Либо этот парень крайне несамостоятелен, либо он просто ленивый, думает Томаш, набирая номер сервиса.
К тому времени, как привозят еду, они успевают просмотреть все варианты, предложенные в Интернете. Это не занимает много времени, потому что Милану хватает одного быстрого взгляда на фотографии, чтобы отрицательно помотать головой и виновато улыбнуться.
-Очень вкусно, Томаш, - замечает Милан, будто Росицки сам готовил.
-Ага. Который час, посмотри.
-Двадцать минут девятого, Томаш. Сейчас я доем и поеду искать отель.
-Уже поздно, оставайся, - Росицки откидывается на спинку стула.
-Правда? – Барош расплывается в совершенно счастливой улыбке и хватает его за руку. – Спасибо! Что бы я без тебя делал, Томаш!
Тот аккуратно освобождает руку и поднимается, собирая тарелки.
-Я вымою, Томаш, я же должен отплатить тебе за твою бесконечную доброту!
-Ладно, - легко соглашается Росицки. – Тогда пойду постелю тебе.
-Я сам могу, честно, Томаш. Спасибо! Посиди, отдохни, ты наверно устал, Томаш?
Барош моет тарелки, а Росицки отстраненно наблюдает за его действиями. Он странный, думает Томаш. Слишком странный. И весь будто состоит из этого «слишком». Он трясет головой и направляется в гостиную. Росицки включает телевизор и садится на диван, прикрыв глаза. Что-то не дает ему покоя, почему-то появляется странное волнение.
Через несколько минут он слышит тихие шаги Милана, а потом чувствует мягкое прикосновение ладоней к своим плечам.
-Ты спишь? – спрашивает Барош, наклоняясь к его лицу. – Томаш?
Росицки не открывает глаз, может, если Милан решит, что он действительно спит, то уйдет? Почему-то просто необходимо, чтобы он сейчас ушел. Томаш раздражается, он сам не понимает почему. Но раздражение настолько сильно, что скоро просто невозможно будет держать себя в руках.
-Томаш, - шепчет Милан и легко проводит кончиками пальцев по его скуле.
Тот против воли открывает глаза и удивленно смотрит на Бароша, который тут же убирает руку.
-Ты спал, - как ни в чем не бывало сообщает Милан. – Очень устал, Томаш?
-Да не особо.
-Может, посмотрим что-нибудь? У тебя есть видео, Томаш?
-Есть, конечно, поищи в ящике под телевизором.
Милан быстро находит понравившийся диск и загружает его. Томаш и представить себе не мог, что у него есть фильмы ужасов. Он скептически смотрит на экран, на котором жертва крайне неудачно убегает от очередного маньяка, но вскоре происходящее затягивает его, и он уже внимательно следит за событиями фильма, иногда невольно вздрагивая на особенно острых моментах. Он не сразу замечает, что Милан задремал. Точнее, замечает только тогда, когда тот кладет голову ему на плечо. Росицки пытается отодвинуться, но рука Бароша крепко обхватывает его за талию, и Томаш поднимает бровь, думая, что этот парень, похоже, до сих пор спит с мягкими игрушками.
-Эй, Милан, - зовет Томаш, когда фильм заканчивается. – Проснись уже и отпусти меня.
-А? – вяло поднимает голову Барош и открывает глаза. Странно, но взгляд у него вовсе не затуманенный, как бывает после сна.
-Я говорю, отпусти меня, я тебе не плюшевый медведь.
-Ой, прости, - спохватывается Милан, убирая руку. – Я не хотел, Томаш.
-Иди уже спать, поздно.
-Да, - как-то неловко соглашается Барош. – Спокойной ночи, Томаш.
Он поспешно поднимается на второй этаж, бросив на Росицки странный взгляд. Томаш тоже встает, выключает телевизор и идет к себе. Волнение никуда не уходит, становится только сильнее. Это раздражает.
***
Томаш бесцельно наблюдает за проезжающими мимо его дома машинами. Он все еще сжимает телефон в руке. На Лондон льется дождь, но не тот, который ввергает в депрессию туристов. Этот грибной, солнце весело выглядывает из-за дома, не торопится скрываться и клониться к закату. Томаш смотрит на солнце, не отрываясь, до тех пор, пока не начинают болеть глаза. Он вынужден зажмуриться, чтобы восстановить зрение, потому что радужные круги перед глазами явственно мешают видеть. Лучше смотреть на солнце, решает Томаш, когда перед внутренним взором снова встает улыбающийся Милан. Барош, глядя на солнце, всегда чихал, думает Росицки и снова набирает номер. На этот раз он не дожидается автоматического женского голоса, возвещающего о недоступности аппарата вызываемого абонента. За этот день Томаш столько раз слышал эту фразу, что она до сих пор звучит в голове. Только вот предложение перезвонить позднее не внушает надежды. Росицки кажется, что аппарат этого абонента будет теперь всегда недоступен. Для него.
Дождь продолжает идти, лучи солнца весело играют в лужах, придавая воде просто невероятные оттенки. Капли стекают по стеклу, Томаш внимательно следит за ними. Он давно не видел такого дождя.
***
-Привет, Томаш!
-Здоровались, - замечает Росицки, чуть улыбаясь.
-Так это было до тренировки, Томаш! – Милан светится. У Томаша создается впечатление, что этот парень всегда пребывает в хорошем настроении.
Не то, чтобы ему это не нравилось, скорее, наоборот, в присутствии Бароша настроение поднимается и у него, хотя иногда Милан просто ужасно раздражает. Впрочем, этот его недостаток вполне можно простить, думает Томаш и спрашивает:
-Снова хочешь напроситься ко мне в гости?
-Ты сама проницательность, Томаш! – заявляет Милан и тут же добавляет, чуть смутившись: - Я просто подумал, что было бы неплохо пообщаться. Давно же не виделись… Ты против, да, Томаш?
-Нет, я не против. Кстати, - усмехается Росицки, доставая ключи от машины, - ты квартиру-то нашел?
-Нет, представляешь себе? – восклицает Милан. – Твоя квартира действительно уникальна, Томаш!
-И что же? Хотя ладно, приедем ко мне, и все расскажешь.
-Хорошо, я еду прямо за тобой, Томаш.
-Твоя любимая фраза, - смеется Росицки, открывая дверь машины.
-В смысле? – непонимающе хмурится Милан.
-Ты постоянно говоришь «Привет, Томаш!» и «Я еду прямо за тобой, Томаш.».
-Ну, я предупреждаю, вдруг ты против, Томаш.
-Вот как, я учту.
Росицки садится в машину, наблюдая в боковое зеркало, как Барош идет к своему «Лексусу».
-Зайдем в магазин? Тут за углом, а то у меня снова нечего есть, - разводит руками Томаш, включая сигнализацию.
-Как скажешь. А что, ты сразу с самолета на базу едешь, Томаш? – интересуется Милан.
-Обычно так, - кивает Росицки. – Только машину забираю со стоянки и еду.
Купив немного еды, они выходят из супермаркета и направляются к дому. Начинается легкий дождь. Милан запрокидывает голову и смотрит на солнце.
-Нравится грибной дождь? – спрашивает Томаш.
-Конечно! Это забавно. Вот дождь, а вот и солнце! А тебе, Томаш?
-Я равнодушен как-то, - пожимает плечами Росицки, а Барош в этот момент оглушительно чихает. – Будь здоров.
-Спасибо. Всегда чихаю, когда на солнце смотрю, - смеется он.
-Зачем тогда смотришь? Нравится чихать?
-Нравится солнце, Томаш. А тебе?
-Пожалуй, - кивает Томаш, открывая входную дверь.
Они быстро разбирают пакеты. Росицки принимается за приготовление картошки фри.
-Я сделаю салат, Томаш, - сообщает Милан.
Барош ловко управляется с овощами, только вот кусочки выходят совсем неровные и все разного размера. Росицки заинтересовано наблюдает за его действиями не в силах сдержать улыбки.
-Что такое, Томаш?
-Кулинар из тебя тот еще, - сквозь смех поясняет он.
-Ну, прости, но я должен хоть что-то делать. Ты меня опять пустил к себе, - смущенно говорит Милан, старательно пряча улыбку.
-Как у тебя в Ливерпуле? – спрашивает Томаш, когда они садятся есть. – Тебя там научили так одеваться? – добавляет он, усмехаясь и разглядывая голубую футболку с широкими белыми швами.
-Ой, ты знаешь? – в совершенном восторге восклицает Барош, и тут же смущается: - А что с одеждой? Тебе не нравится, Томаш? – тот качает головой, показывая, что все нормально. – Все хорошо, я даже забиваю, Томаш.
-Это неудивительно, - смеется Росицки, - ты же форвард как никак.
-Я плохой форвард, Томаш. То есть, мне есть, к чему стремиться. Вот ты. Неважно, что полузащитник, я не об этом. Просто ты так здорово играешь. Строишь игру, вносишь в нее какие-то изыски, каждая команда должна мечтать о тебе, Томаш!
-Ты хороший форвард, Милан, - уверяет Росицки, предпочитая не реагировать на комплименты и не обращать внимания на восторженный взгляд Бароша.
-Спасибо, Томаш, мне важно, что ты ценишь меня.
Он не знает, что на это ответить. Поэтому молчит все оставшееся время ужина, а потом вспоминает внезапно:
-Так что с твоим местом жительства?
-Отель, Томаш, - улыбается Милан.
-Неужели нигде не найти квартиры?
-Нигде не найти такой, как у тебя, Томаш.
-Ты все же хочешь снять у меня комнату? – усмехается Росицки и вдруг добавляет, сам не ожидая: - Оставайся.
-Как? – глаза Милана расширяются от удивления, а потом он внезапно обнимает Томаша, счастливо шепча: - Спасибо, Томаш, ты настоящий друг!
-Может быть, - соглашается Росицки и думает, что да, возможно, они действительно могут быть друзьями.
***
Томаш откладывает телефон. Достаточно на сегодня. Вдруг удастся дозвониться завтра?
Травма тяготит, через три дня матч сборной, через неделю – начало сезона, а он выбыл из строя надолго. Дай Бог, к пятому туру оклемается. Отсутствие возможности играть сейчас выглядит как наказание. Потому что именно сейчас Томашу необходимо отвлечься, как никогда раньше. Невозможно постоянно сидеть в четырех стенах и заниматься самокопанием.
Хотя, возможно, это справедливо, думает Томаш. Дождь закончился, солнце все так же высоко и светит, кажется, даже ярче. Росицки бросает взгляд на часы: пять часов. Ему казалось, что уже гораздо позднее. Если время так и будет тянуться так медленно, он сойдет с ума еще до приезда Сеска и Робина. Впрочем, Томаш не может точно сказать, что до сих пор нормален. Росицки включает компьютер и открывает первую попавшуюся игру в надежде хоть немного отвлечься.
***
-Охренеть, Томаш! – восклицает счастливый Милан, видимо, еще не в силах поверить, что все происходит на самом деле.
Они только что вернулись из Португалии, и теперь Барош расслабленно сидит на диване, откинувшись на спинку и подобрав колени к груди.
-Третье место! – продолжает радоваться он. – Это ж надо, Томаш! Третье место!
-Могли бы и лучше, - скорее из желания поспорить говорит Росицки, но все же улыбается и садится рядом. – Между прочим, - добавляет он, - чтобы я больше не слышал, что ты плохо играешь! Лучшему бомбардиру Евро не пристало сомневаться в своих способностях.
-Нет, Томаш, без тебя я бы ничего не смог! Какие у тебя блестящие передачи! Не зря про тебя говорят, что ты лучший игрок Чехии за всю историю!
-Перестань, - немного смущается Томаш, но тут же улыбается: - Какие планы на отпуск?
-О, грандиозные! Я поживу у тебя, Томаш?
-Да? Ну поживи, поживи. Я уже перестал надеяться, что ты купишь себе квартиру! – смеется Росицки.
-Я влюблен в твою, Томаш, не думаю, что когда-нибудь смогу отказаться от нее!
-Ладно, я поиграю немного.
-Эй, я тоже хочу. Хотя я тебе поражаюсь, Томаш. Иногда мне кажется, что видео-игры твоя единственная страсть.
-Это не так, еще футбол.
-Ну, это-то не обсуждается. Давай, Томаш, сегодня я у тебя точно выиграю!
***
Росицки проигрывает так быстро, кажется, первый раз в жизни. Раньше как-то само собой получалось скорее на инстинктах нажимать на нужные кнопки и проходить на новые уровни. Он понимает, что что-то не так, когда третий раз подряд запарывает первую же миссию. Нетрудно догадаться, что именно не так. Томаш усилием воли заставляет себя не смотреть на телефон. Он добирается до дивана и включает телевизор, бездумно переключая каналы.
-Мне не хватает тебя, - тихо говорит он и закрывает глаза.
В комнате становится прохладно. Томаш понимает, что забыл закрыть форточку. Но встать и дойти до окна не представляется возможным – бедро совсем разболелось, и теперь Росицки лишь пытается найти более удобное положение, в котором боль будет не так сильна.
Он все же берет в руки телефон и набирает номер.
-Да? – слышит он, и не сразу приходит в себя – настолько он привык к автоответчику.
Ему требуется три секунды, чтобы взять себя в руки.
-Сеск, у тебя же есть ключи?
-Есть, конечно.
-Откроешь дверь сам, ладно?
-Что, совсем плохо? – в голосе Фабрегаса слышится беспокойство. – Конечно, открою. Мы уже скоро, только из магазина вышли. Кстати, такое дело, мы сегодня улетаем на сборы, так что я уеду пораньше, надо еще вещи собрать. А Робин говорит, что поедет в аэропорт прямо от тебя, спрашивает, это ничего, если он у тебя до десяти посидит?
-Ничего, пусть сидит.
-Вот и прекрасно! Жди нас.
Томаш откладывает телефон, неудобно повернувшись, и чуть слышно шипит сквозь сжатые зубы. Он уже совершенно забыл, что значит быть травмированным. Хотя в данном случае эта боль совсем ничего не значит. Гораздо важнее то, что он может перебороть себя и не прикасаться к телефону.
***
-Привет, Томаш! – голос Милана весел. – Уже устроился в Лондоне? Как тебе?
-Замечательно, привет, - улыбаясь, отвечает Росицки, придерживая трубку плечом и открывая дверь. – Только что со встречи с командой. Отличные ребята, насколько я могу судить.
-Я рад за тебя, Томаш. Скажи адрес, я приеду?
-Приезжай, конечно!
Росицки быстро говорит адрес и отправляется в душ. Вода помогает успокоиться, он слишком нервничал на встрече. Но все прошло как нельзя лучше, и он не соврал Милану, когда сказал, что ребята отличные. Томаш рад, что все прошло гладко. Нельзя сказать, что он всегда мечтал играть в Англии, но сейчас он понимает, как ему повезло. Когда Милан переехал в Ливерпуль, Петер устроился в Челси, Томаш даже не подумал о том, что тоже хотел бы играть в АПЛ. Но вот теперь, когда он встретился с командой и тренером, он думает, что о большем и мечтать нельзя. Венгер дал ему неделю на освоение в Лондоне, в следующую среду он должен приступить к тренировкам, а потом уже и августовские матчи межсезонья, в которых Томаш очень надеется играть.
У него даже сразу появились желающие показать ему город. Хороший парень этот Сеск, и Робин тоже, только вот Ван Перси похоже очень уж ревностно относится к их дружбе. Что ж, Томаш вовсе не собирается забирать у него Фабрегаса. У него уже есть лучшие друзья, целых двое: Ян и Милан. Росицки улыбается сам себе. Года четыре назад он и представить себе не мог, что действительно когда-нибудь назовет Бароша лучшим другом.
Жизнь явно идет в гору, теперь остается только дождаться, когда Радка закончит все свои дела в Чехии и переберется к нему в Лондон.
Томаш заваривает себе чай и загружает новую игру, надо убить время, пока не приедет Милан.
Барош появляется, когда Росицки доходит до последнего уровня. Уже стемнело, и Томашу приходится включить свет, чтобы дойти до двери - он еще не очень хорошо запомнил обстановку нового дома.
-Привет, Томаш! – с порога восклицает Милан с такой улыбкой, что Росицки кажется, что фонари стали светить ярче.
-Привет, проходи.
Томаш сторонится, пропуская Бароша в дом.
-Я принес тебе торт, Томаш, - говорит Милан, протягивая коробку.
-Ух ты! Спасибо, йогуртовый, мой любимый, - улыбается Росицки, провожая Милана на кухню.
-Конечно, твой любимый, зачем мне привозить торт, который ты не любишь, Томаш? – искренне удивляется Барош и оглядывается. – Классный дом! С новосельем, кстати. А где же Радка, Томаш?
-Она решает свои дела в Чехии, надеюсь, на этой неделе она уже сможет переехать сюда.
-Здорово, - как-то невесело кивает Милан и тут же добавляет: - Я, кстати, соскучился, Томаш.
-Замечательно, значит, у тебя есть много чего, что ты хочешь мне рассказать, верно? Начинай, я пока чай заварю.
-Тебе действительно интересно, Томаш? – недоверчиво спрашивает Барош, садясь за стол.
-Да, Милан, мне действительно интересно, рассказывай.
-Хорошо. Вообще-то Астон-Вилла это, конечно, не Ливерпуль, но знаешь, и тут неплохо. Правда, я стал меньше забивать.
-Ничего удивительного, видимо, игроки Астон-Виллы не могут создать тебе такое количество моментов, которое создавали игроки Ливерпуля.
-Больше всего моментов мне создаешь ты, Томаш, - совершенно серьезно говорит Милан, глядя прямо в глаза.
Росицки сглатывает. Этот взгляд знаком ему, но кажется, за то время, пока они не виделись, Томаш успел отвыкнуть от него.
-Тебе не надоедает? – спрашивает он и поясняет, когда Милан удивленно приподнимает брови: - Постоянно говорить мне о том, какой я крутой.
-Я говорю правду, Томаш.
-И я тебе верю, - тихо говорит он и просто не может не задать следующий вопрос: - И еще. Ты постоянно называешь меня по имени. Постоянно. Когда ты общаешься с остальными, ты не добавляешь в конце каждой фразы имя собеседника. Чем я заслужил?
-Я люблю твое имя, Томаш, - просто отвечает Барош, не отводя взгляда.
-Почему? Оно какое-то особенное? – спрашивает Росицки и в тот же миг понимает, что зря вообще завел этот разговор.
Потому что Милан поднимается со стула, подходит к нему и, взяв за руку, мягко говорит:
-Конечно, особенное. Я люблю твое имя, потому что люблю тебя, Томаш.
А в следующее мгновение Томашу кажется, что его мир рушится, рассыпается по частям, и он уже ничего не может сделать, чтобы собрать его, потому что Милан целует его. Сначала легко и очень нежно, почти невесомо, потом настойчивее, заставляя приоткрыть губы. Росицки хочет сделать шаг назад, хочет открыть глаза и понять, что это все лишь порождение его воображения, что на самом деле Милан до сих пор сидит за столом и рассказывает о своем новом клубе. Но отступать некуда, прямо за его спиной холодильник, в который он вжимается, пытаясь отстраниться. И когда Томаш открывает глаза, он видит перед собой лицо Бароша и все еще чувствует прикосновение его губ. Росицки резко выдыхает и, собрав все свои силы, отталкивает Милана, ошарашено глядя, как тот, не ожидав, врезается спиной в край стола и сбивает с него сахарницу.
Томаш опускает взгляд и рассматривает осколки у ног Бароша. Они причудливым узором рассыпаны по полу, и сахар на них смотрится даже красиво и почему-то вызывает щемящее чувство в душе. Слишком увлекшись созерцанием остатков сахарницы, Росицки не замечает, как Милан делает пару шагов вперед, а когда он поднимает голову, оказывается слишком поздно. Он чувствует спиной прохладу дверцы холодильника и пальцы Милана в своих волосах. Томаш вздрагивает, когда Барош снова целует его, совсем по-другому, не так, как в первый раз, крепко, не давая возможности вырваться или отстраниться. У него не хватает сил поднять руки, чтобы хоть попытаться оттолкнуть Милана. Кажется, он задерживает дыхание, потому что внезапно чувствует явную нехватку воздуха в легких. В глазах на мгновение темнеет, а в следующую секунду Милан отстраняется и внимательно смотрит на него. Только сейчас Томаш понимает, что ответил на поцелуй. Ладони Бароша упираются в холодильник по обе стороны от Росицки, и тот думает, что выглядит загнанным, отчаянно пытаясь сообразить, что же делать дальше и как прекратить это безумие. Томаш решает, что надо что-то сказать, но слова не идут, а потом он просто не успевает, потому что Милан снова целует, и на этот раз прижимается к нему всем телом, от чего Росицки чувствует совершенно неуместный жар. Наверное, он краснеет, скорее всего, зажмуривается, и уж точно не понимает, что происходит. Единственное, что совершенно ясно: Томаш отвечает на поцелуй, и даже больше, он сам тянется к Барошу, пытаясь отыскать в себе силы отвернуться или хотя бы сомкнуть губы.
-Что ты делаешь? – севшим голосом спрашивает Росицки, когда Милан снова отрывается от него.
-А ты сам не понимаешь, Томаш? – удивляется тот, наклоняясь ближе.
-Я думал, ты мой друг, - бесцветно произносит он и замечает, что в глазах Бароша появляется что-то, отдаленно напоминающее страх. – Но если это, как оказалось, не так, что тебе от меня надо?
-Я люблю тебя, - просто повторяет Милан и перед тем, как поцеловать его снова, тихо добавляет: - Я больше не могу ждать, Томаш.
И тогда Томашу становится страшно. До дрожи и сорванного дыхания, до такой степени, что перед глазами все плывет, так страшно, что он медленно сползает на пол по дверце холодильника, потому что становится просто невозможно стоять. Барош подхватывает его и так и держит, целуя лицо, шею, ключицы, а Томаш наблюдает за ним отсутствующим взглядом, следит за ним будто со стороны. То, что он видит, не вызывает у него никаких эмоций, то, что делает Милан, лишь отзывается жаром внизу живота. Росицки прекрасно понимает, чем все это кончится, но это понимание вялое, как кот после сна, отстраненное, какое-то отупляющее. Он не может ничего сделать, потому что до сих пор не может поверить в происходящее.
А Милан тем временем уже снимает с него футболку. Он скользит ладонями по груди Росицки, и тело Томаша выгибается навстречу ласкам. Выражение лица Бароша – восхищенно-торжественное, будто он наконец получил то, о чем мечтал, и вдруг вспоминается другой его взгляд, когда они еще даже не были друзьями, там, в квартире Томаша в Праге. И Росицки думает, что да, он наверно действительно долго хотел этого. Но и это не вызывает у него никаких эмоций, он отключается, наблюдает со стороны и прикладывает колоссальные усилия, чтобы не обнять Милана.
Когда Барош снимает с него штаны, Томаш ни чуть не удивляется тому, что у него стоит. Это вполне естественно в данной ситуации, не правда ли? Милан ведет его в гостиную, укладывает на диван и нависает над ним, и продолжает целовать, все настойчивее и жарче. Томаш предпочитает не замечать, что Барош все это время повторяет его имя как мантру. К тому времени, как Росицки чувствует горячие губы Милана на своем члене, он уже достаточно отрешен от происходящего, чтобы не вздрагивать и удержать дыхание спокойным. Он не издает ни звука, когда Барош берет его член в рот и сосет медленно, постепенно наращивая темп. А потом внезапно отпускает, и Томаш чувствует его влажные пальцы между ягодиц.
А потом его укрывает туман. Все растворяется в сизой дымке, и он больше не видит лица Милана, не слышит собственных болезненных и отчаянных стонов, которые вырываются сквозь сжатые зубы, не чувствует, как Барош входит в него, как движется в нем, медленно и, кажется, стараясь не причинять лишней боли. Томаш закрывает глаза. Он не знает, сколько проходит времени до того момента, как мир вокруг разрывается на части от вскрика Милана, который, кончая, сжимает его плечи так сильно, что Росицки кажется, что он слышит хруст собственных костей.
Милан сползает вниз и снова берет в рот член Томаша, и тогда дыхание действительно срывается, и дрожь проходит по телу. Оргазм скомканный и тусклый, и Росицки даже успевает почувствовать легкое разочарование, прежде чем приходит в себя.
-Уходи, - тихо говорит Томаш.
-Томаш…
-Убирайся, - чуть громче повторяет он. – Просто заткнись и уходи.
Милан долго смотрит на него, в глазах его сожаление и отчаяние, но Росицки плевать. Барош одевается и действительно идет к двери, но на полпути останавливается, возвращается и целует его в губы.
-Я люблю тебя, Томаш, - говорит Милан.
Росицки закрывает глаза и бросает:
-Мне все равно.
Барош уходит, хлопок входной двери разрезает тишину дома. На столе остается забытый йогуртовый торт. Томаш спит.
***
В доме так тихо, что Томаш слышит скрип ключа в замке. До него доносятся веселые голоса Сеска и Робина, которые не спешат подниматься к нему, видимо, сначала решив убрать продукты в холодильник. Томаш бросает взгляд на часы и думает, что у него все же прекрасные друзья. Им сегодня на сборы лететь, а они его навещают. Росицки предпочитает не думать, почему это делает Робин, что же касается Сеска, все вполне очевидно, он как капитан обязан это делать. То есть, это Фабрегас решил, что обязан. Но это не отменяет того факта, что они могли бы и не приезжать сегодня. И Томаш находит в себе силы улыбнуться, впервые за последнюю неделю – искренне.
***
Встретив Милана в коридоре базы, Томаш предпочитает не смотреть на него и торопится быстрее пройти мимо. Барош одаривает его взглядом, в котором слишком легко читаются отчаяние, сожаление и боль. Росицки пытается не обращать на это внимания. Уже после тренировки Милан встречает его около его же машины и долго смотрит, не позволяя подойти к дверце. Томаш молчит, ему совершенно неважно, что идет время, что пора бы ехать домой, чтобы позвонить Радке и сказать, что все нормально и что он ее любит и уже скучает, хотя с тех пор, как они расстались, прошло меньше суток. Неважно, потому что он не собирается разговаривать с Барошем.
-Привет, Томаш, - наконец произносит Милан, и внутри все переворачивается. Скорее всего, это от отвращения, думает Томаш и молчит.
Милан горько улыбается и отходит, а Росицки вдруг понимает, что ошибся насчет него, еще давно, когда они только познакомились. Он решил тогда, что улыбка Милана может быть только счастливой и беззаботной. Эта горечь кажется такой неправильной, будто старинную картину, написанную масляными красками, подкрасили фломастерами. И Росицки хочется, чтобы эта улыбка исчезла с губ Милана, уступив место той, счастливой и ставшей такой привычной и почти родной.
Но Томаш молчит, он просто подходит к машине и открывает дверцу.
-Я еду прямо за тобой, Томаш, - как-то безнадежно говорит Барош.
И Росицки неожиданно для себя кивает, совсем как раньше. Наверное, по привычке, думает он и заводит мотор.
И он пускает Милана в свою квартиру, и они молча ужинают на кухне, а потом смотрят телевизор в гостиной, а когда фильм заканчивается, Барош начинает говорить. Он говорит долго. О том, что собирается переходить в Лион, о том, что Франция это совсем неплохо, о том, что постарается играть на уровне, о том, что ему пора бы стать самостоятельным форвардом, о том, что завтра обещали грозу, и о том, как хочется мороженого. А Томаш, наверное, снова по привычке, ловит каждое его слово и даже улыбается, когда Милан особенно увлекается и его рассуждения уходят далеко от темы. Когда Росицки понимает это, он отворачивается и сухо говорит:
-Мне все равно.
Улыбка, только начавшая оживать на лице Милана, гаснет.
-Конечно, Томаш, прости.
-Спокойной ночи, - говорит Росицки и поднимается с дивана.
Когда он подходит к лестнице, Милан догоняет его и обнимает сзади, так крепко, что Томашу становится тяжело дышать. Но он не пытается вырваться, он стоит и терпеливо ждет, когда Барошу надоест держать его. Но Милану не надоедает, они стоят так минут десять, а потом он разворачивает Томаша к себе и прижимает к себе еще крепче, одной рукой удерживая его голову, чтобы не мог отвернуться, и целует настолько бережно и нежно, что у Росицки подкашиваются ноги от ощущения невесомости и эфемерности.
-Спокойной ночи, Томаш, - говорит Милан, отстраняясь.
Томашу многого стоит отвернуться и подняться по лестнице, ни разу не прикоснувшись к перилам.
***
-Тооооооомаш! Мы пришли! – весело сообщает Сеск, заваливаясь в комнату.
Росицки встречает их улыбкой, к которой почти не прилагает усилий. Робин идет сзади, улыбаясь, но все еще ощущается та неловкость, к которой Томашу пришлось долго привыкать.
-Привет, рад вас видеть, - говорит Томаш.
Фабрегас разваливается в кресле и довольно оглядывает Росицки:
-Ты поправляешься, - уверенно говорит он, в его голосе явно слышится удовлетворение. – Я рад.
-Я стараюсь, - кивает Томаш.
-Так, - веско произносит Сеск, - через полчаса я уеду. Мне надо заскочить домой за вещами.
-У тебя рейс в десять вечера, - замечает Робин, усаживаясь на диван рядом с Томашем.
-Я полечу раньше, - парирует Фабрегас, растягивая губы в мечтательной улыбке. – У меня встреча с друзьями.
-Куда катится мир, - сокрушенно качает головой Ван Перси. – Еще год назад он говорил «у меня встреча с Карлой». Стареешь, дорогой.
Сеск смеется, чуть откинув голову назад.
-С Карлой я встречусь чуть позже.
-Ага, конечно-конечно, - улыбается Робин и поворачивается к Томашу, впрочем, не глядя ему в глаза: - Ну, рассказывай, как проходит восстановление?
***
-Томаш, меня прислал Сеск доставать тебя и поддерживать твой боевой дух! – с порога заявляет Робин.
-Проходи, - вздыхает Росицки, с трудом освобождая Ван Перси проход.
-Болит, да? – заботливо спрашивает тот.
-Со вчерашнего дня ничего не изменилось. Операция через неделю.
-Бедняга, давай помогу.
Робин доводит его до дивана.
-А где же Радка? В такой ситуации просто непотребно оставлять мужа без присмотра.
-Радка в разъездах, и потом ей не о чем волноваться, ты приходишь каждый день.
Это действительно так, с тех пор, как Томаш получил травму, Сеск с Робином навещали его каждый день. Теперь Фабрегас появляется реже, у него дел невпроворот, а вот Ван Перси исправно ходит.
То, что Томаш не сможет играть очень долгое время, стало для него ударом, и друзья, как могут, стараются отвлечь его от невеселых мыслей.
-А! Я принес вкусного печенья, - вспоминает Робин, - пойду заварю чай, а ты вот, пока газеты почитай, я принес парочку футбольных.
-Спасибо, - улыбается Томаш.
Он лениво перелистывает страницы, отмечая, что стоит прочитать, а что оставить без внимания. Взгляд натыкается на знакомое лицо, и Томашу сначала становится нечем дышать, когда он выхватывает из статьи слова «предельная скорость» и «полиция». Но все оказывается не так страшно. Милан всегда был удачливым человеком. Тем не менее, Томаш тянется к мобильному телефону и набирает номер.
-Привет, Томаш! – слышится на том конце провода удивленный голос Бароша.
-Ты что, совсем ненормальный?! – шипит Росицки. – Какого черта ты творишь?
-Что ты имеешь в виду, Томаш? – непонимающе спрашивает Милан.
-Идиот! Какого черта ты разъезжаешь по Франции с такой скоростью?!
-А, ты об этом. Ничего, больше не буду. У меня отобрали права и любимую машину, Томаш.
-Тебя вообще нельзя пускать за руль, - говорит Росицки, а сам размышляет, почему этот инцидент так взволновал его.
-Я просто хотел… - тихо отвечает Милан. – Всегда хотел догнать тебя, я подумал, вдруг так получится… Не вышло, конечно, но зато ты мне звонишь, я очень рад, Томаш.
-Ты идиот! – злится Росицки. – Что ты вообще имеешь в виду?
-Я имею в виду, что ты всегда был далеко от меня, даже когда… ну…
-Хватит, - говорит Томаш, приходя в себя.
-Я люблю тебя, Томаш, ты нужен мне.
Росицки закрывает глаза и делает глубокий вдох, но это не помогает, внутри все взрывается в приступе неконтролируемого гнева:
-Да пошел ты! – кричит он. – Никогда больше не смей говорить этого!
Томаш вешает трубку и пустым взглядом смотрит в стену. Он вряд ли понимает, почему его так волнует Милан, почему он сейчас злится, и зачем вообще звонил.
-Что случилось? – спрашивает Робин, прислонившись к дверному косяку.
Росицки поворачивает голову и пытается угадать, сколько он вот так здесь стоит.
-Я слышал достаточно, - отвечает Ван Перси на безмолвный вопрос и садится рядом с Томашем на диван. – Так что произошло? Расскажешь?
Росицки долго смотрит на него, а потом слова сами слетают с губ, он не может остановиться и рассказывает все с самого начала, сам не замечая, как улыбается, вспоминая знакомство с Миланом. Он говорит очень долго, в горле пересыхает, но он все равно продолжает выливать все, что накопилось за эти годы. А Робин слушает, внимательно глядя на него, не перебивает ни разу. Томаш говорит, что ему тяжело, что непонятно и муторно на душе, что он совсем не знает, что заставляет Милана так к нему относиться, и не представляет, почему его самого это так волнует. В конце своего рассказа Томаш запускает пальцы в волосы и смотрит в пол.
-Я не понимаю, - повторяет он.
А потом Робин обнимает его.
-Зато понимаю я, - говорит он прямо ему в ухо. – Мне кажется, тебя просто невозможно не любить.
Томаш вздрагивает и поворачивается к нему. Поцелуй получается неуклюжим и нежелательным, губы у Робина совсем не такие, как у Милана, и целует Робин не так. И вообще все выходит не так, и Томашу не составляет труда просто отвернуться и сказать:
-Не надо.
-Прости, - шепчет Робин, сам, кажется, не понимая, что на него нашло.
-Ничего, просто забудь, - через силу давит Росицки и вдруг улыбается, приведя мысли в порядок. – Кто-то обещал чай?
Ван Перси усмехается и направляется на кухню. Томаш закрывает глаза. Какой яркий контраст, думает он. А еще он понимает, что ему нравилось целоваться с Миланом. И нравится Милан. Росицки мотает головой, глубоко вздыхая. То, что с ним происходит, далеко от его понимания.
***
-Вот и все, - говорит Сеск и поднимается. – Мне пора.
-Ты почти ничего не съел, - возмущается Робин.
-Ну, доешь, я не против, - смеется Фабрегас и поворачивается к Томашу. – Ну, выздоравливай давай быстрее, тебя очень не хватает. Я вернусь в Лондон и снова приеду.
-Конечно, - улыбается Росицки, - удачной игры.
-Спасибо, пока!
Когда Фабрегас выходит из комнаты, Робин поднимает на Томаша глаза:
-Ну что, ничего нового?
-Нет.
Они молчат некоторое время, а потом Томаш резко поднимается с дивана, так, что бедро пронзает просто невыносимой болью, и он чуть не падает. Робин поддерживает его за локоть и вопросительно поднимает брови.
-Отвези меня в аэропорт, - просит Томаш, делая шаг к платяному шкафу.
-Ты с ума сошел?! Ты еле на ногах держишься!
-Робин, отвези меня, пожалуйста, в аэропорт, - повторяет Росицки. – Только помоги переодеться.
-Ты псих, - восхищенно шепчет Робин. – Я таких точно еще не встречал.
-Нет, я не псих, просто идиот, - говорит Томаш, надевая рубашку.
Они едут по вечернему Лондону и молчат. Ван Перси пару раз бросает на Росицки внимательные взгляды, но ничего не говорит. В аэропорту Томаш покупает билет на самолет, и еще полчаса они пьют кофе в кафе недалеко от стойки регистрации.
-Береги ногу, - говорит Робин, провожая Росицки на контроль. – Если станет еще хуже, я никогда не прощу себе, что согласился на эту глупую затею.
-Спасибо, Робин, ты настоящий друг, - улыбается Томаш и радуется, что несмотря ни на что, это действительно так. – До встречи.
Ван Перси окидывает его печальным взглядом, отпуская.
Продолжение в комментариях
@темы: слэш, Милан/Томаш, челлендж, романс
"NaojiShidenai & Elskar Deg" corp. presents
Название: Одна из лучших команд АПЛ
Автор: NaojiShidenai
Персонажи: Никлас Бендтнер и компания
Жанр: гм... не юмор, не романс, пусть будет джен.
Рейтинг: G
Дислаймер: ничего не знаю, вру.
A/N: да, у Сеска тогда не было капитанской повязки, так что это в некотором роде АУ
Написано по заявке от Тайчо.
заявкахочу про молодого игрока, низкорейтинговое или джен, начало карьеры в каком-нибудь клубе, адаптация в команде и общение с одноклубниками, юмор, милашество, но не открытый стеб)
Вряд ли получилось очень уж юморно, но мило точно.
Одна из лучших команд АПЛ
“Здравствуйте, меня зовут Никлас Бендтнер, я счастлив играть за такой клуб… нет, не так. Здравствуйте! Меня зовут Никлас Бендтнер, мне всего семнадцать лет, и я… нет, снова не то. Да как же мне представиться, чтоб не выглядеть смешным?! Сказать «здрасти» и сесть спокойно?...»
Никлас шел по коридору базы в поисках кабинета главного тренера, встречи с Венгером он не боялся – они прекрасно поговорили вчера, и Арсен сказал, что уверен в силах парня. Что страшило его на самом деле – это встреча с командой. Конечно, с некоторыми из игроков они знакомы по молодежке Арсенала, но в основном там будут люди, которых Никлас еще не встречал. Очень уж не хотелось упасть лицом в грязь в первый же свой день в основе. Бендтнер вздохнул: кажется, он заблудился. Из-за боковой двери доносился смех и звуки какой-то возни, и Никлас решил спросить у находящихся в комнате дорогу. Но не успел он подойти к двери, как та распахнулась, и из нее вылетел молодой парень, который тут же впечатался в противоположную стену, прикрыв голову руками в защитном жесте. За ним выскочил второй, в руке он сжимал скрученную футболку и воинственно ей размахивал. Он остановился на мгновение, окинул жертву взглядом и, сопровождая свои действия радостными возгласами, принялся хлестать несчастного парня. Бендтнер подумал, что этим двоим явно не до него, и решил уже развернуться и уйти, как вдруг парень у стены посмотрел на Никласа, неожиданно легко перехватил занесенное над ним оружие и жестом остановил нападающего.
-Привет! Ты что тут? – спросил он с легким акцентом, придававшим его речи особенно мягкие интонации.
Теперь, когда парень не прикрывал голову руками, Бендтнер мог видеть его лицо, поэтому он легко понял, кто перед ним.
-Ты что, язык проглотил? – Фабрегас подошел чуть ближе. – Э-эй!
Никлас сглотнул и попытался что-то сказать, но почему-то язык отказался слушаться, а на лбу выступила испарина.
-Ты выглядишь устрашающе, - заметил второй парень, при ближайшем рассмотрении оказавшийся Робином Ван Перси. – Смотри, напугал пацана. За что ты с ним так? Привет, Никлас, тебя в основу определили? Поздравляю, давно пора, я тебя тут уже заждался!
-Привет, Робин, - наконец получилось взять себя в руки. – Ага, определили. Я вот кабинет тренера ищу… - Бендтнер смущенно улыбнулся, при этом ощутив, как напряжение немного спало: с Робином всегда было легко, поэтому все же его наличие в команде как-то облегчало задачу. Нет, ни чуть не облегчало, понял Никлас, бросив взгляд на Фабрегаса. Тот стоял, прислонившись к стене, и заинтересованно его рассматривал, чуть улыбаясь. – Здравствуй, - вовсе смутился Бендтнер.
-А, да, - спохватился Робин. – Это Сеск, а это Никлас, мы с ним в молодежке познакомились.
-Ты старик, какая молодежка? – удивился Сеск.
-Ну, я ж ходил туда на тренировки некоторое время.
-Привет, - Фабрегас улыбнулся шире, снова глядя на Никласа. – Будет интересно посмотреть, как ты играешь. Кабинет Арсена там, - он махнул рукой себе за спину. – Пройдешь до конца коридора, повернешь направо и добро пожаловать в первую дверь слева, - он как бы невзначай забрал многострадальную футболку у Робина. – Увидимся, Никлас.
С этими словами Сеск огрел Ван Перси по спине и радостно унесся в противоположную от кабинета Венгера сторону.
-Ах, ты! – воскликнул Робин и рванул следом, на ходу бросив: - Удачи, Никлас!
Бендтнер озадаченно посмотрел им вслед и подумал, что, возможно, все не так страшно, как ему представлялось.
Поулыбавшись Арсену и заверив его в своих стараниях и самоотдаче, Никлас молча следовал за ним в раздевалку, где должен был быть представлен команде. Испарина со лба никуда не делась, но голос вроде бы не дрожал. По крайней мере, в разговоре с тренером. Знакомиться с командой было, мягко говоря, страшновато. Не все же такие раздолбаи как Робин и Сеск. Никлас невольно вспомнил изучающий взгляд последнего и нервно сглотнул. А когда зашел вслед за Венгером в раздевалку, сглотнул еще как минимум раз семь, потому что теперь его изучал не один Фабрегас, а вся команда.
Бендтнеру захотелось зажмуриться и сжаться, а еще лучше развернуться и сбежать, но он мужественно поднял взгляд и даже начал говорить:
-Здравствуйте, меня зовут Никлас, я рад, что мне семнадцать, и я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы внести свой вклад в успехи такой команды, - скороговоркой выпалил он и понял, что сказал что-то явно не то, когда по лицам присутствующих начала расползаться улыбка.
-Мы тоже рады, что тебе семнадцать, - хохотнул Сеск и уже серьезно продолжил: - Ребят, что вы смеетесь? Парень нервничает, давайте поддержим.
-Ребят, напомните-ка мне, с каких пор Фабрегас носит капитанскую повязку? – усмехнулся Леманн. – Впрочем, ладно, ты прав. Добро пожаловать, Никлас, мы рады видеть тебя, просто счастливы, что тебе семнадцать, и надеемся, что ты внесешь свой вклад в наши успехи.
-Ага, - поддержал Робин, вскакивая с места, он так классно пробивает по воротам! Даже лучше, чем я.
-Поверь мне, не так уж сложно пробивать по воротам лучше тебя, - усмехнулся Адебайор и протянул Никласу руку. – Приятно познакомиться.
-Эй! – возмутился Ван Перси, но никто уже не обращал на него внимания – все приветствовали новичка.
Все действительно оказалось не так страшно, как казалось на первый взгляд. Все было много ужасней. Никлас приходил после тренировок в свою небольшую квартирку(со временем он собирался купить новую, а может быть, даже целый дом, но сейчас не хватало денег) и валился на кровать, совершенно потеряв ориентацию в пространстве и времени. Режим в основе был в разы жестче, чем в молодежной команде, и с непривычки болело все тело, а иногда он даже засыпал на ходу. Не сказать, что ему это так уж не нравилось, просто организм, явно возмущенный такими садисткими выходками своего хозяина по отношению к нему, несколько раз порывался послать Никласа ко всем чертям. Но Бендтнер мужественно выдерживал все превратности судьбы, а именно тренировки в одной из лучших команд АПЛ. Надо сказать, именно это обстоятельство – выступление за одну из лучших команд АПЛ – придавало ему сил и веры в себя и поддерживало. Потому что, наверно, был бы это родной Копенгаген, Никлас не готов был бы к таким жертвам.
Однако после трех недель подобного режима дышать стало гораздо легче, мышцы не ломило, конечности не отваливались, и жизнь показалась много радужнее. Вдохновленный этим обстоятельством Бендтнер решил, что надо бы наладить общение с одноклубниками, которые все еще смотрели на него заинтересовано. Поэтому он даже поборол в себе природную стеснительность и пробовал шутить. Первое время получалось нелепо и глупо, смеялся только Ван Перси, но Робин смеялся часто, поэтому качество шуток на нем проверять было нелогично. Он попробовал проверить на Леманне, полагая, что немцы восприимчивы к юмору, но, видно в силу возраста, Йенс оказался чрезвычайно серьезным, и поэтому в его лице Никлас нашел не помощника в совершенствовании шуток, а интересного собеседника, всегда готового помочь советом и рассказать много занимательных историй из жизни. К Адебайору Бендтнер не пошел. Тот не интересовался вообще ничем, кроме футбола, а Никлас не рассматривал футбол как тему для шуток. Он уже отчаялся и решил было стать тоже очень серьезным, но внезапно все переменилось.
Помощь пришла неожиданно и пришла от человека, о котором Никлас даже не подумал, когда решил совершенствовать свое чувство юмора. Сеск Фабрегас оказался настоящей оторвой. С ним было весело, правда, шутил в основном именно Сеск, возможностей у Бендтнера в этом плане было не так много, но он хорошо обдумывал каждую шутку, принимал к сведению и запоминал на будущее. За два месяца он уже мог составить конкуренцию и Фабрегасу и Ван Перси.
И вот, когда общение с игроками одной из лучших команд АПЛ наладилось, Никлас наконец-то почувствовал себя свободнее. Его даже стали выпускать на замену, а когда он забил свой первый гол, - пришелся он в ворота Сандерленда, не ахти, конечно, но с чего-то надо начинать – все вообще пошло в гору. Сам Никлас прекрасно знал себе цену, мог играть на разных позициях, но лучше всего ему давалось амплуа форварда. Сначала он боялся, что Робин разозлится на него из-за того, что Бендтнер вполне мог составить ему конкуренцию, но все обошлось.
Обижался Ван Перси по другому поводу. Повод по имени Сеск Фабрегас был вполне весомым. Дело было в том, что общение с Сеском не ограничивалось у Никласа только шутками. Они часто проводили время вместе, и Бендтнеру это действительно нравилось. Робин же на правах лучшего друга Фабрегаса сопровождал их повсюду. Сначала Никлас решил, что думать, что Ван Перси ревнует Сеска к нему, будет слишком самонадеянно, а потом он просто не смог так не думать. Робин постоянно старался как-то вклиниться в их общение, от чего Сеск почему-то раздражался, но раздражение это было шутливым. Бендтнеру даже неудобно было за то, что он крадет у Ван Перси драгоценные минуты общения с Фабрегасом. То, что эти минуты были драгоценными, он думал искренне и давно.
Робин, правда, не собирался как-то их укорачивать. А через некоторое время даже перестал смотреть на Никласа волком. Потому что в команде появился Томаш Росицки, который тоже быстро нашел общий язык с Сеском, и Бендтнер как бы отошел на второй план. Не сказать, что его это очень волновало. Иногда ему казалось, что Фабрегаса хватит на всех, потому что тот умудрялся совмещать общение с совершенно разными людьми, и никто не чувствовал себя обделенным. К Сеску тянулись люди, и сам Никлас не был исключением.
И еще – общаясь с Фабрегасом, у него было больше шансов завоевать расположение в команде.
В общем, можно было точно сказать, что Никлас в команду влился нормально и не был пятым колесом, или чем-то в этом роде. Тем неожиданнее оказалась новость об его аренде. Бендтнер искусал все ногти, когда узнал, что на полсезона его вознамерился арендовать Бирмингем Сити. Команда была в Первом Дивизионе, и конечно Никласу вовсе не хотелось менять одну из лучших команд в АПЛ на одну из лучших команд Первого Дивизиона. Однако пришлось.
Бендтнер никогда не забудет, как Фабрегас проводил его тогда:
-Убери это выражение охреневшей утки с лица, - сказал он. – Ты должен целиком отдаваться игре за команду, за которую выступаешь. Будь то Арсенал или Бирмингем. Старайся лучше, любой сыгранный матч – уже опыт. Но никогда не забывай свою истинную команду. Люби Бирмингем, но помни, что твое место в Арсенале.
Проведя три дня в Бирмингем Сити и вспоминая слова Сеска, Никлас подумал, что на самом деле влюблен в Фабрегаса. Это было неожиданно больно, но Бендтнер слова друга не забывал и играл достойно. Когда уже приближалось время его возвращения в Арсенал, которого Никлас ждал с большим нетерпением, Бирмингем заявил о своем намерении продлить срок аренды. Бендтнер расстроился ужасно, но виду не подал и продолжал играть все лучше и лучше, очень надеясь, что за его игрой наблюдает не только Арсен Венгер, который мог обеспечить ему место в старте, но и Сеск, мнение которого значило для Никласа очень много, несмотря на то, что они с Фабрегасом были почти ровесниками. Но все равно, играя и забивая, выводя свою нынешнюю команду на первые места, Бендтнер помнил, что он игрок Арсенала, одной из лучших команд АПЛ.
Обратно Никлас вернулся, обеспечив Бирмингему выход в Премьер-Лигу, что не могло не повлиять на отношение к нему в Арсенале. Все дружески хлопали его по плечу, Венгер довольно улыбался, суля место в старте, а Бендтнер шел по коридору и только искал глазами Сеска. Не то, чтобы он был разочарован тем, как Фабрегас встретил его, просто в один момент вся его влюбленность куда-то исчезла.
-Ну вот, ты больше не похож на утку! – заявил Сеск, а Никласу стало безумно приятно, что тот помнит свои слова, хотя прошел уже почти год. – Поздравляю, чемпион, теперь давай старайся еще больше, потому что Арсенал это не тебе не Бирмингем, и в Первом Дивизионе нет Челси и Манчестера.
Бендтнер только кивнул и улыбнулся, поняв, что да, его место в Арсенале. И он будет держаться за это место так же, как будет держаться за дружбу с Сеском, за шутливые перепалки с Робином, за серьезные разговоры с Леманном, за общение с Росицки.
Тем более, что вскоре в одной из лучших команд АПЛ появится некий Аарон Рэмси, шефство над которым Сеск попросит взять именно Никласа. И тогда Бендтнеру уже точно не придется волноваться за хорошие отношения в команде.
Автор: NaojiShidenai
Персонажи: Никлас Бендтнер и компания
Жанр: гм... не юмор, не романс, пусть будет джен.
Рейтинг: G
Дислаймер: ничего не знаю, вру.
A/N: да, у Сеска тогда не было капитанской повязки, так что это в некотором роде АУ
Написано по заявке от Тайчо.
заявкахочу про молодого игрока, низкорейтинговое или джен, начало карьеры в каком-нибудь клубе, адаптация в команде и общение с одноклубниками, юмор, милашество, но не открытый стеб)
Вряд ли получилось очень уж юморно, но мило точно.
Одна из лучших команд АПЛ
“Здравствуйте, меня зовут Никлас Бендтнер, я счастлив играть за такой клуб… нет, не так. Здравствуйте! Меня зовут Никлас Бендтнер, мне всего семнадцать лет, и я… нет, снова не то. Да как же мне представиться, чтоб не выглядеть смешным?! Сказать «здрасти» и сесть спокойно?...»
Никлас шел по коридору базы в поисках кабинета главного тренера, встречи с Венгером он не боялся – они прекрасно поговорили вчера, и Арсен сказал, что уверен в силах парня. Что страшило его на самом деле – это встреча с командой. Конечно, с некоторыми из игроков они знакомы по молодежке Арсенала, но в основном там будут люди, которых Никлас еще не встречал. Очень уж не хотелось упасть лицом в грязь в первый же свой день в основе. Бендтнер вздохнул: кажется, он заблудился. Из-за боковой двери доносился смех и звуки какой-то возни, и Никлас решил спросить у находящихся в комнате дорогу. Но не успел он подойти к двери, как та распахнулась, и из нее вылетел молодой парень, который тут же впечатался в противоположную стену, прикрыв голову руками в защитном жесте. За ним выскочил второй, в руке он сжимал скрученную футболку и воинственно ей размахивал. Он остановился на мгновение, окинул жертву взглядом и, сопровождая свои действия радостными возгласами, принялся хлестать несчастного парня. Бендтнер подумал, что этим двоим явно не до него, и решил уже развернуться и уйти, как вдруг парень у стены посмотрел на Никласа, неожиданно легко перехватил занесенное над ним оружие и жестом остановил нападающего.
-Привет! Ты что тут? – спросил он с легким акцентом, придававшим его речи особенно мягкие интонации.
Теперь, когда парень не прикрывал голову руками, Бендтнер мог видеть его лицо, поэтому он легко понял, кто перед ним.
-Ты что, язык проглотил? – Фабрегас подошел чуть ближе. – Э-эй!
Никлас сглотнул и попытался что-то сказать, но почему-то язык отказался слушаться, а на лбу выступила испарина.
-Ты выглядишь устрашающе, - заметил второй парень, при ближайшем рассмотрении оказавшийся Робином Ван Перси. – Смотри, напугал пацана. За что ты с ним так? Привет, Никлас, тебя в основу определили? Поздравляю, давно пора, я тебя тут уже заждался!
-Привет, Робин, - наконец получилось взять себя в руки. – Ага, определили. Я вот кабинет тренера ищу… - Бендтнер смущенно улыбнулся, при этом ощутив, как напряжение немного спало: с Робином всегда было легко, поэтому все же его наличие в команде как-то облегчало задачу. Нет, ни чуть не облегчало, понял Никлас, бросив взгляд на Фабрегаса. Тот стоял, прислонившись к стене, и заинтересованно его рассматривал, чуть улыбаясь. – Здравствуй, - вовсе смутился Бендтнер.
-А, да, - спохватился Робин. – Это Сеск, а это Никлас, мы с ним в молодежке познакомились.
-Ты старик, какая молодежка? – удивился Сеск.
-Ну, я ж ходил туда на тренировки некоторое время.
-Привет, - Фабрегас улыбнулся шире, снова глядя на Никласа. – Будет интересно посмотреть, как ты играешь. Кабинет Арсена там, - он махнул рукой себе за спину. – Пройдешь до конца коридора, повернешь направо и добро пожаловать в первую дверь слева, - он как бы невзначай забрал многострадальную футболку у Робина. – Увидимся, Никлас.
С этими словами Сеск огрел Ван Перси по спине и радостно унесся в противоположную от кабинета Венгера сторону.
-Ах, ты! – воскликнул Робин и рванул следом, на ходу бросив: - Удачи, Никлас!
Бендтнер озадаченно посмотрел им вслед и подумал, что, возможно, все не так страшно, как ему представлялось.
Поулыбавшись Арсену и заверив его в своих стараниях и самоотдаче, Никлас молча следовал за ним в раздевалку, где должен был быть представлен команде. Испарина со лба никуда не делась, но голос вроде бы не дрожал. По крайней мере, в разговоре с тренером. Знакомиться с командой было, мягко говоря, страшновато. Не все же такие раздолбаи как Робин и Сеск. Никлас невольно вспомнил изучающий взгляд последнего и нервно сглотнул. А когда зашел вслед за Венгером в раздевалку, сглотнул еще как минимум раз семь, потому что теперь его изучал не один Фабрегас, а вся команда.
Бендтнеру захотелось зажмуриться и сжаться, а еще лучше развернуться и сбежать, но он мужественно поднял взгляд и даже начал говорить:
-Здравствуйте, меня зовут Никлас, я рад, что мне семнадцать, и я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы внести свой вклад в успехи такой команды, - скороговоркой выпалил он и понял, что сказал что-то явно не то, когда по лицам присутствующих начала расползаться улыбка.
-Мы тоже рады, что тебе семнадцать, - хохотнул Сеск и уже серьезно продолжил: - Ребят, что вы смеетесь? Парень нервничает, давайте поддержим.
-Ребят, напомните-ка мне, с каких пор Фабрегас носит капитанскую повязку? – усмехнулся Леманн. – Впрочем, ладно, ты прав. Добро пожаловать, Никлас, мы рады видеть тебя, просто счастливы, что тебе семнадцать, и надеемся, что ты внесешь свой вклад в наши успехи.
-Ага, - поддержал Робин, вскакивая с места, он так классно пробивает по воротам! Даже лучше, чем я.
-Поверь мне, не так уж сложно пробивать по воротам лучше тебя, - усмехнулся Адебайор и протянул Никласу руку. – Приятно познакомиться.
-Эй! – возмутился Ван Перси, но никто уже не обращал на него внимания – все приветствовали новичка.
Все действительно оказалось не так страшно, как казалось на первый взгляд. Все было много ужасней. Никлас приходил после тренировок в свою небольшую квартирку(со временем он собирался купить новую, а может быть, даже целый дом, но сейчас не хватало денег) и валился на кровать, совершенно потеряв ориентацию в пространстве и времени. Режим в основе был в разы жестче, чем в молодежной команде, и с непривычки болело все тело, а иногда он даже засыпал на ходу. Не сказать, что ему это так уж не нравилось, просто организм, явно возмущенный такими садисткими выходками своего хозяина по отношению к нему, несколько раз порывался послать Никласа ко всем чертям. Но Бендтнер мужественно выдерживал все превратности судьбы, а именно тренировки в одной из лучших команд АПЛ. Надо сказать, именно это обстоятельство – выступление за одну из лучших команд АПЛ – придавало ему сил и веры в себя и поддерживало. Потому что, наверно, был бы это родной Копенгаген, Никлас не готов был бы к таким жертвам.
Однако после трех недель подобного режима дышать стало гораздо легче, мышцы не ломило, конечности не отваливались, и жизнь показалась много радужнее. Вдохновленный этим обстоятельством Бендтнер решил, что надо бы наладить общение с одноклубниками, которые все еще смотрели на него заинтересовано. Поэтому он даже поборол в себе природную стеснительность и пробовал шутить. Первое время получалось нелепо и глупо, смеялся только Ван Перси, но Робин смеялся часто, поэтому качество шуток на нем проверять было нелогично. Он попробовал проверить на Леманне, полагая, что немцы восприимчивы к юмору, но, видно в силу возраста, Йенс оказался чрезвычайно серьезным, и поэтому в его лице Никлас нашел не помощника в совершенствовании шуток, а интересного собеседника, всегда готового помочь советом и рассказать много занимательных историй из жизни. К Адебайору Бендтнер не пошел. Тот не интересовался вообще ничем, кроме футбола, а Никлас не рассматривал футбол как тему для шуток. Он уже отчаялся и решил было стать тоже очень серьезным, но внезапно все переменилось.
Помощь пришла неожиданно и пришла от человека, о котором Никлас даже не подумал, когда решил совершенствовать свое чувство юмора. Сеск Фабрегас оказался настоящей оторвой. С ним было весело, правда, шутил в основном именно Сеск, возможностей у Бендтнера в этом плане было не так много, но он хорошо обдумывал каждую шутку, принимал к сведению и запоминал на будущее. За два месяца он уже мог составить конкуренцию и Фабрегасу и Ван Перси.
И вот, когда общение с игроками одной из лучших команд АПЛ наладилось, Никлас наконец-то почувствовал себя свободнее. Его даже стали выпускать на замену, а когда он забил свой первый гол, - пришелся он в ворота Сандерленда, не ахти, конечно, но с чего-то надо начинать – все вообще пошло в гору. Сам Никлас прекрасно знал себе цену, мог играть на разных позициях, но лучше всего ему давалось амплуа форварда. Сначала он боялся, что Робин разозлится на него из-за того, что Бендтнер вполне мог составить ему конкуренцию, но все обошлось.
Обижался Ван Перси по другому поводу. Повод по имени Сеск Фабрегас был вполне весомым. Дело было в том, что общение с Сеском не ограничивалось у Никласа только шутками. Они часто проводили время вместе, и Бендтнеру это действительно нравилось. Робин же на правах лучшего друга Фабрегаса сопровождал их повсюду. Сначала Никлас решил, что думать, что Ван Перси ревнует Сеска к нему, будет слишком самонадеянно, а потом он просто не смог так не думать. Робин постоянно старался как-то вклиниться в их общение, от чего Сеск почему-то раздражался, но раздражение это было шутливым. Бендтнеру даже неудобно было за то, что он крадет у Ван Перси драгоценные минуты общения с Фабрегасом. То, что эти минуты были драгоценными, он думал искренне и давно.
Робин, правда, не собирался как-то их укорачивать. А через некоторое время даже перестал смотреть на Никласа волком. Потому что в команде появился Томаш Росицки, который тоже быстро нашел общий язык с Сеском, и Бендтнер как бы отошел на второй план. Не сказать, что его это очень волновало. Иногда ему казалось, что Фабрегаса хватит на всех, потому что тот умудрялся совмещать общение с совершенно разными людьми, и никто не чувствовал себя обделенным. К Сеску тянулись люди, и сам Никлас не был исключением.
И еще – общаясь с Фабрегасом, у него было больше шансов завоевать расположение в команде.
В общем, можно было точно сказать, что Никлас в команду влился нормально и не был пятым колесом, или чем-то в этом роде. Тем неожиданнее оказалась новость об его аренде. Бендтнер искусал все ногти, когда узнал, что на полсезона его вознамерился арендовать Бирмингем Сити. Команда была в Первом Дивизионе, и конечно Никласу вовсе не хотелось менять одну из лучших команд в АПЛ на одну из лучших команд Первого Дивизиона. Однако пришлось.
Бендтнер никогда не забудет, как Фабрегас проводил его тогда:
-Убери это выражение охреневшей утки с лица, - сказал он. – Ты должен целиком отдаваться игре за команду, за которую выступаешь. Будь то Арсенал или Бирмингем. Старайся лучше, любой сыгранный матч – уже опыт. Но никогда не забывай свою истинную команду. Люби Бирмингем, но помни, что твое место в Арсенале.
Проведя три дня в Бирмингем Сити и вспоминая слова Сеска, Никлас подумал, что на самом деле влюблен в Фабрегаса. Это было неожиданно больно, но Бендтнер слова друга не забывал и играл достойно. Когда уже приближалось время его возвращения в Арсенал, которого Никлас ждал с большим нетерпением, Бирмингем заявил о своем намерении продлить срок аренды. Бендтнер расстроился ужасно, но виду не подал и продолжал играть все лучше и лучше, очень надеясь, что за его игрой наблюдает не только Арсен Венгер, который мог обеспечить ему место в старте, но и Сеск, мнение которого значило для Никласа очень много, несмотря на то, что они с Фабрегасом были почти ровесниками. Но все равно, играя и забивая, выводя свою нынешнюю команду на первые места, Бендтнер помнил, что он игрок Арсенала, одной из лучших команд АПЛ.
Обратно Никлас вернулся, обеспечив Бирмингему выход в Премьер-Лигу, что не могло не повлиять на отношение к нему в Арсенале. Все дружески хлопали его по плечу, Венгер довольно улыбался, суля место в старте, а Бендтнер шел по коридору и только искал глазами Сеска. Не то, чтобы он был разочарован тем, как Фабрегас встретил его, просто в один момент вся его влюбленность куда-то исчезла.
-Ну вот, ты больше не похож на утку! – заявил Сеск, а Никласу стало безумно приятно, что тот помнит свои слова, хотя прошел уже почти год. – Поздравляю, чемпион, теперь давай старайся еще больше, потому что Арсенал это не тебе не Бирмингем, и в Первом Дивизионе нет Челси и Манчестера.
Бендтнер только кивнул и улыбнулся, поняв, что да, его место в Арсенале. И он будет держаться за это место так же, как будет держаться за дружбу с Сеском, за шутливые перепалки с Робином, за серьезные разговоры с Леманном, за общение с Росицки.
Тем более, что вскоре в одной из лучших команд АПЛ появится некий Аарон Рэмси, шефство над которым Сеск попросит взять именно Никласа. И тогда Бендтнеру уже точно не придется волноваться за хорошие отношения в команде.
@темы: слэш, Давеск, челлендж, два дебила - это сила, Никлас Бендтнер
"NaojiShidenai & Elskar Deg" corp. presents
Название: Взаимовыручка
Автор: NaojiShidenai
Персонажи: ФК Арсенал
Рейтинг: нц-щетина
Жанр: Крэк
Дисклаймер: не, такого бреда точно не было
Написано на заявку от Тайчо ...персонаж А и персонаж Б, вроде как друзья, но у каждого взаимная симпатия) но они этого стесняются и не говорят друг другу. Персонаж А кается какому-нибудь другу (персонаж В) в поисках совета/понимания/утешения. Тот понимает-утешает и из лучших побуждений идет рассказывать персонаж Г о ситуации под грифом секретно, можно иносказательно, без имен. Тот в свою очередь делает так же и идет к персонажу Д, тот - к Ж, З и т.д.) в итоге это все по цепочке доходит до персонажа А. Стеб, юмор приветствуются))))короче прикол хороший хочу)футбол сам так и напрашивается, а вот уже кто именно - на усмотрение)
Взаимовыручка
Томаш Росицки.
-Никлас, спасибо, что согласился поговорить. Да нет, на самом деле ничего серьезного, просто понимаешь… Да, Ник, ты прав, все очень серьезно. Понимаешь, у меня есть друг. Вот. Нет, проблема не в этом, то есть, да. Проблема именно в этом. В общем, мой друг он… немного странный. Или это я странный… Короче, мне он очень нравится. Вот. Да, в таком плане. Я так и знал, что ты меня поймешь! Нет, я не это имел в виду, что ты… Так вот, мой друг, он… тоже ведет себя странно, то есть, ему по статусу положено, ага. Но мне-то от этого не легче, Ник. Ну… Он меня обнимает все время. То есть, понимаешь, у его страны такой менталитет… Нет, не француз… Нет, это не Буффон. Ты что? Я его видел три раза в жизни… ну, больше, конечно, но нет, не он. Короче, я даже не знаю, как сказать… Мне все время кажется, что.. ну, что я ему тоже нравлюсь, но, понимаешь, может, у него так принято и все такое… Выражается.. ну я ж говорю, обнимает там меня, еще постоянно в клубы зовет. Я сходил один раз, да. Там? Нет, не приставал. Ну, за руку взял пару раз. Не, это не считается, он меня часто за руку держит. Что?! Какое замуж?! Ник, ты чего? Он женат уже. Нет! Это не значит, что я хочу быть его женой, я ж парень! Блин, Ник… Вот и я не знаю, что делать. К тебе пришел, потому что если я пойду к Сеску, он сразу все поймет, он же капитан. А Андрей еще плохо английский знает… Нет, Ник, я не хочу сказать, что ты тупой… К Робину я не пошел, потому что… Ну… Звонят? Да, бери, конечно! А, ждут… Ладно, спасибо, что выслушал…. Пока, ага.
Никлас Бендтнер.
-Знаешь, Лукаш, любовь это такая странная штука. Нет, я не влюбился. Просто один мой друг… Только, Лу, это по секрету, чтоб никому!.. Ага, в общем, один мой друг влюбился в парня. В друга своего какого-то я не совсем понял, знаешь, перебирал всех его друзей, так и не понял, в кого там влюбляться… Ну, да, в парня. Ну… Каждому свое. Так вот. Влюбился, короче, и теперь не знает, что делать. Вот. Друг его тоже, говорит, странный какой-то. Говорит, обниматься лезет, за руку держит. Но женат. Ага. Не, То… друг мой замуж не хочет. Не знаю, может, думает, что рано еще… Ну и вот. Короче, этот его друг вроде как проявляет к нему какой-то интерес, но он считает, что для этого друга это в порядке вещей. Не, не француз, я спрашивал. Нет, не Буффон. Я все узнал. Нет, имя он мне не сказал. Ну, это ж по секрету. Да. Короче, я чего все это говорю. Может, знаешь, как помочь? Эх, вот и я не знаю. Я думаю, не пойдет он ни у кого спрашивать больше. Это же секрет. Да, тяжело. Ладно, мне в ту сторону. Ага, ну давай, пока, Лукаш. Эй, стой! Только никому, понял? Ага, пока.
Лукаш Фабиански.
-Аарон, привет! Я? Нет, я не расстроен, я думаю. Не могу сказать, это секрет. Хотя… Ты ж самый молодой, может и знаешь. Слушай, только никому, секрет! Ага. Так вот. У одного моего друга есть друг, который жить не может без своего другого друга. Я не знаю, про ориентацию не спрашивал… Ага, так вот. Понимаешь, там так все запутано, что непонятно, что этот друг моего друга чувствует к другу моего друга. Вроде как и какие-то знаки внимания оказывает, но с другой стороны он женат. Но это для него обычное дело. Нет, не жениться, приставать. Вот. Как думаешь, что делать в такой ситуации? Давай, думай, ты молодой, продвинутый. Не, как я понял, друг моего друга очень стеснительный, чтоб прямо так подойти к своему другу и сказать. Так а что делать-то? Не знаешь… Никто не знает, а парень бедняга, мучается же. Да… вот такие дела. Ну ладно, жаль, конечно, что не знаешь… Ага.
Аарон Рэмси.
-Бакари! Стой. Слушай, вот ты француз, должен же понимать в делах любовных. Вот смотри, что делать, если один парень любит другого парня, но при этом они друзья? Нет! Я не влюбился в своего друга! Просто у меня есть друг, у которого есть друг, друг которого влюбился в своего друга. А этот его друг его вроде как хочет, но он женат, вот. Но он, похоже, бисексуал, потому что для него в норме к друзьям подкатывать. При чем тут Наполеон? А… Нет, так не пойдет. Он стесняется, говорят. Ага. Черт, я думал, ты француз и все знаешь! Только слышишь, никому не говори, это большой секрет!
Бакари Санья.
-Андрей, Набоков же русский? О, отлично, тогда ты должен знать. Нет, не про Лолиту. Я так подумал, раз вы прошарены в таких делах, как педофилия… Ну, это когда детей любят. Так и не подтянул английский, что ли? А, ясно. Ладно, буду говорить помедленнее. Так вот, если вы знаете так много про педофилию, может и в гомосексуализме сведущи. Такая тема. Один гей любит бисексуала. Нет, не я. Короче, этот гей считает, что его друг бисексуал, но не знает, как к нему подойти. Меня это волнует, потому что этот гей – друг друга друга моего друга. Да, этот друг друга друга моего друга любит своего друга. Что делать? Дело в том, что друг друга друга моего друга – очень стеснительный гей. Ага. Я даже не знаю. Эх. Нет, этот бисексуал не точно бисексуал. Он вроде нас, у него характер такой. Блин, плохо. Ладно, забей тогда. Только это секрет, если что, так что тссс!
Андрей Аршавин.
-Слушай, Сеск, ты не знаешь, почему если я земляк извращенца Набокова, то я сразу по определению извращенец? Да меня тут спросили… Не могу, сказали секрет. Хотя, ты ж капитан, так что ты умный. Вот смотри, есть один парень, он голубой. Да нет, не из Челси. Гей он, это я слово не правильно подобрал. Так вот. И короче, у этого гея есть друг-кажется-бисексуал, которого он любит. Кажется, потому что он всегда так себя ведет, и непонятно, нормальный он или нет. Ага. А этот гей, он очень стесняется и не может напрямую спросить, хочет он того спать с ним, или нет. Блин, опять коряво что ли? Да что ж такое! Ммм, как же это… Трахнуть, во! Он стесняется спросить, не хочет ли этот типа бисексуал его трахнуть. Мне? Мне Бакари рассказал, но его тоже кто-то спросил. Да, один стесняется, а другой постоянно к нему лезет, но это в порядке вещей… Эй! Если ты у нас такой умный, это не значит, что мы придурки! Ах, они. Кто – они? Гей и бисексуал? Откуда ты знаешь, ты же их не знаешь? Знаешь? О, тогда ты должен знать, что делать! Сам? Но это как-то некрасиво, это же типа секрет. Ну ладно, ты капитан, тебе можно. Круто, ну ты постарайся там привести все, чтоб было хорошо. Блин! Чтоб все было в порядке, во! Да, сегодня с репетитором встречаюсь. Доучу я! Сам-то тоже наверняка долго учил этот английский… Ладно-ладно, иду.
Сеск Фабрегас.
-Робиииин! Ван Перси, мать твою, ты где?! Ах, вот и ты. Ты что тут делаешь? Ах, депрессия? А ну-ка пойдем. Пойдем-пойдем. Нет, это ж надо. Всю команду на ноги поставили. Зато вот, что значит командный дух. Все друг другу на помощь приходят. Прекрасно. Так что у тебя депрессия-то? Не расскажешь? Ну-ну, лучшему другу, капитану своему и не расскажешь? Эй, я не рассказывал, потому что боялся, что ты пошлешь меня ко всем чертям. А я не пошлю, я ж твой друг! Ой, знаешь, я что придумал? Действительно, что это ты мне рассказывать будешь? Расскажи Томашу! Ну, конечно, Росицки. Почему «точно нет»? Уверен? Тогда мне расскажи. Я хочу удостовериться, что я прав и не просто так уверен, что мои лучшие друзья – идиоты. Давай говори! Робин, я скажу тренеру, что ты не можешь играть в основе, потому что у тебя длительная депрессия. Хочешь объяснить Арсену, почему? То-то же, рассказывай давай. Нет, помолчи…. Томаш! И ты здесь, я так рад тебя видеть… Робин, стоять! Томаш, во-первых, я хочу сказать тебе, что никому в нашей команде нельзя доверять. Потому что секреты они хранить не умеют, вот почему. Во-вторых, мне недавно сообщили, что ты, оказывается, гей. Робин, не смотри на меня такими глазами, ты бисексуал, между прочим. Что вы встали, как бараны? Идите, разберитесь уже в своих отношениях, а то вся команда на ушах! Блин, вот придурки. Идите-идите… Але?... Да, Арсен, здравствуйте! Да, хорошо, завтра на тренировку в одиннадцать, понятно. Арсен, вот мы вчера с вами говорили про взаимовыручку в команде, помните? Так вот, взаимовыручка у нас на высшем уровне! Да, до свидания… Робин! Ты что делаешь, это коридор, между прочим! Найдите другое место для таких вещей! Блин, ну придурки же! Как же сложно быть капитаном…
Автор: NaojiShidenai
Персонажи: ФК Арсенал
Рейтинг: нц-щетина
Жанр: Крэк
Дисклаймер: не, такого бреда точно не было
Написано на заявку от Тайчо ...персонаж А и персонаж Б, вроде как друзья, но у каждого взаимная симпатия) но они этого стесняются и не говорят друг другу. Персонаж А кается какому-нибудь другу (персонаж В) в поисках совета/понимания/утешения. Тот понимает-утешает и из лучших побуждений идет рассказывать персонаж Г о ситуации под грифом секретно, можно иносказательно, без имен. Тот в свою очередь делает так же и идет к персонажу Д, тот - к Ж, З и т.д.) в итоге это все по цепочке доходит до персонажа А. Стеб, юмор приветствуются))))короче прикол хороший хочу)футбол сам так и напрашивается, а вот уже кто именно - на усмотрение)
Взаимовыручка
Томаш Росицки.
-Никлас, спасибо, что согласился поговорить. Да нет, на самом деле ничего серьезного, просто понимаешь… Да, Ник, ты прав, все очень серьезно. Понимаешь, у меня есть друг. Вот. Нет, проблема не в этом, то есть, да. Проблема именно в этом. В общем, мой друг он… немного странный. Или это я странный… Короче, мне он очень нравится. Вот. Да, в таком плане. Я так и знал, что ты меня поймешь! Нет, я не это имел в виду, что ты… Так вот, мой друг, он… тоже ведет себя странно, то есть, ему по статусу положено, ага. Но мне-то от этого не легче, Ник. Ну… Он меня обнимает все время. То есть, понимаешь, у его страны такой менталитет… Нет, не француз… Нет, это не Буффон. Ты что? Я его видел три раза в жизни… ну, больше, конечно, но нет, не он. Короче, я даже не знаю, как сказать… Мне все время кажется, что.. ну, что я ему тоже нравлюсь, но, понимаешь, может, у него так принято и все такое… Выражается.. ну я ж говорю, обнимает там меня, еще постоянно в клубы зовет. Я сходил один раз, да. Там? Нет, не приставал. Ну, за руку взял пару раз. Не, это не считается, он меня часто за руку держит. Что?! Какое замуж?! Ник, ты чего? Он женат уже. Нет! Это не значит, что я хочу быть его женой, я ж парень! Блин, Ник… Вот и я не знаю, что делать. К тебе пришел, потому что если я пойду к Сеску, он сразу все поймет, он же капитан. А Андрей еще плохо английский знает… Нет, Ник, я не хочу сказать, что ты тупой… К Робину я не пошел, потому что… Ну… Звонят? Да, бери, конечно! А, ждут… Ладно, спасибо, что выслушал…. Пока, ага.
Никлас Бендтнер.
-Знаешь, Лукаш, любовь это такая странная штука. Нет, я не влюбился. Просто один мой друг… Только, Лу, это по секрету, чтоб никому!.. Ага, в общем, один мой друг влюбился в парня. В друга своего какого-то я не совсем понял, знаешь, перебирал всех его друзей, так и не понял, в кого там влюбляться… Ну, да, в парня. Ну… Каждому свое. Так вот. Влюбился, короче, и теперь не знает, что делать. Вот. Друг его тоже, говорит, странный какой-то. Говорит, обниматься лезет, за руку держит. Но женат. Ага. Не, То… друг мой замуж не хочет. Не знаю, может, думает, что рано еще… Ну и вот. Короче, этот его друг вроде как проявляет к нему какой-то интерес, но он считает, что для этого друга это в порядке вещей. Не, не француз, я спрашивал. Нет, не Буффон. Я все узнал. Нет, имя он мне не сказал. Ну, это ж по секрету. Да. Короче, я чего все это говорю. Может, знаешь, как помочь? Эх, вот и я не знаю. Я думаю, не пойдет он ни у кого спрашивать больше. Это же секрет. Да, тяжело. Ладно, мне в ту сторону. Ага, ну давай, пока, Лукаш. Эй, стой! Только никому, понял? Ага, пока.
Лукаш Фабиански.
-Аарон, привет! Я? Нет, я не расстроен, я думаю. Не могу сказать, это секрет. Хотя… Ты ж самый молодой, может и знаешь. Слушай, только никому, секрет! Ага. Так вот. У одного моего друга есть друг, который жить не может без своего другого друга. Я не знаю, про ориентацию не спрашивал… Ага, так вот. Понимаешь, там так все запутано, что непонятно, что этот друг моего друга чувствует к другу моего друга. Вроде как и какие-то знаки внимания оказывает, но с другой стороны он женат. Но это для него обычное дело. Нет, не жениться, приставать. Вот. Как думаешь, что делать в такой ситуации? Давай, думай, ты молодой, продвинутый. Не, как я понял, друг моего друга очень стеснительный, чтоб прямо так подойти к своему другу и сказать. Так а что делать-то? Не знаешь… Никто не знает, а парень бедняга, мучается же. Да… вот такие дела. Ну ладно, жаль, конечно, что не знаешь… Ага.
Аарон Рэмси.
-Бакари! Стой. Слушай, вот ты француз, должен же понимать в делах любовных. Вот смотри, что делать, если один парень любит другого парня, но при этом они друзья? Нет! Я не влюбился в своего друга! Просто у меня есть друг, у которого есть друг, друг которого влюбился в своего друга. А этот его друг его вроде как хочет, но он женат, вот. Но он, похоже, бисексуал, потому что для него в норме к друзьям подкатывать. При чем тут Наполеон? А… Нет, так не пойдет. Он стесняется, говорят. Ага. Черт, я думал, ты француз и все знаешь! Только слышишь, никому не говори, это большой секрет!
Бакари Санья.
-Андрей, Набоков же русский? О, отлично, тогда ты должен знать. Нет, не про Лолиту. Я так подумал, раз вы прошарены в таких делах, как педофилия… Ну, это когда детей любят. Так и не подтянул английский, что ли? А, ясно. Ладно, буду говорить помедленнее. Так вот, если вы знаете так много про педофилию, может и в гомосексуализме сведущи. Такая тема. Один гей любит бисексуала. Нет, не я. Короче, этот гей считает, что его друг бисексуал, но не знает, как к нему подойти. Меня это волнует, потому что этот гей – друг друга друга моего друга. Да, этот друг друга друга моего друга любит своего друга. Что делать? Дело в том, что друг друга друга моего друга – очень стеснительный гей. Ага. Я даже не знаю. Эх. Нет, этот бисексуал не точно бисексуал. Он вроде нас, у него характер такой. Блин, плохо. Ладно, забей тогда. Только это секрет, если что, так что тссс!
Андрей Аршавин.
-Слушай, Сеск, ты не знаешь, почему если я земляк извращенца Набокова, то я сразу по определению извращенец? Да меня тут спросили… Не могу, сказали секрет. Хотя, ты ж капитан, так что ты умный. Вот смотри, есть один парень, он голубой. Да нет, не из Челси. Гей он, это я слово не правильно подобрал. Так вот. И короче, у этого гея есть друг-кажется-бисексуал, которого он любит. Кажется, потому что он всегда так себя ведет, и непонятно, нормальный он или нет. Ага. А этот гей, он очень стесняется и не может напрямую спросить, хочет он того спать с ним, или нет. Блин, опять коряво что ли? Да что ж такое! Ммм, как же это… Трахнуть, во! Он стесняется спросить, не хочет ли этот типа бисексуал его трахнуть. Мне? Мне Бакари рассказал, но его тоже кто-то спросил. Да, один стесняется, а другой постоянно к нему лезет, но это в порядке вещей… Эй! Если ты у нас такой умный, это не значит, что мы придурки! Ах, они. Кто – они? Гей и бисексуал? Откуда ты знаешь, ты же их не знаешь? Знаешь? О, тогда ты должен знать, что делать! Сам? Но это как-то некрасиво, это же типа секрет. Ну ладно, ты капитан, тебе можно. Круто, ну ты постарайся там привести все, чтоб было хорошо. Блин! Чтоб все было в порядке, во! Да, сегодня с репетитором встречаюсь. Доучу я! Сам-то тоже наверняка долго учил этот английский… Ладно-ладно, иду.
Сеск Фабрегас.
-Робиииин! Ван Перси, мать твою, ты где?! Ах, вот и ты. Ты что тут делаешь? Ах, депрессия? А ну-ка пойдем. Пойдем-пойдем. Нет, это ж надо. Всю команду на ноги поставили. Зато вот, что значит командный дух. Все друг другу на помощь приходят. Прекрасно. Так что у тебя депрессия-то? Не расскажешь? Ну-ну, лучшему другу, капитану своему и не расскажешь? Эй, я не рассказывал, потому что боялся, что ты пошлешь меня ко всем чертям. А я не пошлю, я ж твой друг! Ой, знаешь, я что придумал? Действительно, что это ты мне рассказывать будешь? Расскажи Томашу! Ну, конечно, Росицки. Почему «точно нет»? Уверен? Тогда мне расскажи. Я хочу удостовериться, что я прав и не просто так уверен, что мои лучшие друзья – идиоты. Давай говори! Робин, я скажу тренеру, что ты не можешь играть в основе, потому что у тебя длительная депрессия. Хочешь объяснить Арсену, почему? То-то же, рассказывай давай. Нет, помолчи…. Томаш! И ты здесь, я так рад тебя видеть… Робин, стоять! Томаш, во-первых, я хочу сказать тебе, что никому в нашей команде нельзя доверять. Потому что секреты они хранить не умеют, вот почему. Во-вторых, мне недавно сообщили, что ты, оказывается, гей. Робин, не смотри на меня такими глазами, ты бисексуал, между прочим. Что вы встали, как бараны? Идите, разберитесь уже в своих отношениях, а то вся команда на ушах! Блин, вот придурки. Идите-идите… Але?... Да, Арсен, здравствуйте! Да, хорошо, завтра на тренировку в одиннадцать, понятно. Арсен, вот мы вчера с вами говорили про взаимовыручку в команде, помните? Так вот, взаимовыручка у нас на высшем уровне! Да, до свидания… Робин! Ты что делаешь, это коридор, между прочим! Найдите другое место для таких вещей! Блин, ну придурки же! Как же сложно быть капитаном…
@темы: слэш, драбблы, челлендж, Робин/Томаш, пг, два дебила - это сила
среда, 26 августа 2009
"NaojiShidenai & Elskar Deg" corp. presents
вторник, 11 августа 2009
окей гугл. моральное изнасилование
Из последних иллюстраций к фикам)
@музыка: Linkin Park - New Devide
@темы: Милан Барош, Никлас Бендтнер